Несчастные

Прошли целых две недели, а своего друга маленькая Алиса больше не видела. Кроме того, в то утро она решила искать улики, доказательства всего произошедшего, но ничего не найдя, малышка уже сама начала думать, что ей просто это привидилось. Просто сон. Алиса уже переставала верить, но что-то все равно говорило об обратном, только вот что — загадка. Дед таскал дрова, затапливая печь с самого утра. Печка всегда приносит в избу какой-то уют. Звук потрескивающих полен успокаивал и Алиса чувствовала себя счастливой. Дед Макар вчера купил ей новую акварель, и девочка уже с самого утра начала рисовать кривоватых человечков, зайчиков, ежиков, даже медведя, правда он больше походил на какого-то толстого волосатого человека, но это не важно. Зарисовавшись, девочка перестала замечать деда, что он то входил в избу, то выходил, она больше не отвлекалась ни на что, погрязнув в наплыве окрыляющего вдохновения. Рисунок ее, с корявыми человечками, казался для неё целой картиной Шишкина, а то и самого Айвазовского. Настолько ей нравилась ее новая краска, что она бы нарисовала что угодно. Зеленоглазая посмотрела за окно, на то, как солнечные лучи ловко бьют в глаза бликами. Снег так искрился, что трудно было смотреть на улицу не жмурясь и не закрывая глаза рукой. Теперь дом внутри казался ей каким-то темным. «Не ослепла же я теперь, – подумала девочка, – даже дедушка очки не носит, я хуже чтоли...» Когда глаза привыкли к такой яркости пейзажа за окном, то светловолосая смогла уже четко увидеть лес, прочищенную дорогу в район, пару деревьев посреди поля, еле заметных на фоне темного густого леса. Больше видно ничего не было. – Кого там все высматриваешь? – незаметно воплотившийся рядом старик напугал девчонку, отчего она подпрыгнула, – не шугайся, я это. – Да так, смотрю красиво на улице как, – девочка подложила руку под голову, рефлекторно беря кисточку. – Так сходи прогуляйся, – дед улыбнулся, уже зная, что она ответит. – Да там сегодня мороз лютый, дед. Снег сухой, – девчонка окунула кисть в воду и пару раз провела по коричневому кружочку, – ладно бы мокрый, хоть снеговика слепить. – Ну ладно, ладно, сиди рисуй, – дед хрипло захохотал, – Щи будешь? – Неа, спасибо, я же недавно ела. День тянулся очень долго. Сначала Алиса дорисовала лося, мысли о котором то и дело тревожили белобрысую голову. До сих пор она не могла поверить, что его скорее всего нет. Он, конечно, появится, но сейчас ее больше некому защитить. Было стыдно за то, что он ее спас, а она ничего не смогла сделать, когда его убивали. Теперь большой лохматый зверь с неуклюжей походкой красовался на листике бумаги, так трепетно нарисованный Алисой. Потом Алисе в голову пришло поиграть в свои куклы. Вопреки их настоящим английским именам, написанным на коробке, когда их только купили, девчонка назвала их Варя и Надя. Придумывая незабываемые приключения своим подопечным, делая из всяких безделушек реквизит для очень уж эпичных сцен и примеряя новые платья куклам, Алиса не заметила, как на улице начало темнеть и дед включил телевизор, ждя «Час суда». Маленькая Эл не понимала задумку этой передачи от слова совсем. Дяденьки и тетеньки в форме собираются в одно и то же время каждый день, чтобы решить то, что решается очень просто. – «Просто все нужно решать по честному, а не на телевизоре показывать, что проблемы они решают, – думала она, – ничего они так не решают». Алиса отвлеклась на части спасения Вари из жерла вулкана, что подстроил доктор Рыков. Оглянувшись по сторонам, тигра, в пиджаке сшитом руками деда, она не увидела. Снова взглядом зацепила телевизор. – «Никогда не буду работать в суде», – добавила она, ища доктора Рыкова. Вечером дед погрел щей. Алиса с охотой все съела, наблюдая, как дед неспешно намазывает на хлеб горчицу, режет кусочками соленое сало, лук, хлеб. Дед всегда так ел и Алиса этого тоже не понимала. Не понимала даже сильнее «Часа суда». – «Зачем есть то, что не вкусно? – раздумывала Алиса, смакуя последние ложки, – горчица же острая, лук есть невозможно, а сало противное.». Дедушка всегда при таких вопросах отвечал: «Зато смотри, я не болею, а тебе стоит холодной