my own private eden

      Тротуар был покрыт сколами, песком, небрежно, вразнобой покрыт чёрными квадратами нового асфальта, в пазах крышек люков виднелась грязь, неопрятные жёлтые сорняки, жалко торчащие в заборах, и чёрно-жёлтые граффити. Ребёнок на алюминиевом самокате проехал по улице, неспешно перепрыгнул через лежачий полицейский. Поручень на набережной, где была велодорожка, был покрыт ржавчиной. В дырке, из которой был вынут болт, её было особенно много.       Круглое безжалостное солнце согревало волосы Неа. Лживые обещания, надежды на весну были повсюду, жёлтые и розовые, они странно сияли сквозь грязь. Хотя июньские цикады ещё не начали свою печальную песенку, они, наверное, её скоро начнут.       Здание школы находилось примерно в десяти минутах от дома Неа, но он решил доехать на велосипеде. Он ехал по чёрной дороге, колёса дребезжали от неровности тротуара. Пейзаж проносился мимо серо-зелёный пятном, виноградные лозы на стенах сливались с разметками дорожных знаков. Ветер развевал его волосы, охлаждая — в противовес световым волнам сверху.       Неа ездил по этой дороге сто, тысячу раз. Он запомнил всё в городе, каждый уличный фонарь, каждое здание, каждую трещину и каждый завиток на заборе. В конце концов, в таких маленьких городках никогда ничего не менялось. Они просто начинали гнить.       И всё.       Подъехав к зданию в средней школы, он резко остановился. Он слез с велосипеда, провел его до ближайшей стоянки и пристегнул его ленивым, дряблым каким-то движением. Вокруг него в главный вход стекались ученики —не по годам кокетливые девушки в униформе выше колен, мальчики с отвисшими ртами и галстуками. Стоявший в нескольких футах впереди одноклассник не оглянулся. Когда он краем глаза увидел Неа, то изобразил дрожь и наклонился к другу, что-то прошептал. Тот засмеялся. Мерзкий, звериный звук.       На днях, — кисло подумал Неа, — я брошу смерть в воду. Я собираюсь их отравить, всех, отравить исподтишка. Я собираюсь вложить смерть в те самые источники, которые дают им жизнь. К так всегда поступают с крысами, правда?       «Ты не должен быть таким нелюдимым, — ругала Неа Катерина, готовя ему обед. — Нехорошо проводить столько времени наедине с собой. Если бы ты только попробовал дать одноклассникам шанс… я уверена, ты удивишься.»       Возможно, это действительно было так, но Неа всё равно хотел, чтобы все они умерли. Он хотел бы прийти утром, возможно, этим же самым утром, в класс, и увидеть их всех, девочек с блестящими губами и мальчиков с растрепанными волосами, лежащих, плачущих от боли, умирающих.       «Затем я пойду к учительскому столу, — думал он, — перешагивая через их тела, вынимая из их карманов всё, что мне понравится, и просто поеду домой на велосипеде.»       Он никогда не жалел о подобных мыслях. Он только хотел, чтобы эти мечты сбылись. Он ненавидел всех, ненавидел со страстью, обжигающей ладони и бьющей в голову.       Катерина всегда говорила, что ненавидеть — это слабость. Что доброта всегда была самой сильной стороной Неа. «Я знаю, что ты скучаешь по Мане, Неа, но не надо отворачиваться от мира. Пойдём, дорогой. Улыбнись для меня.»       Иногда Неа ненавидел и её тоже.       И её, и Ману.       Здание школы, несомненно, было самым красивым в городе. Оно было высоким, из камня и мрамора, построенное иезуитами лет сто назад, и оно было единственным местом, которое в этой деревенской дыре можно было назвать достопримечательностью. Не то чтобы это было важно для Неа. Древние римляне построили прекраснейшие архитектурные сооружения, чтобы в них сражались дикие звери.       «Школа, — подумал Неа, — тоже полна диких зверей».       В городе было две начальных школы и только одна средняя. Почти все одноклассники Неа учились с ним вместе с детства, и годы, которые они провели бок о бок, не принесли ни единого повода хорошо к ним относиться.       Неа часто задавался вопросом, не был ли он ребенком-подменышем. Иногда он искренне на это надеялся. Это было бы идеально. Это был бы прекрасным оправданием всего. Он знал бы, что есть причина, и именно поэтому он чувствовал себя настолько странным и чуждым по сравнению с одноклассниками. Что это знак, что он родился особенным. Другим. Возможно, он действительно был сыном речного духа или королевы демонов-людоедов. И, возможно, однажды, настоящая мать придёт и заберёт его. Она возьмёт его за руку и поведет в то место, которому он принадлежит — далекому-далекому от братской могилы города, окруженной реками, свалками и горами.       