Моральный компас Джейсона Колчека

***

Жизнь солдата элементарно проста и имеет лишь две грани: черная и белая. Есть враги, говорящие на лающем языке жители пустыни. И есть друзья. Те, с кем ты сражаешься бок об бок, и кто защитит тебя от пуль и ножа в спину. Глупый солдат будет верить, что иракцы такие же люди, как и мы. Будет вести молчаливую борьбу с самим собой, прежде чем спустить курок. Я же считал себя хорошим солдатом, исполнял все приказы без споров и возражений, полностью отбрасывая свое мнение. Поэтому быстро дослужился до звания первого лейтенанта и гордился этим. Да, быть на хорошем счету у вышестоящего руководства бесспорно приятно и имело свои плюсы. Но больше всего я был рад, что могу помочь своей стране. Спасти жизни. И плевать, сколько черномазых террористов поляжет в процессе. Это мой путь. Моя вера. Мой моральный компас, чья стрелка всегда указывает в правильном направлении. Так я думал до рейда на Target LZ. До смерти моего отряда. До чертовых вампиров-пришельцев. До Салима, мать его, Османа. Вы спросите: «При чем здесь иракский солдат, Джейсон?» Да при всём, сука! Я предал всё, во что верил много лет, из-за одного человека, и теперь неизвестно, какая судьба ждет меня завтра. И увижу ли я вообще завтра. Ко мне приходят люди в защитных костюмах и задают глупые вопросы. Что вы видели в шумерском храме? Откуда пришли существа? Как погибли ваши товарищи? Как вам удалось выжить? Где сейчас находится Салим Осман? Я кричал, бил себя кулаком в грудь, показывал следы от когтей на одежде и жилете, но ни одна мразь мне не верила. Или старательно делали вид, что не верят, дабы я усомнился в собственном рассудке. И, черт возьми, у них получалось. Неизвестность пугала. Прошло несколько часов с тех пор, как странное солнечное затмение едва не похоронило нас в том пастушьем доме. Было бы крайне обидно пройти ад и так глупо умереть, едва выбравшись из него. Я вспоминал, как сидел под лучами палящего иракского солнца, а рядом, прямо на песке, лежал иракский солдат и прижимал к себе окровавленную металлическую палку. И улыбался так ярко и тепло, согревая что-то внутри моей груди, что я не мог заставить себя отвести от него взгляд. Его лицо перепачкано многовековой пылью, кровью существ и грязью, как и у меня. Одежда местами порвана, моя же и вовсе утратила свой былой цвет и стала цвета песка. Я снял кепку и зарылся пальцами в волосы. Салим всё так же лежал без движения и улыбался. - Держи, - моя кепка приземлилась четко на грудь солдата. – А то голову напечет. Салим лениво открыл один глаз и приподнял брошенный в него предмет одежды, видимо рассматривая рисунок на ней. «Помни 9/11». Как жаль, что я не помнил событий того дня, а узнал слишком поздно. Но это дало мне цель, мне есть за что сражаться. Только теперь я понимал, что винить в этом весь иракский народ – глупо и поспешно. - Спасибо, Джейсон, - Салим опустил козырек кепки на глаза, закинул руки за голову и, как мне показалось, задремал. Но вскоре снова заговорил. – Я должен найти сына. И потому… - Должен идти, я понимаю, – кивнул я. – Мои люди не будут выяснять, кто ты и почему ещё дышишь. Арестуют как военнопленного или ещё хуже – застрелят на месте. Уверен, твои люди поступят со мной так же. Осман не ответил, только тяжело вздохнул. Кто бы мог подумать – два воина, только вчера бывшие по разные стороны баррикад, сейчас отложили оружие и рассуждают о своей судьбе. И самое смешное – я не хотел видеть его смерть. Я не жалел о смерти Ника, Рейчел, полковника, Мёрвина или Джоуи. Они были моими друзьями, но я не мог им помочь. Никому из них. Салиму же я могу помочь. Semper Fi – не пустые слова. После всего, через что мы прошли, мне