***
На улице уже пару часов как стемнело, Нью-Йорк зажегся огнями фонарей, окон и переливающейся радугой неоновых вывесок. Фрэнк, как обычно, идя домой с работы своим привычным маршрутом, зябко ежится и поплотнее закутывается в толстовку, надетую поверх еще как минимум трех слоев одежды. Завтра, если не потеплеет, он наплюёт на все и напялит на себя зимний пуховик, потому что лето в этом году только на календаре, а по факту — скорее осень или даже начало весны. Под ноги попадается какой-то камешек, и Фрэнк, спрятав руки в карманы, развлекает себя тем, что пинает его, стараясь отбросить прямо и не слишком далеко. Он размышляет о том, как несправедливо обошлась с ним жизнь, вынудив оставить мечту стать крутым музыкантом и усадив за пульт, за которым Фрэнк трудится уже практически год. Изначально планировалось, что он проведет на этом месте пару месяцев в качестве стажировки, а потом все-таки попытается реализоваться в привлекающем его русле, но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. Джерард, которому на собеседовании повезло чуть больше, и которого взяли в отдел анимации, Фрэнка поддерживает и искренне верит в то, что тот, с его требовательностью к себе, к делу и умением заводить правильные знакомства, обязательно всего добьется. Вспомнив о Джерарде, Фрэнк улыбается. На самом деле, было бы свинством жаловаться на жизнь, которая отвалила ему столь щедрый подарок в виде Джерарда Уэя. Они вместе уже больше двух лет, но Фрэнк не устает признаваться ему в любви и твердо знает, что никто в целом мире не смог бы ответить на нее так всецело взаимно, как Джерард. Айеро чувствует себя любимым каждый день, каждую минуту и каждую секунду, так чего еще ему желать от жизни, когда есть самое главное? Настроение значительно улучшается и, вроде, становится даже не так холодно. Фрэнк смотрит на сигнал светофора, который в этот момент как раз переключился на зеленого человечка, и уже хочет перейти дорогу, как вдруг мельком замечает маленького грязного котенка, что жмется к бетонной лестнице какого-то магазина и протяжно, очень жалобно мяукает. Ну, окей, про протяжно и жалобно Фрэнк додумал сам, потому что из-за шума машин и общего гула мегаполиса он, естественно, ничего не слышит, а только видит, как время от времени морщится крохотная мордочка. Фрэнк не двигается. Стоит и смотрит на него, одинокого и потерянного, чувствуя, как в сердце начинает отдавать знакомыми позывами. — Твою мать, чувак, ты что, корни пустил? — громко ругается какой-то чернокожий парень, налетев на него и раздосадовано вскидывая руки вверх. Зеленый человечек исчез, и теперь светофор машет опоздавшим красной ладошкой. — Извините, — рассеянно бормочет Фрэнк и отходит в сторону, оставляя продолжающего возмущаться парня у себя за спиной. Он подходит к тому самому магазину, у которого сидит котенок, и принимается разглядывать витрины, делая вид, что нижнее белье — это то, что ему сейчас просто позарез необходимо. В действительности же, он даже не видит, что там конкретно выставлено за стеклом, потому что все время косится в сторону кота и никак не может заставить себя уйти. Тот пищит, трясется своим маленьким тельцем и смотрит на суетящийся, равнодушный к нему мир. — Кити-кити-кити, — не выдержав, Фрэнк садится на корточки и тихонько зовет его, вытянув руку вперед и перебирая пальцами. — Иди сюда, малыш. Котенок бежит сразу же, будто только и ждал, когда кто-то обратит на него внимание и позовет. Мокрый, худющий, шерсть вся слиплась и местами топорщится дыбом, а глаза… — Э-э-э, приятель, — Фрэнк аккуратно проводит ладонью по его спинке и внимательно рассматривает воспаленные, прищуренные веки, — где тебя так? Это ж, наверно, чертовски неприятно! Котенок трется об его руку, то мурлычет, то мяучет, и вообще выглядит так невыносимо трогательно, что оставить его одного на этой сырой улице умирать от голода и холода было бы преступлением. Фрэнк уже точно знает, что не оставит. — Будет непросто, дружище, но мы прорвемся, — кряхтит он, подхватывая его на руки и поднимаясь. — Надеюсь, меня не отправят вместе с тобой за дверь.***
— Быстро назови мне причину, по которой я должен сейчас сохранять спокойствие, — сердито смотрит на Фрэнка Джерард, слегка оправившись от первого шока. Никаким спокойствием там и не пахнет. — Ну… потому что ты меня любишь? — улыбается тот той самой улыбкой, перед которой, теперь он это хорошо знает, Джерард никогда не может устоять. Знает и бессовестно пользуется. Черт бы тебя побрал, Айеро. — Засранец, — под нос себе ворчит Джерард, глядя на зевающее нечто у Фрэнка на руках, и облокачивается на стену в коридоре. — И что теперь? Ты его притащил, окей, дальше что? — Ну… — снова тянет Фрэнк, — мы могли бы… — Не могли бы! — обрывая его на полуслове, взрывается не поладивший со спокойствием Джерард, потому что давно выучил все его «ну» и прочие междометия. — Не могли бы, Фрэнк, даже не думай. Сегодня, ладно, пусть остается у нас, но завтра ты его куда-нибудь пристроишь, — он старается не смотреть на лицо Айеро и, тем более, не вглядываться в этот клубок слипшейся шерсти, потому что стоит только рассмотреть мордочку, заглянуть в глаза… О-о, нет. Джерарду этого точно не надо. — Но Джи… — еще одни невыносимые глаза устремляются на него с неподдельной грустью, и Уэю приходится приложить все возможные усилия для того, чтобы не провалиться в них с макушкой. — Нет, Фрэнк. Нет и еще раз нет, — твердо повторяет он. — И не вздумай придумывать ему имя. — Я уже придумал, — хитро поглядывая, тут же сообщает тот. — Тебе нравится «Пунш»? Джерард смотрит на него. Он смотрит на Джерарда. Котенок… вернее, теперь уже, срань господня, Пунш тоже смотрит на Джерарда. Двое на одного… Нечестно. — Блин, ты бы хоть для вида смутился, что ли, — хмыкает наконец Уэй, не выдержав этой атаки. — Малыш, давай его оставим, а? — уже напрямую говорит Фрэнк, и Джерард чувствует, как меняется тональность его голоса, теряя свою шутливость и ребячливость. Уэй молчит. Видно, что борется сам с собой, и поэтому Фрэнк аккуратно ему помогает: — Я думаю, мы уже на том этапе, когда вполне можем позволить себе нести ответственность за кого-то третьего… Нашего. Джерард вдруг взрывается смехом. — Ты так говоришь, будто предлагаешь нам завести ребенка, — он продолжает хихикать и уходит куда-то в направлении ванной. Фрэнк же замирает. Стоит столбом и изумленно смотрит туда, где только что скрылась спина Уэя. «Завести ребенка». «Предлагаешь нам завести ребенка». Джерард сказал это так, будто они уже давно женаты, прошли этот этап, и теперь подобная тема возникает как-то сама собой. Но… ведь они не женаты… — Ну и чего ты там встал? — из-за двери ванной высовывается взъерошенная голова Джерарда. — Неси свой Пунш сюда, завернем его во что-нибудь. — Что? — не понимает Фрэнк и заторможено моргает. — Ты собираешься везти его в ветеринарку вот так? — Уэй выходит полностью в коридор и упирает руки в бедра. — Почему нет?.. — А потому, что нас не пустят с ним ни в метро, ни в автобус в таком виде. Давай хоть в полотенце, — Джерард снова исчезает в ванной, и дальше его голос звучит глухо из-за то открывающихся, то закрывающихся шкафчиков. — Фрэнк, топай быстрее, а то скоро все закроется, и хер мы куда попадем с этим нашим чадом. Но… ведь они не женаты…***
