Самый прекрасный сон

      Несколько месяцев назад Уайотт покинул дворец для того, чтобы сопровождать нашего посла в дипломатической миссии. Ожидалось, что вся делегация вернется к весне, но уже стояла середина лета, а на горизонте не было видно флагов треспийских кораблей. Но сегодня утром Делия разбудила меня раньше обычного и с заговорщическим видом передала мне записку. Я недоуменно развернула пергамент и прочла:

"В полдень в саду. Обещаю не мучить бабочек."

- Это Уайотт! Делия, они вернулись! Какая чудесная новость! - Да, моя королева, корабли прибыли еще затемно. Записку передали ночью, и я еле дождалась рассвета, чтобы передать ее Вам.       От радости я закружила свою служанку по комнате не в силах поверить, что увижу своего лучшего друга уже через несколько часов.       Ровно в полдень я вошла в королевский сад и стала искать глазами высокую фигуру Уайотта. Вдруг за кустом роз что-то блеснуло. Это солнце отразилось в рыцарских доспехах . Уайотт стоял ко мне спиной, и я хотела его окликнуть, но тут же передумала.       Его полураспущенные серебристые волосы были перевязаны тонким шнурком. В моей голове промелькнула по-детски плутоватая мысль. Я закусила губу в предвкушении шалости, осторожно подкралась и резко потянула за кончик шнурка. По сверкающим наплечникам тут же рассыпались густые пряди. Уайотт обернулся с выражением недоумения на лице, но тут же широко улыбнулся, когда понял, кто над ним подшутил. Он что-то говорил, но все звуки для меня исчезли, доносились будто из-за толщи воды... «Когда его улыбка успела стать такой обезоруживающей? Я бежала на встречу с мальчишкой, но обнаружила вместо него молодого мужчину». - Эллаира? Все в порядке? Что-то произошло пока меня не было? - взгляд моего друга стал обеспокоенным.       Очнувшись от наваждения, я часто заморгала и беспомощно улыбнулась в ответ: - Все в порядке, просто не верится, что мы действительно встретились. Тебя не было так долго...       Он запустил пятерню в свои волосы и пожал плечами: - Я обещал вернуться к твоей коронации и я всегда... - Да-да, ты всегда держишь слово, - перебила я, заключая громадную фигуру Уайотта в объятия.       Он осторожно приобнял меня одной рукой. То ли от того, что заключенный в латы он плохо рассчитывал силу, то ли от того, что пытался держать дистанцию с будущей королевой. Мы усердно делали вид, что после коронации ничего не изменится, но оба понимали, что это не так. Официальные процедуры, правила общения, разница положений отбрасывали нас друг от друга на безмерное расстояние. В нас все меньше оставалось от тех беззаботных детей, которые ловили бабочек в саду, и мы все больше становились рабами своего происхождения.       День восшествия на престол запомнится мне не только пышным балом и поздравлениями, но и открывшейся горькой правдой о положении дел в королевстве. Оказалось, что я приняла бразды правления страной, лежащей в разрухе и нищете. Регент и Совет на протяжении многих лет высасывали из Треспии жизненные силы в угоду власть имущим. И, не найдя сил смириться с этим, я решилась на побег из дворца, чтобы своими глазами увидеть как живет простой народ и какие проблемы мне предстоит решить.       