Однако этот день еще не наступил, и Неа утешался тем, что сидел и ждал. Неа сидел в самом конце класса, у окна. Ему это место очень нравилось. Каждый раз, когда на уроках становилось слишком сложно, он смотрел, как снаружи клубятся облака, или на проезжающие по улице машины, или просто вперёд — на мальчика, сидевшего перед ним.       Говард Линк был типичным представителем его класса, тупым, до отвратительного правильным типом. У него был аккуратный мелкий почерк, образцовые оценки и кисломолочное лицо со злобно-резкой линией бровей. Может быть, он был симпатичным, но трудно сказать, в чём эта симпатичность выражалась. По большому счёту, на Говарда Линка смотреть особо не стоило, но Неа всё равно за ним наблюдал. Чистое совпадение из-за сидения рядом, на самом деле.       Хотя Неа не мог сказать, что он знал Говорда Линка, он был хорошо знаком с его затылком. Во время особенно отвратительных уроков Неа иногда обнаруживал себя внимательно рассматривающим его. Он спокойно променял бы продезинфицированные и выжатые лекции по Французской Революции на внимательное и снисходительное изучение неровностей светлых волос Линка. Часто ему хотелось протянуть руку и дёрнуть за них.       «Было бы забавно, — думал он, — услышать крик маленького отличника с начищенными ботинками.»       Было бы ещё смешнее отрезать его косу ножницами. Сама эта мысль заставляла Неа улыбаться с мелкой садистской радостью. Он представлял, как схватит свой приз, побежит домой быстро-быстро и зароет его в землю. Может быть, в саду вырастет еще один новый Линк — тонкий цветок с серьезными глазами. Хотя не то чтобы Неа мог придумать какое-либо применение для второго Линка. Его даже оригинальный не интересовал почти. На самом деле, лучше всего в таком занятии, как рассматривание Говарда Линка, было смотреть, как Говард Линк смотрит на Аллена Уолкера.       Неа не сомневался, Линк действительно смотрел на Аллена. Этот факт казался настолько болезненно очевидным, что Неа был в шоке от того, что никто больше этого не заметил. Время от времени перед уроком или во время него Линку явно было нечему учиться, и Неа мог видеть, как его голова поворачивается неизменно вправо, взгляд останавливается на бледном мальчике, сидящем через три парты. «Щенячья любовь», — думал Неа. Непостоянная. Сахарная. Скучная.       Неа решил, что забавно было бы рассказать Аллену Уолкеру о маленький любви Линка. Было бы забавно раскрыть всему классу, что Линк тоже может быть в ком-то заинтересован.       Бедный Говард Линк. Бедный, бедный Говард Линк с его прекрасными оценками, идеальной одеждой и пустым скучным лицом.       О, но это было бы забавно. Всё это. В конце концов, самое интересное, что мог делать такой мальчик — это страдать.       После звонка второго урока учитель неловко замолчал, и ученики встали, собрались на обед.       — Давай поедим на крыше? — сказал Лави, обвив рукой шею Аллена с ленивой, неряшливой грацией. Аллен вырвался из-под его руки.       — Сегодня слишком жарко, чтобы есть на улице, — сказал он Лави. Неа, всё ещё сидящий, посмотрел на Линка. Тот смотрел на Аллена в открытую, задумчиво. Наверное, жалел, что у него не хватает смелости попросить пообедать вместе с ним. Как ужасно банально. Типичнейший штамп.       Неа подошёл к своему шкафчику, взял еду и вернулся обратно, поесть на своём месте.       Дымящийся термос с чаем, сэндвич, разрезанный на четыре равные части, розовый персик и ещё один термос, насыщенный запах бульона от которого Неа мог уловить даже через стол. Всё это выглядело домашним и приготовленным со всем старанием. Скорее всего, Линк сам всё это приготовил и упаковал. В конце концов, безупречная, будто бы женская аккуратность его еды вполне соответствовала его женственной личности. К тому же, кто еще мог бы готовить для него? У Линка не было матери. Он жил со своим дядей, любителем модных костюмов и владельцем модной машины. Неа каждое утро проезжал мимо их дома. Он был самым большим в городе. Этакий замок.       Друзья Линка, Токуса и Мадарао, вернулись в класс. Придвинули свои парты к столу Линка, чтобы поесть вместе. Говорили обо всём и ни о чём, шутили мелкие шуточки, смешные для всех, кроме Неа. Неа положил на стол голову, взял немного еды и стал исподтишка наблюдать за ними.       Время от времени Линк, казалось, отрывался от разговора, иногда поглядывал в книгу, чтобы выхватить взглядом пару абзацев, иногда кидал взгляды через весь класс в пространство между дверью и пустой партой Аллена Уолкера.       