— Извините, пропустите, можно нам пройти, да? Спасибо большое! Фрэнк протаскивает Джерарда за руку сквозь столпившихся сотрудников из своего отдела и практически усаживает его на крутящийся стульчик перед фотографом. — Айеро, какого черта? — шипит на него один из его коллег, чью очередь они в наглую отобрали. — Ты охренел? Анимация фоткается потом! — У нас дома Пунш, нам надо срочно, не вопи, — затыкает его Фрэнк и оборачивается к растерянному Джерарду. — Красивый, — шепчет он ему на ухо, поправляя на нем кожаную куртку и пятерней зачесывая со лба его челку вбок. Джерард, весь красный до ушей, дергает Фрэнка за край толстовки и смущенно улыбается. — Фрэнки, мы не на утреннике в детском саду и даже не дома, — он вскользь пробегается глазами по собравшимся в комнате коллегам. — Мне и так стыдно, что я пролез не в свое время. Все, отходи давай, — Джерард слегка кивает головой в сторону и мягко цепляет своими пальцами Фрэнковы, чуть удерживая, а затем отпуская. В Никелодеон решили обновить сайт и, за компанию, оформить профили сотрудников в одном стиле, однако фотографа пригласили почему-то под конец рабочего дня, и поэтому теперь всем хотелось побыстрее отстреляться, чтобы наконец-то разъехаться по домам. Отдел Фрэнка был в самом начале списка, тогда как Джерарда — почти в конце, и ждать пришлось бы часа полтора, если не больше, но только Айеро не был бы собой, если бы не попер против системы. И пусть для Джерарда это было весьма неловко, но не воспользоваться тем, что с Фрэнком все равно никто не захотел бы связываться, было бы абсолютно глупо. Он улыбается в камеру, вспоминая, как на первом курсе тот писал какое-то эссе и в процессе задолбал абсолютно всех. Джерард уже не помнит конкретики, но это точно было что-то связанное с заучиванием слов. Фрэнк тогда набрался каких-то заумных терминов и потом козырял перед друзьями, доводя их этим до психоза. Он говорил, что то был эксперимент, но как-то он, похоже, подзатянулся, потому что время от времени Фрэнк до сих пор входит в образ, и тогда Джерарду становится искренне жалко тех, кто решил с ним о чем-то поспорить… Улыбка Уэя становится шире, и Фрэнк, стоя теперь чуть поодаль с руками в карманах джинсов, не может оторвать от него глаз. Джерард похож на ожившую картину, приковывает к себе взгляд и заставляет восхищаться каждым своим ракурсом, каждым взмахом невероятных ресниц. Фрэнк вдруг ловит себя на том, что его бесят все эти люди, которые стоят и смотрят на него сейчас, бесит фотограф, который вертит им как хочет и говорит, как сесть и куда положить руку… Какого чёрта вообще? Ему внезапно нестерпимо хочется, чтобы все это поскорее закончилось, хочется взять Джерарда за руку и увести домой, чтобы наслаждаться его вниманием единолично. Камера щелкает, запечатлевая кадр за кадром, и Фрэнк уверен, что все до единого — удачные. Он восхищается тем, как легко чувствует себя Джерард перед камерой, любуется им, не замечая даже, как тот периодически поглядывает на него. Фрэнк думает о том, что хотел бы видеть это лицо перед собой до конца жизни… Даже когда они оба состарятся и станут морщинистыми, он хочет его видеть. — Ты чего завис? — Джерард шутливо тычет Фрэнка пальцем в бок, заставляя вздрогнуть. — Я… нет, ничего, — Айеро промаргивается, возвращаясь из своих мыслей в мир. — Ты всё? — Ага, — кивает Джерард. — Только заберу из кабинета сумку и пойдем, ладно? — Я тебя тут подожду! — кричит Фрэнк ему вдогонку, а затем быстро оборачивается и находит взглядом фотографа. Тот стоит, пользуясь небольшой заминкой, и просматривает отснятые кадры. Он периодически нажимает на кнопки, видимо, удаляя неудачные. Фрэнк немного думает, прикидывает, насколько наглым будет подойти и попросить его скинуть на почту фотографии Джерарда, а потом плюет на все сомнения и решается.***
— Мне кажется, сегодня уже лучше, — Джерард сидит в гостиной и промывает Пуншу глаза. — По крайней мере воспаление точно проходит, как думаешь, а? — он откладывает ватный диск в сторону, принимаясь за мазь, и поднимает взгляд на Фрэнка. — Да, Джи, я тоже заметил, — отвечает тот несколько задумчиво и разворачивается в кресле так, что экран ноутбука, стоящего у него на коленях, оказывается прямо напротив зеркала, что висит сзади на стене. Джерард машинально переводит взгляд на отражение, пару секунд всматривается в него, вскинув брови, и чувствует, как губы сами собой начинают расползаться в улыбке. Он ловит ее, удерживает на месте и опускает глаза на котенка, чтобы не спалиться перед Фрэнком. — Малыш, а что ты делаешь? — справившись с собой, Джерард снова смотрит на него, сосредоточенно грызущего ноготь большого пальца и внимательно разглядывающего экран. Там, на ярко светящемся мониторе Уэй видит свои же фотографии, несомненно те, что были сделаны позавчера в Никелодеон. Непонятно где и когда Айеро их раздобыл, но факт остается фактом — у него их в папке штук двадцать, не меньше. Фрэнк внимательно изучает каждую, то приближает лицо, то медленно скролит, проходясь глазами по фигуре. — Да так, — покусывая ноготь, неопределенно отвечает он. Взгляда на живого Джерарда Фрэнк по-прежнему не поднимает, продолжая любоваться пиксельным. — Гитару выбираю. — А, да? — тянет Уэй, сам залипая на его сосредоточенном лице, от которого кровь начинает разгоняться в венах и отдавать шумом в ушах. — Ну и как? Выбрал? — Нет, пока просто присматриваюсь. Присматривается он. Улыбка вновь рвется наружу. Джерарду приятно до горящих щек, до легкой дрожи в мышцах, и он даже сказать не может от чего конкретно. То ли от совершенно влюбленного Фрэнка и его точно такого же взгляда, который он не отводит от фотографии, то ли от того, что из всех возможных вариантов он бессознательно сравнил его именно с гитарой… От этой мысли становится почему-то еще и смешно. Может ли Джерард теперь гордиться тем, что в голове у Айеро они стоят в одном ряду? Что его ассоциируют с самым что ни на есть святым? Или, возможно… — Выходи за меня? Джерард, все еще с остатками улыбки на лице, застывает и оторопело поднимает взгляд. Приподнятые уголки губ теперь олицетворяют крайнюю степень шока. — Что? — непослушными губами лепечет он, во все глаза глядя на такого же обалдевшего Фрэнка, который, наконец, оторвался от экрана и теперь смотрит на Джерарда. Со стороны Айеро выглядит несколько напуганным, и, по факту, так оно и есть, однако внутри одновременно со смятением его сердце по-настоящему трепещет. Трепещет от радости, потому что… решился. — Выходи за меня? — повторяет он уже не столь уверенно, видя ошарашенное лицо Джерарда, и губы его дергаются в легкой, едва заметной улыбке. Уэй молчит. Сидит с широко открытыми, круглыми глазами, отчего Фрэнк начинает потихоньку паниковать. Он поторопился? Спросил как-то не так или, что еще хуже, вообще зря спросил? — Да, — просевшим голосом говорит Джерард. Теперь зависает Фрэнк. Он будто пугается еще больше и едва выдавливает: — Что? Джерард прочищает горло и произносит уже более уверенно: — Я сказал, что согласен. Может, пароль неверный, может, система в голове у Фрэнка зависла наглухо, но он явно не совсем понимает, что только что произошло. Его недавняя паника теперь перекидывается на новую жертву и начинает терзать уже Джерарда. Он нервно елозит на кресле и неосознанно прижимает к себе Пунша. — Фрэнк, ты же серьезно спрашивал? — негромко уточняет Уэй. Ответа нет. — Господи, Фрэнки, только не говори мне сейчас, что это было шуткой, а я вот так сходу согласился, и типа теперь ты испугался того, как все далеко зашло… Джерард открыто психует, уже почти голосит, и это, наконец, заставляет Фрэнка прийти в себя. Он быстро отставляет ноут в сторону, соскакивает с кресла и, едва не спотыкаясь об шнур, летит к нему. — Нет, я серьезно, Джи, какие шутки? — он устраивается на подлокотнике и кладет руку на спинку кресла. — Просто я не ожидал, что ты так просто согласишься, и я… о