Ничего утешительного, к сожалению, Яблоневский Анне рассказать не смог. Они с Адилем при помощи майора Тимофеева снабдили Юрия «жучком», приставили к нему отлично замаскированное наружное наблюдение и позволили внедриться в клинику Короленко, в которой последний проворачивал свои темные делишки. Юрий, прикинувшись наркоманом, которому срочно нужна доза, а заодно и алчным и жадным до денег молодчиком, возмечтавшим быстро разбогатеть, проник в логово Максима Короленко. По легенде он должен был попроситься на место курьера, его взяли бы на работу в клинику и таким образом он сумел бы разведать, что происходит в том притоне, и — самое главное — куда пропала Милочка.
Юру отвели в отдельную палату, принесли ужин и коробочку с таблетками. Разумеется, таблетки Юра надежно припрятал, а как только стемнело, и во всех коридорах стихли редкие шаги и голоса, отправился на разведку. Выяснилось, что в клинике, или как ее еще называли медсестры «пансионате» есть два отделения: наркологическое и психиатрическое.
В первом содержались семь человек, трое мужчин и четыре женщины, и они действительно проходили курс реабилитации. Тут, как говорится, все было чисто за исключением одного: помимо стационарных больных имелись еще и те, кто лечился амбулаторно. Они приходили на прием, который вела врач Ирина Степаненко, та самая, что приняла Юрия и разместила его, так сказать, с комфортом. Больных было немного, они приходили строго в назначенное время, и на прием им отводилось от силы минут пять-десять. Скорее всего, это и были курьеры или дилеры…
Психиатрическое отделение располагалось в другом корпусе, куда можно было попасть, пройдя через вереницу длинных и запутанных коридоров. Юра потратил на это почти всю ночь, и только чудом его там никто не застукал. В отделении имелось всего четыре отдельные палаты: в первой лежала молодая женщина, совершившая три попытки суицида, во второй — за железной дверью, в комнате с решетками на окнах, буйнопомешанный старик, от которого отказались родственники, а в третьей — девушка лет семнадцати с диагнозом депрессивное расстройство. Четвертая палата стояла пустой, больной, содержавшийся там, несколько дней назад выписался. Все это Юра узнал от дежурного, проникнув туда тайком уже на следующее утро и представившись новым сотрудником. На вторую ночь он снова обыскал все потайные уголки, но… увы, не сумел отыскать никаких следов Милы. Может быть, Короленко распорядился спрятать ее где-нибудь в другом месте, но как узнать, где именно, Юра не представлял. У него просто-напросто опустились руки.
Через день его вызывал сам Короленко, поинтересовался, как Юра отдохнул, доволен ли «товаром» и не передумал ли взяться «за серьезную работу». Юра ответил, что работа ему очень нужна, дескать, приятель его ручался, что Короленко — человек надежный и не подведет, а что до товара, то Юра так доволен, что и сказать нельзя. Короленко прописал Юре еще один «курс терапии» и заявил, что новая партия товара вот-вот будет готова, и вот тогда настанет черед проверить, на что способен столь ретивый новичок, можно ли ему доверять.
Майор Тимофеев распорядился продолжать наблюдение за объектом, и как только Юра получит товар и координаты клиентов, которым нужно его доставить, всех, по его выражению, «возьмут тепленькими».
Юра остался пока в клинике, и, хоть его и предупредили о предельной осторожности, продолжает расспросы и поиски.
— Но больше, простите уж, порадовать вас покуда нечем, — закончил свой рассказ Стефан Яблоневский.
— Господи, — всхлипнула Анна, — почему, ну почему именно моя дочь?!
— Потому что, — ответил Яблоневский, — она решила восстановить справедливость. А точнее — обелить имя одного моего друга (ныне уже покойного). Много лет тому назад его по ложному обвинению посадили в тюрьму, а Милада Андреевна, незадолго до его смерти, стала его адвокатом. Он хотел подать на условно-досрочное освобождение, а она возгорелась снять с него абсолютно все обвинения.
— Это в ее характере, — сквозь слезы улыбнулась Анна, — она такая упрямая. Боже! — вспомнила она вдруг. — Да ведь… не так давно я наткнулась на бумаги мужа, он был адвокатом какого-то человека, убившего жену.
— Да, — кивнул Яблоневский, — это он. Степан Гнаткевич.
— Неужели Андрей действительно замешан в это ужасное дело? — покачала она головой.
— К сожалению…
— Господи, — Анна спрятала лицо в ладонях, — получается, он знал этого Короленко, и они проворачивали разные грязные делишки. Андрей целое состояние нажил столь грязным способом. Как же он мог?! Только по его вине наша дочь… — она не договорила и разрыдалась.
— Не надо плакать, дорогая Анна Львовна, — Яблоневский погладил ее по плечу. — Все образуется, я просто уверен.
Анна подняла на него заплаканные глаза:
— Я не переживу, если она… если с ней случится что-нибудь!
— Ничего не случится, Анна Львовна, — Яблоневский неловко приобнял ее за плечи, — мы обязательно ее найдем.
— Я прошу вас: держите меня в курсе дел, — попросила Анна.
Яблоневский кивнул.
— А еще, — Анна быстро вытерла слезы, — я хотела бы увидеть Андрея.
— Но, — пожал плечами Яблоневский, — я не понимаю…
— Он мой муж! — воскликнула она. — Я хочу его видеть, взглянуть ему в глаза! Прошу вас, Стефан Янович, не могли бы вы меня к нему отвезти? Впрочем, если вам недосуг, я доберусь сама, но просто я подумала, что раз уж вы хотите помочь.
— Хорошо, Анна Львовна, — вздохнув, отозвался Яблоневский. — Я сам вас отвезу. Когда вам будет удобно?
