***
Суп оказывается не только очень вкусным, но ещё и обладает каким-то магическими свойствами, потому что сумел открыть Игорю глаза на то, чего раньше он не замечал. Вот пару недель назад он сказал эти заветные три слова, теперь они вместе и всё хорошо. Только до Грома доходит, что он не совсем понимает, что подразумевал под этим вот «я тебя люблю». Это же не констатация факта, просто сказал и всё. Нет, они прекрасно проводят вечера вместе, но они и раньше это делали. Они точно не собираются говорить об этом на работе по целому ряду причин. Да, Игорь держит Диму в своих руках по ночам, слушая его тихие вздохи и стоны сквозь зубы, зацеловывая до бензиновых пятен перед глазами – но ведь это всё и без любви делать можно, не показатель. Грому срочно нужно показать, нужно что-то придумать, чтобы Дима точно знал, что он не только на словах такой герой, а его «люблю» не просто слово. Игорь продолжал беситься и сверлить взглядом тёмный потолок. Диме доступно столько любви, что он вот-вот поймёт, что ему не обязательно повсюду следовать за Игорем. Что Гром не может быть так же ласков, как люди вокруг, что он не может быть таким же внимательным и учтивым. Он всё поймёт и покинет майора, а Игорь не представляет, что делать в этом случае. Как не напугать Диму, но сказать или показать ему, что он хочет, желает, его рядом с собой. Дима тихо сопит ему на ухо и крепче прижимается во сне, закидывая ногу на него, а Игорь умирает внутри. Потому что Дима поймёт и оставит его. Потому что ну что такое Игорь? Горькая улыбка, обидные шутки шершавые ладони, которые не знают нежности. Зачем такое Диме нужно, ну правда. Когда первые утренние лучи мягко касаются их лиц, а Дубин смешно морщит нос и пытается спрятаться от назойливого света, утыкаясь Грому в плечо, у мужчины уже есть план. И он решает начать его осуществление сегодня. Или ещё лучше – прямо сейчас. Любовь - это же ласковое слово, это похвала. Ничего легче нет, такое даже дети умеют. Гром целует Диму в макушку и тормошит его, заставляя ничего непонимающего и тёплого ото сна парня поднять голову. Дима оглядывается по сторонам, на несколько секунд задерживая взгляд на окне, а потом поворачивается к мужчине и целует его в уголок губ, хрипло шепча. - Доброе утро. - Дим, - Дубин смотрит прямо на него и кивает, показывая, что смотрит и слушает, хотя Игорь видит, что тот ещё не до конца проснулся. Смотрит глазами своими честными, и Гром теряется, забывая, что он вообще собирался сказать. – У тебя глаза такие, знаешь, как донышки у пивных бутылок. Дима моргает несколько раз и неуверенно усмехается. - Спасибо? – больше спрашивая, говорит Дима, а Игорь чувствует, что сейчас расплачется. - Ну они такие зелёные… И большие… Молодец, Игорь. Исправил, так исправил. Дима смеётся в ладонь и теснее жмётся, кладя голову ему на плечо. - Мне таких комплиментов никогда в жизни не говорили, спасибо. И Игорь действительно верит, что вот такого ему ещё не говорили, потому что эту глупость мог сморозить только он. Гром накрывает лицо ладонью и тяжело вздыхает. Да, может быть стоило немного подождать и не начинать свой план с самого утра. Неужели его мозг не мог придумать такую банальную вещь как «ты сегодня милый», «у тебя сильные руки», «я люблю, когда ты смеёшься». Всё то, о чём Игорь мог спокойно думать. Дубин до конца дня ходит и сверкает, как новая сковородка и, похоже, действительно радуется такому странному комплименту. Игорь думает, что если Дубин искренне ценит такое своеобразную похвалу, то это точно любовь. Или неизученное психологическое заболевание, но майор всё же надеется на первое.***
Гром решает, не без травмирования собственного эго (но для Димы его не жалко), что ему, возможно, требуется помощь Всемирной Сети. Разные форумы и сайты предлагают примерно одни и те же варианты: слова любви (с которыми он сегодня утром не смог справиться), дорогие подарки (зарплата только через неделю, так что этот вариант тоже отпадал) и неожиданные свидания. С этим было проще и сложнее одновременно. Потому что если так посмотреть, то на свидания они ходили постоянно. Игорь постоянно вытаскивал Дубина на крышу, покупал ему шаверму, они болтали часами, любуясь закатом. С другой стороны, свидания же не могут быть почти каждый день, значит нужно было какое-то особенно свидание. Идея в голову пришла неожиданно. Буквально на следующие выходные он просит ключи от дачи у Фёдора Ивановича и тысячу раз клянётся, что теперь точно ничего оттуда не сломает. А потом берёт Димку в охапку и увозит его на все выходные загород. И это единственная часть его плана, которая идёт так, как задумал Игорь. В первый же день солнце светит так, будто это последний день Земли. Дубин, который вместо того, чтобы сидеть в доме (потому что «в доме мы и в Питере посидим, а тут надо воздухом ходить дышать») носится по всему участку,ц зарисовывает цветы, собирает пару из них для гербария и приминает траву под яблоней, сидя там почти весь день. К вечеру, естественно, у него обгорают плечи и кончик носа, и Грома, который надеялся, чтобы хотя бы сейчас ему уделят внимание и позволят себя потискать и обнять, нагло отпихивают на другой конец кровати и ноют, что больно. Игорь вздыхает, но послушно мажет Диме плечи сметаной и посмеивается. - Вообще, я слышал, обычно сливки слизывают, а не сметану. Дима смеётся, болезненно выдыхая. - Ну, ты мажь тогда пожирнее, чтобы было, что слизывать. Они так и засыпают, перечисляя основные плюсы того, почему сметана лучше сливок. Дима осторожно держится своим мизинчиком за его, потому что это чуть ли не единственная часть тела, которой не больно соприкасаться, а Гром умирает на соседней половине кровати. Как дети какие-то, правда. Два