Господи, Джерард! — рука опускается Уэю на плечо и стискивает его, а сам Фрэнк, проделывая какие-то дикие акробатические этюды, забирается на подлокотник с ногами. — Ты выйдешь за меня! Фрэнк сияет ярче медного таза, не знает, куда ему деть свободную руку и делает ею сразу миллион несвязных движений, в то время как Джерард краснеет до ушей и, неловко улыбнувшись, утыкается головой куда-то между его подмышкой и подобранными коленями. — Это точно не потому, что я сказал «да» и всё такое? — с улыбкой в голосе, неуверенно бурчит он, не веря, что в жизни всё может случиться так, как в гребаном идеальном кино. Его первый парень, первая любовь и первое вообще всё… И, неужели, судьба решила сделать ему еще один щедрый подарок? Неужели, именно он и станет его мужем? Это даже не кино, это сказка какая-то… Фрэнк, тихонько усмехнувшись, целует его в макушку, потом еще раз и еще, двигаясь вниз, к виску. Джерард поднимает голову вверх, хочет улыбнуться и что-то сказать, но на его лицо тут же обрушивается шквал новых быстрых поцелуев. Фрэнку все кажется мало, все недостаточно. Внутри настоящий вихрь, извержение вулкана. Ему хочется кричать о своем счастье всему миру. Хочется выбежать на улицу, держа Джерарда за руку и рассказать каждому встречному прохожему о том, что человек, которого он любит больше жизни, согласился остаться с ним навсегда. То есть совсем навсегда, до самого последнего вздоха, до последнего удара сердца и взмаха ресниц. Они разделят одну жизнь на двоих, они готовы подарить ее друг другу. — Я искренне не знаю, что бы делал, если бы ты сказал «нет», — Фрэнк целует его губы. — Потому что, да, я абсолютно серьезен, — целует снова. Джерард счастливо улыбается в поцелуй: — А я знаю что бы ты делал. — М? — Фрэнк не отрывается от него. — Сначала, — Джерард мычит в конце слова, но от прижимающихся к нему губ не отворачивается, — сначала ты сморозил бы какую-то тупую, неловкую шутку, чтоб сгладить ситуацию, — опять мычание, — а потом… Фрэнк, ты слушаешь? — Уэй смеется, когда тот, увлекшись, пытается углубить поцелуй. Напор ослабевает. — Ну так вот, — все еще смеясь, продолжает Джерард. — Если ты все же был серьезен, то тогда грузился бы еще хер знает сколько времени, а мне бы говорил «я в норме, Джи, ты выдумываешь». И длилось бы это примерно до тех пор, пока я не психанул бы и не вытряхнул из тебя причину, — Фрэнк смеется, а Джерард хмыкает: — Уверяю тебя, было бы именно так. — Это таким ты меня видишь? — Айеро ухмыляется, приподняв бровь. — Это такой ты есть. Фрэнк фыркает. — Ну уж простите, что я такой очевидный, когда что-то идет не по моему плану. Так что придется тебе терпеть меня такого еще хуеву тучу лет, сам подписался на это. Джерард легонько проводит пальцами по костяшкам его пальцев и, заглядывая в глаза, тихо-тихо произносит: — Я знаю. И я рад. Фрэнк, честно, терпел, честно держал себя в руках, точнее, держал эти самые руки при себе, но больше не может. Он резко подается вперед, лезет к Джерарду целоваться и, не удержавшись на своем подлокотнике-жердочке, падает на него. Уэй дергается, как ошпаренный, отползает назад и вопит: — Кот! Ко-о-от! Пунша не раздави! Фрэнк опускает взгляд на его колени и видит два испуганных глаза, которые таращатся на него и моргают слипшимися от мази ресницами. Он и забыл, что котенок все еще тут и, видимо, пока они занимались выяснением своих отношений, успел задремать. Фрэнк ржет, падает на пол и сидит там, морщась от боли и потирая ушибленный зад. Джерард тоже смеется. Фрэнк за это его счастье все что угодно готов заложить, только бы почаще видеть на его лице такую искреннюю радость. Чувствам в груди становится тесно, их хочется как-то выразить, как-то разделить, и Фрэнк, придвинувшись поближе, прислоняется виском к колену Уэя. Он глядит на него снизу вверх так преданно, что Джерард тоже поддается эмоциям и тянет руку, чтобы погладить его по волосам. Фрэнк тут же ловит его пальцы и целует их. — Черт, я даже кольцо тебе не купил, — виновато бормочет он и проводит подушечкой большого пальца по его безымянному. Джерард негромко смеется и ласково поглаживает носком ноги его бок. — Хренов панк. На какое-то время в гостиной повисает молчаливая пауза. Фрэнк продолжает перебирать его пальцы, задумчиво их разглядывая, потом вдруг разворачивает руку Уэя, целует ладонь и отпускает. Он кладет свои руки ему на бедра, гладит их через мягкие домашние штаны, а затем принимается медленно, начиная с колена, вести губами вверх по ноге. Пунш, почувствовав движение ткани под собой, тут же сбегает. — О, а вот и место освободилось, — Фрэнк с косой ухмылкой смотрит на неподвижного Уэя и, приподнявшись, нависает над ним, тем самым очень недвусмысленно сообщая ему о своих намерениях. Джерард зрительного контакта не разрывает, хитро улыбается и ползет назад. Он еле сдерживается, чтобы не заржать, глядя на Фрэнка, что крадется к нему будто тигр. — Мистер Айеро, а это что вы тут удумали делать? — Праздновать, — загадочно отвечает тот, заставляя загнанного в угол Джерарда лечь на подлокотник спиной и устраиваясь между его коленей. — Блять, я все еще в шоке, что ты согласился… — он приближается к его лицу так близко, насколько может и осторожно цепляет зубами нижнюю губу. — А я, что ты это вдруг предложил, — Джерард с готовностью подставляет ему свое лицо, просовывая ладони под его футболку. Фрэнк сразу реагирует, громко выдыхает и сходу углубляет поцелуй. Он задирает рукой рубашку Уэя вверх, собственнически хозяйничая языком у него во рту и заставляя чужое дыхание сбиваться. — Знаешь, кто больше всех будет в шоке? — он ловит губами тихий стон, когда кладет ладонь Джерарду на пах и несильно сжимает. — Майки. Джерарда при имени брата подбрасывает вверх. — Черт! — он широко распахивает глаза и принимается вертеться под Фрэнком. — Ему же нужно позвонить и сказать, дай я… Айеро наваливается на него сильнее и, поставив коленку между его ног, не дает выбраться. — Потом скажешь, — хрипло говорит он, а его пальцы нетерпеливо ложатся на резинку домашних штанов Джерарда и поспешно тянут вниз. Сейчас их время. Только они и никого больше, Фрэнк не станет делить этот миг ни с кем другим, пусть хоть потолок падает. Он легкими поцелуями спускается ниже, не сдержавшись, оставляет бурую отметину на гладкой шее (знает, что получит после, но разве ему есть сейчас до этого дело?)… Затем касается губами часто вздымающейся груди, мягкого живота, который тут же рефлекторно вжимается… — Фрэнки… — выдыхает Джерард и запускает пальцы ему в волосы. — Фрэнк… Где твои ботинки? Айеро удивленно вскидывает брови, а кресло под ним, покачнувшись, начинает медленно растворяться в воздухе. Дыхание Джерарда слышится все тише и дальше, уходит вглубь, прячется за барабанными перепонками, а перед глазами вместо его бледного живота оказывается широкий белый подоконник. Фрэнк поворачивает голову на шорох сзади. — В этом чемодане нет, а в сумке только белье и всякая мелочь… — Рэй сидит на полу и озадаченно укладывает обратно в чемодан черную Фрэнкову толстовку «на смену». — Куда ты их дел? Фрэнк рассеянно смотрит на него, хлопает глазами, не сразу понимая, что Торо от него хочет, а потом словно прозревает и в ужасе приоткрывает рот. — Я… блять, — шепчет он, отшатываясь от окна и прикладывая пальцы ко лбу. — Блять, Рэй! — повторяет уже громче. — Не говори мне, — тот медленно начинает выпрямляться и, почувствовав бедром край кровати, заезжает задницей на покрывало. — Фрэнк ты же не забыл их, да? — в его глазах искренняя, неподдельная надежда… Нет, блять, нет. Он не мог так сделать, потому что Рэй этого не переживет. Он