***
На кухне витал аппетитный аромат рыбного пирога и собы. Нестерпимо жаркий и в то же время влажный воздух создавал атмосферу нахождения, как в онсэне только без помещения для купальни и самих громадных кадок. Красивая женщина с черными волосами ловко орудовала крупной деревяшкой в кастрюле, разминая вареный батат в пюре. – Мальчики, помогите наколоть каштан для пюре! – Микото позвала так громко, что можно было бы услышать голос этой властной женщины на улице, не то чтобы из соседних комнат двум братьям. – Иду, мам, иду. – Сонно сказал Саске, протирая глаза и откладывая бумажный лист с нарисованным чудиком на стол. Сев на пол и сложив под себя ноги, Саске принялся с усилием раскалывать и отшелушивать каштаны от скорлупки. Не прошло и пяти минут, как из-за угла на зов матери пришел Итачи, поправляя по пути карминовую резинку на хвосте. Увидев младшего брата, который с детским усердием раскалывал орехи, высунув язык в сторону и сведя брови к переносице, Итачи подсел рядом, подминая подол домашнего кимоно под себя. Потянувшись изящной, аристократичной кистью к горстке орехов и зачерпнув в ладонь, Итачи решился спросить мать, попутно щелкая скорлупкой и со звоном отбрасывая её в специальное блюдце. – Мам, можно я потом схожу к Шисуи? Он очень хотел приготовить со мной уиро к новому году. Ещё звал на ночевку. Разрешишь остаться на эту ночь у него? Задрав рукав повыше, темноволосая женщина продолжала колотить батат, от которого ещё исходил горячий пар. – Конечно, иди. Зови через три дня Шисуи-куна к нам. Небось грустно ему будет встречать Новый год в одиночестве. Обидно, что такой ребенок остался один с раннего детства. Микото тяжело вздохнула. Отложив деревяшку и кастрюлю с бататом, она взяла блюдце с наколотым каштаном и, поднявшись с пола, задвинула его на противень в печь. – Отото, помоги маме, если ей что-то понадобиться. Я вернусь утром. – Итачи потрепал по макушке брата и наблюдал, как тот недовольно поправляет свои волосы. – Хорошо. – Буркнул Саске и закрыл за нии-саном дверь.***
Холодный воздух ударил в нос, вызывая не очень приятную щекотку. Осмотревшись по сторонам, Итачи иногда задерживал взгляд на определенных строениях: магазинчик тофу, в котором торговал пожилой дедушка с длинной бородой. Лавка молодого мастера, создававшего игрушки для детей в виде различных животных. Фонарный столб, который какой-то загадочный умелец смог изящно расписать причудливыми узорами. Через улицу виднелся публичный дом, украшенный яркими фонарями и девицами, которые зазывали уставших мужчин после работы или службы. Завлекали дорогим парфюмом и выбеленными ликами вглубь здания и закрывали за собой расписные двери, скрывая от посторонних глаз и ушей всё происходящее внутри. Итачи ступал по снегу, тут же таявшему и превращавшемуся в слякоть. Витрины были раскрашены множеством разноцветных огней, привлекавшими в основном свору местных детишек или отчаянных попрошаек, надеявшихся, что им может что-то да перепадет сегодня. Не вовремя заметив небольшую наледь на дороге, Итачи замахал руками, в надежде поймать равновесие, но не удержался и грохнулся. Хотя удара не последовало, как и саднящего холода по коже. – Ты в порядке? Ничего не ушиб? Итачи резко повернулся на знакомый голос и увидел в нескольких сантиметрах от своего лица кошачьи ресницы и глаза цвета ореха, обеспокоенно осматривающие неосторожного Учиху на наличие ссадин. – Всё в порядке, спасибо, Шисуи. – Вспомнив, что он всё-таки на улице, а не в его доме, он спросил. – А чего ты тут делал? Поставив аккуратно Итачи наземь и бережно заправив его выбившуюся прядку за ухо, Шисуи ответил. – Я покупал кое-какие продукты домой. Не думаю, что люди выйдут торговать в ближайшие два дня. – Мило улыбнувшись в угольные глаза, Шисуи огляделся вокруг. Сзади валялась корзинка с разбросанными продуктами. Люди сновали по улице, то и дело невзначай бросая взгляды к двум Учихам. – Прости, Шисуи... Я... мне...