взрослых мужика за мизинчики держатся, смешно. Следующий день Гром решает взять всё в свои руки и будит парня с рассветом, утягивая на местный пруд. Дима бредёт рядом, почти не запоминая дороги, но как только видит ровную водную гладь – тут же просыпается и восторженно выдыхает. Сам стягивает одежду, немного кривясь, и прыгает в пруд. Гром прыгает следом. Вода прохладная, а песок под ногами рассыпчатый. Дима с наслаждением ощущает приятную прохладу на обгоревшей коже. Он лежит на воде и наслаждается мягкими лучами ещё не злого утреннего Солнца. Где-то рядом гогочут гуси, а собака заливается лаем. Игорю удаётся вытащить Диму только в тот момент, когда губы у него стали бледными и синими, а огненный шар в небе приближался к зениту. Вытаскивать парня из воды кажется почти кощунством, особенно когда Дима начинает дуть губы и брызгаться в ответ, но Гром непреклонен в своём решении. Хотя ему очень тяжело сдержаться, особенно когда Дима смотрит на него обиженно на берегу, пока пытается вытряхнуть воду из ушей. Вокруг никого, только деревья, жуки и птицы, так что Игорь не боится наклониться и прижаться своими губами к его в извиняющемся поцелуе. Дубин отвечает несмело и немного робко, кладя ладонь на его плече и пригибая ниже к себе. Гром ещё несколько раз быстро касается его губ, щек и виска, а потом быстро отстраняется, когда в его голове появляется внезапная мысль. - Я на минуту, - шепчет он в самые губы, на что Дима кивает. Быстро убегая немного вглубь леса, Игорь принимается искать цветы. Это была такая глупость, Дима был не кисейной барышней, чтобы дарить ему цветы, но… Игорю хотелось. Он чувствовал, что это было правильно. Хотелось собрать все самые яркие, самые жёлтые. Он не был флористом и никогда этим не увлекался, абсолютно не зная, что значат все эти одуванчики и лютики, но наделся, что Дима увидит саму суть и эмоции, которые Гром в это всё вложил. А потом он слышит гоготание гусей и громкий, почти истеричный, крик Димы. Когда Игорь, успев сломать пару молодых берёз и получив ветку с паутиной в лицо, выбегает к пруду, то видит весьма странную картину. Заполненное секундной вспышкой паники мозг не сразу понимает, что Дима забыл на дереве, крепко вцепившись в ствол обоими руками. А потом он замечает белое жирное пятно под ним, которое легко опознаётся как гусь. Злой, шипящий и размахивающий крыльями гусь. Игорь подхватывает первую попавшуюся палку и идёт отбивать своего Димку от страшного зверя с весьма смешанными чувствами. Гусь шипит, гогочет и изгибает шею, но пару не сильных ударов по толстой перьевой заднице показывает, кто здесь главный, заставляя исчадие Ада, названное почему-то домашней птицей, удалиться к своим сородичам, которые щиплют травку в паре десятков метров от них. - Там в кустах зашуршало, я думал ёж, - неуверенно оправдывается Дубин, всё ещё сидя на ветке и крепко держась. Игорь смотрит на него снизу вверх, чуть прищурившись от бьющего в глаза света, и с удивлением понимает, что его напарник запрыгнул на ветку, которая возвышается на добрых метра два с половиной, так что у мужчины прямо перед лицом только тонкие лодыжки и мотаются. – А этот, этот выскочил на меня! - Это всего лишь гусь, - улыбается Игорь и протягивает руки вверх, ведя ими по крепким ногам, чтобы ухватиться и помочь спуститься. - У него было три ряда зубов и глаза убийцы! – восклицает Дима и осторожно спрыгивает, позволяя Грому подхватить его и плавно опустить на землю. Дубин из кокона родных рук уходить не спешит, только сам жмётся ближе и обнимает, чуть дрожа. Игорь думает, что парень, действительно, испугался. Смешной такой, он не моргая глазом в самое пекло лезет, дерётся и ловит отморозков всяких на равных с ним, а какого-то гуся испугался. – Ты мой герой. И Игорю было бы очень приятно, у него бы может и сердце куда-то вниз ухнуло от таких слов, но всё что он сейчас чувствует – это смех, который подступает и который уже невозможно скрыть. Дубин бьёт его в плечо и сам смеётся, беря с него обещание, что никто и никогда не узнает об этом. Даже Юля. Особенно Юля. Они уезжают в тот же вечер, но Диме кажется, что шутки про этого гуся будут преследовать его до конца жизни. До Игоря только в городе доходит, что он так и не решил своей главной задачи – показать Диме, насколько тот для него важен. Шутки про домашних птиц это очень весело, но это совсем не то. Он надеялся, что сможет сказать Диме, насколько тот нужен ему, а получилось как-то… странно. У Димы все плечи в веснушках и новая закладка для книг, на которую он приклеил цветы из недавнего гербария. Интересно, можно считать шутки про гусей и цветы на закладке любовь? Игорь не уверен.***
Причиной их внезапной романтики стало внеплановое отключение электричества из-за бушевавшей весь день грозы. И плановое отключение горячей воды. Игорь никогда бы не подумал, что будет благодарить ЖКХ за внезапно организованное свидание. Только и здесь всё идёт совсем не так, как он мог бы представить. - Дим, если ты сейчас ещё и лепестки роз притащишь, то я выкину тебя в окно вместе с ванной, - устало вздыхает Игорь и откидывает голову на бортик ванны. - Не выкинешь, - уверенно кивает ему Дима и ставит ещё одну зажженную свечу на тумбу. Игорь понятия не имеет, где он их достал. - Ладно, тебя не выкину, - соглашается Гром, приоткрывая один глаз и наблюдая, как Дима внимательно рассматривает всю «романтику», что успел организовать. – Я выкину себя. Дубин только посмеивается и садится на край ванны. Осторожно трогает воду рядом с ногой мужчины и недовольно хмуриться. Тянется за стоящим рядом чайником и добавляет ещё горячей воды. Игорь шипит на него и недовольно хмурит брови. Это, однако, никакого