Вот он откусил персик. Вытер сок в уголках рта. Его зубы блестели.       Это не было каким-то особенным развлечением, но это было что-то.       ***       Четвёртый урок был уроком физкультуры, и любимым уроком Неа он не был. Он позволил загнать себя в раздевалку, надел форменную рубашку со спортивными штанами и молча закатил глаза на разговоры окружающих мальчишек. Они били друг друга рубашками, кричали и вопили, в воздухе стоял запах дезодоранта какого-то парня — просто отвратительный запах.       Выйдя на улицу, Неа попытался сделаться как можно незаметнее, постоянно задерживаясь на краю дорожки. Он протирал ботинки и бесцельно бродил, ни в чём особо не участвуя, разглядывая Говарда Линка, Аллена Уолкера и всех этих мокрых от пота летних животных, смотрел на огромное пустое небо, наполненное огромными пустым солнечным светом.       — Кэмпбелл! — Услышав свисток, Неа поднял глаза. Их тренер, мужчина лет сорока с суровым лицом, сердито смотрел на него сверху вниз. Его маленькие пенистые глаза были налиты кровью и желчью. — Не могли бы вы хотя бы сделать вид, что прилагаете хоть сколько-то усилий?!       Усилия? Здесь? Ну, нахер иди, говнюк.       — Мне без разницы, — сказал Неа. Его пальцы изогнулись в понятном и без слов знаке. — Досвидосики, сэр.       Больные глазки тренера сузились.       — Кэмпбелл, вы должны изменить свое отношение, прежде...       — Да нет, определённо, без разницы, — ответил Неа. Рассеянно потянул свою форменную майку — большую букву "К" в фамилии Кэмпбелл. Он не смог удержаться от улыбки — без показанных зубов и без веселья. — Пожалуйста, не стесняйтесь, отъебитесь при первой же возможности, сэр.       Это был удар. Удар, полный блестящей красивой тишины. Обветренное кожистое лицо тренера медленно налилось красным цветом, как будто его жарили на раскалённой плите. На самом деле это было довольно забавно. Достаточно забавно, чтобы Неа не сдержал резкого лающего смеха.       — В мой кабинет, — сказал тренер. — Сейчас.       ***       К тому времени, когда Неа получил разрешение идти, последний звонок уже прозвенел. Он осознал, что всё ещё одет в спортивную форму. Его одежда всё ещё оставалась в раздевалке для мальчиков, запертая в его шкафчике. «По крайней мере, там будет пусто», — подумал он. Он был не в настроении созерцать чужие напыщенные позы. Прямо сейчас всё, чего он хотел — это взять велосипед и спуститься к реке в поисках тишины и спокойствия.       Полы в коридорах были покрыты стареющим линолеумом и стойко пахли аммиаком. Неа, перекинуть рюкзак через плечо, возвращался в мальчишескую раздевалку, тихонько стуча подошвами по полу. Черные резиновые подошвы начали истощаться, но он был уверен, что Катерина была бы против покупки новых ботинок, если бы он попросил. Ещё один год, Неа. Тебе просто нужно проносить их ещё год.       Неа остановился у решетчатой двери раздевалки и помедлил, увидев, что она была немного приоткрыта. Неа достал из кармана телефон, обновил касанием экран. Было 15:55. Большинство учеников уже должны были разойтись по домам, но, возможно, некоторые задержались — какие-нибудь участники клубов, например.       Что-то останавливало Неа, мешало ему распахнуть дверь и забрать, наконец, свою сумку из шкафчика. Вместо этого он осторожно наклонился и стал подглядывать сквозь щель между дверью и косяком.       Внутри стоял Говард Линк, как всегда идеально аккуратный, одетый всё ещё в школьную форму, со своей изысканной косой, плавно опускавшейся ему на спину.       Неа нахмурился. Линк держал что-то в руках. Ткань? Неа нахмурился сильнее, подался вперёд. Судя по всему, это было спортивная майка, однако она была слишком мала для того, чтобы принадлежать Линку. Неа предположил, что кто-то случайно забыл её здесь. Возможно, Линк хотел дать объявление о том, что он нашел пропажу. Какой же хороший мальчик.       А потом Неа кое-что осознал. Кое-что особенное, полностью изменившее его взгляд на ситуацию. Хлопковаые складки разгладились, подчиняясь движению ладони Линка, открывая глянцевую белую букву «У» в фамилии Уолкер. И как раз буквально через мгновение Линк поднес майку к лицу и сделал глубокий вдох.       Линк держал в руках спортивную майку Аллена Уолкера.       Более того, он её нюхал.       Он стоял в одиночестве, нюхал одежду Аллена — и, Боже, всё бы ничего, если бы выражение его лица не было таким откровенно почтительным.       