Уайотт вывел меня через Западные ворота, и влажная чернота ночи тут же поглотила два удаляющихся силуэта всадников. Мы ехали не спеша, чтобы не создавать шума и не привлекать внимания. Изредка всхрапывали лошади, ухала ночная птица, да редкий зверь шуршал листвой в подлеске. Размеренный шаг моей кобылы укачивал, волнение от побега постепенно сошло на нет и мысли вновь вернулись к удивительному преображению моего рыцаря. Я украдкой стала рассматривать его профиль: правильной формы нос, высокие скулы, четко очерченный подбородок. Он уверенно держался в седле, держа поводья одной рукой. Вторая рука лежала на бедре, указательный палец отстукивал какой-то ритм. Я невольно залюбовалась и грустно улыбнулась. Уайотт почувствовал мой взгляд, повернулся и несколько секунд изучал мое лицо, пытаясь понять о чем я думаю. Он так и не решился спросить прямо, только улыбнулся в ответ. Никто не хотел первым отводить глаза, и, возможно, это мгновение длилось бы вечно, если бы моя лошадь не оступилась на темной дороге и не подвернула бы ногу. От неожиданности я натянула поводья, пытаясь удержаться в седле, и это было ошибкой. Я не дала животному самостоятельно обрести равновесие, и мы вместе начали падать. Слава предкам, в последний момент я успела перекинуть ногу через седло и спрыгнуть в сторону. Уайотт тут же спешился и подбежал. Взяв меня за плечи, он внимательно осматривал мою фигуру, чтобы удостовериться, что его королева не пострадала. После этого он помог упавшей лошади встать. Нам повезло, серьезных травм у нее не было. Но кобыла прихрамывала на правую ногу и, очевидно, не могла везти на себе всадника. Ваше величество, возьмите мою лошадь. Я поведу Вашу под уздцы до ближайшей деревни. Там ей окажут помощь. - Эллаира. - Простите? - Зови меня Эллаира. Если не ради нашей дружбы, то хотя бы ради маскировки.       Взгляд рыцаря мгновенно стал виноватым. Он знал, что причиняет мне боль, когда держится отстранённо и соблюдает инструкции. Увидев смену его настроения, я мгновенно пожалела, что взяла такой резкий тон. Я взяла его за руку и заглянула в глаза: - Я просто скучаю по тебе, Уайотт. Передо мной стоит безупречный рыцарь, но мне так не хватает мальчишки, который не заботился о том, ношу ли я корону или чепец прачки.       Он тяжело вздохнул и прикрыл глаза, как будто собирался сказать что-то, о чем мог потом пожалеть. - Я так долго приучал себя к мысли, что однажды ты станешь недосягаема. И у меня почти получилось. Но твои попытки вспомнить прошлое разрушают все стены, что я выстраиваю с таким трудом. Прошу, Эллаира...       Он не смог продолжить. На его лице отразилось страдание. Мне стало физически больно от осознания того, какую силу воли он проявляет каждый раз, когда я иду на сближение. Пора свыкнуться с неизбежным и принять правила игры. Я — королева, он — мой подданный.       Вместо ответа я только согласно покачала головой и вынула свою руку из его теплой мозолистой ладони. - Я не позволю тебе идти пешком, дорога неблизкая. Поедем вдвоем на одной лошади. Обещаю вести себя как подобает и не бередить ран.       Идея ехать вместе ему явно не понравилась, но выбора у нас не было. Уайотт посадил меня впереди себя, и мы продолжили путь. Вторая кобыла послушно плелась позади. Первые несколько минут я не знала куда деть глаза. Я сидела боком, его дыхание опаляло мое ухо, а спиной я чувствовала крепкую руку, держащую поводья. Быть так близко и в то же время так далеко невыносимо. Но ни одно мучение не длится вечно. Перед самым рассветом усталость дала о себе знать, и я сама не заметила, как заснула, прислонившись к плечу друга.       Я открыла глаза, когда мы въехали в незнакомую деревню. Солнце уже встало, по улице сновали хлопочущие жители вперемешку с курами и собаками. Здесь мы отыскали лекаря, который согласился помочь нашей лошади. Но для этого нам предстояло провести несколько дней в деревне, и добродушные жители разместили нас в одном из временно пустующих домов. В нем была одна просторная комната и еще одно помещение вроде пристройки для дров. Не принимая никаких возражений, Уайотт настоял, что будет спать в этом сарае. Сил спорить не было, поэтому я просто покорилась его настойчивости. Ночь в седле оставила мешки под глазами и ноющую боль в мышцах. Нам необходимо было отдохнуть.       