убежище богов

      пристань лотоса — убежище богов. они спят под крышами беседок, превратившись в дуновение ветра, изысканную статую дракона или пыль, прилипшую к балкам. они спят на дне рек и озёр, охраняемые гулями, обратившиеся в водоросли или песок. они спят в простых домах и богато обставленных усадьбах купцов и заклинателей; пристраиваются на дне корзин с локвами, в кувшинах с водой и складках одежд неторопливо прогуливающихся дев.       пристань лотоса всегда под божественной защитой. боги невидимыми сетями вплетаются в воздух и ненавязчиво дарят ощущение уюта и покоя жителям ордена юньмэн цзян. уставшие от забот, они спят рядом с детьми в колыбелях, и никто не тревожит их, лишь кротко кивает головой, когда ставни робко открываются и впускают отцветший хайтан, скромно устраивающийся на столике меж румян и масел. боги не вмешиваются в судьбы людей, лишь отводят от них невзгоды взмахом руки и мирно существуют рядом. почти все.       но есть боги, чью душу нещадно клюют стервятники, и они не устраиваются подремать посредь оживлённых улиц. их воплощения — вихри и бури, молнии, рассекающие небеса, и ливни, проливающие слёзы невысказанных обид. им нет покоя, боги снуют туда-сюда, желая прилечь и отдохнуть, но не могут найти себе места. они не прекращают поиски колыбели, которая примет их и станет новым домом. говорят, люди, в чьих силах успокоить бушующего бога, обретут особое благословение, распространяющееся на весь род. велика ли вероятность оказаться именно таким человеком? ничтожно мала. но, как известно, всюду есть свои исключения.       сын главы ордена цзян, цзян фэнмянь. нескладный, худощавый мальчишка с робкой улыбкой, у которого нет сил, чтобы поднять меч, но есть очарование, помогающее завоёвывать доверие и сердца дев. человек, ни разу за жизнь не повысивший голос на собеседника. человек, в чьих глазах не пробегает рябь сомнений и терзаний. человек, чья мягкость и покорность обманчива.       человек, мечтающий познакомиться с богом. таким же добрым, как он сам, с веснушками и беззаботно растрёпанными волосами; звонким смехом и, возможно, флейтой за пазухой. мальчишка, который грезит о дружбе с чудесным существом, прожившим тысячелетия.       мальчишка, чьё желание осуществилось в непогоду, когда деревья гнуло и ломало с оглушающими стонами. обезумевший ветер, ворвавшийся в его покои, перевернул всё с ног на голову, перебил все вазы и порвал всех летающих змеев. тогда цзян фэнмянь, откинутый ветряным потоком, на грани потери сознания увидел, наверное, самое чудесное явление в его жизни.       вихрь, добравшись до его постели, резко остановился и заискрил ослепительными вспышками, немного подпалив одеяла, и вместо ветра на подушки медленно опустилась дева в пурпурных одеждах, окружённая молниями и лепестками лотосов.       глаза, в тон одеянию, широко распахнулись при виде мальчонки, плюющегося кровью, и дева грозно взмахнула рукой — змейки-молнии поползли к цзян фэнмяню, опутали его, шлепнув хвостиками-искрами по плечам, и подтянули ближе к хозяйке, дав ей возможность получше рассмотреть незнакомца. цзян фэнмянь не мог различить черт её лица и двинуться не мог тоже. всё, что он успел уловить — хриплый вздох, сопровождаемый тихим «слабак».       когда он проснулся, дева ещё была рядом. сидела неподвижно, казалось, и не дышала вовсе. полупрозрачная, сотканная из тумана, она смотрела холодно и бесстрастно. но её молнии по-кошачьи ластились, игриво щекоча хвостами нос и ладони. даже одёргиваемые хозяйкой, они затихали лишь на минуты, а затем возвращались к забавам, оплетая и жаля оголённую кожу.       тогда цзян фэнмянь впервые увидел бога. не такого, как в его мечтах — беззаботного и вечно весёлого, — но он не смел вздохнуть, восторженно следил за медленно вздымавшейся грудью, за пухлыми губами, спрашивающими его имя; жадно впитывал изящность, с которой взмахивала рука гостьи, отгоняя назойливые молнии, с звонким щелчком целующие её щёки и уши.       — первый сын главы ордена юньмэн цзян, цзян фэнмянь, — тогда он сказал это на одном дыхании, не моргая и не двигаясь. в ответ получил лишь прохладное «понятно».       с тех пор дева была частой гостьей в его покоях. она молчаливо сидела за столом либо задумчиво поигрывала пальцами, и тогда струйки воздуха колыхали занавеси, запутываясь в шелках. ни имени, ни происхождения её цзян фэнмянь не знал, но был готов целовать тонкие пальцы и припадать к ногам. был готов — и не делал этого. за мягкой красотой девы скрывались острые шипы, коловшие каждый раз, когда он подходил непозволительно близко.       порой гостья бывала не в духе, и в ответ на её негодование тучи собирались над городом и ярко сверкали молнии. вокруг неё искрило и лопалось; воздух звенел от напряжения и порывами ветра гнал зазевавшихся торговцев и праздных гуляк по домам.       