И вдруг Неа осознал, что его сердце нещадно колотится. Неа чувствовал себя так, что казалось, это солнце проникло внутрь его тела, горело в самом его сердце, горячее, сладкое, безумное, полное хаоса. Он чувствовал, как оно раскрывается, расцветает у него в животе, словно цветок — капля жёлтых чернил. Оно разливалась, раздавалось, беснующийся эхом разносилась по комнате — умирающая звезда, сверхновая, расширяющаяся в пространстве между ними, Линком и потной спортивной майкой Аллена. Невероятное. Необъяснимое.       В этот момент Неа почувствовал себя так, как будто он был Линку ближе, чем все остальные люди на свете. Он его понимал. Он его видел. В этот низкий, пошлый, омерзительный, ошеломляющий момент маска Линка соскользнула, оставляя реальность открытой любопытному взгляду Неа.       Говард Линк был маленьким томным извращенцем.       Гнилым до самой глубины души, таким же гнилым, как и остальные.       Медленно, словно двигаясь под водой, Неа достал телефон. Вселенная и звёзды, должно быть, благоволили ему в этот день, в этот конкретный момент, потому что фотография оказалась самым ярким и впечатляющим изображением, на которое он мог надеяться. Фигура Линка, навсегда застывшая в кадре, была полна восхищения — и при этом уткнулась носом в мягкие складки майки Аллена.       Линк начал выпрямляться. Едва осмеливаясь дышать, Неа смотрел, как пальцы Линка вцепились намертво в майку Аллена, когда он только-только оторвался от неё. Он сунул её в рюкзак поспешными, стыдливыми движениями.       Понимая, что Линк вот-вот сбежит, Неа быстро-быстро отступил в ближайший шкаф, скрываясь в тени. Он затаил дыхание, прислушиваясь к быстрому стуку шагов Линка, идущего назад, вниз, вниз по коридору. Нео оставался там, у раздевалки, ещё долго, хоть и был уверен, что Линка уже нет рядом. Прижимал телефон к груди и удивлялся всем произошедшим: и ситуацией, и фотографией, и самим фактом того, что он подглядывал, что он просто не пропустил такое зрелище.       Было приятно знать, что в этом нелепом городке есть кто-то такой же нелепый, как и он сам, Неа.       Действительно, чертовски приятно.       ***       Неа думал о Линке всю ночь, исследуя, изучая его случайный поступок с таким увлечением и самоотдачей, что почти и забыл о сне. Он проснулся на двадцать минут позже необходимого, Катерина уже стучала в дверь спальни, чтобы привести его в себя. Находя пуговицы на ощупь, он напялил форму, попрыгав на одной ноге при обувании, и толкнул входную дверь.       Неа снова вел велосипед, но вскоре пожалел об этом. Сегодня было холодно, ветрено, это бесконечный поток ледяного ветра на велосипеде был почти не переносим.       Тучи постепенно спускались от велодорожки к мосту. Они были почти чёрными, тяжёлыми от скопившегося дождя, полными-полными. Небо за его спиной постепенно становилась равномерно серым, тефлоновым серым. Коричневым серым. Серым, как пистолет. Серым, как подземный переход, серым, как бурлящая река, текущая монотонный течением ещё две мили по городу.       Он пристегнул велосипед у ворот, пошел к своему столу. Говард Линк уже сидел за столом, уткнувшись носом в книгу. Он выглядел спокойно. Никакой вины. Неа вертелся, почти дрожал от ощущения тайны.       Первый урок прошёл для Неа незаметно. Учительница хрипло и монотонно рассказывала о французском экспрессионизме, и Неа не услышал ни одного интересного слова. Он не мог ничего делать, кроме как сосредоточиться на изящном сгибе шеи Линка, точки, где его затылок переходил в плечи.       Пару раз Неа обнаружил себя смотрящим в спрятанный под столом телефон. Он подолгу восторженно смотрел на фотографию Линка. Это была действительно красивая картина. Идеальное изображение его преступления. Безразличие Линка, слабость Линка, страсть Линка. С фотографии можно было даже разобрать первую половину слова «Уолкер», если, конечно, знать, что и где искать.       Самое интересное, что может делать такой мальчик — это страдать. До вчерашнего дня Неа искренне в это верил. И он обнаружил, что снова и снова прокручивает в голове одни и те же слова, снова, снова и снова, проверяя и перепроверяя их, играя с ними, доводя их до каждой крайности.       Он ошибался в Линке. ошибался в том, каким мальчиком был Линк. Что ж, больше он не собирался допускать таких ошибок.       Ну, в конце концов, кто бы мог подумать, что Неа и Линк сделаны из одного теста. В конце концов, Линк был извращенцем, ведь мрачный сластолюбец — кто он, как не извращенец — человек, запертый в собственных мечтах. Неа тоже преследовали дурные мысли. Мысли, существовавшие будто бы в темных лесах — настолько далеко от норм и морали в обществе. Неа тоже был извращенцем.       