воды выпить, сразу горло болит — жалуешься...» поэтому Алиса этот вопрос не задавала. Ответ знала наизусть А дед ведь и правда не болеет никогда, что бы не случилось и в какую передрягу не попадёт никогда не заболеет, вот что значит крепкий! Но даже это не заставляло Алису есть сало и горчицу, да дед ее и не заставлял никогда, предлагал, но не заставлял. После основного блюда, как всегда шёл чай. Вкусный. Дед сам собирал пол лета травы разные, вкуснопахнущие. Все все поля обошёл, в лесу даже потоптался. Ягод с лета насушил и наморозил даже, как настоящие плавают в стаканчике Алисы черника и малина. Один только запах напоминает о теплом и интересном лете, каждое из которых Алиса проводила здесь. Даже если бы был другой выбор, девочка все равно бы оставалась на лето у дедушки. Деревня эта со старой, разваленной церковью, со всеми стариками, что друг другу приходятся какими-то родственниками, с бродячими котами, со старым магазином, в котором работала глухая тётя Ирина: все это родное и давно уже стало вторым домом, а то и первым. Алиса больше половины своей и без того маленькой жизни провела тут. Все ее знают, она всех знает. Люди в деревне такие, что своих не бросают, да и чужих тоже, в городе нет таких. В городе все единоличники, сами за себя, а то и понятно, каменные джунгли, выживание. Но век то не каменный и люди должны быть не пещерные, однако, современных людей по другому не назовешь. Сидят целыми днями в душных офисах, и думают, когда уже закончится рабочий день, дневного света не видят, воздуха свежего не вдыхают, а жизнь проходит мимо. Все самое интересное и красивое в компьютерах не увидишь. А деньги? На что современные люди не пойдут ради денег! Они впахивают на заводах и фабриках за 20-25 тысяч рублей в месяц, чтобы прокормить двух детей и кошку. Так ещё и за жилье, и на себя. Ради денег люди идут на крайности, из-за денег садятся в тюрьмы, где-то за воровство вовсе могут изувечить на законном основании. Если во время каменного века планетой управляли динозавры и мамонты, то сейчас это делают деньги. В деревне, например, половина живёт вообще без денег, пенсия восемь тысяч, и им не трудно, спросил у соседей картошки, посадил в мае мешок, в августе выкопал семь и живешь себе припеваючи, только мясо покупай и за электричество плати. А в городе с этими восемью тысячами все, пиши пропало, не выберешься из ямы без подработки, а для этого опять же, нужны время и силы. Уже лёжа в постели Алиса все никак не могла уснуть и слышала как дед тоже ворочается, все не никак не найдя себе места на кровати. – Дед, спишь? – спросила внучка вполголоса. – А ты чего не спишь? – резкий голос старого Макара, дал понять, что сон к нему тоже не идет. – Да не знаю, не могу уснуть, расскажи сказку какую-нибудь, – светловолосая обессилено рухнула на спину, перед этим разбив комок из одеяла у себя в ногах, – или ещё чего... – Есть одна сказка про теленка, – голос раздался над головой Алисы: дед лёг на живот, смотря на белобрысую макушку, – она не очень веселая, зато поучительная. – Давай. – Жил-был телёнок со своей мамой и жили много других коров в одном стаде. Однажды, идя за вкусной травой, теленок забрёл в лес, причём в самую чащу. Поднял голову, смотрит, а вокруг нет ни мамы, ни стада. Сам не знает откуда пришел. – Так я в лесу точно так же заблудилась тогда, – перебила Алиса, хмуря бровки и представляя какой же «поучительный» конец будет. Наверное: «следить надо за тем, куда ты идёшь» – Не перебивай, – буркнул старик и продолжил, – ну понял телёнок, что заблудился. На улице уже темень приходит. Ближе всего телёнок увидел дерево — старую-старую сосну, которая сто лет уже стояла на том месте и хоть бы хны. Ночью некуда ему было идти все равно. Он и прилёг у ее больших корней, что уходили глубоко в землю, положил голову на копытца и уснул, совсем выбившись из сил. – Зачем же он лег там? Страшно ведь ночью! – вскрикнула светловолосая, вызывая хохот деда. – Некуда ему идти, ну некуда, – посмеялся старик, – все, не перебивай. Ночью, пока теленок спал, проходили мимо волки. Увидели теленка и хотели было съесть его. А сосна сразу наклонила свои ветки