Всё было зря

Сколько себя помню, я всегда была пай девочкой. Всегда слушалась маму, всегда улыбалась людям, и всегда пыталась всем угодить. Единственной помехой к счастью стал отец, которого я с роду не знала, но видела каждый чёртов день. С портрета он смотрел на меня, улыбаясь, обнимая жену и своих детей. Неподалёку стояла и бабушка. Мама хотела разбить эту фотографию, но не имела права. Разбить фотографию членов императорской семьи - очень грубо и дерзко. В 17 лет я была вынуждена переехать с мамой в Корею. Не то, чтобы я была против... Я знала язык на неплохом уровне, но всё равно, переходить с японского было сложно. Чтобы прежняя семья не нашла меня и маму мы сменили фамилии, возрасты и биографии. Теперь мы, мама и дочь, двое японок, которые ранее жили в Саппоро, и переехали в Сеул, испугавшись новости с пропавшей принцессой бастардом. Меня отправили в языковую школу. Корейцы учили на выбор китайский, английский или японский, а мы, иностранцы, учили корейский. Там действительно очень хорошо его объяснили. Я учила язык по дорамам и песням, мечтала выйти замуж за актёра Ли Минхо или Итхыка из группы super junior, а ещё по манхвам, но всё равно учитель объяснял всё намного лучше. Мне нравилось, как там кормили. В столовой всегда была вкусная еда. А ещё вкусный чай и омлеты. Иногда давали Якисобу, из-за чего я возвращалась мыслями вновь в свои беззаботные будни японской школьницы. Мне нравились одноклассники. Все тепло меня приняли, особенно Чеён и Цзыюй. И даже брат этой мелкой, Чанбин вроде, тоже был достаточно милым со мной, хотя порой выглядел так, будто собирается меня убить. Девушка Чеён и её лучшая подруга - Мина и Момо. Они тоже японки, и они помогли мне освоиться. Они обе занимаются танцами, и я решила пойти с ними. Наён называла нас "МиМоСа" и мило смеялась, пока Чонён и Джихё опять закатывали глаза. Мне нравились девочки из других классов. Мина и Джихё были всего на год старше вас и младше меня на два. Сначала было неловко называть их "Онни", но я быстро привыкла. А ещё девочки из старшего класса - Чонён и Наён. Я знаю, что сначала Наён и Джихё невзлюбили меня. Я все ещё не знаю почему. Но вскоре мы очень подружились, а Джихё даже объясняла мне на японском многие корейские штучки. А ещё мне нравилась ты. И нравишься до сих пор. Я влюбилась в тебя случайно, даже не поняв когда. Наверное, при первой встречи. Учитель сказал : "Староста Ким Дахён, покажи ей школу" — так я узнала тебя и твоё имя. Ты была ниже меня на полголовы и была не особо довольна, но уже вскоре ослепительно и заразительно улыбалась. И даже твой поганый друг Чон, чёрт подери его, Чонгук, который пытался начать встречаться со мной, мне тоже нравился. Ты улыбалась почти всегда. Как бы больно не было — ты улыбалась. Я видела твои слёзы лишь дважды. Ты мои - тысячи раз. Первый раз ты заплакала будучи немного пьяной. Мы сидели с тобой в комнате, обе нетрезвые и весёлые, обнимая друг друга. Наши взгляды случайно пересеклись на пару секунд, и последнее, что я помню - твои губы на моих. Твой вкус ликёра смешался с моим вкусом вишневой водки, даря новый коктейль ощущений и вкусов. Ты целовалась так, будто делала это множество раз, держа меня за воротник немного расстегнутой рубашки и сидя на моих коленях. Я же держала тебя за талию, робко отвечая, осознавая, что ты забрала мой первый поцелуй. Я была счастлива. Я думала, что ты ответила мне взаимностью на пришнание, которого даже и не было, но позже ты отстранилась и заплакала, опустив голову