Через несколько часов глубокого сна я чувствовала себя гораздо лучше и решила пройтись по деревне. С одного двора доносился запах тыквенного супа, и я вспомнила, что это любимое блюдо моего друга. Не раздумывая, я направилась к источнику аромата. Хозяйка оказалась милой старушкой, которая охотно поделилась плошкой супа и отказалась брать что-либо взамен. Я радостно бежала к нашему домику, представляя как Уайотт будет рад моей находке. Но уже на пороге меня осенило: он просил не вспоминать наше счастливое детство, он хотел перестать цепляться за добрые воспоминания. Поэтому я решила оставить суп возле кровати пока он спит, не показывая своего наивного восторга.       Тихо вошла, поставила тарелку у изголовья и не удержалась от того, чтобы взглянуть на умиротворенное лицо. Светлые волосы разметались и слегка спутались, ресницы чуть подрагивали во сне, грудь равномерно вздымалась. Вдруг на его губах промелькнула легкая улыбка, и я испугалась, что он не спит и знает, что я наблюдаю. Но вот он глубоко втянул воздух и, переворачиваясь, на выдохе шепнул: «Элли...» На мои глаза навернулись слезы, я закрыла рот ладонью и бросилась вон из сарая. Только на улице эмоции взяли верх, и мое тело затряслось от рыданий. «Я снюсь ему! Элли... он не звал меня так тысячу лет. Как бы я хотела не думать об условностях и преградах, а просто обнять его спросонья, взъерошить серебристую копну волос, вспомнить очередной забавный случай и вместе посмеяться!»       Неизвестно сколько времени я просидела на крыльце, упиваясь собственным горем. Глаза уже опухли и стали красными, щеки покалывало от соли. Справа от меня на ступеньку опустилась большая тень. Не поворачивая головы, я произнесла: «Доброе утро». Наигранная веселость в голосе не обманула того, с кем мы выросли бок о бок. Уайотт начал медленно обходить меня. Я вскочила и собиралась скрыться в доме, спрятав заплаканное лицо за волосами, но сильная рука удержала меня за локоть. Его решительное выражение лица не предвещало ничего хорошего: брови сдвинуты на переносице, челюсти напряжены. - Кто-то посмел обидеть тебя? Назови его, и я отрублю ему руки!       Уайотт был так напряжен, что позабыл все глупости вроде «Ваше величество» и «моя королева». Он стоял передо мной как скала, готовый загородить меня от всего мира. Смертоносное оружие для врагов и самый заботливый защитник для меня. Смесь благодарности и нежности переполнила меня, и я просто прижалась к широкой груди, не заботясь о последствиях. Я ожидала, что он отодвинет меня или скажет что-то протестующее, но вместо этого ощутила как вокруг меня сомкнулось крепкое кольцо его рук. После сна на рыцаре не было жесткой брони, только тонкая хлопковая рубашка, сквозь которую прощупывался рельеф мускулистого тела. Я прижалась как можно крепче, стараясь вобрать в себя как можно больше его тепла. Зарывшись носом в складки ткани, я пробормотала: «Все в порядке, мне никто не причинил вреда. Сейчас всё лучше некуда». Волосы на моей макушке обдало легким дуновением, и я поняла, что Уайотт улыбнулся. Его мышцы сразу расслабились. - Суп был вкусным, спасибо, - неожиданно сказал Уайотт.       Я подняла на него глаза и только сейчас заметила, что в уголке его рта остался оранжевый след от тыквы. Вид сурового воина, перепачканного в супе, был чрезвычайно забавным. Я заливисто рассмеялась, как маленькая девочка. Королевы так не смеются. Они не запрокидывают голову и не позволяют своему смеху прокатиться по всей округе. Друг поначалу не понял резкой смены моего настроения и смотрел непонимающим взглядом, но вскоре я заразила своим весельем и его, и мы уже вдвоем хохотали, не обращая внимания на людей вокруг. - Ты перепачкался, - объяснила я, когда приступ смеха отступил. - Где? - парень начал тереть все части своего лица, пытаясь угадать, где же притаилось коварное пятнышко.       