эффекта на его напарника не производит сразу по двум причинам: Дима его хмурых взглядов не боится уже давно, и в полумраке комнаты мало что можно разглядеть. Хотя майору даже не нужен был свет, чтобы по памяти восстановить и представить, как мягко сейчас улыбался ему парень. Расслабиться почему-то никак не получалось. Может быть из-за мельтешащего туда-сюда Димы, может быть из-за природного неумения расслабляться, а может быть из-за чего-то ещё. Грома явно что-то беспокоило, но что именно – сам мужчина никак понять не мог. - Эх, надо было из дома ещё масел принести, для полной картины, - устало вздохнул Дима и осторожно зачесал тёмные волосы мужчины назад мокрой рукой. - Масло вон, возле плиты стоит, - Игорь перехватил чужое запястье и потянул на себя, мягко прикасаясь губами. – Зачем оно тебе? Дима только засмеялся и покачал головой, наклоняясь вперёд, и крепко прижимаясь губами ко лбу Грома. - Я не про такое масло, Игорь. - Блин, ну сливочное я тебе завтра куплю, - Гром лезет мокрой рукой под футболку Димы, пока тот смеётся то ли от щекотки, то ли от того, что Гром что-то опять не так понял. Игорю, на самом деле, не так важно. – Иди ко мне. - Ванная маленькая, не уместимся. Несмотря на собственный ответ, Дима привстаёт с бортика ванны и начинает осторожно стаскивать одежду, чтобы нечаянно не задеть стоящие вокруг свечи. Игорь хмыкает и подцепляет в ванной пробку, спуская немного воды. - Только зря столько воды грел, - недовольно ворчит Дима, опускаясь к нему. Для двух мужиков она действительно маловата. Прямо таки катастрофически мала, но Игорю всё равно. Он обнимает Диму, кладёт голову ему на плечо и прикрывает глаза. Сильное тело в его руках ещё пару минут беспокойно вертится, пытаясь найти удобное положение, и немного расплескивает воду на кафельный пол, а потом обмякает. Дима в его руках мягкий и податливый, но Игорь чувствует, что что-то не так. Глубоко внутри все его инстинкты просто кричат, что где-то рядом опасность. Что нужно бежать, нужно исправлять, нужно уберечь Диму. Куда, что и от кого – мёртвым грузом повисает в воздухе. Игорь уже было подумал, что Дима задремал после тяжёлого дня, но тот неожиданно привстаёт и оборачивается к нему. - Ты такой напряжённый, - тихим голосом, кажется, что фитиль от свеч горит громче. – О чём думаешь? Игорь пожимает плечами и отводит взгляд в сторону. В темноте горят оранжевым светом свечи, их неровный свет отражается на стенах и немытых тарелках на столе. Воспоминание приходит неожиданно. - О Разумовском. - Что? – Дима даже вздрагивает и сам весь напрягается, и майор материться сквозь зубы и целует парня в затылок, обвивая его талию руками. Тесно в ванной просто ужасно, даже не развернуться нормально, чтобы поговорить. - На свечки твои смотрю и вспоминаю, как этот псих спалить всех хотел, - Игорь утыкается лбом в спину Димы, прокручивая в голове сцену почти годовалой давности. Вспоминая, как мог потерять вот этого парня в всполохах огня, и сильнее сжимая его в руках. От мысли о том, что вокруг то, что могло забрать у него Димку становится очень не по себе, почти ощутимо тревожно. Гром хрипит так, будто каждое слово царапает его глотку. – Может, затушим их? Дубин кивает и выпутывается из рук, осторожно туша все свечки, которые он с особой любовью и нежностью расставил по всей квартире для создания романтической атмосферы. Майор буравит взглядом потолок и думает о том, что он всё испортил. Что ему теперь, даже зажигалкой пользоваться нельзя? Любого открытого огня пугаться будет? Когда квартира погружается во тьму, Игорь почти на ощупь выходит из ванной и отправляется на поиски парня, который почти сразу же попадает в его руки. - Игорь! – утыкаясь лбом в его грудь взволнованной вздыхает Дима. Игорь осторожно кладёт ладони ему на талию. – Осторожней, я же сейчас упаду. - Если только в мои объятья, - и прижимается губами в осторожном поцелуе. Говорят, что все любовные истории происходят при свечах, а в темноте ничего хорошего не бывает. А если без них, то это уже не любовь? Гром теряется в догадках, но он точно знает, что им обоим в темноте было очень хорошо.***
Фёдор Иванович смотрел на них так, что если бы он умел поджигать – они бы уже загорелись. И Диме лучше не знать, что Гром мог бы сгореть гораздо раньше. Возможно пару лет назад. Возможно, ещё в подростковом возрасте. Так что бравому майору полиции очень повезло, что поджигать взглядом Прокопенко всё же не умел. Зато умел очень громко кричать. Майор только мысленно вздыхает, уже представляя, сколько ребята из отдела уже успели поставить. Скашивает взгляд на напарника и тот, судя по лицу, думает примерно о том же. Откуда только у обычных полицейских столько денег на ставки. Может пора брать с них процент? - Ладно, Гром, ладно этот оболтус! - Игорь хотел было возмутиться, с каких это пор он теперь «ладно Гром», но взбешенный взгляд непосредственного начальства заставил его придержать свои комментарии до более подходящего момента. – Ты-то куда за ним сиганул, Дубин?! Вы вдвоём вроде как карманника ловили! Дима только пожимает плечами. - Так у нас карманник в ихтиандра переквалифицировался… Дима жмурится и немного отодвигается от громкого хлопка ладони по столу. Который, однако, не может скрыть тихого смешка Грома. Фёдор Иванович его тоже замечает и краснеет всем лицом до состояния Кремлёвской звезды. - Я Вас сейчас обоих утоплю так, что никакие ихтиандры не помогут! – Прокопенко падает на стул и тяжело вздыхает, закрывая лицо ладонями. - Фёдор Иванович, так мы вроде даже ничего не сломали особо, - Игорь чешет затылок и поправляет насквозь мокрую куртку на плечах. Он чувствует, что от них пахнет болотом, всё же вода в Питерских каналах