2000 миль на восток

      Ветер треплет шоколадные объёмные кудри и тонкий платок в яркий горошек, что обхватывает их вместо обруча. С каждой оставленной позади милей становится всё холоднее, Тэхён застёгивает тёмную джинсовую курточку на все пуговицы, но это не спасает от пронизывающего до костей ветра с трассы. Огромные фуры уже не так пугают, но всё ещё почти отбрасывают потоком ветра, проносясь мимо со скоростью, уходящей далеко за сотню.       Здесь, на стоянке для большегрузов, он торчит четыре с половиной часа. Четыре с половиной часа он меняет свои жизненные ориентиры с ног на голову. Он вмиг взрослеет, умнеет, мудреет, и его розовые очки срываются всё тем же шквальным ветром дороги. Утерев нос изящной рукой, отряхивает джинсы клёш от пыли как может и находит в заднем кармане с нашивкой Levi’s семьдесят центов. Этого вполне хватит на стаканчик дрянного кофе из автомата, что стоит у маленького супермаркета. До следующего приёма пищи нужно продержаться двое суток, иначе он просто не доедет до востока страны. Граница Невады осталась далеко позади, он перешёл её на своих двоих, когда старенький серебристый и от того самый дешевый Грейхаунд высадил его на последней остановке проложенного маршрута.       Больше на такую роскошь у Тэхёна денег нет, остальные он решил приберечь на еду, хоть и взял с собой немного, но нужно было выбирать: или личные вещи, или провизия. В данный момент он хочет швырнуть свой рюкзак набитый воспоминаниями в канаву позади, там ненужный хлам, сейчас ему необходимо согреться и уже принять какое-то решение.       Он старается одновременно не радоваться и не расстраиваться, что за ним вслед никто не гонится, не пытается вернуть домой, он здесь совершенно один. И совета спросить не у кого, хотя, что можно услышать в ответ? Или так, или никак.       Кофе падает в желудок, не принося и крупицы удовольствия, тот урчит и просит еды, но сейчас не до неё. Приходится брать себя в руки и на негнущихся, трясущихся ногах, не ощущая асфальта под давно ношенными, но прекрасно сохранившимися высокими конверсами, идти по направлению к одной из фур. Она стоит уже несколько часов, и водителя Тэхён видел: неопрятный, в синей бейсболке, замызганной рубашке и свисающих на заду джинсах. Но это лучший вариант, что удалось тут заприметить. Он запрыгивает на высокую ступеньку, почти не ощущая пальцами ручку двери, которую тянет, наваливаясь всем весом, чтобы открыть. Встречают его приветливо… первые три секунды. А потом снова эта сальная улыбка.       — Какая птичка ко мне заглянула, — скалится водила, — куда тебе? — это ошибка.       — В Вашингтон, — врёт Тэхён, тут же передумывая, но не хочется грубить или привлекать к себе ещё большее внимание, убегая в страхе обратно на свой нагретый задом бордюр.       — Я на север, птичка, — подмигивает ему маленький голубой глаз.       — Извините, — можно не любезничать, не строить из себя не пойми кого, но в него это так доходчиво вдалбливали все семнадцать лет, что просто невозможно иначе.       Открыть дверь очередной фуры сложнее, уже нет сил в нетренированной омежьей руке.       — О, прелесть, ты по адресу. Давно наблюдаю за тобой, сколько берёшь? — растягиваются потрескавшиеся губы в гадкой желтозубой ухмылке.       И всё, Тэхён не выдерживает, фигачит дверь обратно и падает из-за подкосившейся ноги на асфальт с высоты ступени. Нет времени плакать, анализировать, бежать отсюда надо!       Он прекрасно знал, успел начитаться статей перед своим «путешествием на восток», как именно нужно расплачиваться с дальнобоями за автостоп. Денег у него ровно шестьдесят долларов на всё про всё. И их и так не хватит до конца дороги.       Но сейчас это не важно, омега подскакивает с холодного грязного асфальта, до недр земли пропахшего машинным маслом и резиной покрышек, и несётся вперёд. По спине больно ударяет такой же старый, как все его вещи, тканевый рюкзак цвета хаки с нашивками всех штатов, что когда-то сделал папка, видимо, думая так преобразить вещицу.       Через километр он выдыхается, бег не вариант, но по крайней мере на дороге тихо, нет рёва двигателей и трёхэтажного мата, да запаха бензина и выхлопов. Тут завывает ветер, скачут перекати-поле как попрыгунчики, а вдали по, кажется, что поднимающейся вертикально вверх дороге, возвышаются красные горы с обрезанными вершинами. Это Юта. Тёплый штат, но не в сентябрьских закатных сумерках.       