мне ужасно неловко, что так вышло. Давай я куплю на свои деньги всё то, что разбилось? – Да не переживай ты так, сам смогу купить, только позже. Мы ведь договаривались сегодня у меня готовить. – Шисуи подошел к корзинке и, присев, начал собирать по снегу то, что было более-менее целым. Рисовая мука, к счастью, не высыпалась из мешка. Узловатые пальцы торопливо собирали красные бобы-Азуки и сладкую картошку-Сацума-имо. Итачи наклонился, помогая собрать продукты другу. Взяв корзинку, Шисуи встал с земли, оттряхивая подол кимоно от налипшего снега. Протянув руку Итачи, он помог приподняться ему, и они вместе направились к дому. Он находился на окраине города, и не было бы ошибкой сказать, что кудрявый парень жил почти как отшельник и выбирался в центр города только по надобности купить продуктов, которые не мог сам вырастить или просто не умел.***
– Мы пришли. – Довольно произнес Шисуи, снимая сандали и носки на татаки, ступая в дом босыми стопами по деревянному полу. Итачи последовал примеру Шисуи и прошел за ним, закрыв за собой фусуму. Ступая по протертому татами, Итачи поëжился от холода, которым сквозило в доме. Завернув на кухню, открывая створки с тихим скольжением в фазик, он увидел, как Шисуи выкладывал продукты на стол для готовки, попутно загибая пальцы и хмуря переносицу. Шисуи был так сосредоточен на ингредиентах и сверке всего по рецепту, что не заметил, как к нему со спины подкрался Итачи. Точне, он не крался, а просто тихо ступал. Такая уж была особенность у юного гения. Походка грациозного и юркого хорька, готовящегося поймать блестящего карпа на дне пруда. Но Итачи не собирался никого ловить и уж тем более съедать. Он тихо подошел сзади сосредоточенного друга и ждал, пока тот повернется к нему и одарит своим вниманием. Не дождавшись, Итачи неуверенно ткнул его в спину и выжидал. – Что такое? – В доме холодно. Можно я разведу пока в комнате ирори? – Дрогнув сильной волной мурашек, спросил Итачи. Шисуи, видя замерзшего друга, почти сразу сорвался с места. Заботливо ведя Итачи за плечи в гостиную, он взял у стены ведро с углем и лопатку, сгребая пепел с прошлого раза. После развел слабый огонь и позже подкинул полено и добавил уголь, чтобы надолго удержать тепло в комнате. Дойдя до шкафа, Шисуи открыл дверцу и достал футон с ютампо и расстелил их на татами. – Надеюсь, теперь будет теплее. Ох, прости, пока не хватило времени заделать парочку щелей в стенах, вот и холодно так. – Понятно. – Итачи плотнее завернулся в одеяло и уставился на Шисуи. Сейчас он был больше похож на куколку, которая должна превратиться в бабочку, но превращение оттягивалась в связи с наступившими холодами. – В конце концов, – задумался Шисуи, почесывая вихрастую голову. – Я могу готовить с тобой и в этой комнате, только нужно соорудить из этого котацу. – Сказал Шисуи, показывая пальцем на тлеющие угли. – Хорошая идея, – Подхватил Итачи и улыбнулся краешком губ. Он наблюдал, как друг принялся перетаскивать всевозможные миски на пол близ укутанного Итачи. Поставив котацу, Шисуи переместил все ингредиенты на стол в точности как на своем кухонном столе и сел возле друга, слегка облокачиваясь плечом на младшего. Итачи хотел было отстраниться от столь наглого старшего, но смирившись с постоянностью таких выходок Шисуи в его сторону, лишь сокрушенно выдохнул и подсел ближе, накрывая краем своего кокона босые и ледяные ноги старшего. Сделав очень серьезный и занудный вид, Шисуи принялся рассказывать о блюде, как пожилой сэнсэй, повидавший многого в этой жизни. – Для приготовления уиро нам понадобиться: рисовый крахмал и мука, сахарная пудра, теплая вода и начинка. Начинку я купил как раз на рынке, когда встретился с тобой, – Шисуи улыбнулся, подперев лицо рукой и глянул на смутившегося Итачи, бегло рассматривающего все продукты. – Собственно, я купил сладкой хурмы. Подумал, она будет прекрасно оттенять зеленый чай и придаст праздничного настроения. Итачи высунул руку из кокона и коснулся ладони Шисуи, лежавшую на столе возле хурмы. – У тебя рука холодная. – Тихо пробубнил Итачи и положил ладонь поверх ладони Шисуи, слабо сжимая и разжимая пальцы, перебирая суставы. – Да ничего страшного, я привык. – Улыбнулся Шисуи, дрогнув кадыком и наблюдая за действиями Итачи. Итачи скептически поднял бровь и убрав длинную ладонь, приоткрыл свой кокон и уложил половину одеяла