Тревога

      Анну пришлось вывести из бального зала, чтобы ее крики не нарушали спокойствие торжества. Фредерик вместе с Рудольфом долетел до самой библиотеки, потому что не выслушать девушку было невозможно.       — Что случилось с Тони? — очень жестко спрашивал Секвиллбэк-младший, стараясь привести сестру в чувства.       Глаза Анны выражали вселенский ужас и волнение.       — Я хотела поговорить с Феликсом Лабиен, просто по-дружески, но в зале его не было, — всхлипнула девушка, — Я нашла его недалеко от замка, но он вдруг куда-то сорвался, я решила полететь за ним, а там…       Секвиллбэк подняла глаза на брата, и тот уже понял, что случилось.       — Цепеши, — она скрипнула зубами, — Тони был весь изранен… в крови. Я не… не понимаю! Я же наложила чары, почему их все равно привлёк запах человека или почему они вообще напали?!       Рудольф для себя заметил, что, возможно, это случилось из-за него, ведь тогда в коридоре он стёр все чары, наложенные на друга. Однако сейчас не было времени думать над тем, кто виноват, сейчас главное — спасти Томпсона.       — Я разберусь с гостями, можешь ступать, — хмуро проговорил Фредерик, прекрасно понимая, что дело мутное и человеку нужна помощь.       Сын благодарно кивнул, тут же покидая библиотеку и скорее вылетая из первого попавшегося окна.       Сердце болезненно клокотало, а Секвиллбэк и не думал, как это вообще возможно. Сейчас он вообще мало о чем думал, кроме Тони. Короткий разговор с сестрой окунул его сначала в ледовитый океан, а потом в самую преисподнюю, наполнив таким праведным гневом на похитителей, что, казалось, перед глазами все плывет. Дослушав Анну, он сорвался, даже толком не спросив, где она увидела столь ужасные сцены. Быстрее, быстрее, быстрее… Однако оказавшись перед широченным лесом, он и на секунду не замешкался, сразу ощущая, где взрывается чья-то энергия, а главное — теплится одна единственная тлеющая жизнь в этом непроглядном смраде лесного дыма и запахов его жителей. Было уже настолько плевать на пол Томпсона, что Рудольф готов был сжать его в объятьях до легкого хруста костей и никогда не отпускать. Страшно. Так страшно остаться одному. Все остальные существа на этой земле казались серой массой, нужной для заполнения пустого пространства перед глазами. И как же осточертело Секвиллбэку смотреть на эту тоскливую картину… Томпсон был единственным лучиком света, который вампир чуть сам не потушил. Все слова, взгляды, касания и действия теперь стали кристально ясны. Вот оно как. Значит, все это время смертный терпел душевную боль и раздирающие сердце чувства, чтобы потом услышать от него такое. Гадко. Какой же Секвиллбэк идиот.       Вампир притормозил совсем недалеко от места действий. Глаза тут же нашарили человека. Живой и даже в сознании! Такая огромная гора с плеч Рудольфа ещё не падала. Пока можно сосредоточиться на виновниках. Парень уже облизывался от сладости предстоящей мести, потому что сейчас запретить ему выпускать силу не сможет никто. Ожидаемо в небе леветировали Цепеши и Феликс. Чему Секвиллбэк удивился, так это речам Лабиена. Он и не знал, что среди вампиров ходят такие слухи, а приятель Анны окажется еще тем отморозком. Слушать эту бессмысленную болтовню больше не казалось уместным. Эмоции Рудольфа, будто свежая человеческая ранка, покрылись корочкой, которую чуть позже он сам и сорвёт, но сейчас надо было в конце концов доказать своё лидерство.       Мигом оказавшись возле шайки настоящих изменников, Секвиллбэк довольно заговорил, наслаждаясь произведённым впечатлением внезапности.       — Н-наследник? — вздрогнул Феликс, отлетая на пару метров.       Цепеши переглянулись, синхронно кивнули и уже хотели было покинуть место назревающей и гораздо более серьезной, чем минуту назад, потасовки, как их тела сковала свинцовая тяжесть, прибивая к самой земле. Им чудом удалось не сломать какие-то кости, а, может, и нет. В любом случае, никто и пискнуть не смел. Чувства, вызываемые энергетикой Секвиллбэка, были до ужаса похожи на влияние главы их клана, только благодаря которому он ещё существовал, и это пугало. Вчерашний мальчишка сегодня вдруг может потягаться не просто со взрослыми, а с высокоуважаемым старшим.       — Рудольф, понимаю, как это выглядит, но это не то, что ты думаешь! — быстро оценив ситуацию, начал защиту Лабиен, — Они выкрали твою двойку, а я лишь последовал за ними, чтобы его спасти!       Слова звучали бы очень даже убедительно, если бы Секвиллбэк не видел той безумной завистливой улыбки. Феликс явно собирался перейти ему дорогу, но сейчас черёд Рудольфа наступить Лабиену на горло.       — Минуту назад ты был убедительней, — даже как-то сочувственно вздохнул наследник, но его слова все равно так и сочились ядом.       Прежде чем Лабиен успел наплести ещё какой-нибудь несусветной чуши, Рудольф подлетел вплотную и Феликс понял, что перед глазами темнеет, а в голове жужжит. Такое давление он чувствовал пару раз, и то от своего отца в экстренной ситуации. Уже зажившая спина заныла, будто противник бороздил старую рану, но Секвиллбэк его пока и пальцем не тронул. Пока. Вампир это быстро исправил, сжимая худое конопатое лицо Лабиена в ладони, едва не дробя тому зубы, а может, и сразу челюсть. Феликс завыл в руку Рудольфа от накатившей боли, а наследник лишь шире улыбался от слабых попыток брыкаться. Вот оно. Шанс подчинить сознание, посложнее обычного лесного зверька. Голову рыжего парня начала пробивать невыносимая боль. Сила Рудольфа, словно невидимый червь или насекомое, вгрызалась в мозг Феликса, пока на лице того выписывалась маска самого настоящего ужаса. Подчинение сознания — дело не просто сложное, а на грани невозможного, а наследник сейчас так легко решился на него, что Лабиен начал сомневаться в стойкости своего мозга. Конечно, это были пустые волнения — сознание вампира — это самая сложная и высокая ступень мастерства, а Рудольф до этого даже ни одного человека не подчинял. Просто Секвиллбэк знал: чувства от этого заклинания ни с чем не сравнить. Нарастающий экстаз от власти над живым существом и в то же время агония для последнего, усиливаемая попытками ее прекратить. Буквально через несколько секунд боль перешла и на Рудольфа, что было сигналом для остановки процесса, однако Феликс уже был без сознания, рухнув мешком на сырую землю.       — Мусор, — брезгливо бросил Секвиллбэк, наблюдая за лужей ихора, активно увеличивающейся под головой Лабиена. Ну ничего, не умрет.       Взгляд упал на Томпсона, который лежал молча, но даже с приличной высоты были заметны дорожки слез и исцарапанный торс. Какая тварь? От Феликса не пахло кровью, вряд ли это был он. Принюхавшись, Рудольф не без удивления понял — популярный среди вампирш Фонсо Цепеш был никем иным, как последней мразью, посмевшей тронуть его Тони.