весь последний месяц (а, по правде говоря, все три, с того самого момента, как Фрэнк рассказал ему об их с Джерардом планах) собирался стать самым лучшим шафером в этом гребаном мире, пообещал себе, что приложит все силы для того, чтобы этот день для его друзей стал идеальным во всем… Но блядское дерьмо, разве можно хоть на миллиметр в чем-то быть уверенным, когда дело касается этого феерического говнюка? Джерард, чувак, одумайся… — Проклятье, я хотел положить их отдельно в сумку! Ну понимаешь, чтобы костюм не помять… И наверно оставил в коробке рядом с кроватью… — растерянно уронив руки, Фрэнк стоит посреди гостиничного номера и смотрит на Рэя так, будто у того на голове цилиндр, а в руках волшебная палочка, которой он сейчас взмахнет и разрешит все Фрэнковы проблемы. — Не наверно, а ты оставил их там, потому что здесь, — Торо пинает ногой чемодан, — их точно нет. Черт возьми, Айеро, как тебе удается вечно создавать вокруг себя проблемы на ровном месте? Это же, блять, ботинки, как можно было их забыть? — Рэй спихивает на пол его сумку и встает, раздраженно убирая руки в карманы джинсов. Фрэнк удрученно смотрит на него и обнимает себя за плечи. Он много дурил на протяжении всей их дружбы, это правда, но в этот раз обскакал самого себя. Торо редко впадает в бешенство, и, чтобы это случилось, нужно сильно постараться. Ну вот, Фрэнк, кажется, постарался. Перестарался даже. — Не знаю, — убито мямлит Айеро, подходя к Рэю и разводя руки в стороны. — Не знаю, чувак, я так психовал, когда собирался, что… Черт, — он запускает пальцы в свои волосы, морща лоб, — но мы же еще успеем что-то придумать, да? — Фрэнк цепляется за сердито выставленный в сторону локоть Рэя. — Например? — тот ехидно смотрит на него, как на бултыхающуюся в луже блоху. — Ну… — Айеро оплетает локоть друга обеими руками, — мы могли бы поехать в центр, попробовать успеть купить что-то, — он неуверенно косится на часы, — еще полтора часа до закрытия. Рэй недовольно пыхтит и стучит носком кроссовка по полу, выбирая между здравым смыслом и тем, чтобы послать Фрэнка к чертям. Конечно, думать тут нечего, и Торо уже знает, что не сможет отказать, но он слишком возмущен, чтобы вот так сразу согласиться. — Только полтора часа, Рэй… — Айеро делает несчастные глаза и по-детски дергает его за локоть. — Ладно, поехали быстро, — Рэй выдергивает руку из объятий Фрэнка, берет с кофейного столика ключи от арендованного ими форда и, продолжая ворчать, идет за курткой. Чертова его доброта.***
— Я тебе сейчас жопу на лоб натяну! Сигналит он мне тут, — кричит Рэй в открытое окно таксисту, который, нагло подрезав их форд, пытается втиснуться в нужный ему ряд. — Вот из-за таких вот мудаков пробки и появляются! Конечно же, по всем законам жанра, они угодили в трафик. Конечно же. Пятница, мать ее, надо было думать, что всем приспичит куда-то поехать этим вечером, и что все дороги в центр будут забиты наглухо. Они уже собрали все светофоры, все развилки, но машин меньше не становится, и шанс успеть до закрытия большинства магазинов не то что тает, он уже можно сказать нулевой. Находись они сейчас в ставшем практически родным Нью-Йорке — все было бы куда проще, но Бостона ни Рэй, ни, тем более, Фрэнк не знают от слова совсем, что делает ситуацию в разы проблематичнее. Как назло, по пути им не попадается ни одного обувного, и Айеро, грустно глядя в окно на прохожих, в какой-то момент ловит себя на мысли, что все его внимание теперь устремлено на ноги каждого, кто обут в классические ботинки. Даже самые простые и перепачканные уличной грязью, они, кажется, светятся каким-то невероятным магическим светом и представляют собой самую вожделенную в мире вещь… Тряхнув головой, Фрэнк отворачивается от окна и думает о том, что лучше бы их машина двигалась с той сверхзвуковой скоростью, с которой съезжает его крыша. Минуты утекают на глазах. — Все, блять. Десять, — Рэй с расстройства бьет по рулю ладонями, задевая гудок, отчего проходящий по пешеходному переходу мужчина испуганно подпрыгивает. — Можно разворачиваться. — Ну, мы, по крайней мере, попытались, — Фрэнк смотрит на свои сложенные на коленях руки и, вздохнув, поворачивается к раздосадованному Торо. — Ладно, Рэй, что тут поделаешь? Поехали обратно. Я сам виноват. — Ну уж нет, — тот, дождавшись зеленого сигнала светофора, переезжает через пешеходные полосы и тормозит у тротуара. Ничего не говоря, он выскакивает из машины. Фрэнку не очень понятно, куда он ушел, потому что на улице уже стемнело, а из-за фар, что освещают дорогу перед машиной, видимость примерно никакая, однако Рэй никогда не делает ничего просто так, поэтому выход один — сидеть и ждать. Минуты через три Торо возвращается. Лицо серьезное и сосредоточенное. — В пригороде есть молл, он до полуночи, — Рэй дергает рычаг коробки передач и вновь выезжает на полосу. — Если повезет — успеем. Посмотри по карте, мне сказали нам надо попасть на Саммер-стрит и оттуда через мост к побережью. Фрэнк кивает и поспешно разворачивает путеводитель. — Так, — открыв на нужной странице, он ведет пальцем по схематично изображенной автостраде. — О, чувак, да тут близко совсем, минут тридцать от нас! — Ага, по пустой трассе, — хмыкает Рэй, подъезжая к очередному перекрестку и всматриваясь в лобовое стекло. — А по такой, как сейчас — умножай на полтора, а то и больше. Куда здесь поворачивать? … Как Торо и сказал, к моллу они добираются за десять минут до закрытия. Рэй паркуется, быстро застегивает куртку и, подгоняя Фрэнка, вылезает из машины. Тот, закопавшись с ремнем безопасности, чуть отстает и, уже собирается взяться за ручку на двери, когда вдруг чувствует вибрацию телефона. — Черт! — достав мобильник из кармана джинсов, Фрэнк смотрит на экран. Времени, чтобы сообразить, что делает, у него не остается, и он торопливо блокирует двери форда. Джерард ни в коем случае не должен знать, как он накосячил, потому что несколько дней назад они нехило поцапались по телефону на тему инфантильности Фрэнка, и последнее, чего Айеро хотелось бы в ночь перед свадьбой — это проверять его терпение на прочность. Стоит только выйти на улицу, как Рэй обязательно что-то сморозит, начнет его поторапливать, и тогда хер он выпутается. — Привет, малыш. Не разбудил? — голос Джерарда в трубке звучит немного устало, а на заднем фоне слышится характерный для зала аэропорта шум. — Нет, что ты, — как можно расслабленнее говорит Фрэнк и косится на Рэя, который, вне себя от негодования, стучит костяшками пальцев по стеклу. Айеро отводит от окна глаза и зачем-то съезжает ниже на сиденье, будто это как-то поможет ему скрыться от кричащего по ту сторону двери Торо. — Где вы? Уже летите? К тому моменту, когда до него доходит, какую глупость он только что сморозил, оказывается уже поздно. — Каким образом мы летим, если я сейчас с тобой разговариваю? — удивленно спрашивает Джерард и в тоне его голоса проскальзывает настороженность. — Фрэнк? У тебя все в порядке? — Д-да, Джи, в полном, — Айеро, мысленно кроя себя всем чем можно, принимается кашлять, чтобы заглушить крики Рэя и долбежку в стекло. — Извини… шумно, — кашляет громче, — я тут э-э… телевизор смотрю… триллер какой-то про маньяка и никак не могу найти пульт, чтобы сделать потише. — А да? — как-то не сильно уверенно произносит Джерард и, похоже, прислушивается к странным звукам в трубке. — Ну окей, я просто хотел сказать тебе, что мы в аэропорту и еще пожелать спокойной ночи… — А… — Фрэнк, не выдержав, лихорадочно машет на беснующегося на улице Рэя рукой и прикладывает палец губам, умоляя помолчать. — Хорошо… — Торо даже