на спину Шисуи. – Спасибо. – Кучерявый парень поймал за кисть младшего и заглянул глубоко в два обсидиана перед собой. У Итачи округлились глаза, но выдергивать руку не стал и лишь наблюдал, что будет дальше, редко подрагивая ресницами. Шисуи слегка коснулся губами бледных пальцев, но позже выдохнул теплый воздух изо рта, чтобы не смущать своими действиями пугливого младшего. – Ты был прав, тут и вправду прохладно. Со временем здесь станет жарче. – Шисуи загадочно улыбнулся перед тем, как протянул руку к миске. Он по порядку начал высыпать в неё муку, крахмал и сахар. Содержимое поднималось маленьким облачком над ëмкостью, отчего Шисуи забавно задергал носом и, отвернувшись, чихнул в рукав кимоно. – Не болей. – Больше на автоматическом режиме сказал Итачи, в ответ получив теплый ореховый взгляд из-под пышных ресниц. Недоумение роилось в голове Итачи, и он продолжал внимательно разглядывать лицо Шисуи, ища ответы на свой вопрос после случившейся мелочи, а не ингридиенты, которые сейчас перемешивал друг с особым интересом. Заметив столь красноречивый и заторможенный взгляд, словно длинноволосый плавал по морям, а не сидел сейчас за столом, Шисуи развернулся к нему всем корпусом и поставил миску с тихим бряканьем на стол. – Итачи, ты чего? Ты меня смущаешь, когда так смотришь мне в затылок. Из-за твоего убийственного взгляда наши уиро могут не получиться. – Решил в конце подшутить Шисуи, чтобы сбавить ранее поставленных вопросов, которые его интересовали. – Такому мастеру, как ты, навряд-ли помешает мой "убийственный" взгляд. – Хитро хмыкнув в конце, пропел бархатным голоском Итачи, прикрывая глаза и пододвигаясь вплотную к другу, провокационно всматриваясь в глаза друга. – Ну ты скажешь, конечно. – Дрогнувшим голосом сконфуженно ответил Шисуи, нервно перебирая пальцами свою шевелюру. Итачи придвинулся ещё ближе, что до лица Шисуи было лишь несколько сантиметров и робко поцеловал в щёку, на которой была мелкая щетинка. – За что я заслужил это? – Шисуи оторопело взялся за щёку, начавшую краснеть от смущения, как созревающее яблоко. – Хотелось разрушить твой умный образ, когда начал рассказывать про блюдо. – Итачи не собирался проигрывать и довольный собой уставился в смущенное лицо перед собой. – Ну ты и лисица, Итачи. – Тихо засмеялся Шисуи и толкнул Итачи слабо в плечо, выдавливая тихий, звонкий смешок из-за занавесы угольных волос. Шисуи торжественно вручил Итачи хурму, после приступа смеха, и велел ему разрезать плоды пополам, для начинки. Старший предусмотрительно разогрел воду до приятной теплой температуры под столом и вылил немного в сухую смесь. Засучив рукава кимоно и слегка приспустив общее одеяло с плечей, Шисуи принялся разминать теплое, воздушное тесто сильными пальцами. – Теперь нужно положить хурму в тесто и плотно завернуть. – Шисуи отщипнул половину теста от своего и вручил в изящные, хрупкие ладони Итачи. – Готовить довольно увлекательно. – Сказал Итачи, вкладывая в пласт теста дольку хурмы, заварачивая второй половинкой теста. – Это зависит от того, с кем готовить. Даже вареный батат, приготовленный в приятной компании будет вкусней и лучше, чем, например, рамен, приготовленный без теплой атмосферы. – Шисуи завернул очередной пирожок и отправил в небольшую кастрюльку, куда и фарфоровая ладонь Итачи складывала свою часть вкусностей. – Ты прав. – Долепив свою часть уиро, Итачи начал перетирать ладони и отшакбливать от пальцев рисовую муку, ставшую рассыпчатым камнем. – Идем, я провожу тебя до ванны, и ты помоешь руки, не хочу чтобы твоя кожа на ладонях пересохла. Я тоже закончил лепить. Как будем уходить, поставим их вариться, потом чай поставлю настаиваться. – Шисуи проводил Итачи в ванную и налил в ведро теплой воды. Тесто прекрасно отходило от кожи рук, и вода хорошо прогревала замерзшие суставы пальцев. Итачи радовало, что его друг подготовил теплую воду специально для того, чтобы отмыть руки после лепки, ведь в большинстве случаев он делал всё в последний момент, по обыденности потирая вихрастую голову и нелепо улыбаясь. – Спасибо. – Итачи вынул руки из ведра, ища глазами в ванной полотенце, но тут его снова удивил