вниз, всё ещё держа меня за ворот рубашки и шепча извинения. — С-сана, прости, я не хотела... Это всё алкоголь. Да... Это всё проклятый алкоголь. С этими словами ты встала и выбежала из комнаты, вытирая слёзы и поправляя джинсы. Всего парой фраз ты разбила мне сердце, но в тот день заплакать я так и не смогла. Я чувствовала боль. Душевную и физическую сразу. В груди всё сжалось так сильно, что хотелось кричать, а голова начала болеть и пульсировать. Но даже так я не смогла выбить и слезинки из красных и опухших глаз. Я вышла из комнаты. Ты обнимала Мину и Чеён, пока остальные ученики веселились. Я же просто взяла свои вещи и ушла. Ты разбила мне сердце во второй раз, сказав на следующий день, что ничего не помнишь. Именно тогда увидела мои слёзы ты. Мне было невыносимо больно, и я расплакалась посреди чёртового класса на глазах у всех. Ты ничего не поняла, а я ушла домой раньше. Когда мы уже были в старшем классе, настоящими семнадцатилетними дамами (хотя мне уже было 19), мы снова устроили вечеринку, но уже у тебя дома. Я решила, что сейчас или никогда. Выпив пару бутылок рандомного невкусного алкоголя (горький = крепкий) я позвала тебя поговорить в твою комнату. Я была там сотни раз, и даже трижды ночевала, но именно сегодня я чувствовала там огромное давление и дискомфорт. Они тут же пропали как только зашла ты. На тебе была чёрная рубашка, белая короткая юбка и чёрный пиджак, который был немного короче этой самой юбки. Пиджак ты всё равно кинула на стул, а сама села на кровать, ожидая моих слов. Ты была пьяна. Я знала, что ты ничего не вспомнишь. Идеальный план, разве нет? Я знала, что тебе нравится другой — Ким Техён, лучший друг Чонгука. Так почему после моих слов ты поцеловала меня? Почему ты делала это так страстно и отчаянно, держа меня за шею и футболку? Почему ты ярко улыбалась и плакала, пока осыпала поцелуями мою линию челюсти и уши? Почему ты делала всё так, будто любила меня? Разве тебе не нравится этот красивый парень? Или ты мне врала, чтобы скрыть свои чувства ко мне? Или ты делала это из жалости? Твои слёзы разбили мне сердце в третий раз. Только потом ты сказала, что это были слёзы счастья. Ты целовала меня сначала робко, боясь оттолкнуть, но стоило моим рукам обвить твою талию, как ты стала грубее, и чёрт возьми, прижалась ко мне всем телом, поглаживая мою шею. Твоя рука с футболки перешла под неё, внезапно прикасаясь к застежке моего лифчика. Ты посмотрела на меня, ожидая разрешения, но вместо него я просто кинула тебя на кровать, на которой мы неоднократно с тобой лежали и смотрели дорамы. Тебе было всего 17. Мне уже 19. Но почему ты была опытнее меня, доставляя неописуемое удовольствие своими пальцами и языком? Ты продолжала целовать меня, не позволяя забрать инициативу, проводя языком по моим губам, прикусывая их и переплетаясь с моим языком. Я не знаю, сколько прошло времени, но вышли мы их твоей комнаты растрепанные и счастливые. Моя фиолетовая помада была размазана по нашим опухшим губам. Ты закрывала воротником засосы, а я делала это твоим шарфом, который ты любезно одолжила. Четвёртый раз ты разбила мне сердце всего на пару минут. На следующий же день, когда я проснулась с тобой в одной кровати после вечеринки и ещё парочки наших отходов поцеловаться, ты сказала, что не хочешь со мной встречаться. Не хочешь, пока мы не выпустимся. Но даже так мы зажимали друг друга везде, где могли : пустой класс, под лестницей, в туалете. Нашим любимым местом стала библиотека. Мина была замом Библиотекаря