не думает затыкаться, и Айеро, разозлившись, показывает в окно кулак. — Хорошо малыш, благополучного вам полета. Я уже скучаю и очень жду тебя. Палевно. Это все пиздец как палевно звучит, а уж если даже он сам это чувствует, то Джерард и подавно. Уэй недолго молчит, изводя этим Фрэнка еще больше, а потом негромко, как-то излишне спокойно проговаривает: — Ладно, у нас посадку объявили. Ложись спать, уже поздно. При других обстоятельствах Фрэнк этот тон просто так бы не оставил, убедился бы, что все подозрения с него сняты, однако сейчас он только лишь с готовностью заверяет, что идет в постель, а потом сразу же завершает вызов. Выдохнув, Фрэнк толкает дверь форда. — Рэй, а можно было… — Айеро, мать твою, гребаная ты мелочь! — красный от злости Торо тычет ему в нос часами, на которых стрелки через несколько секунд сойдутся на полуночи. — Ты… — Рэй сжимает кулаки, но высказать хочется сразу столько всего, что он даже не знает с чего начать. — Не подходи ко мне, понятно? — кинув на Фрэнка полный обиды и укора взгляд, он отворачивается и идет куда-то в сторону, прикуривая по пути сигарету. Отойдет. Фрэнк знает, что Рэй не умеет долго злиться и, если не лезть, то скоро его отпустит. Вот только ситуации это уже никак не поможет — в молле гаснет свет, охрана закрывает двери за последними посетителями. Фрэнк проебал свой последний шанс. … За две сотни миль от него, уложив багаж на полку и устроившись в кресле самолета, Джерард никак не может выкинуть из головы недавний разговор. — Слушай, да расслабься ты, Фрэнк в своем репертуаре, — Майки вытаскивает плеер и принимается распутывать наушники. — Лёгкий флёр ебанутости — это как раз показатель нормальности, в его случае. — Не знаю, — качает головой Джерард, рассеянно провожая пробирающихся к своим местам пассажиров. — Я прям жопой чую, что-то там не так.***
Этой весной штат Массачусетс первым на территории Соединенных Штатов объявил о легализации однополых браков, поэтому из-за большого количества желающих с местом и временем проведения свадьбы особо выбирать не пришлось. Сезон для многих оказался не самым удобным, а из-за необходимости перелета приглашенных и вовсе получилось совсем немного — человек сорок вместе с молодоженами, так что было решено объединить выездную регистрацию с банкетом и устроить все сразу в одном из старинных отелей пригорода Бостона. Небольшой, слегка готичный зал оформили в серо-синих тонах с черными акцентами, на столах лежали кобальтового цвета тяжелые скатерти, а небольшую свадебную арку украсили крупными цветками белых роз. — Я так нервничаю, что у меня живот крутит, — шепотом делится Майки с Рэем, когда они стоят рядом с клерком из государственной администрации в конце длинного прохода между столиками. — Ты-то чего? — так же тихо спрашивает Торо, улыбаясь мамам Фрэнка и Джерарда, которые сидят ближе всех и уже держат наготове платки в руках. — То есть? — Майки поправляет очки и кидает вопросительный взгляд на Рэя. — Я типа каждую неделю стою у цветочной арки шафером своего брата? — Да я не к этому, — хмыкает тот и тоже смотрит на него. — Просто поверь, именно потому, что ты — шафер Джерарда, тебе вообще не о чем волноваться. — Не понял… — хмурит брови Майки, но тут звучат первые звуки музыки, и ему приходится замолчать. — Сейчас поймешь… — тихо вздыхает Рэй, устремляя взгляд в конец прохода и складывая руки в замок перед собой. Шепот в зале прекращается, а взгляды устремляются туда, откуда должны появиться те, кому через несколько минут предстоит произнести самые важные в своей жизни клятвы. Джерард, с дико колотящимся сердцем и ледяными ладонями, выходит со своей стороны и нервно сглатывает, заставляя себя оторвать взгляд от пола. Мысли, отчасти тревожные, отчасти предвкушающие, стучат в висках, однако стоит ему поднять глаза, как все они тут же отходят на задний план. Перед ним Фрэнк, одетый в черный костюм, с убранными за уши мягкими завитками волос и смущенной, даже в чем-то испуганной улыбкой. Красивый, как никогда… Или это просто Джерард так сильно соскучился? Больше двух недель они почти не пересекались, решив сделать все по правилам и накануне свадьбы какое-то время пожить отдельно каждый у себя. Почему-то по ощущениям эти дни для Джерарда растянулись будто на месяц, а общий нервяк из-за подготовки и вчерашнее странное поведение Фрэнка вылились этой ночью в выматывающую бессоницу. Майки дрых без задних ног, а сам Джерард почти до самого утра просидел на балконе их номера, растягивая начатую еще предыдущим вечером пачку сигарет. Он думал о них с Фрэнком, об их будущем и о том, смогут ли они сделать жизнь друг друга именно такой, о какой каждый из них в глубине души мечтал. Он думал вот об этой секунде, когда будет стоять перед ним, глядя в глаза и ловя в них отражение всех своих страхов, всех переживаний, но также и всей своей безграничной любви, чистой, неиссякаемой нежности. Джерард выдыхает, старается немного расслабиться и, быстро облизнув нижнюю губу, делает шаг вперед. Фрэнк мешкает, на автомате предпринимает попытку запихнуть руки в несуществующие карманы на пиджаке, но сразу же себя одергивает и тоже нерешительно двигается с места… И вот тут Джерард замечает. Он приподнимает бровь, останавливается рядом с Фрэнком и недоуменно смотрит на его ноги, обутые в черно-белые конверсы. — Я забыл купить туфли, — пользуясь тем, что они стоят совсем близко, виновато шепчет Айеро и сразу же берет Джерарда за руку, будто тот сейчас сбежит, обнаружив несостыковку. — Точнее, я их купил, но случайно оставил дома, — он крепче сжимает холодные пальцы и прикусывает губу, когда Уэй поднимает на него нечитаемый взгляд. — Мы всю ночь с Рэем по Бостону катались, но так и не смогли купить новые… Классические черные брюки с ровной стрелкой впереди. Потертые, с когда-то белым, а теперь чуть желтоватым мыском кеды. Джерард, который еще секунду назад собирался открыть рот и приложить Фрэнка каким-нибудь ехидным комментарием относительно его фантастической способности переворачивать вверх дном даже то, что в принципе не вращается, вдруг будто переносится на несколько лет назад… Возвращается в тот зимний день, когда они, семнадцатилетние подростки, стояли посреди гаража Айеро, и Фрэнк позорно пытался скрыть от него косячно набитого скорпиона у себя на шее. Это безногое чудовище и по сей день сидит там, с правой стороны, однако, если быть до конца честным, Джерард уже и не представляет своего Фрэнки без этой несуразной закорючки, на которой сам же за все эти годы оставил несчетное количество поцелуев… Осознание того, что вот именно в этом и есть весь Фрэнк, и что именно таким он любит его безмерно, приходит в ту же секунду. Джерард обожает в нем все, и не делай Айеро всех этих глупостей, то это был бы уже не он, а совсем другой человек. Джерарду другого не надо. Ему нужен вот этот конкретный, с татуировками, которых с каждым годом становится все больше, с обманчивой детской наивностью в глазах и губами, что в данную секунду не перестают лепетать какие-то оправдания… — Я люблю тебя, — наклонившись к его уху, шепчет Джерард, и это сейчас действительно то единственное, что имеет значение. Он перехватывает руку опешившего Фрэнка поудобнее и тянет его за собой к арке, по пути улыбаясь родителям и друзьям. — Мы уж тут подумали, что вы решили справиться без нас, — язвит Майки, когда они проходят мимо них с Рэем и останавливаются напротив регистратора. Джерард в ответ делает едва заметный чмок губами в его сторону, заставляя заткнуться, а затем обращает все свое внимание на начавшего свою торжественную речь молодого мужчину