home

Madilyn Bailey — Wildest Dreams (Taylor Swift cover) Olivia Rodrigo — Drivers License I Выбраться не удаётся уже минуты с две, и Женя, сдавшись, просто лежит оголившейся спиной на льду и смотрит вверх: — Прекращай, я тебе говорю! Милохин и не думает шевелиться: она его уронила, ей и поднимать. Женя ворчит под ним, как старый дед. Он прерывисто дышит ей куда-то в ухо, и от этого ей… странно. — Даня! Сдавленный смешок в ответ. Иногда ей кажется, что вся её жизнь — с самого раннего детства — борьба. И Женя борется: непонятно с чем и для чего, но она стойко выдерживает всё аки самурай — без цели, но в пути. — Я не могу подняться, Жень, честно, — Даня бессовестно ей врёт, пытаясь продлить момент, — у меня сотрясение мозга, Жень! — Я сейчас тебе устрою сотрясение мозга! — она с усилием выползает из-под него и в секунду наваливается сверху, так, что Даня, не успев опомниться, падает лицом в ледяную стружку. Трибуны взрывают воображаемые аплодисменты. Женя смеётся так, как никогда не смеялась до него. Борьбу с Милохиным она проигрывает уже при первой встрече, только пока ещё не знает об этом [или не хочет знать]. II Даня — парень не из трусливых, но его пугает эта новая реальность, в которой слово Дом ассоциирует себя с Женей. * «Ну вот, — думает Милохин, вполглаза наблюдая за выплясывающей перед фронтальной камерой чемпионкой, — теперь она знает, где я живу». И тут же ловит себя на мысли, что это, оказывается, важно для него. — Дань, ну ты чего там застыл? — Женя белозубо улыбается ему навстречу и делает жест рукой, мол, иди сюда, к нам. Остальные ребята, присвистывая и гогоча, поддерживают её. Даня вздрагивает, будто вернувшись к реальности, смущается отчего-то и торопливо отмахивается: «не сейчас». Когда неугомонные тиктокеры [и Женя в качестве их идейного лидера] возвращаются к видео, оставив его тупить в одиночестве, Даня заваливается на диван, находит под подушкой неизвестно сколько там лежавший читос [заглатывает его тут же, без раздумий] и включает телевизор. И пока он тычет в кнопки на пульте, выбирая фильм, в голове у него окончательно формируется его личный ужастик: теперь, если он посмеет облажаться на катке, Женя заявится прямо к нему сюда и убьёт. * Жень, — коротко зовёт Даня, — Женя! — Что-о? — с улыбкой тянет она. Они лежат на полу в его комнате и наблюдают разноцветные огоньки, разбегающиеся по потолку. — Жень, ты будешь со мной встречаться? Она прыскает со смеху: — Это ты сейчас в какой раз меня спрашиваешь? — Ай, — Даня неопределённо машет рукой в воздухе, — я уже и не считаю. — Нет, — деланно равнодушно произносит Женя, — не буду. И в доме ни звука, хотя за пределами этой комнаты — они знают точно — полно народу. — Ну и ладно, — вздыхает он. Даже странно, каждый раз её «нет» для него обидно, несмотря на то, что каждый раз он заранее знает ответ. Но стоит ему задуматься об этом всерьёз, как Женины пальцы-ледышки будто бы нарочно касаются его руки, и Милохин, не зная, как удержаться, улыбается во весь свой «железный» рот. * Даня то и дело подгоняет водителя на пути домой: несмело и робко, совсем не умея звучать начальственно. Женя должна была приехать к пяти, он опаздывает на двадцать три минуты и жутко нервничает, хотя, признаться, с мыслью о смерти от её руки он уже даже как-то примирился. Скоро Новый год, и город стоит в предпраздничных пробках, а он помчался в Макдоналдс [опрометчиво, не то слово], чтобы ему было чем накормить барышню, случись ей проголодаться. Домой он вваливается красный, запыхавшийся и опаздывающий на целый академический час. Женя что-то жуёт и второпях одевается в коридоре: — Прости Дань, не могу больше остаться, — она даже не смотрит на него: заматывает шарф, проверяет телефон в кармане, а слова говорит между делом, на автопилоте. — Съёмки перенесли, и, учитывая нынешние пробки, выезжать нужно… — тут она неосторожно поднимает на него взгляд, — вчера?! — с запинкой заканчивает фразу Женя, многозначительно вскинув бровь. Вопрос повисает в воздухе, и Даня спешит на него ответить: — Ну, в общем, я это. Бежал. Женя с минуту стоит неподвижно, рассматривая его виноватую физиономию, а потом, тихонько смеясь, идёт к нему обниматься. Даня сейчас точно жених на выданье: взмокший, взъерошенный, сливающийся по цвету с надетой на нём розовой толстовкой [да ещё и с огромным пакетом «с собой» из МакДака в придачу]. — Я понял, что сильно опаздываю и оставил машину ещё на въезде, — объясняется Даня, — решил, что так будет быстрее. Как только его подбородок касается её макушки, он расплывается в блаженной улыбке. — О, это ты правильно решил, — дразнит Женя, уткнувшись носом ему в ключицы. — Картошка замёрзла, жалко. — Не страшно. — Это тебе, Жень, с собой, — говорит Даня и обнимает её ещё крепче. Он едва удерживается от того, чтобы попросить её никуда не уезжать, попросить её остаться с ним. Женя первая прерывает этот поток нахлынувших нежностей, чуть отстраняется, скороговоркой выдаёт: «ну ладно, я пойду» и размыкает руки. — Ну да, — Даня отступает в какой-то феерической нерешительности, — ну да, пока, — и вручает ей всё ещё ярко пахнущий вредностями бумажный пакет. * Уже в машине, будучи совсем далеко от Даниного дома, Женя обнаруживает в кармане пальто крохотную, переливающуюся всеми цветами радуги подвеску-единорога. Он ездил не только за картошкой; у неё нет ни единого сомнения по поводу того, в чьей она команде. fin