Шисуи. Взяв полотенце, узловатые пальцы начали бережно вытирать фарфоровые ладони Итачи, тщательно избавляя их от каждой капельки и влаги. Ловя до боли теплый и заботливый взгляд, ореховых, учишьих омутов, Итачи уставился в ответ, испытывающе заглядывая в самую глубь родных глаз. Тех глаз, которые приглядывали за ним с детства, когда Фугаку был на очередном городском собрании кланов города, а мать уходила к своим подругам. В такие дни Шисуи, не думая, забирал Итачи к себе в дом или на улицу, чтобы порезвиться и чем-то развеять столь тихого и замкнутого ребенка. Ему нравилось являться тем, кто способен вызвать улыбку на этом аристократично-выбеленном лице. Родители Итачи тоже замечали перемену душевного настроения у сына, когда за ним заходил Шисуи. Даже спустя двенадцать цветений сакуры ничего не менялось. Шисуи продолжал искать поводы, чтобы встретиться со своим единственным другом и проводить время, придумывая различное времяпровождение. Вот как и сейчас. Он искал повода встретиться с Итачи. Поймать его падающего на площади, подхватить сильными руками. Приготовить уиро к праздничному столу. Держать изящные, хрупкие ладони в своих и обтирать полотенцем, перебирая каждый палец, будто особую драгоценность. Опустить руки вниз, под весом своих, держа в замке с помощью полотенца. Приблизиться лицом так близко, что можно было дышать общим спертым, жарким воздухом. Боязливо коснуться пухлыми губами, тонких губ Итачи. Увидеть удивленные, а потом смиренные глаза, прикрывшиеся в трепете от столь хрупкого и интимного момента. Почувствовать живость тех же тонких губ, отвечающих на робкое первое касание. Увидеть краем зрения слабую, теплую полуулыбку. Сплести влажные пальцы, как корни двух деревьев. Отбросить мешающее, старое полотенце на деревянный пол ванной комнаты. Запустить холодную ладонь под край кимоно. Услышать тихий всхлип-полустон. Увидеть стаю мурашек, пробежавшую по оголенной шее и плечу. Прильнуть обжигающими губами к бледной коже, водить мелкую дорожку влажных поцелуев. Распустить волосы так, что те скатятся веером по спине. Подхватить легкое тело на руки под выступающие, костлявые колени и под спину. Уложить на кровать в крохотной спальне. Одаривать легкими касаниями и ласками. Относиться как к своему личному божеству, которое может исполнить только одно желание. – Я люблю тебя, всегда любил, – оглаживая шелковые волосы, тихо затараторил Шисуи, – прости, я.. я не должен был так поступать с тобой, но я не могу без тебя. Ты единственный дорогой человек для меня, которому я доверяю больше всех на этом свете. Ты единственный, кому я могу рассказывать все свои тайны и делиться секретами и знаю, что ты никогда не разболтаешь. Ты всегда поймешь меня и выслушаешь, даже если это будет полный бред. – Нервно смеясь в конце сказал Шисуи, нехотя отступая от Итачи, распластавшегося на кровати. – Шисуи, – Итачи присел на кровати и утешающе положил руку на спину Шисуи, который закрыл лицо руками, не осмеливаясь смотреть в глаза друга. – Ты прекрасный человек. Не вини себя в своих желаниях и не извиняйся передо мной. Я не собираюсь с тобой переставать общаться. Шисуи выглянул сквозь свои пальцы на Итачи, как боязливый кролик, но младший спокойно положил ладонь поверх пальцев Шисуи, убирая их с лица. – Не закрывай свое лицо передо мной, – шептал Итачи, заглядывая в покрасневшие глаза, из которых могли хлынуть в любой момент слезы. Итачи уместил ладони на щеках, по которым скатилось пара слезинок, оставляя соленую дорожку. – Я тоже тебя люблю. Смазав большим пальцем влагу на щеках, Итачи прильнул к губам напротив, чувственно сминая в поцелуе. Успокаивая раскисшего друга и даря надежду. – Спасибо... я не знаю, что и сказать. – Оторопело говорил Шисуи, рассоединяя сплетенные губы с Итачиными. – И не нужно. – Итачи положил палец на алые от поцелуя губы и загадочно улыбнулся, опуская Шисуи на футон, попутно освобождая от одежды, как и он его. Спустя час они вышли из спальни. Итачи как и обычно поправлял красную резинку на шелковых волосах, а Шисуи подвязав плотнее оби* на кимоно, рассеянно улыбался. И лишь этот дом, на окраине города, знал тайну двух Учих.