Белая овечка

      Такемичи Ханагаки был частью Бонтена с самого его основания. Неважно, что происходило в его жизни или в группировке, он всегда стоял по правую руку от Майки — их лидера. Такемичи был там с того момента, как обычная группка школьников эволюционировала в небольшую преступную организацию, подминающую под себя другие и становящуюся самой могущественной, чей контроль теперь распространяется на всю Японию.       Для всех, кто не был знаком с Такемичи лично, тот представлялся бедной белой овечкой, незнамо как попавшей в логово к зверям, самым опасным из которых, несомненно, был его муж — Манджиро Сано.       Вот только этим людям было невдомёк, что Такемичи был вторым главой Бонтена, что именно благодаря ему большинство опаснейших людей в Японии не просто собралось под управлением двух людей, но и заключило что-то вроде перемирия. Рискуя жизнью, он заставил Чёрных Драконов преклонить перед ним колени, когда ему было всего четырнадцать. В те же четырнадцать он неизвестным никому способом переманил на свою сторону Изану Курокаву, а вместе с ним и всё Поднебесье. Когда три могущественных Токийских группировки слились в одну и стали более могущественными благодаря связям Коконоя, Ханагаки умудрился привлечь на свою сторону небольшую, но опасную группировку Брахман, в которую входило первое поколение Чёрных Драконов.       Таким образом, именно Такемичи Ханагаки был тем, кто сколотил основную верхушку нынешнего Бонтена. Об этом за пределами группировки не распространялись, скрывая истинную ценность Ханагаки: лишним людям не стоило знать, что именно на нём зиждились спокойные отношения глав группировки.       Сам Такемичи никакой славы себе не требовал, предпочитая оставаться в тени. Он особо не вёл никаких дел, проживая спокойную жизнь в окружении опаснейших преступников и в объятиях любимого мужа, которому поклялся в преданности ещё двенадцать лет назад.       Майки его стремление поощрял. Он сам предпочитал держать мужа в стороне, чтобы тому не пришлось заниматься никакой грязной работой, однако это не значило, что Такемичи не был в курсе происходящего: каждый день Инуи, его правая рука, приносил ему свежие отчёты.       Но иногда происходили такие ситуации, как эта, когда на носу был важный договор, а Майки задерживался в другой части Японии или вообще в другой стране по каким-либо причинам. Тогда Такемичи надевал свой лучший костюм и сам выходил на встречи с главами представительств, с которыми предстояло вести дела.       — Майки-сан вернётся только через три дня, — задумчиво произнёс Инуи. — Мистер Миллер не согласится встречаться со мной или Коконоем. Видимо, тебе всё же придётся отправиться на переговоры.       — Тот американец, ответственный за контрабанду оружия в страны Ближнего Востока? — уточнил Такемичи.       — Да.       Ханагаки задумчиво отпил чая, принимая из рук Инуи файл с документами. Он уже ознакомился с ними вчера, а о возможном договоре знал ещё три недели назад, однако считал своим долгом всё перепроверить. Компания Миллера занималась незаконной торговлей оружия. Недавно она захотела расширить сеть поставок, и для этого им нужен новый путь через Японию. Миллер надеялся, что Бонтен, которым данное соглашение было более чем выгодно, ему с этим поможет.       Наконец, закончив читать, Такемичи встал:       — Пусть подготовят мой чёрный костюм к четырём. И передай Какосику и Рану, чтобы собирались. Я поеду сегодня с ними.       Инуи кивнул, и Такемичи улыбнулся ему одной из своих самых ярких улыбок — такой, какая, по идее, не должна принадлежать одному из опаснейших преступников современности.       Такемичи был удивительным, и это признавали все. Оставаясь лидером Бонтена, связав свою жизнь с насилием и кровью, закрывая глаза на ежедневно совершаемые его подчинёнными преступления, Ханагаки оставался таким же, как и двенадцать лет назад: солнечным, добрым, мягким и надёжным. И только немногие знали, скольким он пожертвовал ради построения того, что имел сейчас.       