Глядя на это трогательное зрелище, я издевательски сложила руки на груди, не отказывая себе в удовольствии наблюдать за его тщетными попытками. Это был момент простой чистой радости, отсутствия проблем и разницы в статусах. И я поймала себя на мысли, что не хочу уезжать из этой деревни, не хочу возвращаться к жизни, где между нами снова разверзнется пропасть из чинов и рангов.       Следующие несколько дней мы провели, помогая деревенским жителям в благодарность за ночлег и пищу. Уайотт работал по хозяйству, а я помогала больным, смешивая настои из целебных трав. Каждое утро возле кровати меня ждал свежий букет полевых цветов с еще не обсохшей росой на лепестках. Мое сердце начинало биться чаще, когда я представляла, что Уайотт каждый день тихо заходит ко мне и видит меня спящую и совершенно беззащитную. Никогда еще мои пробуждения не были такими радостными. И я уже начала к этому привыкать, пока однажды лекарь не сообщил, что лошадь оправилась и готова двигаться дальше. Мы переглянулись, понимая, что это наш последний беззаботный день. Завтра на рассвете мы двинемся в путь и снова станем королевой и ее верным рыцарем.       На закате мы сидели на дорожном плаще Уайотта, который он заботливо расстелил на траве у самого озера. Я наблюдала как поверхность воды подрагивает легкой рябью, вызванной вечерним ветерком. Мне хотелось остановить ход времени, остаться в этом моменте рядом с человеком, с которым даже тишина была идеальной и наполненной смыслом. Но чем отчаянней мы желаем замедлиться, тем быстрее судьба отнимает у нас драгоценные секунды. - Расскажи мне.       Его голос, немного хриплый от долгого молчания, прозвучал так неожиданно, что я встрепенулась и вырвалась из полусна, в котором пребывала последние минуты. - Что? О чем рассказать? - я удивленно уставилась на своего рыцаря. - Твоя печаль висит в воздухе как грозовая туча. Что тебя тяготит? Боишься завтрашнего дня? - Боюсь. Но не потому что нам предстоит путь полный опасностей. А потому что завтрашний рассвет рассеет иллюзию простой жизни.       Он понимал, что я имею в виду, и опустил глаза в землю, безмолвно соглашаясь. После некоторого молчания добавил: - Я хотел бы, чтоб все было легко, Элли, но… - Элли, - я не дала ему договорить. - Последний раз наяву ты называл меня так очень давно, - я улыбнулась, но тут же поняла, что проболталась. - Наяву? - Уайотт придвинулся чуть ближе и наклонил голову набок, собираюсь выслушать мои объяснения. - Ох, Уайотт… прости, я не хотела касаться чего-то личного. Но утром, когда я принесла тебе тыквенный суп, ты во сне назвал меня по имени. Мне стало так радостно и грустно одновременно! Хотела бы я попасть в твой сон, где нет рыцарских клятв и правил, а есть только наша дружба, как раньше.       На этих словах я почувствовала, как щеки наливаются краской, и поспешила отвернуть лицо к воде. Но услышанное далее заставило меня резко развернуться обратно. - В моём сне была не только дружба, Элли.       Теперь пришла очередь Уайотта краснеть. Он сидел, согнув ноги и упершись локтями в колени. Я уставилась на него немигающими глазами, а он не мог поднять на меня взгляд и упорно смотрел на свои сапоги. Звенящая тишина, повисшая между нами, начинала давить на уши. Я еще не успела осознать его слова, но сердце уже все решило за меня и даже стало биться осторожнее, боясь спугнуть момент. В горле пересохло, и я сама не верила, что скажу следующие слова. - Расскажи мне.       