Тэхёна трясёт от осознания, что придётся идти всю ночь, но удастся дойти к рассвету? Могут ли его сожрать койоты, да нет, скорее всего его догонят те водилы, и тогда звери бы обошлись куда гуманнее.       Становится холоднее, вокруг ни души, где-то в вышине пронзительно кричит улетающий белоголовый орлан, и хотя стоянка ещё виднеется, она достаточно далеко, чтобы вернуться. Впереди ждёт только неизвестность, жестокий мир, который уже показал свои острые как кинжалы зубы, а может и вовсе гибель, если он продолжит вламываться в кабины фур. Идея сбежать из дома с каждой секундой кажется всё более абсурдной, но ещё одного дня там он бы не вынес.       Мимо медленно проплывают причудливые каньоны, освещённые последними жёлтыми лучами заходящего за плывущий горизонт солнца, и бесконечно тянутся пустыни красного и коричневого цвета с не особо приветливыми мелкими растениями; на много миль вокруг никого: одиночество, тишина, дикий вой луговых волков. На сливающемся цветами розовато-голубом небе уже взошла выщербленная Луна.       Он проходит синий дорожный знак семидесятого шоссе и опускает взгляд на свои любимые чёрные кеды, только хочет погрузиться в очередное самоистязание, как слышит шелест шин по уже тёмному в практически севшем солнце асфальту и гул двигателя. Его обгоняет кроваво-красный тягач со значком Мерседес и тормозит у обочины чуть впереди, протаскивая за собой сильно виляющий хвост, что поднимает колёсами в чистый воздух песчаную пыль. Остановились для него, хотя руку не поднимал, не голосовал. Наверняка заприметили ещё на стоянке, но в эту фуру он точно не заглядывал, запомнил бы, уж слишком шикарная для контингента местных земель.       Перед ним сложный выбор: топать неизвестно сколько и неизвестно докуда, или сесть в ждущую его машину, манящую к себе в уже практически темноте красными задними габаритами. И он идёт. В конце концов может спрыгнуть обратно на землю, и если его затащат внутрь силой, то, что ж, такова судьба. Знаков на это подкинуто было миллион, надежды добраться живым и здоровым до точки назначения сдуваются как воздушный шарик.       Тэхён поправляет душащий в эти секунды платок, что навязал на шею в порыве хоть как-то согреться, и запрыгивает на с каждой секундой всё хуже видимую ступеньку. Салон внутри как светоч в темноте манит его словно мотылька, там тепло и уютно, хотя он уже успел вкусить амбре запахов ношеных носков, пота и затхлости из кабин. Но…       В этот раз всё совсем иначе. На него смотрят тёмные карие глаза молодого мужчины, и это определённо совсем иначе, ведь перед ним 100% кореец. Своих он узнает из миллиона. К тому же… как он красив! Очерченные скулы, проведёшь пальцем и можно порезаться, аккуратный нос, довольно длинные чёрные волосы завязанные в высокий хвост на макушке, много проколов в ушах, пирсинг в брови и губе. Дальнобойщик из него никакой.       — Привет, — водитель улыбается мило и совсем не пошло, что рушит образ того, кто перевозит свой Харлей в этом тягаче.       Он одет даже слишком стильно: кожаная куртка с множеством молний, под рукав которой уходит от кисти чёрная тату, чистая белая футболка с виднеющимися через неё прокачанными грудными мышцами, блестящие стильные часы на такой же мощной руке, хотя Тэхён в них не разбирается. Да и салон весь выдраен, лишь аромат парфюма хозяина, терпкий и истинно альфий. Нет фантиков, не несёт дымом, не орёт музыка, никаких нелепых «украшений», а спальное место позади кресел не завалено вещами и скомканным одеялом, всё аккуратно застелено.       — Привет, — шепчет в ответ Тэхён.       — Запрыгивай, — звучит довольно радушно и беззлобно, но омега уже научен неприятным опытом. Хотя сложно это так назвать. — Не бойся, я ничего тебе не сделаю, садись, — водитель кивает на пассажирское кресло.       — Я еду на восток, — зачем-то говорит Тэхён, надеясь, что, может, ему откажут, и он спокойно слезет обратно на асфальт.       — Я тоже, — большая машина фырчит выхлопными газами, пальцы альфы чуть постукивают по затянутому в кожаный чехол рулю, а ему всё не хватает смелости решиться, — Ну что? Садишься или нет?       — Наверное, нет, — мотает головой Тэхён. Он трус, но не хочется того… что может произойти.       — Наверное? Я очень спешу, решай быстрее, — по дороге проносится ещё одна фура, в эту он забирался, хорошо запомнил синего слона на кузове. — Приставать не буду, — вдруг говорит водитель, и омега оступается, чуть ли не падает, отшатываясь назад из-за открывшейся от порыва ветра двери. Можно списать это на знак — садиться не стоит, но осознание, что не доберётся он так просто хотя бы до ближайшего городка, слишком давит на уже начинающую болеть от холода голову. Сколько так сможет пройти на холоде, голодным, в темноте по трассе?       Тэхён сжимает кулаки и усаживает свой зад на мягкое кожаное сидение бежевого салона, подвеска не реагирует на его вес никак, с горем пополам двумя руками захлопывает дверь. На эти коврики под ногами словно ещё ни один ботинок не ступал, чище некуда. Свет гаснет и фура тут же трогается, выезжает на шоссе, разгоняясь. По экрану с водительской стороны голубым свечением бегут километраж, расстояние до ближайшего населённого пункта и карта с их движущейся точечкой. Слишком круто для простого рейса уж точно.       Тэхён устраивает рюкзак в ногах, пристегивается и только сейчас понимает, как же сильно продрог. Подносит руки ко рту и дует, они, как он успел разглядеть, красные и сухие, а унять дрожь во всём теле невозможно. В боковом зеркале виднеется отдаляющийся дорожный знак семидесятого шоссе и поверить невозможно, что это происходит на самом деле, он сделал это! Он уезжает всё дальше и дальше!       — Там сзади где-то плед есть, возьми, — не отвлекаясь от дороги, говорит альфа и включает небольшую лампочку. Тэхён поджимает губы, два дня небывалого ранее в жизни колоссального стресса сказываются на том, что такая простая фраза кажется заботой высшей степени. И, хоть ему неудобно, всё же перегибается через сидение и тянет к себе сложенный плед. Водитель крутит ручку на приборной панели, в салоне тут же становится теплее.       Спустя некоторое время пути Тэхён набирается смелости сказать:       — Спасибо, — хотя неизвестно, заслуживает ли человек напротив этого. Не начнёт ли он так же грязно выражаться спустя минуту или две, или когда усталость окончательно подкосит и веки закроются.       — Не за что, — бросает на него секундный взгляд альфа. — Я так понимаю, водилы на стоянке наговорили тебе всякого, — Тэхён тут же дёргается, его разморила темнота за лобовым стеклом и тепло салона. Остаётся надеяться, что собственный страх не видно так же как и собеседника, — Такая уж у них рутина. Но это не лучший способ автостопа для омег.       — У меня нет денег, — ляпает Тэхён тут же давая себе мысленную оплеуху, но голова потихоньку отключается. Он не спит толком почти трое суток. В автобусе было невозможно заснуть из-за жёсткости кресел, тряски и занемевших конечностей, потом весь день ножками топал до стоянки, а после мёрз на ней. Теперь организм сдаётся.       — Налегке путешествуешь? — он замечает кивок в сторону его рюкзака и слышит хмыканье.       — Так удобнее, — главное врать правдоподобно.       — Как тебя зовут? — на сей раз слышит уже усмешку. И понимает, что не придумал себе вымышленное имя, как советовали в сети.       — Ви, — ляпает Тэхён первое, что пришло на ум.       — Приятно познакомиться, Ви, я Джейкей, — а вот альфа своё враньё продумал хорошо. Но что это за имя такое? — Если тебе нескоро выходить, можешь поспать, кресло откидывается, — в темноте щёлкает огонёк зажигалки, но весь дым уносится в приоткрытое на щёлочку окно. Печка уже достаточно нагрела и омеге больше не холодно.       — Нет, мне не близко. В Нью-Йорк, — но всё равно натягивает плед по горло. Фантомный холод засел где-то в костях, а мягкость плюшевой ткани убаюкивает, он жутко, неимоверно устал.       — Бывают же в жизни совпадения, нам по пути, — альфа выпускает дым, судя по звуку, и листает карту на экране.       — Вы едете в Нью-Йорк? — в ответ доносится «ага», — И м… мне можно с вами? — набирается наглости Тэхён, чего уж терять, он внутри смерча.       — Конечно. На попутках ты долго будешь добираться, — альфа делает и так еле слышную джазовую музыку тише, — Отдохни, остановимся где-нибудь на рассвете, если надо, я разбужу.       — Спасибо, я не хочу спать, — звучит ещё одно неправдоподобное враньё, и собеседник не верит, омега это по звуку ухмылки слышит.       — Тебе не о чем волноваться, здесь ты в полной безопасности. Спи, — Тэхён хочет на это засмеяться, но решает не нарываться. К нему и так слишком подозрительно добры, а такого отношения давно ни от кого не получал. Соскучился, как бездомный щенок по ласке человеческих рук. Под эти мысли и тревожное дёрганье от каждого шороха с водительской стороны, он не замечает как засыпает.