определённо не слишком чистая. Мокрая одежда неприятно липнет к телу, заставляя Дубина рядом морщится. Благо хоть погода в северной столице была не по северному тёплой, так что они не успели сильно замёрзнуть. С соплями преступников особо не половишь, насморк портит всякую маскировку в засадах. – Мы этого карманника даже не утопили, так, подтопили максимум. И туристов чуть-чуть напугали. Прокопенко ещё раз тяжело вздыхает и достаёт из ящика стола бумаги. - Значит так, водоплавающие, - быстрым росчерком черной ручки по листу бумаги. – Вы поплавать хотели? Вот отлично, тогда у вас две недели отпуска. Игорь тут же хмурит брови и показательно складывает руки на груди, всем своим видом показывая неудовольствие. - Фёдор Иванович… - Никаких "Фёдор Иванович", - не отрывая взгляд от документов вторит ему мужчина. – У тебя четыре года отпуска не было. - Мне не надо… - Зато всему отделу надо, - спокойно отвечает Прокопенко и кладёт одну подписанную бумагу на стол. – Света как раз недавно нам звонила, интересовалась как ты. Вот и отличный повод навестить её. - Я не поеду, - уверенно говорит Гром, качая головой. - Это не предложение, - поднимая взгляд всего на секунду, говорит Прокопенко, и снова возвращается к заполнению документов. – Это приказ. Гром насупливается ещё сильнее, поправляет мокрую кепку. А потом разворачивается на пятках и выходит из кабинета. Дима только вздыхает и берёт бумагу со стола, стараясь не намочить её слишком сильно. Что достаточно проблематично, учитывая, что до этого он целиком искупался в канале, и сухого места на нём сейчас не было нигде. - Я передам ему. - И своё забери, - Фёдор Иванович кладёт ещё одну точное такое же заявление на стол. Дима уже собирается отнекиваться, но мужчина поднимает ладонь и сжимает её, прося заткнуться. – В канал ты за ним прыгнул, вот и в отпуск тоже за ним пойдёшь. Дубин кивает и забирает два заявления со стола, не решаясь сказать что-то против. Всё же Прокопенко, хоть и относился к нему с пониманием и теплом, всё ещё был его начальством, так что перечить и портить с ним отношения было бы не самой здравой мыслью. Все уже сидят по своим столам и заинтересованно кидают взгляды на Диму, но подойти и расспросить не решаются. Кто-то сбоку грустно вздыхает, видимо, ставил на увольнение. Парень задумчиво доходит до своего стола и кладёт два заявления. Он совсем не планировал уходить в отпуск. Только недавно отгремели то крупное дело с Чумным Доктором, его совсем недавно перевели из стажёров в полноценного сотрудника, вручив погоны под одобрительный кивок Грома. Дима смотрит на календарь, прикидывает даты и с вздохом понимает, что его «недавно» уже чуть больше года. Слишком уж незаметно пролетел этот год. В постоянных побегах за преступниками, заполнениями бесконечных документов, бессонных ночах. Или в украденных в темноте улиц быстрых поцелуях. В поделенных на двоих кровати и завтраке. Прикосновениях украдкой мизинцем к мизинцу в переполненном вагоне метро, где никто не увидит. Все те вещи, о которых Дима не знал, как спросить, а Игорь не спешил ему что-то растолковывать. Возможно, его всё устраивало. Тяжёлая ладонь приземлилась Дубину на плечо, и он непроизвольно вздрогнул. - Запасные вещи есть? – Дима обернулся и коротко кивнул. – Иди переодевайся тогда, ихтиандр. Как ты только ляпнул такое. Игорь посмеивается тихо и вода капает с его ещё мокрых волос на сухую футболку, а у Дубина внутри тепло так становится, что даже рубашка и свитер уже не такие противные. И всё же Диму волнует ещё один вопрос. - Игорь, а почему ты не сказал, что это я в канал первым прыгнул, а ты за мной? Гром только пожимает плечами и чешет затылок, скрывая мягкую улыбку. - Фёдор Иванович тогда точно решит, что я тебя испортил. Пусть верит, что хотя бы у тебя остались мозги, - Игорь видит, как алеют щеки у Димы, и испытывает невиданный до появления в его жизни напарника прилив нежности. – Ты прям как жена декабриста, Дим. За мной и в канал, и на ковёр к Прокопенко, и на моря. Дима только пожимает плечами и осматривается по сторонам, чтобы точно быть уверенным, что их никто не подслушивает. Игорь только качает головой, вокруг никого, все обсуждают их последнюю выволочку в столовой. - Я тебе не жена, да и тёплое море с тёплой галькой звучит куда приятнее сибирской погоды, - парень пожимает плечами и улыбается краешком губ. – Так что до их самоотверженности очень и очень далеко. Гром только пожимает плечами. Съездить в отпуск вместе – это тоже не любовь, по сути. Но так начинается огромное количество любовных фильмов (которые Игорь конечно же не смотрел, у вас нет никаких доказательств), так что может быть у них будет хотя бы похоже на любовь.**
- Игорь, Игорь, смотри! – громко шепчет Дима, пытаясь скрыть свой восторг и не разбудить оставшуюся часть вагона. Гром скидывает его руку со своего плеча и незаинтересовано смотрит в окно. Мимо них мелькают макушки деревьев, крыши маленьких разноцветных и обветшавших домиков-халупок. Игорь не сразу понимает, чему именно так удивляется парень, потому что это такой пейзаж был интересным примерно первые минут пять, а после успел осточертеть до зубного скрежета за полтора суток. А потом он видит. Из-за горных хребтов встаёт Солнце. В вагоне работает кондиционер, но Игорю на секунду кажется, что пахнуло утренней росой. Холодно-лиловый медленно отступает, и тёпло-оранжевые лучи жадно облизывают небо, верхушки холмов и гор, крыши домов и землю. У Димы на ресницах и волосах тоже оранжевый и тёплый свет, и Гром старается дышать как можно осторожнее, чтобы не сдуть хрупкий свет. Он тянет руку под простынёй и самыми кончиками пальцев касается Диминой руки, переплетая пальцы. Дубин сцепляет