в нарядном белом костюме. Они оба стоят перед ним, внимательно слушают и периодически поглядывают друг на друга, счастливо улыбаясь. Сзади слышатся трогательные всхлипы их мам, негромкое потрескивание свечей в старинных подсвечниках и едва заметный шорох одежды, когда кто-то усаживается поудобнее на своем стуле. Несмотря на длинное вступление регистратора, ни Фрэнку, ни Джерарду не хочется ни на секунду ускорить плавно текущее время, которое каждым своим мгновением превращает их пару в настоящую семью. Наоборот, оба с удовольствием задержались бы здесь подольше, на пике своего счастья, чтобы оттолкнуться посильнее, набрать скорости побольше и взлететь так высоко, как только смогут. — Отныне и навсегда, вы становитесь единым целым, — тем временем подводит мужчина свою речь к главному, и Фрэнк с Джерардом крепче сжимают пальцы друг друга, предвкушая приближающийся момент. — Готовы ли вы, не раздумывая, принести друг другу нерушимую клятву любви и верности, а также пронести ее через всю свою жизнь? — Да, — не медля ни секунды, почти в унисон произносят оба и, не расцепляя рук, поворачиваются друг к другу лицом. Фрэнк, задержавшись пару секунд влюбленным взглядом на зеленых глазах напротив, коротко прочищает горло и тем самым дает понять, что начнет первым. Щеки Джерарда в тот же миг окрашиваются румянцем, а глаза едва заметно блестят. — Джерард Артур Уэй, — чуть хриплым, но уверенным голосом начинает Фрэнк и ни на мгновение не разрывает их зрительный контакт, — я беру тебя в мужья, и клянусь всегда быть рядом, всегда поддерживать тебя и быть твоей опорой. Даже если у нас и случатся времена, когда нам придется быть на расстоянии, — он проводит большим пальцем по костяшкам на тыльной стороне его ладони, — я клянусь сделать все, чтобы ты его не чувствовал и знал, что я всегда, при любых обстоятельствах с тобой. Я клянусь контролировать, — Фрэнк тихонько хихикает и хитро улыбается, — чтобы ты ел, пил и спал, когда на тебя снова снизойдут творческие порывы. Я клянусь, что постараюсь держать свой характер в руках и не воспламеняться по мелочам. Во всех смыслах, — он многозначительно приподнимает бровь, и сзади раздаются вырвавшиеся у кого-то смешки. — Я клянусь… — пауза и вместе с ней наигранно перепуганное лицо, — клянусь что я не забыл свою речь, — за их спинами очередное хихиканье, а в глазах Фрэнка — танцующие чертики. — Клянусь заботиться о Пунше, о всех наших будущих животных и быть уверенным, что они не портят результаты твоего тяжело труда. Клянусь поддерживать все твои идеи, но честно говорить все, как есть, если ты просишь меня о критике, — бесята в его ореховых зрачках пропадают, и лицо вновь становится серьезным. — Клянусь всегда смотреть на тебя так, как смотрю сегодня, — позади Фрэнка Рэй не сдерживается и отворачивается в сторону, чуть задирая голову и пытаясь загнать подступившие к глазам слезы обратно. Майки тоже на подходе. — Клянусь всегда держать в сердце моменты, которыми мы оба так дорожим. И ещё одно, — Фрэнк ненадолго замолкает и берет вторую руку Джерарда в свою. — Если вдруг через десять или двадцать лет мы решим обновить наши клятвы, я клянусь, что буду более оригинальным и не предложу тебе все те банальные клятвы что произнёс сегодня, но знай, что моя клятва вышла такой не потому, что я поленился её писать, — он мягко улыбается, ощущая в горле громкий стук своего сердца, — а потому что с того дня, как ты сказал мне «да», у меня в голове не было ни одной адекватной и содержательной мысли, одно только счастье и восторженные крики, — Джерард краснеет еще больше и смущенно опускает глаза. — Я люблю тебя Джерард, и клянусь, что это не изменится ни завтра, ни через год, ни через тысячу лет, — Фрэнк подносит его пальцы к своим губам и осторожно целует. За столами слышится легкий шум, смешанные звуки умиления и швырканья носом наполняют зал, пока Джерард судорожно пытается отойти от накрывших его эмоций и взять себя в руки, чтобы принести ответную клятву. Происходящее ощущается каким-то волшебным сном, каким-то чудом, а не его, Джерарда жизнью. Не мрачноватого задрота с задней парты, у которого совсем нет друзей, а весь мир замыкается на собственной комнате, заваленной комиксами и фигурками супергероев, до которых самому ему, как до луны. Когда-нибудь… Он очень надеется, что когда-нибудь ему, наконец, удастся поверить в то, что тот забитый Джерард уже больше никогда не вернется. Он делает глубокий вдох и легонько встряхивает их сомкнутыми с Фрэнком руками, отгоняя неуместные мысли. — Моя очередь, — улыбается он, и Айеро, услышав эти слова, замирает и, кажется, даже перестает дышать. — Что ж… — Джерард сглатывает и, глядя ему в глаза, решительно начинает: — Фрэнк Энтони Томас Айеро-младший, — он сжимает его пальцы, — я беру тебя в мужья и клянусь, что до самой последней секунды своей жизни не отпущу твоей руки. Я буду крепко держать ее всей душой, всем своим сердцем и сделаю все возможное и невозможное для того, чтобы ты всегда был счастлив рядом со мной так, как я счастлив рядом с тобой. Ты изменил меня, изменил мою жизнь и стал тем, без кого я уже никогда не смогу ее себе представить. Мое счастье — быть рядом с тобой, и я клянусь, что никто и ничто в мире не сможет этого поменять, — Джерард выдает это серьезной тирадой и ненадолго замолкает, чтобы немного перевести дух и продолжить уже с улыбкой. — Поэтому я обещаю, что всегда буду на твоей стороне, что мы всегда будем мчать по этой жизни в одной машине и, что бы ни случилось, я буду по-прежнему любить в тебе всё, буду любить тебя целиком со всеми твоими гитарами, бесчисленными кардиганами и бутылочками геля для душа, — Фрэнк тихонько смеется, а Джерард, наклонившись к нему чуть ближе, добавляет: — И, если будет нужно, мы выделим под них отдельную комнату в нашем доме, который обязательно построим вместе, — он выпрямляется и набирает в легкие побольше воздуха, чтобы завершить свою речь и при этом не разреветься так, как это делает сейчас его брат, стянув очки и приложив костяшки пальцев к глазам. — Потому что любой из здесь присутствующих может назвать мне миллион причин, по которым ты — лучшее, что случалось со мной в жизни, но, клянусь — я всегда найду на миллион больше, — Джерард видит, как влажный блеск в глазах Фрэнка усиливается, как он со всей силы сжимает челюсти, и говорит последнее: — Я люблю… — Тебя, — одними губами заканчивает за него Фрэнк, и Джерард на мгновение прикрывает глаза, наслаждаясь согревающей волной совершенного счастья. — Ну что же, — вступает вновь регистратор, украдкой улыбаясь тому, насколько очевидна любовь этих двоих. — Только что, обменявшись клятвами, вы объявили о своем твердом намерении вступить в брак и провести жизнь вместе в любви, согласии и уважении друг к другу. Создавая семью, вы становитесь ответственными за ваше общее счастье, теперь уже в качестве супругов. С этого дня оно целиком и полностью находится в ваших руках и только от вас зависит то, как далеко будут простираться его границы. Пожалуйста, — он поворачивается к Майки с Рэем, — я прошу одного из шаферов передать мне кольца, чтобы наши молодожены смогли закрепить ими свой союз. От торжественности обстановки и хорошо поставленного голоса регистратора, что один, что второй находятся в некотором трансе. Рэй робеет доставая из кармана темно-серую коробочку. Неслушающимися руками он передает ее Майки, которого знобит не меньше, а на лице такое выражение, будто в ладонях у него сейчас не кольца, а, как минимум, ключ от жизни на всей планете. Ноги не слушаются, очки отчаянно запотевают, но возложенную на него миссию по вручению колец он, тем не менее, выполняет безукоризненно. Весь зал в очередной раз замирает. Стоя за плечом у брата и наблюдая за тем, как они с Фрэнком дрожащими пальцами надевают другу другу кольца на безымянные пальцы, Майки в какой-то момент поворачивает голову и пробегается глазами по присутствующим… Он некоторое время смотрит на их с Джерардом родителей, сидящих в обнимку с улыбками на лицах, потом переводит взгляд на родителей Фрэнка, что, хоть и в разводе, но сейчас сидят плечом к плечу и делят на двоих счастье своего единственного сына… Майки заглядывает в глаза друзьям и родственникам, переводит взгляд на трогательно шмыгнувшего носом Рэя… — Майки, ты можешь еще хоть сто раз назвать меня унылым говном — мне все равно. И дырки на мне протирать тоже можешь сколько угодно — это бесполезно. — Значит, не пойдешь? — Нет. Ну и что, мистер Уэй? Вернее, теперь уже Айеро-Уэй, кто в итоге оказался прав, вытащив тебя из берлоги шесть лет назад на ту хеллоуинскую вечеринку, а?***