прикрывая его, колола волков в носы так, что они со скулежом побежали прочь. Теленок от визга их проснулся аж, увидел ветки сосны, что его прикрывали и уснул. «Никто меня точно не тронет» – подумал телёнок. Утром проснулся он и молча пошёл дальше. Искать своё стадо. Дорогу до сосны он хорошо помнил. Навстречу ему волки. Они его сразу увидели и погнались за ним, чтобы съесть. Телёнок подбегает к своей сосне и просит ее: «сосенка, укрой меня, пожалуйста, как ночью, иначе все, пропаду». Сосна молчала молчала и сказала: «ты ушёл, спасибо не сказал, я стою тут одна сто лет, слова доброго не слышу, не буду я тебе помогать». И заплакал теленок, и извиняться начал, и к корням жаться, и благодарить ее начал. Посмотрел, волки уже подходят, облизываются да зубами щелкают. Зажмурил глаза и подумал: «ну все, пропал». Долго он так сидел, а волки все до него не добрались. Открыл глаза, а перед ним ветки сосновые, да волки убегающие. Начал он благодарить сосенку, а она только довольно качала верхушкой, ни то презирая, ни то возгордясь собой. – «Ладно, там твоё стадо, – сказала сосна и наклонилась в сторону солнца, – вижу я их». Теленок поблагодарил ещё раз столетнюю сосну, попрощался и пошёл прямиком к маме. Алиса подумала немного и вспомнила: «Я же лося не поблагодарила добром, погладила я его, это что за благодарность...» – Природа, она же живая, – заключал дед, – всегда ей если не словом, то делом возвращать надо. Если леса мы вырубаем, то обязательно посадить должны, мусор за собой убирать надо. А если никак отблагодарить делом не можем, то и не лениться сказать просто «спасибо». – А если не сказать? Или не сделать ничего? Плохо будет? – взволнованно протараторила Алиса. – Природа она обидчивая, может и беду навлечь, а может и не помочь когда нужно. Спрашивать про лося Алиса не стала, но сделала верное умозаключение. Стрелки часов тихо тикали, нагоняя глубокую ночь в окна изб, стоящих друг напротив друга, отсечённые дорогой. Дед вместе с Алисой так и не смогли уснуть, поэтому старик начал рассказывать свои жизненные истории. Но Алиса как-то выпала из времени, с головой погружаясь в свои мысли. Незаметно, под тихое и хриплое бубнение деда, малышка провалилась в сон. Лес. Шуршание листвы под ногами. Когти по сухой, изредка падающей, листве. Шакалий вой неподалеку. Группка людей, немного но все равно непонятно сколько их там, все как в тумане и кажется мозг вообще забыл о том, как думать. Сейчас на сцене были чувства, не мысли. Первое, что чувствовалось даже на кончике языка, это страх. Непонятно от чего. Но шакальи когти по звонкой шуршащей листве, давали о себе знать. Их тоже сосчитать не получалось, но одно было ясно, как белый день, они окружили тех людишек. Второе чувство — адреналин. Неимоверный приток сил, из-за того же страха, пробирающего до мурашек. Можно было чувствовать мысли и явно улавливались внутренние разговоры с самим собой о том, как раскидать «врагов» налево и направо. Кто-то хотел взять ту кривую корягу с острыми сучьями и остатками птичьего гнезда. Кто-то хотел просто бежать, минуя опасность, но все стояли на месте боясь резких движений. Третье — инстинкт самосохранения, никто не хотел быть тем самым слабым звеном тут. Они были вместе, были знакомы, но сейчас каждый был сам за себя. Бесспорно, они бы помогли, тому, кому нужна помощь, но только если это не грозит им самим. И они сделали что-то, что никак не могло бы им сейчас помочь. Они обнялись вся эта горстка людей обнялась, кто-то заплакал, чувствовались горячие дорожки от слез на лицах. Этого не было четко видно, но все это остро чувствовалось. Алиса почувствовала себя в середине этой горстки людишек, но она не была кем-то материальным, она была воздухом, энергией, уходящим напряжением. Звук приближающихся когтей стал совсем близко и в итоге сорвался с места по направлению ребят. Ничего не было видно. Пустота, темнота и пустота, тишина, пустота и темнота. Стали слышны отчетливо женские вопли, плач. Алиса закрыла уши руками , не желая это слушать, но даже сквозь руки услышала своё имя. – ...Алиса, золотко, ты спишь? Дедушка Макар, это был дедушка Макар... – Да дед, я сплю .