— Сегодня, — воскликнула она. — Сейчас!
***
Катерина не стала отговаривать Анну от поездки к мужу, какой в том прок. Хотя на ее месте она и слова бы не сказала с этим человеком. Он же обманывал ее всю жизнь! Это даже хуже, чем измены Гриши. Это ведь всего лишь отвратительный характер и распущенность, а похождения со всякими там потаскухами — этакий способ снять стресс для глупых мужчин, которые думают, что это им поможет. А вот Андрей Андреевич, как оказалось, связался с криминалом! Просто ужасно! Катерину передернуло: она вспомнила вдруг своего собственного отца. Он ведь тоже был бандитом и мать принуждал заниматься вской гадостью. Помнится, Анна Львовна именно из-за этого и разлучила их когда-то с Григорием. Она полагала, что девушка, чьи родители не могли похвастаться безупречным прошлым, не пара ее обожаемому сыну. А вот теперь вышло, что она сама вляпалась в ту грязь, от которой хотела оградить свою семью.
Что же, впору бы позлорадствовать, подумала Катерина, но ей отчего-то вдруг стало безумно жаль Анну. Как ни крути, жизнь у свекрови явно не задалась: первый ее мужчина оказался трусом и бросил ее с ребенком, Петр Иванович — обманул и оставил практически ни с чем, оставил ее ради молодой любовницы, а вот теперь и Андрей Андреевич оказался негодяем. Если хорошо подумать, то у них с Анной Львовной много общего: ей тоже всю жизнь не везет с мужчинами. Григорий — тюфяк и маменькин сынок, именно по его вине умерла их некогда такая большая и крепкая любовь, он не дорожил ею и своими же руками все разрушил. Алексей тоже не оправдал надежд, его истерики просто выводят из себя, как можно быть таким инфантильным и эгоистичным?! Еще был Назар, но он давно уже казался Катерине чуть ли не сном. Она уже и лица-то его практически не помнила…
Она поднялась на второй этаж и остановилась перед дверью в комнату Пети. Из комнаты послышался громкий смех, а после — заиграла музыка. Катерина сжала кулаки: эти двое совсем стыд потеряли! В доме чуть ли не траур, у всех неприятности, а Петя и его женушка развлекаются. Ну ничего, сейчас она поставит их на место!
Катерина тряхнула головой и взялась за ручку двери: «Я им покажу, где раки зимуют! — пробормотала она. — Нашли время для веселья, бессовестные эгоисты!»
***
Петр поднялся в палату сына и вошел, не постучав. К счастью, Лев был один, он лежал в кровати и читал. Лариса только что позвонила и сказала, что уже уехала из больницы, ей нужно срочно заехать на работу, что-то там уладить с расписанием курса, который она ведет, а потом нужно отвезти Ларочку сдать анализы.
— А после — сразу же домой! — сказала она.
— Это хорошо, — улыбнулся Петр. — Тогда я заеду к Левке и тоже отправлюсь домой. Жду тебя!
— Отлично! Целую тебя, милый! — отозвалась Лариса.
Петр пока не стал ей говорить о том, что только что узнал от Галины. Прежде всего следовало побеседовать с сыном.
— О, пап, привет! — обрадовался Лева. Он привстал, отложил книгу и улыбнулся, указав отцу на стул. — Я думал, ты на работе. А мама только что уехала, еще и Надя тут заходила.
— Надя, значит, — вздохнул Петр, — усаживаясь поудобнее на стуле. — Лев, скажи мне честно, — взглянул он на сына, — у тебя с этой артисточкой, твоей партнершей, все серьезно?
— Более чем, — беспечно улыбнулся Лев. — А почему ты вдруг спросил?
— Ты любишь ее? — ответил вопросом на вопрос Петр.
— Пап, — махнул рукой Лев, — давай не будем всё усложнять, хорошо? Я с Надей, Надя со мной, нам с ней комфортно вдвоем. Она отличная партнерша во всех, так сказать, смыслах: и на работе, и в личной жизни. А все остальное…
— Получается, — вздохнул Петр, — не любишь.
— Я хотел бы любить кого-то так, как ты любишь маму, пап, — отозвался Лев, — и чтобы она, моя женщина, любила меня так же. Мне казалось, я встретил такую любовь, но… не срослось, сам видишь! — он снова махнул рукой. — Давай закроем эту тему, пап, я тебя прошу.
— А Наталья? — спросил вдруг Петр.
— Что Наталья? — не понял Лев.
— Она же тебе нравилась, вы с ней встречались.
— Это было сто лет тому назад, папа, — перебил отца Лев, — и она сама порвала со мной.
— Почему?
— Откуда я знаю?! — Льва явно начал раздражать этот разговор. — Пришла однажды и заявила, что между нами все кончено. Ну, раз так, то я тоже ее не хочу знать.
— Она беременна от тебя. Об этом ты тоже не знал? — почувствовав, что разговор явно зашел в тупик, Петр решил, что нет смысла и дальше тянуть кота за хвост. Пусть уж Лев узнает обо всем. В конце концов, если то, что сказала Галина — правда, то ответственность за ребенка Натальи лежит именно на Левушке.
— Что? — Лев резко сел на постели, чуть поморщившись, потому что, судя по всему, неловко повернулся, и больная нога тут же дала о себе знать. — Откуда… как ты узнал?
— Ее мать мне рассказала. Она попросила помочь ей вытащить Наташу из тюрьмы, потому что не считает ее виновной в покушении на тебя. А потом прибавила, что Наталья ждет твоего ребенка.
Лев молчал, потрясенно глядя на отца, наконец он чуть покачал головой, зажмурился и откинулся на подушки.