— Так вот, если бы не я, то они, — Майки тычет в сидящих за отдельным столиком Джерарда с Фрэнком двумя пальцами и разводит их туда-сюда на манер ножниц, — вот тут сейчас не сидели бы и не сияли как два пятака. Если бы вы только знали, чего мне стоило это тогда… — Он что, проглотил проигрыватель вместе с салатом? — шепчет Фрэнк, нагибаясь к Джерарду. — Даже речь Рэя была короче. Уэй хмыкает и, сложив локти на столе, утыкается в переплетенные в замок пальцы: — Ага, зато когда я ему позвонил той ночью, чтобы первому сообщить о нашей свадьбе, он сказал типа: «Я очень рад за вас, бро, но как бы три часа ночи, поспать хотелось бы немного», — Джерард снова усмехается и тянет руку за канапешкой. Он стаскивает зубами хлеб со шпажки и не сразу замечает обращенного к нему оторопелого взгляда Фрэнка. — Я не понял, — Айеро смотрит на него, пользуясь тем, что все взгляды обращены на увлекшегося своим звездным часом Майки, — это у тебя после нашего «отмечания» еще хватило сил куда-то идти и звонить брату? Я что, теряю сноровку? — Чего болтаешь-то? — прыснув в кулак, тот толкает его коленку своей под столом, но сразу же жалеет об этом, потому что Фрэнк ловко хватает ее своей рукой и не дает убрать обратно. Джерард тяжело сглатывает и вмиг становится серьезным. — Малыш… Фрэнк игнорирует укор в его голосе и, хитро улыбаясь, цепляет пальцами кусок огурца. — Знаешь, тут такие прикольные туалеты… — он ведет рукой вверх по его ноге и, положив ладонь на пах поверх штанов, несильно надавливает, отчего Джерард судорожно тянет в себя воздух и выпрямляет струной спину. — Такие просторные… — Фрэнки, что ты творишь? — Уэй снова упирается в стол локтем и прикусывает палец, испытывая дикий стыд, но, при всем при этом, совершенно не имея сил убрать руку мужа со своего члена. У них, черт возьми, не было секса две недели и это… сказывается. — Пойдем, а? — словно змей-искуситель шепчет Фрэнк, продолжая гладить ткань его брюк, безошибочно угадывая с тем, как именно надо двигаться. Джерард боится дышать и смотрит в стол на расплывающуюся перед глазами тарелку. Шепот Айеро пробирается к нему в мозг, а гости так удачно увлеклись рассказом Майки, и Фрэнк может сейчас хоть по локоть засунуть руку Джерарду в штаны — никто не заметит… Совершенно точно ясно, что, чем дольше он будет все это ему позволять, тем реальнее шанс того, что перспектива свалить в туалет в итоге превратится в необходимость, потому что терпеть возбуждение Джерард не умеет — туалетные кабинки и подсобки Никелодеон тому молчаливые свидетели. Настанет момент, и ему станет абсолютно все равно, видит ли их кто-то, слышит ли… Ему уже практически плевать, однако… У Майки, похоже, все же заканчивается пленка на кассетнике. Одновременно со сменой оратора, который вещает уже не в их сторону и, судя по всему, продолжает затронутую тему, мозг Джерарда резко трезвеет. Он быстро хватает рукой ладонь Фрэнка и убирает с себя. — Нет, малыш, перестань, — шипит он и морщится от дискомфорта, что сменил удовольствие. — Ты сейчас все испортишь, мы же хотели, чтобы первая брачная ночь была особенной! Фрэнк едва не прыгает на стуле от досады и недовольно дергает плечами: — Ну Джи, она так и так будет особенной, — он поворачивает руку и обхватывает ладонь Джерарда. — Ну пожалуйста, пошли, — хнычет Фрэнк и тянет его пальцы, кладя на свой каменный стояк. — Ты просто обязан с этим что-то сделать… — Нет, — решительно мотает головой Уэй и убирает руку. — Фрэнки, мы ждали две недели, неужели не сможем еще пару часов? — Но… — Я прошу прощения, но сейчас очень красивый закат и, пока гости увлечены беседой и едой, мы как раз могли бы сделать несколько фотографий… Джерард и Фрэнк одновременно вздрагивают и как два барана смотрят на стоящего перед их столиком фотографа. Тот, видя их перекошенные лица, дергает камерой в руках: — Фотографии. Ну, солнце там… облака, — он переступает с ноги на ногу и неловко улыбается. — Жаль будет, если упустим. — А, — Джерард первым приходит в себя и торопливо застегивает пиджак в надежде, что тот хоть немного прикроет все еще заметную проблему, любезно организованную Фрэнком. — Да, конечно, — он вылезает из-за стола и хлопает мужа по плечу, призывая сделать то же, но потом вдруг отчего-то спохватывается: — Ой, нет, подождите секунду. Он быстрым шагом идет к столу, за которым сидит Майки и, что-то негромко сказав ему, тащит недовольного брата за собой. — Почему именно мои? — ноет тот и вырывает руку из ладони Джерарда. — Это не честно, возьми у Рэя! — Ага, — щурит глаза старший, — чтобы потом Фрэнк на фотографиях был как гном на лыжах? — Чегооо? — тут же вскидывается Айеро, и Джерард ласково проводит рукой по его макушке: — Прости, малыш, я образно, — он снова смотрит на Майки. — Слушай, хватит жмотиться, тебе ботинок жалко что ли? — Друзья мои, солнце… — виновато влезает в их препирания фотограф. — Вот! Из-за тебя у нас не будет красивых фотографий! — обиженно восклицает Джерард, а до Фрэнка, наконец, доходит суть их спора. — Чувак, если мой муж, он же твой брат, останется без фотографий… — он понижает голос и в шутку играет бровями. — Блин, я точно сделаю себе список под названием «За что я ненавижу Фрэнка Айеро», — кривясь, бубнит Майки, но тянется к пятке и тащит с ноги ботинок. — Не бубни, — хмыкает Фрэнк, — был бы Пит — содрал бы с него, а так — отдуваешься ты. — Какого хера я отдуваюсь за чувака, которого даже не видел ни разу, — он стаскивает второй ботинок и, усевшись на стул, как воробей на жердочке, поджимает поближе к груди колени. — Пит, Пит… Достал уже со своим Питом. Что ни день, то обязательно его вспоминаешь. — Не ревнуй, — веселится Фрэнк, влезая в его туфли и наспех зашнуровывая их. — Не волнуйся, еще увидишь. Вон, Джерард уже с ним познакомился, когда он к нам в том году в Нью-Йорк приезжал потусить. В следующий раз тебя позовем. — Бойся этого дня, братиш, — замечает Джерард и смеется над скорченной младшим рожей. — Ну что, готов? — обращается он уже к Фрэнку. — Да, пошли, — кивает тот и кладет ладонь Майки на плечо. — Не скучай. — Иди уже, горизонт остывает, — ворчит тот, складывая руки на коленках и кладя на них подбородок. Майки сидит так минут пятнадцать, пока не затекает поясница и не приходится как-то менять неудобное положение. Он свешивает ноги со стула и, не касаясь пола, принимается искать, за что бы ими зацепиться, когда телефон Фрэнка вдруг заходится вибрацией. Майки тянет мыском соседний стул к себе и на ощупь шарит рукой по столу. Наткнувшись на трубку, он хватает ее и смотрит на имя на дисплее. Коротко усмехается. — Чувак, от