Уайотт никак не ожидал такой реакции и со смесью удивления и ужаса посмотрел на меня. - Нет, ни за что. Мне даже думать об этом нельзя, не только ли вслух говорить. Просто забудь мои слова.       Он хотел было подняться, но я накрыла его руку своей. - Не убегай. Не отталкивай меня сейчас. Глупо делать вид, что ничто нас не терзает. Расскажи мне… пожалуйста.       Моя ладонь двинулась вверх по его запястью и предплечью. Мышцы парня мгновенно напряглись, а глаза неотрывно следили за моими пальцами. Когда я дошла до локтя, он перехватил мою руку и поднёс к губам. - Ты снилась мне с тех пор, как я покинул дворец. Сначала это были просто расплывчатые образы, твоё лицо появлялось совсем не надолго, - он мягко поцеловал костяшки моих пальцев. - Затем мы стали разговаривать и у снов появился сюжет. - А сейчас? - я придвинулась ещё ближе, и наши бедра соприкоснулись. - Сейчас ты приходишь ко мне и мы,.. - его голос предательски дрогнул, и я сжала его ладонь в приободряющем жесте, - …и мы не только разговариваем. Я касаюсь тебя.       Его слова подняли волну чувств в моей груди, и я отпустила свои мысли и действия на волю. Моя ладонь легла на его острую скулу и мягко развернула его лицо. - Представь, что это твой сон.       И с этими словами я приникла к его губам. Это было похоже на прыжок с обрыва. Один шаг и ты уже летишь вниз, не имея возможности вернуться назад. Уайотт не двигался одно единственное мгновение, но этого хватило, чтобы я успела испугаться. «Сейчас он оттолкнёт меня, будет рассказывать про клятвы и обеты безбрачия.»       Но уже в следующий момент я почувствовала как мое лицо обхватили две огромные ладони, а на губах появилось влажное ощущение от его языка. Мои руки осмелели и стали оглаживать широкие мужские плечи. Уайотт оставил одну руку на моем затылке, слегка сжимая волосы, а другой притянул меня за поясницу. Мы хотели быть ближе, ещё ближе, чем это вообще возможно. Мы растворялись друг в друге, теряя ощущение границы где кончается одно тело и начинается другое. Дыхание сбилось и мы еле успевали хватать воздух между новыми поцелуями.       Но вот он оторвался от моих припухших губ и серьезно посмотрел в глаза: - Эллаира, рыцари королевской гвардии не могут вступать в отношения с женщинами. А я всегда… - Да-да, ты всегда держишь слово. Но во сне нет рыцарей и клятв. Здесь только я и я хочу, чтобы ты прикасался ко мне так, как ты делал это в других твоих снах.       В глазах Уайотта зажегся опасный огонь, его внутренняя оборона рушилась. Мужские пальцы впились в мою талию, и он одним сильным движением пересадил меня на себя. Простое холщовое платье задралось вверх, обнажая точеные колени. Он смотрел на мои ноги, но все еще не смел перейти эту черту. Тогда я взяла его руку в свою и положила на оголенную кожу чуть выше колена. Уайотт судорожно втянул воздух и медленно двинулся вверх по направлению к моим бёдрам. Я запрокинула голову, подставляя шею для поцелуев. Он методично, сначала робко, прокладывал дорожку от мочки уха, через ложбинку на шее, по ключице, пока не достиг шнуровки моего декольте. Наши глаза встретились, и в его взгляде читался вопрос. В ответ я дернула за шнурок, и грубая ткань платья сползла вниз по плечам. Соски обдало вечерним холодом и они сразу же затвердели. Уайотт захватил одну грудь ртом, и из моего горла вырвался стон. Тем временем его ладонь далеко продвинулась под моей юбкой. В нетерпении я схватила его за большой палец и направила к пульсирующей точке. Он выпустил мой сосок изо рта и сконцентрировался на новом ощущении.       