их руки крепче и оборачивается. Волосы у него в утреннем свете рыжие-рыжие, а улыбка настолько широкая, что Грому почти физически больно не иметь возможность поцеловать его прямо сейчас. На верхней полке громко всхрапывает их сосед по плацкарту. - Игорь, - с придыханием, одними губами. – Море. И Гром поворачивается. За окном море. Тёмное, солёное, мерно облизывающее берег волнами. Игорь глупо пытается вдохнуть, чтобы почувствовать соль, но чувствует только прохладный воздух вагона. Он не видел море, кажется, с детства. Ещё тогда, когда его отец первый раз привёз его сюда, в Адлер. Гром смотрит в окно и может оторвать взгляд от бьющих о берег волны, от собирающихся над морем грозовых туч. Погода в море переменчива, дожди проходят и уходят, а застревают уже в горах, наполняя реки и выгоняя песчаную грязь с верхушек в солёные воды море. Он даже не помнил, что так любит море, пока ни увидел его снова. Гром смотрит, смотрит и не может перестать. Дима осторожно сжимает его ладонь, чтобы привлечь внимание и тихо шепчет. - Там туннель. Игорь поворачивается, не совсем уверенный, о чём именно говорит парень. А потом Дубин прижимается к его губам в отчаянном поцелуе. У них есть ровно три секунды, когда они заезжают в туннель и свет в вагоне успевает включиться. Три секунды, три быстрых щелчка, невинный мягкий чмок, не более, но щёки от этого заливаются румянцем, как от самого развязного действия. Дима отстраняется ровно за одно мгновенье до щелчка лампочки. И тут же отворачивается. Делая вид, будто чернеющие стены туннеля его очень интересуют. Гром молчит. Они успевают выехать из туннеля, проехать какой-то населённый пункт, чью табличку невозможно рассмотреть при их скорости. А потом он замечает подъезд к ещё очередному туннелю и сжимает Димину ладонь. - Здесь ещё один. Дима улыбается мягко и тянется к Игорю за секунду до того, как они въедут в чернеющую глубь. Тоннелей четыре. Игорь это отлично запоминает. Город за время его отсутствия изменился. Добрая тетя Света, которая встретила их на вокзале, тоже изменилась, но как-то совсем незаметно. У неё всё те же мягкие руки и крепкие объятия, громкий смех и копна начинающих седеть волос в пучке. Игорь её такой и запомнил, будто он снова стоит девятилетним мальчиком и ждёт, когда его прекратят тискать за щёки и пустят туда, в манящую солёную воду. Благо, сейчас его щеки остаются нетронутыми, зато Диме везёт не так сильно. Тетя Света тискает его, обнимает несколько раз и спрашивает, а кем он приходиться Игорю. Дубин лопочет «друг», и Игорь согласно кивает. В нём начинает играть совесть, когда он видит замученное таким непривычным обилием любви в свою сторону лицо парня, и Гром спешит подхватить сумки и просит как можно скорее отпустить их на море греть кости. Их селят вместе на третий этаж гостиного домика тёти Светы, просят запомнить код от калитки «четыре-шесть-восемь», и Гром торжественно клянётся, что три цифры они запомнят, после чего их отпускают. От дома свернуть направо, до пекарни, потом снова на право и строго напрямик ещё минуты четыре. И вот оно. Море. Игорь понимает, что завис в тот момент, когда Дима осторожно толкает его в плечо своим и улыбается, одним кивком показывая, что им нужно ещё спуститься с набережной к самой воде. И тогда на море можно будет не только посмотреть, но ещё и потрогать. С тех пор, как Игорю было девять, Адлер изменился. Вместо маленького здания вокзала – огромный стеклянный центр. Недавно появившийся аэропорт, из которого теперь каждые десять-двадцать минут вылетают самолёты и летят низко-низко. Дима открывает рот и вытягивает руку, пытаясь погладить пузо самолёта. Игорь улыбается и хочет поднять парня к себе на плечи, чтобы точно достал. Сменились столовые, магазины, санатории. Осталось море, всё такое же солёное и голубое. Игорь заходит в него и тянет за собой Дубина. Заплывает в самую глубину, почти до буйков и ложиться на спину, покачиваясь на волнах. Вдыхает глубоко, полной грудью. Море пахнет солью. Море пахнет свободой. Из моря их выгоняет только зенитное Солнце, которые обещает выжечь абсолютно всё живое, до чего только сможет достать, и урчащий живот Димы. Они возвращаются в номер с пакетом ещё горячей солёной кукурузы и широкополой белой шляпой, которую Гром купил Диме, чтобы тот окончательно не обгорел (ему всё ещё помнились их чудные выходные на даче у Прокопенко). Дубин в шляпе выглядел смешно и нелепо, но Игорь впихнул продавцу деньги и не послушал не единого возражения. В качестве компромисса они договорились, что Игорь будет ходить на пляж в своей кепке. Дуэт из них получался очень колоритный и заметный, если быть честным. Ближе к вечеру, когда они успели ещё сходить окунуться в солёную воду, тетя Света принесла им с рынка сладкий перец. Дубин готов был поклясться, что буквально впервые видел Игоря со слезами на глазах, когда он откусил от первой дольки с перцем. Сладкий перец действительно был вкусным, мясистым и сочным, немного горьким на языке. Дима берёт себе ещё одну дольку и смотрит в окно. За окном вершин, с третьего этажа хорошо видно всю долину до подножья гор. Гудят взлетающие самолёты. Лопаются плоды инжира на дереве через два дома, распуская сладковатый запах на всю улицу. Перец из горького на языке становится сладким, а широкая ладонь мужчины ложиться на его бедро. Можно вдохнуть полной грудью и почувствовать, что всё действительно хорошо. Всё так, как должно быть. Они сидят так до сумерек, а потом уходят в комнату, держась за руки. Они одни на этаже, а соседей в домах не видно, так что можно немного забыться и позволить себе пару вольностей. В комнате две кровати, разделённые двумя тумбами. Всё, как и полагается «просто