стало плевать, какой национальности человек, с которым я сражался плечом к плечу, и какому богу он молится. Я черт возьми умер бы за него, бросился голой грудью на когти твари, лишь бы Салим вернулся домой, к сыну. Мне же не за что больше сражаться. Всё, чему нас учили в академии, – чушь собачья. Прошло несколько часов. Салим поднялся с нагретой земли, поднял железный лом и повесил его за спину. Я понял, что мой друг собрался уходить. С трудом встав, я подошел к мужчине и протянул ему руку. - Мы ведь увидимся снова? – прозвучало жалобнее, чем я хотел, но было уже поздно. Салим улыбнулся и притянул меня в сильные, крепкие объятия. Я опешил, сперва не зная, как реагировать. - Наши пути обязательно пересекутся ещё раз, Джейсон Колчек, – спокойный голос Салима навсегда отпечатался в моей памяти. Я не заметил, как прижался ближе к обнимающему мужчине и зарылся носом в ворот его форменной рубашки. – И несмотря на весь пережитый ад, я рад, что познакомился с тобой. В других обстоятельствах, мы бы могли стать друзьями. Я ослабил объятия и отодвинулся назад, заглядывая в золотисто-карие глаза напротив. Салим был немного выше и шире меня в плечах, но почему-то я всё равно чувствовал себя в абсолютной безопасности рядом с ним. Даже сейчас, когда всё, казалось бы, закончено и «Враг моего врага – мой друг» утратило свою силу. Салим с легкостью может задушить меня, забить ломом или скинуть в яму на съедение выжившим тварям. Но я знал, что он этого не сделает. Как и я не смогу пустить ему пулю в спину или перерезать горло спрятанным в потайном кармане ножом. - Я думаю, мы уже ими стали. Морпехи своих не бросают. Салим усмехнулся. - Так значит, я теперь морпех? Мы крепко обнялись в последний раз, и мой друг вскоре скрылся из вида. Его размытый силуэт поглотило солнце и стена из пыли. Я помолился всем известным богам, чтобы он нашел своего сына и больше никогда не возвращался на войну. - Лейтенант Джейсон Колчек. Скажите, чем вас так сильно впечатлил солдат вражеской армии? Какие вас связывали отношения? - У вас что, вопросы кончились? – огрызнулся я. – Салим мой друг. Он стоит пятерых солдат, а то и целого батальона. Он много раз рисковал своей жизнью, чтобы спасти меня, и черт бы меня подрал, если бы я не ответил ему тем же. - Вы вернулись за ним, хотя могли погибнуть. - И сделал бы это снова. Без раздумий. - Скажите, лейтенант. Вы питали чувства более… глубокие к Салиму Осману? Я собрал в кулак всё свое самообладание и ответил коротко: «Нет». В глубине душе зная, что это ложь. То, что я чувствовал к нему, не должно волновать никого, кроме меня и него. Вчера за подобные мысли я бы сломал себе челюсть, но, выбравшись из ада и сражаясь с дьяволом, я многое пересмотрел. Кто бы мог подумать, что бравый американский солдат прикипит к своему врагу? А вы попробуйте пережить то, что пережили мы, и только потом можете судить! Допрос закончился, и меня оставили наконец в покое. Ученый в защитном костюме задал ещё несколько вопросов про храм, про вампиров, а затем ушел со своими коллегами, обещав отпустить меня завтра утром. - О, забыл сказать. Военные очень желали поговорить с вами. Они обеспокоены сложившейся ситуацией. У меня внутри резко похолодело. Значит, всё-таки трибунал. Черта с два мое начальство просто хочет поговорить. Военные не разговаривают, а действуют. Я понимал – нужно валить. Меня объявят военным преступником, но этот вариант лучше, чем умереть. Утром ученые и военные не нашли в палатке бывшего лейтенанта морской пехоты Джейсона Колчека. Он сбежал под покровом ночи, обездвижив одного из ученых на дежурстве и украв его защитный костюм. В ту ночь Джейсон Колчек был объявлен погибшим при исполнении.