Ханагаки впервые убил в четырнадцать лет, выстрелив Кисаки Тетте прямо в печень. В те же четырнадцать он оборвал все связи со своими близкими и друзьями, покидая их вместе с Майки. Тогда Инуи, Санзу и Коконой ещё долго разыскивали их, с трудом заставив принять в ряды новой банды, в которую уже входило всё Поднебесье. Такемичи не спал ночами, собирая информацию о преступных организациях Токио и ища нишу, с которой Бонтен могли бы начать своё продвижение вверх. Он истратил все нервы, пытаясь вылечить Санзу от наркотической зависимости, Коконоя — заставить отпустить Акане, Тайджу — научить справляться с гневом, Изану — принять Майки, самого Майки — смириться с уходом Шиничиро и жить настоящим.       Такемичи помогал каждому, кто нуждался в этой помощи, а в ответ все они стали ему преданы. Ценность Ханагаки и его благополучие в их глазах стали самыми важными задачами, и каждый стремился защитить его, окутать его любовью и заботой, и лишь одному он это позволил, человеку, за которым всегда шёл сам: Сано Манджиро.       Никто не знал Такемичи лучше, чем Майки. Никто из них, всех тех, кого Такемичи переманил на свою сторону, не ведали истинных мотивов Ханагаки, не знали о том, с чем он столкнулся много лет назад в уже невозможном будущем и как совершил путешествие в прошлое в надежде спасти своих друзей. Никто, кроме них двоих, не знал, почему Такемичи при всём своём свете оставался во тьме преступной организации, хватаясь за неё, как за спасательный якорь.       Их любовь была константой на протяжении многих лет, и каждый знал, что если тронуть Майки, то Такемичи так просто этого не оставит, а если тронуть самого Такемичи, то лучше сразу начать молиться за упокоение собственной души.       Тем не менее, Майки не всегда мог быть рядом, как, например, в данной ситуации, когда ему вместе с Санзу и парой-тройкой подчинённых пришлось отбыть на Филиппины. Они уехали уже целую неделю назад, и Такемичи, взяв на себя всю работу Майки, тосковал по мужу — поженились они ещё восемь лет назад в Норвегии, и пусть их брак не был действителен в Японии, кольцо на пальце Ханагаки заставляло Майки чувствовать себя как никогда довольным. Так он мог быть уверен, что никто не приблизится к его возлюбленному, что все будут знать, что тот уже занят.       Такемичи задумчиво покрутил кольцо — привычка, появившаяся со временем, — и тяжело вздохнул. Встреча должна была начаться через часов пять, и Ханагаки собирался тщательно подготовиться к ней.       Он провёл в ванной минут сорок, потом ещё десять сушил волосы, после чего те стали совсем пушистыми и мягкими. Такемичи вернул свой родной цвет, понимая, что с ним он будет выглядеть серьёзнее, чем с крашеным светлым. Майки тоже решил покраситься в тёмный, тем временем как Санзу предпочёл ярко-розовый, а Коконой — светлый блонд.       После водных процедур Такемичи принялся за бумаги, лежащие на столе, и провозился с ними ровно до четырёх, пока в дверь не постучали и в комнату не вошёл Коконой с костюмом в руках.       — А? Коконой-кун? Почему ты вдруг?.. — Отвлёкшись от дел, Ханагаки с недоумением повёл руками, указывая на одежду и Хаджиме, который её держал.       — Решил навестить тебя сегодня, — отозвался тот, пожав плечами. — Что я теперь, уже и о боссе чутка позаботиться не могу?       Такемичи на его слова лишь покачал головой и с благодарностью принял костюм.       — На самом деле я просто хотел передать, что Майки-сан и Санзу вернутся пораньше, но этот гад, — подразумевая под «гадом» Харучиё, он продолжил: — не соизволил сказать, когда.       На лице Ханагаки расплылась счастливая улыбка, которую тот даже не пытался скрыть. Майки скоро вернётся — что может быть лучше?       — Тогда скажи, чтобы на кухне закупились дополнительной мукой и сахарной пудрой.       — Думаешь, Майки-сан сразу же побежит за сладостями?       — Нет, конечно! Я его к сладостям отпущу только на следующий день! — возмутился Такемичи. А затем подумал с секунду: — Но заранее пусть всё же закупятся.       — Хорошо, тогда я пойду. Удачной поездки, босс, — отсалютовал ему улыбающийся Коконой, и Такемичи помахал ему на прощание.       Как только дверь закрылась, он перевёл взгляд на свежий смокинг у себя в руках и принялся неторопливо переодеваться в него, замечая по отражению в зеркале, что из-за собственных черт лица, которые мало поменялись с подростковых лет, смокинг смотрится на нём пусть и как влитой, но немного нелепо. Такемичи на это лишь горестно вздохнул, повязал себе на шею галстук, побрызгался любимым парфюмом Майки и вышел из комнаты. Снаружи его уже ждали Ран и Какучо. Ханагаки мягко улыбнулся им.       — Прекрасно выглядите, босс, — заметил Хайтани.       — Спасибо, — кивнул Такемичи. — Что ж, предлагаю отправиться в путь.       Втроём они покинули здание, преодолев длинный коридор и гостиную. Снаружи их уже ждала машина, которую приказал подогнать Инуи. Такемичи сел на заднее сидение рядом с Какучо, тем временем как Ран занял переднее у водителя.       Дорога заняла где-то час с учётом небольших пробок, и весь этот час Такемичи перечитывал полученные утром документы, ощущая лёгкое волнение: ему было проще из раза в раз вставать на ноги, будучи побитым каким-то гопником, чем заключать такие серьёзные сделки. Но бежать было некуда, Миллер ждал их.       Местом встречи оказался небольшой абсолютно пустой ресторан, если не считать официантов и поваров на кухне. Такемичи прошёл к единственному столику, что стоял по центру заведения. За ним сидели двое. За их спинами стоял ещё один человек, и в кармане его пиджака Такемичи заметил очертания пистолета.       — Итак, рад вас видеть, — произнёс на английском Миллер, поднимаясь из-за стола и протягивая руку. Ханагаки пожал её. Они сели за стол. — Откровенно говоря, я надеялся встретиться с Манджиро Сано.       — Я — второй глава Бонтена, так что всё в порядке. Моя подпись равносильна его подписи, — на таком же английском ответил парень, чем явно удивил собеседника. — Меня зовут Такемичи Ханагаки, приятно познакомиться.       — О, наслышан о вас. Честно, по вам и не скажешь, что вы управляете столь опасной преступной группировкой, — заметил американец.       — Внешность бывает обманчива. По вам тоже не скажешь, что вы торгуете оружием.       Они вежливо улыбнулись друг другу: обмен любезностями был закончен и наступила очередь для обсуждения деловых вопросов. Тут-то в разговор вступил третий человек, который оказался юристом со знанием японского языка.       Пока они разговаривали, Какучо и Ран стояли позади Такемичи, тем временем как Миллера окружали два его доверенных лица. Атмосфера была довольно лёгкой, было понятно, что никто ничего выкидывать не собирался: всё же сделка была выгодна обеим сторонам.       Беседа протекала плавно, Такемичи указывал на моменты, которые хотел бы видеть в контракте, Миллер же говорил о тонкостях контрабанды оружия на Ближний Восток и просил записать их все в подпункты к контракту. Юрист же, не прекращая, печатал текст на компьютере.       Они закончили лишь спустя два часа, когда на часах была половина девятого вечера.       — Тогда послезавтра мы отправим вам контракт факсом в англоязычном и японоязычном вариантах. Пожалуйста, ознакомьтесь с ними и подпишите, если согласны на все условия, а затем отправьте факсом обратно. Если нет — можем созвониться или вновь встретиться.       — Да, хорошо, — кивнул Ханагаки, принимая распечатку с обговоренными сегодня пунктами договора.       — Быть может, вы не откажетесь поужинать? — внезапно предложил Миллер, выполняя свою часть этикета заключения подобных сделок. — Время уже позднее, а я уверен, что вы, как и я, совершенно не ужинали.       Желудок Такемичи позорно заурчал, но Ханагаки проигнорировал его, не собираясь принимать еду из чужих рук. Этикет этикетом, но встреча вымотала его больше, чем он ожидал.       — К сожалению, вынужден отказаться. Увы, но меня ждут другие дела.       — Жаль. Я собирался после ужина посетить один из ваших клубов, мне особенно нахваливали тот, который рядом со станцией Судобаши. Быть может, присоединитесь? Говорят, там работают красивые девушки.       Такемичи вежливо улыбнулся:       — Боюсь, меня не привлекают девушки.       — О, — лицо Миллера чуть вытянулось. — Ну, тогда думаю, что и парни там весьма неплохи.       — Боюсь, единственный парень, который меня привлекает, — это мой муж.       Миллер важно кивнул головой.       — Ну, на «нет» и суда нет. Тогда прошу прощения и желаю вам хорошего вечера.       — Да, вам тоже, — кивнул Такемичи. Они пожали друг другу руки и разошлись.       