друзьям». Игорь отмахивается и думает, что это такая ерунда. Он решает, что они могут спокойно спать на разных кроватях и ничего с этого не терять. На второй день Игорь жалуется, что кондиционер слишком сильно дует и в третьем часу ночи переползает к Диме. На третий Дубин сетует на скрипящие пружины, на второй кровати-то они точно не скрипят. На четвёртый они оба признаются, что страдают непойми чем, стаскивают все спальные принадлежности на пол и спокойно засыпают вдвоём уже каждую ночь после этого без поиска оправданий. Дима придерживает одной рукой свою шляпу, а второй поднимает маленький светло-зелёный камешек из гальки и рассматривает его. Игорь рядом улыбается. - Это стёклышко, - Дима удивлённо открывает рот, продолжая внимательно рассматривать свою находку. – Когда-то в море попали осколки бутылок, а вода их сточила, и получились вот такие маленькие стёклышки. Следующий час минимум они перерывают весь доступным им кусочек пляже возле полотенец и находят, в общем, чуть меньше двадцати штук. Несколько прозрачных, одно синее, а все остальные зелёные, совсем светлые и насыщенного цвета. Дима держит их в ладони, наблюдая, как они переливаются на свету. Игорь понимает его восторг, сам в детстве обожал их собирать. Он любил этим заниматься, наверно, чуть меньше, чем плескаться в солёных волнах. - Настоящее сокровище, - восторженно вздыхает парень, и Игорь кивает. – Знаешь, когда я теперь вспоминаю тот комплимент про мои глаза-стёклышки, он мне нравится ещё сильнее. Гром бурчит себе под нос, но краем взгляда видит, как довольно и счастливо смотрит на него Дубин и не может не улыбнуться. Они забирают половину стёклышек себе, а вторую раскидывают назад по пляжу. Пусть ещё кто-то порадуется. Пока раскидывают, Дима находит пару красивых камней и решает, что строить из них башенки – это дело достойное взрослого мужичины и серьёзного полицейского. Майор с ним согласен, а потому очень скоро намечается соревнование на самую высокую башню, в которой Гром побеждает с отрывом в три камушка. Дима хмурит брови и пихает его в плечо. - Где ты так научился строить? Игорь только пожимает плечами. - У меня в детстве вместо кубиков мамины коробочки от лекарств были. Много их, разноцветные все, каких хочешь форм и размеров, - в носу начинает колоть и мужчина его чешет. – Тогда и настроился. И нанюхался лекарств разных заодно. Дима кивает понятливо и придвигается ближе, прижимаясь плечом к плечу. Шумно вокруг, никто и не заметит этого жеста. - У тебя поэтому дома только зелёнка и бинты? - Ага, - кивает Игорь. – И больницы я по той же причине не переношу. Дима ничего не говорит, но его плечо рядом твёрдое и уверенное. Это успокаивает. До самого вечера Игорь думает, а вместо вечерней прогулки по набережной сбегает. Заходит в первый попавшийся клуб и садится дальний угол, глотая горчащий коньяк и дерущую глотку водку. Мыслей много, но сходятся они все в том, что он уже полгода пытается объясниться в искренности своих чувств, но так и не придумал, как это сделать. Всё, что он делал, кажется таким мелочным, таким пустяковым. Он недостаточно сильно обнимал маму перед сном. Ему нужно было льнуть под руку отцу, а не пытаться стряхивать его ладонь, когда он в очередной раз растрёпывал его волосы. Дима должен точно знать, что Игорь его любит. В третий раз Гром не простит себе ошибку. В какой-то момент перед его лицом оказывается знакомая футболка, а если поднять голову чуть выше – то и лицо обладателя футболки станет очень знакомым. Дима хмурится, но не со злостью, а просто в замешательстве. Его хороший, добрый Дима, который не злиться на него, даже если он действительно это заслужил. Гром просто надеется, что Дубин зашёл в первый попавшийся бар, а не обыскал все в городе. - Тетя Света видела, как ты пошёл сюда, - отвечает на незаданный вопрос парень, и майор кивает ему. – Пошли домой, Игорь. Уже поздно. - Я не пойду, - уверенно заявляет Гром и подпирает щеку кулаком, продолжая смотреть на Дубина, заломив брови. - Сейчас совсем не до твоего упрямства, - устало вздыхает Дима, приподнимая очки и потирая переносицу. - Дело не в упрямстве, - усмехается мужчина и утыкается лицом в ладони. – Пиво стоит три сотки и рюмка ещё сто восемьдесят. Меня жаба задушит уйти недопив. Дима кивает и пододвигает к себе стакан с пивом и рюмку. Игорь усмехается и думает, на сколько они ещё тут застряли, если будут цедить это вдвоём. Особенно учитывая, что в него больше не влезет. Думает предложить напарнику сесть, потому что это может затянуться. Одним резким движением Дубин опускает рюмку в стакан и молниеносно выпивает. Жмурится, отнимая от губ пустой стакан со звенящей на дне рюмкой, и кивает в сторону выхода, прикусывая нижнюю губу. - Пошли. Игорь готов пойти за ним домой, на убийство, да хоть в сам Ад к Сатане. Воздух ночью почти не жаркий, только душный немного. Ещё пару часов назад весь Адлер стоял в пробках, а сейчас машины и автобусы разъехались, оставив улицы полупустыми. Из шумов остались редкая музыка из проезжающих машин, да кое-где играющее во дворах радио. Гомон небольших компашек, которые решили гулять до самого утра. Сквозь духоту пробивается запах соли и инжира. Возле закрывшихся пекарен пахнет сахаром и сдобой. Они идут молча, соприкасаясь плечами. Игорь не знает, что сказать. Дима, наверно, всё ещё зол на него и не хочет начинать ссориться на улице. Огоньки гирлянд возле санатория «Южное взморье» горят тёплым светом, и только благодаря им Игорь успевает заметить, что на толстой ветке, которая перевесилась с территории санатория на улицу повисло что-то. Реакция работает быстрее мозга, а потому Гром в два больших прыжка оказывается рядом и ловит свалившееся нечто, которое