Единственное отличие — в том, что Линк скрывал свою истинную природу под маской нормальности.       Ужасная растрата сил, правда. Неа хотел увидеть, как упадёт эта маска. Он хотел посмотреть, как она расколется на тысячу крошечных осколков. Он хотел, чтобы она разлетелась во рту, как леденец. Он хотел раскрыть его болезнь снизу.       Вызволить зверя снизу. Он решил, что это самое интересное, что может сделать такой мальчик, как Линк. Прямо перед вторым уроком Аллен Уолкер вскочил со своего места и встал перед классом. Линк закрыл книгу, поднял голову и посмотрел на Аллена. Неа, в свою очередь, поднял голову, чтобы наблюдать за Линком.       — Я вчера забыл майку в раздевалке, — объявил Аллен. — Я искал её утром, но не нашёл. Если найдете, скажите мне, хорошо?       Линк уставился на Аллена. Он закусил нижнюю губу, наверное, даже до боли. Неа затаил дыхание, ожидая реакции, желая ни момента не пропустить — что он сделает, как ответит.       Но Линк, не сказав ни слова, открыл книгу и продолжить читать с того же места, на котором остановился. Аллен вернулся за свою парту, где кучковались Линали, Лави и Канда, заполняя перемену бесноватым праздным трёпом. Неа чуть не расплакался. Ему потребовались всё его самообладание, чтобы удержаться — очень уж хотелось встать и поаплодировать.       «Мой дорогой, милый Говард Линк, — подумал Неа, — О, ты был великолепен! Браво, мой танцор в темноте! Браво!»       ***       — Эй, золотой мальчик, — прошептал Неа под звук обеденного звонка. Он наклонился прямо к уху Линка. Тот вздрогнул. Неа не мог его винить. Все десять лет они учились вместе, но это был первый раз, когда Неа с ним заговорил.       Линк медленно повернулся. Его карие глаза были наполнены льдом и настороженностью.       — Чем я могу помочь? — спросил он. Он говорил это с чрезвычайно вежливым видом, который ничего не обещал. Его необычный тон и тембр голоса передавали это очень красиво — у него был чуткий, сладкозвучный голос. Зрелый. Это Неа очень понравилось.       — Мне нужно поговорить с тобой, — сказал Неа. Он оперся на локти — был не в силах удержаться от позёрства.       — Ну, мы говорим прямо сейчас, — неуверенно нахмурился Линк.       — Мне нужно поговорить с тобой наедине, говнюк, — Неа закатил глаза. Линк озадаченно моргнул. В любом случае. — Пойдём в библиотеку, лады?       Линк нахмурился еще сильнее, заколебался. Он оглядел класс, посмотрел на Токусу и Мадарао, которые вылезали из-за парт обедать, а затем на сияющего и хохочушего Аллена.       — Это займёт пять минут всего, — сказал Неа. Нетерпеливо потянулся, треснул Линка по ребрам, чтобы полностью привлечь его внимание. — Уж поверь, это важно.       Линк отвел взгляд от двери и посмотрел на Неа. Что-то в глазах Неа, должно быть, насторожило его, он неловко заёрзал под взглядом. Губы сжались в тонкую линию, брови нахмурились в неопределенности, замешательстве. Умный мальчик, почувствовал, что что-то не так. Что ж, он узнает, что именно. Очень, очень скоро.       — Хорошо, — согласился он, коснувшись зубами розовой нижней губы. — Если уж ты настаиваешь.       Неа совсем по-волчьи ухмыльнулся.       — Отлично.       Он вскочил на парту и перекинул через неё ноги, и рывком поднял Линка за рукав. Линк споткнулся, но быстро выпрямился, пошатываясь, и перешёл на быстрый шаг, и Неа повел его в коридор.       — Не так быстро, — запротестовал Линк, извиваясь в хватке Неа и пытаясь освободить руку. Но Неа был настойчив. Когда они зашли за угол, он крепче сжал запястье Неа и почти беспомощно потянул его вниз.       Маленький миленький Линк рано или поздно должен будет привыкнуть подчиняться Неа.       Почему бы не начать прямо сейчас?       Библиотека была пуста, как и всегда в это время. Хорошо. Неа потащил Линка по проходам в поисках как можно более удалённого, заброшенного места. Линк тащился за ним, смирившись с тем, что его тянут, как лошадь в загон. Неа остановился у раздела научной литературы, между стеллажами с учебниками по биологии и психологии восьмидесятых годов, которые, вероятно, никогда даже не просматривались.       