Уже сидя в машине Ханагаки позволил себе ослабить галстук.       — Давайте заедем за каким-нибудь фаст-фудом, — попросил он, и через пять минут машина остановилась у ближайшего Макдональдса.       Ран покинул салон, отправляясь в здание ресторана, пока Такемичи, откинувшись на сидении как можно удобнее, перечитывал то, к чему они с Миллером сегодня пришли. Позже он собирался показать распечатку Коконою и Инуи, а затем и Майки, когда тот вернётся.       Мысль о Сано вызвала в груди Такемичи лёгкую тоску. По его меркам, они не виделись уже довольно долго. Но раз Санзу сказал, что они приедут раньше, значит, Ханагаки может ожидать возлюбленного где-нибудь завтра. От этой мысли усталость немного поутихла, ещё сильнее её удалось придушить с помощью Биг Мака, который принёс Ран.       В этот раз из-за пробок дорога заняла не час, как некоторое время назад, а два, в конец вымотав Ханагаки, который даже умудрился прикорнуть на плече у Какучо.       Когда же спустя, казалось, целую вечность они въехали на территорию особняка Сано, Хитто поспешил растормошить Такемичи. Тот, потягиваясь и зевая, вышел из машины. У самых дверей он передал распечатки Рану.       — Отдай их Инуи, пусть посмотрит вместе с Коконоем. И идите отдыхать, дальше я сам.       Ран и Какучо кивнули, прощаясь с Ханагаки, и тот улыбнулся им, заходя в особняк и прощаясь с ними в прихожей. Подчинённые-друзья пошли в одну сторону, Такемичи — в другую. Он намеревался умыться, почистить зубы перед сном и лечь в двуспальную кровать, что всегда была такой холодной без Майки, как вдруг замер в дверях гостиной.       Там, на диване и в полумраке, молча сидели двое, и Такемичи не мог не узнать Санзу с Майки. Первый выглядел собранным и серьёзным, а вот второй — расслабленным и даже немного отдохнувшим.       Стоило только Ханагаки увидеть возлюбленного в компании с близким другом и верным помощником, как он мгновенно приободрился. Свежие силы наполнили уставшее тело, заряжая энергией.       — Не стой в дверях, иди сюда, — позвал его Майки, и Такемичи быстро преодолел расстояние между ними, бесцеремонно садясь на колени своего мужа и запечатывая на его губах крепкий поцелуй, пытаясь передать в нём, как сильно он соскучился. Ханагаки надеялся увидеться с Майки только завтра, а то и позже, никак не ожидая, что тот приедет уже сегодня.       Но соскучился не только он: от крепких горячих рук, держащих его за талию, от одурманивающего его родного запаха, от пронзительных чёрных глаз и любимого тепла встало ещё кое-что пониже живота. Ханагаки оторвался от губ Майки, поворачиваясь к Санзу, в чьём взгляде он уловил сумасшедший восторг: тот всегда так реагировал, когда Такемичи и Майки были вместе.       — Харучиё-кун, оставь нас, и пусть никто не входит в дом до завтрашнего вечера, — произнёс он хриплым от возбуждения голосом.       Санзу тут же подскочил, резко кивнул и поспешил удалиться, запирая за собой дверь. Лишь когда его шаги затихли вдали, Такемичи позволил первому стону, вызванному шаловливыми руками Майки, сорваться с его губ.       — Я скучал, — прошептал Сано, собственнически оглаживая родные изгибы и перемещая большие ладони на ягодицы. — Приехал домой пораньше, а тебя нет.       — Я обговаривал договор на поставку оружия на Ближний Восток. С Миллером, — отозвался Такемичи, горячими поцелуями припадая к шее возлюбленного и оставляя на ней алые метки.       — И как? — простонал вопрос Майки.       — Успешно. Но это неважно, — отмахнулся парень, пытаясь расстегнуть чужую рубашку.       Сано посмеялся. Его рука скользнула под брюки Ханагаки, пальцы огладили ягодицу, и Такемичи нетерпеливо поёрзал.       — И что же важно? — спросил он с лёгким смешком.       — Важно то, Сано Манджиро, что сейчас ты трахнешь меня так, что я забуду не только об этом Миллере, но и своё собственное имя, — резко ответил ему Такемичи, распахивая чужую рубашку и припадая к ключицам.       — Всё, что пожелает моя королева. — Тёмные глаза Майки на секунду сверкнули светом, а потом их заполнила тьма возбуждения и желания. Сано был голоден до тела Ханагаки, и это вызывало в последнем дрожь предвкушения.       Чёрт возьми, он действительно слишком давно не видел своего мужа.