оказывается мелким пацаном, лет четырёх. Дима даже не успевает вздохнуть, как из калитки выбегает мужчина в форме охранника, держась одной рукой за кепку, а второй за ключи на поясе. - Я те шо сказал, Каимет! Спасибо большое, убился б насмерть, Каимет и всё, нет Каимета, я что матери твоей говорить буду?! – мужчина, который в свете гирлянд оказывает больше дедушкой хватает, судя по всему, внука и прижимает его к себе. Прижимается губами к макушке так ничего и не понимающего мальчишку. – Спасибо большое, добрый человек. Не забуду, веришь, не забуду. Игорь кивает, а потом ему в голову приходит отличная мысль. - Отец, выполни просьбу и будем квиты, - наклоняется ближе, чтобы Дима не услышал. – У тебя морожено есть где рядом? От этого любовь моя зависит. Охранник улыбается в усы, продолжая гладить внука по волосам и кивает. - Есть. Для любви ничего не жалко, жди. И быстрым шагом уходит назад в здание. Дубин подходит к мужчине и прислонятся к его плечу свои. - Что ты у него спросил? - Сейчас увидишь. И действительно, старик возвращается через минуту. Уже без мальчика на руках, зато с двумя шуршащими упаковками мороженного. - Держи, самая счастливая у тебя дама будет. Игорь мороженное принимает и кивает. А потом делает вдох и говорит серьёзно. - У меня не дама, - перехватывает свободной рукой Димину ладонь и сжимает крепко. – У меня кавалер. Дима давиться воздухом от такого заявления, но руку не вырывает. Охранник крякает и внимательно смотрит на переплетённые руки. - О как. - Что-то имеете против? – Игорь сжимает Димину ладонь крепче. Старик только усмехается. - Ну-ка, попробуй мороженное, кавалер. Дима неуверенно смотрит на Игоря, но тот спокойно передаёт ему одну упаковку, не спуская взгляд с их нового знакомого. Дима осторожно шуршит, открывая мороженное. Облизывает, на губах оседает приятный вкус граната и холода. - Вкусно? – прищурившись, спрашивает охранник. - Очень вкусно, спасибо, - кивает в ответ Дима. - Ну вот значит и получайте благословение деда Рафа, - подмигивает Игорю старик. – Моё мороженное плохим людям не нравится, значит и кавалер у тебя хороший. Дима краснеет от кончиков ушей и до шеи. Игорь улыбается, перехватывая ладонь парня удобнее. - Он у меня самый лучший. Дима смотрит на него так, что Гром готов жить только ради этого взгляда. На следующее утро жить уже хочется чуть меньше. Игорь стоически сжимает губы, чтобы не одна жалоба из них не вырвалась и не опозорила его славное имя взрослого мужчины. Дубин осторожно гладит его по волосам, и короткое тихое скуление всё же немного портит репутацию бравого майора. Но Дима не думает подшучивать, только услужливо продолжает гладить его волосы, ероша слипшиеся от пота короткие и едва заметные кудряшки. - Сегодня никакого моря, - усмехается парень, и Игорь мелко и медленно кивает. Его и так штормило, что впору было вывешивать красный флаг. – Тогда у меня есть другая идея. Единственная идея, которая устраивает Грома – чтобы его оставили лежать и дали умереть героем. Дима решительно против его смерти и тащит куда-то. Оказывается, тащит он его в дендрологический парк. Игоря совершенно не привлекают разнообразные цветочки-деревца, хотя после замечательного растения, которое называется лох колючий, что и написано на табличке рядом, настроение несколько улучшается. Лицо у него на всех фотографиях глупое и странное, но это в основном потому, что майор очень сильно старался сдержать смех. Дима рядом вот не старался и хохотал со всей силы. А ещё отказался сфоткаться рядом с табличкой, и очень много потерял, между прочим. Возле пруда красиво, но душно и почти нет тени, что является почти смертельным в обеденное время, так что они быстро проходят по извилистым запутавшимся дорожкам в тенистые аллеи. Гром вдыхает так глубоко, что лёгкие начинают болеть. Пахнет эвкалиптом и хвоей, а в голове становиться так легко и хорошо, что Игорь сворачивает с дороги и обнимает прекрасное дерево, которое подарило его больной похмельной голове избавление от боли. - Тебе если плохо, то ты скажи. А то ты сейчас позеленеешь и не найду тебя среди деревьев, - смеётся Дима, на что Игорь только хмыкает, продолжая обнимать дерево. – Эй, Игорь, мне пора начинать ревновать? Могу оставить вас наедине, я не против. Дубин все ещё смеётся, но Грому так всё равно. Пусть веселится. От дерева всё же приходиться оторваться. Игорь гладит его по стволу и любовно касается губами гладкого ствола. Дима закатывает глаза и цокает, но продолжает улыбаться. Уходить из парка не хочется совершенно, но живот начинает урчать, а южное солнце начинает стремительно двигаться к горизонту. Идти решают пешком, чтобы посмотреть на знаменитую реку Мзымту. Мзымта Игоря не впечатляет, вот рядом с их домом протекает речка Херота и то веселее. Пусть русло уже, зато название весёлое. И пока Гром наслаждается свежим воздухом в лицо, Дима с восторгом смотрит на лавки с бесконечным количеством самых разных сувениров и мелочей. В том числе и на поблёскивающие стеклянными боками снежные шары. Гром только закатывает глаза и цокает на восторженные речи парня. - Мне мама в детстве привозила их из командировок. Очень я их любил. Неужели ты ничего не коллекционировал в детстве, Игорь? Гром только почесал затылок и пожал плечами. - Отец приносил дела домой. Я выписывал имена преступников и к концу месяца вычислял самое преступное имя. - Игорь тихо посмеивается и доверительно наклоняется к Диме, забирая у него из рук шар и разглядывая его. - Однажды мама успокаивала меня три часа подряд, потому что в том месяце победило имя "Игорь". Дима смотрит на него удивлённо, хмурит брови. - Не осуждай, я думал, что это значит, что я тоже теперь точно стану преступником. Дубин хлопает ресницами пару раз, а потом взрывается хохотом, не обращая внимания на отпрянувших от них людей. Снежный шар они всё же покупают. На память. Перед отъездом Игорь крутит его в руках и ловит себя на мысли, что шар это ведь тоже не признание в любви и не доказательство его серьёзных намерений. Дима выхватывает шар из его рук и осторожно заворачивает в полотенце, кладя на верх сумки, чтобы не разбить по дороге домой, а потом садиться рядом с Громом и прислоняется к его плечу лбом. Игорь целует его в макушку и прикрывает глаза. Снежный шар это не любовь, но ощущается как что-то близкое к ней.***