и разрешала нам "теряться между стеллажами", громко здороваясь, если кто-то заходил. Я все ещё помню, как мы действительно пришли выбрать книгу по кулинарии, которая лежала в глубине помещения. Мина попросила нас самих её принести. Ты не могла дотянуться до книги, а я, встав над тобой, достала её. — Mammy? — Yes, babe? — キスしてください . Я прижала тебя к стеллажу, как в тех самых романтичных историях, целовала и придерживала за шею и талию, пока ты держала книгу, прикрыв глаза. Первый раз вела я. Ты была вся в моей власти, невинная и хрупкая. Это чувство было одурманивающим, заставляющим целовать ещё больше и глубже, заставляя мои руки гулять по твоему телу. Но стоило мне только влиться в поцелуй, проводя рукой по твоим рёбрам под рубашкой, как послышались шаги Мины. Я отлетела от тебя как ошпаренная. Мина всё знала. Чеён и Момо тоже знали. Цзыюй всё узнала от меня напрямую. Наён, Чонён и Джихё спалили нас под лестницей. Старшие девочки упрекали нас, говоря, что в стенах школы лучше так не делать. И только Джихё неловко молчала, зная, почему мы целуемся именно здесь. Она сама, президент студсовета, целовалась тут со своим замом - Ким Намджуном. Девочки уже закончили школу, и теперь все пятеро учились в университете, который просто был в другом корпусе от школы. — Ким Сана, как себя чувствуешь? Спросила ты после церемонии окончания школы, на что я лишь удивлённо посмотрела на тебя. — Или я теперь Минатозаки Дахён? Я плакала в тот день. Много и от радости, а ты осыпала моё лицо поцелуями. Через год ты подошла ко мне с серьёзным лицом, сказав, что я что-то скрываю. Ты не могла знать, что я сбежавшая принцесса. Ты знала мою маму, и она была обычной. Наша легенда была безупречна, как и паспорта. Мы были идеальной фальшивкой. — Сана, тебе же на самом деле не 19, да? — Мне 19, с чего ты взяла? — Сана, не ври, прошу... — Почему ты мне не веришь? — Мой дядя работает в полиции, и твои имя и фамилия подходят под вариации сбежавшей принцессы и... — Это совпадение, солнышко. Я попыталась взять тебя за руки, но ты сделала шаг назад. Ты отвергла меня в первый раз, смотря в мои глаза с болью и отвращением. В тот же день ты написала мне, сказав, что стоишь возле моего подъезда, и что нам срочно нужно поговорить. Ты разбила мне сердце в пятый раз, сказав, что мне нужно уезжать. Ты пыталась меня перекрыть перед дядей, но он всё равно уже отправлял информацию, что нашёл принцессу. В тот же вечер мама и я уехали. Это была наша последняя встреча. Сейчас я сижу в своей комнате и пью чай из хрустальной чашки, зная, что в ней яд. Принцесса бастард стала не только всеобщей сенсацией, но и объектом травли со стороны законных представителей. Мне уже 25 лет. Тебе 23 года. Ты хотела стать криминалистом, мечтая помогать людям. Я хотела стать археологом, чтобы найти сокровище. Надеюсь, что твоя мечта сбылась, ведь я свою выполнила, даже не получив профессию. — Неужели всё было зря? Горничные стоят неподвижно. И только их веки моргают и зрачки следят за каждым моим движением. Я залпом выпиваю кружку чая, чувствуя, что мои лёгкие наполняются чем-то, что мешает мне дышать и что нельзя выкашлять. Надеюсь, что ты раскроешь причину моей смерти, Ким Минатозаки Дахён. Ведь я люблю тебя до последней минуты своего сердцебиения.

***

— Принцесса мертва, — последнее, что слышат о Сане императорская семья. Последнее, что окончательно подталкивает маму Саны к самоубийству. Последнее, что ломает Дахён окончательно, заставляя разрыдаться в третий раз в её жизни.