Agitatio

Его соседи по квартире находятся в другой комнате напротив, и это сводит Вэй Усяня с ума. Не то, чтобы он раньше не слышал, как Хуа Чэн и Се Лянь занимаются сексом, — это один из тех вещей, которые возникают при их совместном проживании. С ними ночи никогда не бывают тихими: заглушенные стоны, скрип кровати, проклятия Хуа Чэна, когда он берёт своего парня, — но раньше это не беспокоило Вэй Усяня. Ему было все равно, чем они там занимаются в полночь, когда он, уставший от работы, заваливается в свою постель поспать. У него хоть и никогда не было фильтра, когда дело доходит до их сексуальных выходок, но он спокойно засыпал под их звуки ударов кровати о стену и стонов, что тонкие стены разносили по их спальням. А сейчас почему-то это его волнует. Он не знал, почему именно в ночь воскресенья, когда рано утром необходимо на работу, не может провалиться в сладкую страну снов. Но Вэй Усянь не винит своих названных братьев, понимая их: у него тоже была любовь, — которая закончилась неудачей из-за того, что Лань Ванцзи указывал ему, что делать; что хорошо, а что плохо, относясь к нему откровенно говоря по-скотски, — но он тоже когда-то хотел его в сексуальном плане. Это незабываемые чувства, которые пронзают тело, но ради всех небожителей, почему именно эта занятая пара? Почему он реагирует на них? Вэй Усянь лежал без сна на оголённом животе, уткнувшись головой в подушку и старался, правда, старался заснуть, но ничего не выходило. — Да, да, так хорошо! Он стонет, он стискивает подушку пальцами и приглушённо ругается, это определенно вызывает в нём возбуждение. Ему становится дико неудобно, потому что ничего не может с собой поделать; ещё ни разу ему не хотелось оказаться рядом с ними, ни разу так не реагировал на них. Он пытается не представлять обнажённого Хуа Чэна, блестящего потом, с тёмными глазами от желания, а сильные руки сжимают его бёдра, но это изображение так и возникает в его грязных фантазиях. Каково это — быть с ним? Каково это — быть тем, кого берут его мощные бёдра?Эти мысли так и проносятся и проносятся в его голове. Секс-символ, которым является Хуа Чэн с его модельной внешностью нравился ему, но он постоянно отгонял от себя эту симпатию. Это казалось ему неправильным, таким неправильным, но... — Ах-х... Он издаёт гортанный звук, чувствуя, как становится твёрдым. Напряжение нарастает в его мышцах, его бёдра задвигались сами по себе, создавая приятное трение, но этого недостаточно. Он хочет большего. Ему так не хватает рук на себе, не хватает жарких прикосновений, но вот он здесь, один, нуждающийся, когда в комнате за стенкой предаются любовным утехам, толчки становятся быстрее в темпе, он слышит это из-за хаотичных ударов по стенке. Вэй Усянь напрягся так, что вены вздуваются на его руках, сердце быстро стучит в груди, он с трудрм сглатывает и подставляет под свои бёдра одну из своих подушек. Жар все сильнее скапливается в нём, но он кусает свои губы, чтобы не шуметь слишком сильно. Нахмурив брови, прижимается и трётся в том же темпе, создавая иллюзию того, что он тоже там. Там, рядом с ними, и... Боже, он... Прикусывает губы до крови, мечтая оказаться во власти сильных рук, быть втраханным в постель, он хочет, хочет, хочет. Из-за рычания Хуа Чэна по всему его телу пробегают мурашки, а жидкость просачивается из уретры. Его бёдра ускоряются в погоне за удовольствием, бессвязно бормоча, стоны слетают с его прикушенных губ, подушка измазана, протекая на него. Каждый дюйм Вэй Усяневского тела горел из-за звуков, проникая в его уши, он отчаянно пытался заглушить свой голос, но все безуспешно. Оргазм охватывает его, сотрясая с головы до пят и заставляя его бёдра двигаться вперёд и взад. Его член сильно пульсировал, струи горячей спермы ударили по боксёрам, чувства настолько сильные, что заставляло его дрожать. Бёдра содрогнулись, когда он закончил, и он наконец замер. Его дыхание стало тяжёлым и частым. Вэй Усянь свалился рядом с грязной подушкой, скинув его на пол. У него не было сил встать и вымыть оставшийся след от спермы на подушке, но где-то глубоко внутри него грела мысль, что они одновременно закончили. И как он до этого дошёл?

***

На следующие дни они не пересекались из-за того, что были заняты на работе, но когда свободное время совпало он заметил выходящего Хуа Чэна из ванной комнаты в одних чёрных джинсах, а на плече висело полотенце. И он вспомнил всё, что вытворял, представляя его руки и губы на себе. Вэй Усянь посмотрел на экран ноутбука, но перестал вникать в текст. — Не хочешь поговорить? Рядом с ним за кухонным столом присела его мечта, он пах цветами. Это был лёгкий, слабый аромат, но он укутал его всего. С опозданием он спросил: — О чём? — О том, как ты стонал моё имя. У Вэй Усяня перехватило дыхание. — Что? Я не—! — Не что? Хуа Чэн хмыльнулся ему и он почувствовал, как сердце ускоряет свой ход из-за осознания. О, небожители, его было слышно... Они слышали его, слышали, слышали его отчаянный голос, который произнёс его имя, когда он кончал. Он избегает его взгляда, ему не нравится, как на него смотрят: в них есть какой-то блеск. Вэй Усянь печатает что-то на клавиатуре, краем зрение замечает кольцо засосов на его шее. Хуа Чэн выглядит... таким удовлетворённым. — Я бы позволил тебе присоединиться к нам, — продолжает он, когда не получает ответа. От такого заявления давится воздухом, мысли запутались, неверие плещется в его глазах, когда он смотрит на этого демона-искусителя. — Что?! — Разве не это тебя беспокоит? — Хуа Чэн наклоняется к нему через стол, захлопывает ноутбук перед ним и постучал по его крышке чёрными ногтями. Он не может не проследить за этим простым движением. — Ты знаешь, где нас найти. С этим Вэй Усяня оставляют одного, но он долго смотрит ему вслед застывшим, поражённым взглядом, повторяя его слова снова и снова. Ему есть о чём подумать, падая головой на стол, простонав. Как Хуа Чэн может видеть его насквозь? Это... невозможно.