Круговыми движениями я стала направлять его, показывая чего именно хочу. Я позволяла ему изучать себя, и он жадно ловил любой мой вздох и стон. В какой-то момент мне стало мало и этого, и я стала двигать бедрами ему навстречу. Наши ласки становились интенсивнее, я терлась об него своим пахом, надавливая на выпуклость под туникой. Уайотт вернулся к моей груди и покусывал соски, слегка оттягивая их. Напряжение никак не находило выхода, наше тяжелое дыхание смешалось, движения стали отрывистыми. Каждый думал о том, что мы находимся на грани, переступив за которую, потеряем дорогу назад. В перерывах между поцелуями он прошептал мне в шею: "Останови меня сейчас. Еще секунда и будет поздно". Но я уже летела с обрыва, назад пути не было. - Не останавливайся! Мне так хорошо с тобой, Уайотт... Мои слова подействовали, как хлыст, и вот я уже лежу на спине.       Мои руки нырнули под ткань его одежды, оглаживая напряженный торс и спину. Не смотря на прохладный вечер кожа Уайотта была горячей, почти раскаленной, и мне хотелось стать частью этого жара. Поэтому я стянула с него тунику и в очередной раз удивилась насколько красив был мой рыцарь. В ответ он оголил мои бедра так, что вся юбка собралась на животе. Несколько мгновений он любовался мной, лежащей на его плаще с обнаженной вздымающейся грудью, но как только я протянула к нему руки, он накрыл меня своим мощным телом и обрушил волну поцелуев. Внизу живота нестерпимо ныло, я больше не могла выносить эту пустоту, и моя рука ловко проникла за пояс Уайотта. В этот же момент он замер, его глаза расширились, а губы раскрылись в попытке сделать вдох. - Что ты делаешь со мной? Я же сойду с ума - Ничего такого, чего бы я не хотела сама.       Мы не были опытными любовниками, но ни один из нас не боялся неизвестности. Мы доверяли друг другу.       Избавившись от остатков одежды, мы снова легли на помятый плащ. Но теперь действия стали плавными и осторожными, ведь мы переступали порог, который разделил наши жизни на "до" и "после". Уайотт еще раз посмотрел мне в глаза, как бы спрашивая готова ли я. В знак согласия я протянула руку вниз и помогла ему направить пульсирующий орган внутрь.       Он осторожно продвигался вглубь, позволяя привыкнуть к каждому миллиметру его плоти. Уайотту такое промедление давалось мучительно, он едва сдерживался, чтобы не ускорить темп. Наконец, я полностью приняла его и обвила ногами за талию. Расценив это как знак того, что мне не больно, он начал мягкие плавные толчки. С каждым новым движением я прижималась все крепче, мои пальцы сжимали мужские плечи в попытке зацепиться за реальность происходящего. Тепло внизу живота грозило превратится в клокочущий вулкан, а переизбыток эмоций вырывался из меня томными стонами. Я без конца шептала его имя, и в этом шепоте было заключено звериное желание, вся нерастраченная нежность и вся моя радость от безраздельного обладания этим мужчиной.       Толчки стали намного быстрее и резче, мое тело сотрясалось от такого напора. Одной рукой Уайотт сжал мою грудь, а я обхватила его ягодицы, подталкивая их вперед. - Уайотт, я... - дальнейшие слова потонули в стоне.       Судорога пронзила меня насквозь, мышцы напряглись до предела. Казалось, на несколько мгновений даже сердце перестало биться. Я помню только шум крови в ушах и его глаза.       Уайотт сделал еще пару сильных толчков и на последнем задержался во мне. На его руках проступили голубоватые вены, а изо рта вырвался низкий рык.       Мы рухнули в объятья друг друга и никак не могли отдышаться. Пот стекал тонкими ручейками по нашим телам и приятно холодил кожу. Мой рыцарь улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой и тихо сказал: - Элли, это самый прекрасный сон из всех, что я видел.       Я запечатлела легкий поцелуй в уголке его рта и ответила: - И мы проснемся только когда сами этого захотим.