- Батюшки, да куда ты так гнёшься-то, - порывисто втягивая в себя воздух, шепчет Игорь. Дима в его руках улыбается, будто он самая большая загадка в этой вселенной, и прогибается ещё сильнее, с удовольствием отмечая резкий вдох мужчины. Игорь целует его в лопатку, щекоча кожу щетиной и вызывая лёгкую дрожь от предвкушения. Когда его обхватывают за бёдра и прижимают ближе, кожа к коже, Дима пристыженно опускает голову, упираясь лбом в холодную подушку и надеясь, что это хоть немного прочистит его голову. Игоря от такого контраста пробивает крупной дрожью. - Если у тебя замкнёт спину, то я полицейский, а не врач и помочь ничем не смогу, - прикусывая его за загривок шепчет Гром, но Дима только хихикает глупо. - Я не такой старичок как ты. - Нет, конечно, я если бы так согнулся, каким-то чудом, мы бы уже скорую набирали. Дубин снова смеётся. Игорь, как человек, который хорошо умеет выбирать момент, плавно толкает один палец внутрь. Дима утыкается лицом в подушку и стонет протяжно и громко так, что даже синтетический пух не может заглушить этого полностью. Мужчина только хрипит довольно и подтягивает тюбик со смазкой к себе. Его от такого Димки ведёт и размазывает, хочется его всего и сразу. На втором пальце Дубин закусывает горькую наволочку и подвывает на одной ноте. Игорь наклоняется вперёд, буквально ложась на парня, и собирается выдирать подушку из чужого рта, чтобы насладиться тяжёлыми стонами Димы, который умудрялся всегда оказаться стеснительным в самый неподходящий момент. И в этот момент его колено стреляет с такой силой, что Гром чуть не падает, сумев удержать равновесие на одной руке, и шипит от боли. Дима тут же оборачивается и смотрит взволнованно. - Минутку, Димк, тут нога, ух, ай, - Игорь губы от боли закусывает, но пальцы из Димы вынимает осторожно, не спеша. Вытирает их быстро об простынь и разминает колено, всё ещё стреляющее острой болью. – Сейчас, одну минуту и продолжим. Дубин только отрицательно качает головой и выползает из-под мужчины, позволяя ему упасть с облегченным вздохом на кровать. Через пару минут комната наполняется запахом мази, а Гром смотрит в потолок и не знает, что ему делать – скулить от боли, плавиться от уверенных рук Димы на его колене или купить билет на ближайший самолёт и сбежать из страны. Побеждает пока третий вариант, хотя Димины пальцы очень старательно пытаются забрать всё внимание на себя. - Какой кошмар, Дим, я рассыпаюсь в песок, - Гром накрывает глаза ладонью и вздыхает. Ему неловко и совсем немного стыдно, что из-за него у них в комнате теперь пахнет мазью, а не сладковатой смазкой. Что это не Димка на его пальцах корчится от удовольствия, а он от боли в колене. Гром поворачивается, надеясь скрыть горящие щёки, и утыкается лицом прямо в противно холодное мокрое пятно. – Ужас, Димк, ты зачем мне подушки ешь. Приютил у себя моль. Дубин только смеётся и падает рядом, устраиваясь подбородком на груди Грома. - Ну, вот такие мы не идеальные друг у друга, представляешь. Ты же меня из-за этого любить меньше не станешь? - Не стану, - поворачиваясь и хмуря брови отвечает Гром. Ему вопрос не нравится, ему сама мысль не нравится, что Дима считает, будто он его из-за такой мелочи разлюбить может. – Хочешь все съешь, мне для тебя не жалко. Дубин смеётся и приподнимается, чтобы дотянуться до щеки мужчины и оставить там звонкий поцелуй. - Вот и хорошо, что мы из-за таких мелочей ссориться не собираемся, - Игорь поднимает руку и гладит его по светлым спутанным волосам. Улыбается осторожно, чувствуя, что Дима парой слов смог решить какую-то проблему, которая только-только начала формироваться в его голове. – Тем более, что я давно хотел попробовать в позе наездника, а здесь такая возможность. Гром хмыкает и осторожно гладит парня по щеке, пока тот прикрывает глаза и льнёт к его ладони. Идея ему определённо очень и очень нравится. И если его больное колено и съеденная подушка это что-то о любви, то Игорь совсем не против. Игорь очень даже «за».***
Морозы в город пришли неожиданно, но будто как раз вовремя. Воздух стал свежее, люди на улицах укутались в самое тёплое, а для людей, которые носят очки, наступили тёмные времена. Они вваливаются с холодной улицы в квартиру большим клубком беспокойных конечностей. Гром в два резких движения скинул куртку с плеч, выкрутился из удушающего тёплой лентой шарфа и уже начал наклоняться, чтобы снять ботинки, но так и замер. Дима тяжело вздыхал и неуверенно думал что ему делать в первую очередь: вытирать запотевшие очки или снимать куртку. Гром только усмехнулся и подошёл к потерянному в пространстве парню. - О эта дивная пора для всех очкариков. Хихикая Гром самым кончиком пальцев выводит два неровных сердечка на запотевших линзах. Злые искры в привычных глазах веселят только сильнее. - Ты же знаешь, что за такое руки отрубают, а, Игорь. Гром кивает и чмокает парня в нос, под недовольное бухтение и мягкий толчок в грудь. - Оно того стоит. И если это не любовь, тогда Игорь не знает, что ещё ей может быть. Да и не нужно ему ничего другого. Только его Димка.