𝕳𝕬𝕷𝕷𝕺𝖂𝕰𝕰𝕹

Глухие биты отдают эхом в теле, потные тела прилипают друг к другу, некоторые уже давным давно забыли о личных границах и закрытых зонах. Чонгук полностью отдаëтся музыке, не замечая завистливых и полных похоти взглядов. Накаченные бëдра в колготках в сетку и мини-юбке творят что-то невообразимое со всеми людьми и нечистью, что здесь собралась под видом молодёжи, наряженной к Хэллоуину. В углу у барной стойки пара оборотней: волк и лис, Ким Тэхëн и Пак Чимин соответственно. Они жадно гуляют взглядом по почти неприкрытому телу молодого парня, удивляясь, как тот до сих пор не упал с лабутенов. За барной стойкой эльф, Кан Ëсан, который сам обычно всех зачаровывает своей красотой, сейчас не может оторвать свои глаза от тонкой талии в корсете и широких голых плеч. Порезаться об эти ключицы — мечта каждого. Недалеко от самого человека, танцует дрэг-квин, который с радостью бы нагнул этот сплав милашечности и сексуальности. Но никто не осмеливается подойти, ведь совсем рядом крутиться вампир. До ужаса клишированный вампир: высокий лоб, бледная кожа, прямая осанка и презрительный взгляд на всех, кроме милого Чонгук~и, который совершенно не замечает «охотника» рядом с собой. Неожиданно Чонгук чувствует, как кто-то положил свои ледяные руки на его талию, но он слишком отдался удовольствию, чтобы думать о том, кто это. Поэтому, не разворачиваясь лицом к партнëру, Гук продолжает свой танец, дразня (не)человека позади себя. Сильные руки направляют его, но он не позволяет управлять собой, проезжаясь задницей по вставшему члену. Медленно сходя с ума, Чонгук и не замечает, что его уже давно ведут на выход. — Поехали ко мне? Кивок происходит автоматически. Этот голос хочется слушать на повторе, а у Чонгука чувство самосохранения напрочь выключено. Они едут на заднем сидении такси, издавая отвратительно-хлюпающие звуки поцелуев и стоны всю дорогу, которая, к слову, довольно долгая. Вампир кидает купюры не глядя и ведëт Чонгука в свой особняк под режущий уши рëв такси, водитель которого дико возбудился от столь горячих зрелищ. Чонгук не просматривается к интерьеру, ища спальню. — Ты… ты вампир… Сонхва не ожидал, что тот поймëт так быстро и отреагирует так спокойно. — Да. Как понял? — Чувак, я буквально побывал у тебя во рту, изучив там все клыки. Чонгук набрасывается на вампира, оттягивая за волосы. Губы Гука везде, Сонхва теряет рассудок. Руки хаотично пытаются снять одежду, запутываясь в ней больше и больше. Чон толкает вампира на кровать. Несмотря на ледяные руки Сонхва, Чонгуку всë равно жарко, но ему это нравится. Воздух один на двоих, они смотрят друг на друга, не в силах оторваться. — Ты сегодня был плохим вампиром, малыш. Тебя нужно наказать. Сонхва скулит под этим взглядом. Ухмылка Чонгука сама за себя говорит: Чонгуку нравится эта власть над столь могущественным существом. — Раздевайся. Голос всë ещё мягкий и ласковый, но Сонхва слишком нетерпелив и не заставляет себя ждать, почти сдирая с себя слишком дорогой костюм, кое-где всë-таки порвав. Чонгук наглядеться не может: такая бледная и чистая кожа, ни ранения, ни укуса, ни-че-го. Пустой холст для художника. Чон кивает на кровать — Сонхва ложится. Ткань галстука появляется в руках парня: — Малыш, ты не против? Сонхва молча качает головой, позволяя себя связать. Руки вместе над головой — не так он себе этот вечер представлял, но, к счастью, всех и всë устраивает. Чонгук обходит его со всех сторон, иногда мимолëтно дотрагиваясь в опасной близости от эрогенных зон, на что Сонхва умоляюще хнычет. Чонгуку так нравится доводить своих пассий до такого состояния лишь лёгкими прикосновениями, что слегка (совсем чуть-чуть) увлекается этим. Настолько чуть-чуть, что на животе Сонхва уже довольно приличная лужа его выделений, а стоны настолько жалостливые, что Чонгук хочет приласкать малыша. И язык парня накрывает сосок, покрывшийся испариной. Язык, зубы, губы: кажется, всë это только больше сводит с ума Сонхва, но он продолжает молить о продолжении. Бëдра приподнимаются в поисках такого нужного трения. Чонгук накрывает его член рукой, не двигая ею: — Малыш, трахнешь мою руку? — Мх… н… нет… — Прости, — Чонгук чуть сжимает у основания, — я тебя не расслышал. — Я не… не бу… не буду… трах… — Малыш, ты даже говорить нормально не можешь. Так что ты сделаешь то, что я сказал. Договорились? И Сонхва кивает, принимая своë поражение. — Давай, малыш… Вот так, это совсем не сложно… Ты такой молодец, да… Именно так… С каждым словом Сонхва яростнее вбивался в руку. Мышцы не выдерживают, но желание кончить намного сильнее. Сонхва почти чувствует приближающийся оргазм, цепляется за него всеми силами. Галстук порван, руки сжимают простыни, а член – извергается на живот семенем, попадая на грудь и лицо. — Какой грязный малыш. Кончил лишь от ощущения моей руки. Что же ты будешь делать, когда твой член окажется в моей заднице? Надеюсь, ты продержишься дольше. Вампиру обидно, стыдно. И до ужаса приятно. Настолько, что спустя всего несколько секунд после оргазма, эрекция вновь даëт о себе знать. — Отдышись. Мы ещё не закончили. Бросив эти слова, Чонгук поварачивается спиной к вампиру, уверенный в том, что на него сейчас смотрят. Он заводит руки за спину и открывает вид на свой прелестный зад. Без белья. Два пальчика с лëгкостью входят в анал. Чонгук играется, дразнится. Он без проблем запрыгнул бы на этот член, но ему хотелось помучить вампира. И вот уже четыре пальца в нëм. Он откровенно стонет, коленки подгибаются, пот капельками стекает вниз, но результат того стоит. Чëрные глаза смотрят восторженно, дико, пылают похотью. Чонгук тоже не железный, поэтому садится на член и, не дав себе времени привыкнуть, двигается с удивительной скоростью. Юбка задралась и теперь открывает Сонхва вид член Чона. Паку надоедает быть ведомым. Он берëт член в свою руку, нежно надрачивая, за что сразу же получает сильный шлепок по бедру, где остаётся красный след. — Плохой малыш. Разве тебя не учили, что чужое нельзя трогать без спроса? Чонгук кладëт свою руку на изящную шею, сдавив несильно. Сонхва отпускает член Чона, но хватка с шеи не пропадает. Темп ускоряется, температура воздуха запредельная, хлюпающие шлепки разносятся по всей спальне, стоны и хрип. — Кончай, детка. И они оба кончают, не останавливая движений, припадая к губам, запоминая этот сладкий вкус Хэллоуина.