всего сердца поздравляю с тем, что теперь тебе больше никогда не придется гонять шары в одиночку! — кричит динамик незнакомым голосом, стоит только Майки принять вызов и поднести мобильник к уху. — Везучий, говнюк, только попробуй не стать самым счастливым в этой гребаной жизни, потому что тогда я приеду и… — Эм… — Майки прерывает бессвязный поток, вовсе не желая знать, что будет, когда «Придурок Вентц», как значилось на дисплее, приедет. — Это не Фрэнк. Тишина. — Джерард? — спустя секунд пять, наконец, доносится осторожный голос из трубки. — Нет, его брат. — Фу блять, слава Богу! Я тут уже чуть не обосрался, — с облегчением выдыхает было Пит, но потом вдруг ойкает и испуганно спрашивает: — Постой, ты — Майки? Младший Уэй от неожиданности промахивается ногой мимо сиденья стула и закусывает губу, больно треснувшись пяткой об пол. — Не помню, чтобы мы знакомились, — он, морщась, трет ушибленное место. — А… ну да… в том смысле, что нет, — Пит звучит очень смущенно. — Фрэнк просто вечно про тебя рассказывает. Я — Пит, его лучший друг. — «Придурок Вентц», — вырывается у Майки, за что он сразу же лупит себя по лбу. — Это я так у него записан? — усмехается тот и, кажется, совсем не обижается, но Майки все равно неудобно. — Ну… типа да… Извини, я ляпнул… — Нормально все, — спокойно отвечает Пит. — Так уже было, когда я перед выпускным классом свалил в Европу, и он на меня за это долго дулся. Теперь вот не смог на свадьбу приехать, ну и… — он замолкает на некоторое время, а потом вдруг будто переключается и каким-то очень странным голосом произносит: — Майки, значит… Надо же, не ожидал услышать тебя вот так. Чего блять? — Слушай, ты, наверно, с Фрэнком поговорить хочешь, — Уэю внезапно становится как-то не по себе, и он поспешно соскакивает со стула, принимаясь судорожно втискивать ноги в конверсы Айеро. — Они с Джерардом фотографироваться пошли, я могу отнести ему телефон. — Да нет, не надо, я перезвоню ему потом, — голос Пита ни на грамм не меняется, продолжая вызывать у Майки все те же непонятные чувства и желание побыстрее свернуть разговор. — Знаешь, а я тебя видел у него на фотографии, — намерений своего собеседника Вентц, очевидно, не разделяет. — Что? — В кошельке, — поясняет Пит. — У него там фотография, где вы втроем в парке аттракционов в Джерси. — А… — тянет Майки, не очень понимая, о каком конкретно снимке идет речь, но уточнять даже не собирается. Нахер этого странного чувака, который несет какую-то херню, а от его голоса у Майки вообще мурашки по коже. — Я ему сказал, что в следующий раз на таком же фото должны быть мы вчетвером… Да что за хрень такая?! — Слушай, — Майки начинает всерьез нервничать из-за этого до жути странного разговора и торопится прервать его во что бы то ни стало, — меня зовут, срочно идти надо, извини. Я передам Фрэнку, что ты звонил. Пока. По тому, как Пит усмехается на той стороне, Майки понимает, что спалился, и тот, похоже, сообразил, что его просто пытаются слить. В трубке секундная пауза, а затем негромкое: — Ну пока… Майки Уэй. И что? Что, мать вашу, это только что было?!***
На часах почти полночь, праздник близится к завершению, и Джерард, стоя на открытой веранде ресторана издалека смотрит на гостей, что наслаждаются последними минутами этого чудесного вечера. — Кого разглядываешь? — Фрэнк подходит к нему и встает рядом, положив подбородок на плечо. — Да так… — Джерард поворачивается и, улыбнувшись, целует его в нос. — Не могу понять, Майки что, все никак не может простить нам свои ботинки? Фрэнк, издав короткий звук, похожий на хрюканье, поднимает голову. — Нет, он просто на Пита нарвался и теперь под большим впечатлением. — В смысле? — непонимающе смотрит на него Джерард. — Ну он звонил мне, чтобы поздравить, а этот, — Фрэнк кивает на медитирующего над цветочной вазой Майки, — схватил трубку. Можешь себе представить, что было дальше. Джерард охает, хорошо помня, в какой восторг Вентца привел его брат, которого он углядел на их общей фотографии. Пит тогда восхищался им без остановки, и Джерарду пришлось взять с Фрэнка обещание, что он ничего не станет говорить Майки. Не то, чтобы он переживал за реакцию, но… Младший на тему своих предпочтений никогда особо не распространялся, даже, скорее, избегал подобных разговоров, однако со стороны активно старался выглядеть парнем не из их с Фрэнком легиона. Вот только Джерарду почему-то кажется, что это правда лишь наполовину, и до принятия в себе той, другой стороны Майки еще пока просто не дошел. По собственному опыту зная, насколько важно сделать это постепенно, осознать себя и разложить все по полочкам без лишней суеты, Джерард брата на откровенность не вызывает и другим форсировать события не дает. — Он что, сразу начал к нему подкатывать? — Джерард внимательнее всматривается в Майки, пытаясь хоть что-то понять по выражению его лица. — Ничего не могу тебе гарантировать, Джи, — с ухмылкой говорит Фрэнк. — Ты знаешь, это Пит. Джерард с беспокойством качает головой, думая, стоит ли подойти к Майки и поговорить, но вдруг замечает очень хитрое лицо Фрэнка и какое-то нетерпение в его движениях. — Что? — он удивленно смотрит на него и, опустив взгляд, понимает, что тот что-то прячет за спиной. — Что там такое, Фрэнки? Айеро отчего-то внезапно краснеет, улыбается, как школьник на первом свидании, и вытаскивает из-за спины сплетенный из белых роз венок. Даже не венок больше, а ободок, но сути это не меняет. — Я весь вечер смотрел на них, — нерешительно говорит Фрэнк, — и все думал о том, что тебе они бы очень подошли, — он закусывает губу и поднимает на Джерарда тот самый детский взгляд. — Можно? Хоть Уэй и несколько удивлен, но слова «нет», когда Фрэнк смотрит на него вот такими вот глазами, просто не существует. Губы сами собой тянутся в улыбке. — Ты что, надругался над нашей аркой? — шутит он, наклоняя голову и позволяя положить цветы себе на волосы. — Подумаешь, позаимствовал немного, — пожимает плечами Фрэнк, с благоговением глядя на Джерарда. Он не удерживается и проводит пальцами по его щеке. — Я, наверно, никогда не привыкну к тому, насколько ты красивый, Джи. Каждый раз дыхание перехватывает. Из зала начинают доноситься знакомые звуки музыки, и он протягивает немного смущенному Джерарду руку. — Это было спланировано? — тихо смеется тот и вкладывает пальцы в протянутую ладонь, когда первые аккорды «Fade into you» вливаются в прохладный вечерний воздух. — Не знаю, — смеется в ответ Фрэнк так, что сразу становится понятно, что Джерард угадал. Айеро обнимает его за талию, прижимает к себе и начинает вести их в медленном танце. — Ведь именно таким должен быть наш первый танец, верно? Уэй молча кивает, не отводя от Фрэнка влюбленных глаз, а потом наклоняется ближе и мягко целует. Тот обнимает его крепче и шепчет, лишь слегка отстранившись, но все еще продолжая касаться его губ: — До сих пор не могу поверить, что мы это сделали… — он вдыхает запах кожи Джерарда, собирает его кончиком носа и задерживает в легких. — Пообещай мне, что мы будем реинкарнировать в одном пространстве до тех пор, пока этой грёбаной планете не надоест вращаться и всегда будем вот так находить друг друга. Джерард останавливается и крепко обнимает его за шею. — Конечно, Фрэнки, — он прижимается щекой к его виску, и заставляет мужа уткнуться лицом себе в волосы. — Может, когда-то мы уже обещали друг другу что-то подобное, стоя вот так, под звездами… Как думаешь? — Уверен, что, обещали, — откликается Фрэнк, потираясь о него и приникая ближе. — И я чертовски рад, что в этой жизни мы не проебали кучу времени на поиски.