но цзян фэнмянь всегда был рядом. видел покрасневшее лицо, искажённое гневом, и искривившиеся в злой усмешке губы; заломленные брови и сжатые кулаки. тогда он видел перед собой воина, сильного и гордого, но никак не нежную деву, целующую бутоны цветов и заговаривавшую с лесными зверьми.       когда буря утихала, она, утомлённая вихрем ярости и боли, засыпала, обратившись в лотос. цзян фэнмянь всё порывался прижаться губами к лепесткам, но останавливал себя раз за разом. тогда он лишь падал на колени перед цветком, моля всех богов ниспослать прощение неупокоенной душе.       его молитвы, тихие и неразборчивые, но полные искренности, долетали сквозь сон до девы. поначалу она смеялась про себя, смеялась до головной боли над наивностью и восторгом, с которым мальчишка смотрел на неё. но чем дальше, тем надрывнее и наиграннее звучал её смех. в конце концов, она позволила ручейку благодарности омыть уставшее сердце. и тогда впервые заговорила с ним.       забытое и попранное своим же народом божество бурь юй цзыюань, павшее сотни тысяч лет назад. скитавшееся по миру, спавшее в лесах и полях и оставлявшее за собой огонь и бушующий ураган. изгнанное людьми, никем не любимое, брошенное и прозванное духом поветрия. бури, призванные защищать последователей богини юй, подпитанные ненавистью и проклятиями, превратились в разрушительную силу, сметающую всё на своём пути. губившую всех, кому не посчастливилось встретиться с озлобленным вихрем. и когда тридцать три струйки ядовитого ветра сковали сердце юй цзыюань, она превратилась в беспокойное божество, которому не дано уснуть. во сне она непременно слышит голоса своего народа, проклинающие её, взывающие к другим богам. слышит треск, с которым рушатся статуи, и сетование стариков и молодёжи на то, что их покровительница никак не оставит их край. «поскорей бы ей упокоиться где-нибудь за горой. глядишь, солнце чаще видеть будем…»       цзян фэнмянь слушал её молча, хмурил тонкие брови и перебирал пальцами. тогда… впервые за долгие годы кто-то сказал позабытому и брошенному богу: «я построю в твою честь храм. этот край станет твоим, этот народ станет твоим. каждый лотос здесь будет принадлежать тебе, и не будет божества важнее тебя».       юй цзыюань тогда очень долго смеялась. смеялась, а киноварные слёзы текли по щекам, возвещая о скором очищении озлобленной души. ядовитые ветра, опутавшие сердце, рассеивались.       они ещё долго разговаривали тогда и после. цзян фэнмянь много рассказывал о своём народе, о том, что хочет лучшего для него. показывал, чему его научили, что он сделает, когда станет главой, как будет править и из раза в раз напоминал, что тогда вместе с ним править будет и она, сделавшись вечной покровительницей ордена. юй цзыюань слушала молча, изредка на её лице появлялось удивление или тень улыбки. сама же богиня речь вела о небе, травах, красоте полей и лесов. сдержанно и безэмоционально, но цзян фэнмяню казалось, что она вот-вот вскрикнет от переполнявших её эмоций. а под конец беседы сын главы цзян всегда засыпал у её ног, положив голову на колени, и в его голове непрестанно билась мысль: «очень скоро, моя госпожа, очень скоро для вас я…»       и уже спустя год появился первый храм, помпезный, роскошный, с каллиграфично выведенной надписью: «её превосходительство повелитель бурь цзыюань». вслед за ним — сотни и тысячи таких же, поскромнее и побогаче. а в центре зала всегда стояла большая статуя, изображавшая хрупкую деву с холодным взглядом, объятую молниями. и положившую ладонь на голову мальчишки, умиротворённо заснувшего у неё на коленях.       с тех пор влияние ордена юньмэн цзян неуклонно возрастало, и, наконец, его признали одним из величайших кланов заклинателей. тогда на весь мир разошлась весть, что юный глава, цзян фэнмянь, получил благословение успокоенной богини, став легендой.       и бурям, защитной стеной окружившим юньмэн, изо дня в день возносили молитвы и простые селяне, и влиятельные купцы. а во главе — когда-то умиротворённо заснувший мальчишка, выросший статным молодым господином.       до сей поры главным божеством ордена юньмэн считается именно богиня бурь цзыюань, сделавшая оживлённые улочки и бесчисленные озёра убежищем богов, слетевшимся со всего света в её обитель. и пусть восторженного мальчишки уже давно нет рядом, она с трепетом и нежностью защищает народ, завещанный ей. завещанный тогда, когда улыбающийся цзян фэнмянь с негасимым огнём в глазах в последний раз сжал её руку, одними губами прошептав обещание.

«я найду вас, моя госпожа, в следующей жизни. а пока… пока… оставайтесь с ними… прошу… вас?..»