Неа повернулся к Линку лицом. В библиотеке пахло стареющий бумагой, плесенью и пылью. В результате получалось обычное саше, особенно в сочетании с терпкой сладостью духов древней библиотекарши — со смесью гвоздики, с тревожными нотками кардамона и куркумы. Среди всего этого был Линк, умудряясь быть довольно очаровательным в своём волнении. Брови всё ещё были изогнуты, губы — всё ещё вытянуты этой насмешливой линией, и он стоял, просто стоял, пока ещё не зная, какой суд настигнет его.       Неа наклонился ближе к Линку. Сердце его бешено колотилось.       — Я видел тебя вчера, — сказал он тихим, заговорщическим шёпотом. — Я видел, как ты стащил майку Аллена.       Узкие глаза Ленка стали очень, очень широкими. Долгое, долгое мгновение он не дышал, не двигался ни одним сантиметром тела. Неа тоже. Он боялся разрушить этот волнительный момент — его момент силы.       О, шокированный взгляд Линка — это просто бесценно.       — Прошу прощения? — Неуверенно, вопросительно сказал Линк. Он как будто бы очень, очень старался сохранять хладнокровие. Как прекрасно! Тот самый стыд, который увидел в нём Неа.       — Ты услышал, — сказал Неа. Он не мог удержаться от улыбки, резкой, мерзкой улыбки — нет улыбки, только зубы. — А ещё я видел, как ты её нюхал. Тебя реально возбуждает этот маленький ублюдок, да?       Линк подсознательно отступил на шаг. Его расширенные глаза, почти яркие белки идеально выдавали его панику.       — Это не так, — истерично выдохнул он. — Я нашёл её и собирался вернуть.       Неа хмыкнул и шагнул вперёд, сокращая расстояние, которое Линк так старался создать.       — Что, это так? — Неа осторожно изучал лицо Линка. В его карих глазах был тёмно-рыжий оттенок, похожий на ржавчину или засохшую кровь. Как любопытно. — Ты хотел вернуть её? Сегодня?       — Да, — вздохнул Линк, — именно.       — Хорошо. Тогда она должна быть у тебя в сумке, да? — Неа улыбнулся. — Если ты собирался сегодня вернуть майку, то она у тебя с собой. Просто отведи меня к своему шкафчику и покажи её. Если ты на это способен, я оставлю тебя в покое.       Чертов Линк даже не пошевелился.       — Или ты забрал её к себе домой, — продолжил Неа, понизив голос будто на октаву.       Чертов Линк не сказан ни слова.       — И тогда это то, о чем я подумал. — мягко сказал Неа. Он достал из кармана телефон, разблокировал одним движением. — Смотри, я даже смог это сфоткать! Хочешь посмотреть?       Лицо Линка стало пустым и каким-то уничтоженным. Он дрожал, как листья на ветру. Сухие листья.       — Нет.       Неа поднес телефон к его лицу.       — Видишь, Говард? Это ведь твоё лицо, вжавшееся в потную, грязную майку Аллена. И не противно тебе? — Неа прижал к губам палец и проследил им свою почти крошечную улыбку. — И ты, чёрт возьми, забрал её домой. Твою мать, что ты с ней сделал? Растёр ею всё тело? Положил под подушку на ночь? Обернул вокруг хуя, пока…       — Всё это неправда! — Воскликнул Линк в негодовании. Его лицо вспыхнуло ярким, ярким румянцем. Придя в себя, правда, он понизил голос. — Не… Не будь таким пошлым!       — Вау, это я здесь пошлый? Знаешь, мне кажется, Аллен со мной бы не согласился, если бы это увидел. — Неа убрал фотографию и погасил экран. — Боже, что же он о тебе подумает?       Линк оставался неподвижным, но смотрел лихорадочным, полным яростью взглядом.       — Что ты от меня хочешь? — Спросил Линк. Он продуманно держал лицо, но тем не менее Неа видел, как он был полон отчаяния. Он выглядел — если смотреть по взгляду — жестоко избитой собакой. Улыбка Неа стала шире. И он ещё больше полюбил Линка за эту капитуляцию.       — Я здесь не для насилия, Линк. На самом деле, я думаю, что мог бы помочь тебе, — сказал Неа. — Но давай сначала договоримся. Контракт заключим, если хочешь.       — Контракт?       — Я сохраню твой маленький секретик. Я даже больше не буду фоткать тебя… твой позор. А взамен… ты делаешь всё, что я хочу, тогда, когда я этого хочу.       Глаза Линка расширились, а затем вдруг резко сузились. Он не двинулся, не согнулся, его осанка даже сейчас была прямой как можно. У него был хребет.       — Я ясно выражаюсь? — сказал Неа, поскольку Линк не ответил сразу. Линк посмотрел на него. Долго, но без эмоций во взгляде.       — Мне не кажется, что это — выбор.       — Тогда контракт заключён, — Ухмыльнулся Неа. Он резко сократил расстояние, схватил Линка за руку и сжал её — на мгновение Линк попытался вырваться, но ему это сново не удалось — Неа держал крепко. — А теперь, Линк, слушай внимательно. Я отдам тебе первый приказ. Встретимся у ворот, когда урок кончится. Мы с тобой кое-куда сходим.       ***       Река была в пятнадцати минутах от школы. На велосипеде же — чуть больше пяти минут. Линк в школу ходил пешком, и у них был только один велосипед, и Неа решил, что они пешком и пойдут. Он вёл свой велосипед рядом, пока они шли по дороге к шоссе, вверх на холм и по мосту, под которым текла река.       На склоне холма была протоптана узкая тропа, походящая на дорожку овсянки на стороне свадебного торта, а после — дорога из камня и грязи, зигзагами спускающаяся вниз по склону, к краю грязной реки под чёрным мостом. У вершины тропа была размыта мартовскими ливнями, и камень был голым, гладким. Чем ниже они спускались, тем неухоженнее становилась тропа, тем больше становилось диких трав, коричневых кустов, одуванчиков, тропа рычала вверх, чтобы схватить Неа и Линка за ноги, задушить, — хищная грязная дорожка.       Неа шёл впереди, продираясь через высокую траву и низкие кусты, тонкие сухие ветки ловили его, а затем отлетали назад, били Линка. Когда тропа стала слишком крутой, Неа перескочил с одного большого камня на другой, примерно на шесть футов ниже, и стремительно соскользнул вниз по каменистому берегу реки.       Выпрямившись, Неа вытер о колени грязные руки, повернулся и стал ждать Линка. Линк не шёл за ним. Сначала. Он стоял, поставив одну ногу на край обрыва, и выглядел крайне неловко.       — Не будь такой ебучей киской! — крикнул Неа сквозь шум реки. — Прыгай!       Линк коснулся разросшейся травы, отцепил тонко-щетинистый репей со своих брюк.       — Не надо так грубо, — сказал он, но повысить голос на Неа не осмелился. Получился какой-то задушенный немного мычащий писк. Неа едва смог услышать этот писк из-за шума и грохота разбушевавшейся реки. — Это опасно, Неа. Кто-то может легко поскользнуться и упасть.       — Ой, да ладно! Думаешь, Аллен захочет трахнуть такого испуганного маленького мальчика? — громко крикнул Неа, и Линк вздрогнул. Наверное, испугался, что кто-то где-то может их как-то подслушать, и о его маленькой извращённой одержимости узнают все. — Прыгай, или я расскажу всему классу, как ты сталкеришь Аллена в раздевалке для мальчиков!..       Линк заалел, будто роза.       — Я не…       — …Как ты каждый день идёшь домой и дрочишь в душе, думая о его бледном статном юношеском теле…       — Я не!.. Я не делаю этого, и ты знаешь, что я не делаю этого…       — Ради бога, грёбаный трус, просто прыгай вниз!       Линк побледнел. Затем очень осторожно спрыгнул. Он не осёкся на гладких камнях, как ожидал Неа. В его движениях была завораживающая аккуратная грация. Неа был почти разочарован. Было бы забавно посмотреть на то, как Линк проедется по камням задом. Было бы очень-очень весело, если бы Линк упал в реку. Неа хотел бы увидеть его насквозь промокшим. Он наверняка был бы похож на утонувшего щенка.       Линк подошёл к Неа. Вид у него был настороженный.       — Всё ок, — сказал Неа. — Да не волнуйся ты, Гови. Твой маленький секретик со мной в безопасности.       — Это не секрет, — сказал Линк впечатляюще ровным тоном. Похвально, очень похвально. — Чтобы что-то было секретом, оно должно быть правдой. А это правдой не было никогда.       — Хех, Линк, ты можешь мне доверять. Я не против. Я не против, даже если ты в одиночестве натираешь формой Аллена всё тело. Я не против, даже если ты будешь нюхать и лизать одну вещь, пока натираешься другой.       Румянец Линка не угас ни на мгновение, но он не трепыхался и не кричал, как думал Неа. Он просто пристально смотрел на него, твёрдо сжав губы, со старательно сдерживаемым гневом.       — Я понять не могу, являешься ты навязчивым лгуном, садистом или просто сумасшедшим.       — Ничем из этого я не являюсь, — сказал Неа. Ухмыльнулся. — Я альтруист, Линк. Я здесь, чтобы тебе помочь.       Линк убрал с лица чёлку и обеспокоенно нахмурился.       — Трудновато в это поверить.       Неа закатил глаза.       — Послушай, Линк. Дело вот в чём. Я знаю тебя лучше, чем ты сам, — сказал он. — Поэтому тебе нужна моя помощь. Поэтому мы здесь сегодня.       Неа спустился по скалам к берегу реки. Вода мягко плескалась у мысков его чёрных школьных туфель.       — Сюда почти никто не ходит, и никто никогда не спускается к берегу реки. Даже если кто-то пройдёт там, по мосту, ¬— Неа указал на шоссе, идущее через горы, — он нас не услышит за шумом воды.       Бурная река, стремительная река, разрушительная река, грохочущая река. Линк остановился, скользнул взглядом по воде, по мосту над ними, по кошачьей улыбке Неа.       — Зачем нам это? — спросил он.       — Затем, чтобы я мог говорить всё, что хочу, — сказал Неа. — Он сложил ладони рупором и закричал: — Говард Линк — грёбаный больной извращенец! Линк хочет, чтобы рот Аллена Уолкера обхватил его член!       — Прекрати! — немедленно воскликнул Линк, и голос его был полон ужаса. Он бешено огляделся, отчаянно выискивая толпу наблюдающих за ними зевак.       — Нас никто не слышит, — повторил Неа, закатив глаза на застенчивый ужас Линка. Он повернулся к Линку и подошёл очень близко, настолько близко, что мог увидеть его неестественно расширенные зрачки.       — На самом деле, я думаю, было бы неплохо, чтобы ты тоже покричал, Линк. Давай. Расскажи миру, какой ты ужасный озабоченный идиот. Признай это. Готов поспорить, тебе будет хорошо.       Линк, казалось, ненадолго перестал дышать. Он покраснел от шеи до ушей.       — Я не…       — Это приказ, Линк, — сказал Неа, подойдя ближе, как можно ближе, но — не задевая Линка. Так близко, что он мог различить оттенок и форму каждой реснички. Они в ужасе метались вверх и вниз от щёк ко лбу, как испуганные бабочки. — Я не прошу, я приказываю тебе это сделать. Или ты хочешь разорвать наше маленькое соглашение?       Линк беспомощно посмотрел на Неа. Его кроваво-мутно-карие глаза встретились с кошачье-золотыми.       Затем взгляд Линка метнулся в сторону, к его ногам. Он притворился, будто заинтересован влажными камнями и сорняками под ногами, неспособный и не желающий встречаться с выражением жестокого счастья на лице Неа.       — Я совершил ошибку, — мягко, но уверенно сказал он. Раздражающий. Раздражающий, надоедливый, чопорный, маленький мальчик-киска. — Это моя проблема. Одна нечаянная нелепая ошибка по вине сиюминутного порыва. Остальное — твоё помешанное воображение. Я не… то, что ты сказал.       — Ты видишь эту картинку? — Неа нащупал свой телефон, быстро ввёл пароль. Он грубо выставил фотографию Линка в темноте. — Ты это видишь? Это чертовски большая ошибка, Линк!       Линк тут же отвернулся, вытянув шею. Сделал всё, что было в его силах, чтобы избежать уродливой, мерзкой правды, смотревшей ему в глаза.       Тем не менее, Линк спустился к реке вместе с Неа. Река бежала перед ними, безмолвный свидетель, раздавшийся и распухший от дождей ранней весны.       — Давай, кричи это, — сказал Неа. Он помахал телефоном, беззвучно насмехаясь. — Давай, Гови. Гови-Гови-Гови. Я никому не скажу.       Линк посмотрел на реку. В его глазах было что-то нехарактерно напряжённое.       — Я влюблён в Аллена Уолкера!       Он кричал, громко и отчётливо. Его голос разносился далеко через реку, эхом отражаясь от гор и шоссе. От чего-то и от ничего, от их грязного города. Затем он повернулся к Неа, и взгляд его глаз был решителен и холоден. Как лёд.       — Я люблю его, и ты не можешь даже предположить, что это такое.       Что-то вроде гнева поднялось в животе Неа; раздражённый, пылающий жар, противник непробиваемого льда Линка.       О, этот тупой, тупой, тупой мальчик!       — Чушь собачья, — прорычал Неа. Он схватил Линка за воротник и сунул ему в лицо телефон так, что Линк не мог отвести взгляда. — Для тебя это похоже на любовь, да? Ты же просто хочешь трахнуть его.       — Не будь таким мерзким, — отрезал Линк. Он отбросил руку Неа одним резким движением, но не отступил. — То, что я к нему чувствую, не настолько дёшево. И не так непристойно.       — Да, здесь особенно видно, какое это светлое и чистое чувство!       Телефон дрожал в его руках, он никогда в жизни не чувствовал себя таким расстроенным — глупый, лживый, трусливый Линк! Неа медленно вздохнул.       — Меня зовут Говард Линк, и я полный озабоченный псих. Скажи это, или я перешлю фотографию всему нашему классу.       Линк замер.       — Ты шутишь.       — Скажи это прямо сейчас, — возбуждённо сказал Неа. — Скажи прямо сейчас, или всё кончено. Хочешь, чтобы Аллен узнал, что ты сделал?       Линк долго ничего не говорил. Неа смотрел на него безумным, полным нетерпения взглядом. В этот момент, он понял, дыхание его стало прерывистым, пульс участился. Когда это случилось? Вероятно, в тот момент, когда Линк попытался сделать что-то такое глупое, как приплести к этому любовь. Как будто что-то такое редкое и неописуемо прекрасное, как любовь, могло когда-либо существовать в этом дерьмовом городке! Это было похоже на ожидание распускающихся цветов на бесплодном поле, яркой красной розы на бесконечном поле грязи. Может быть, по ту сторону гор могла существовать такая вещь, как любовь. Но не здесь. Всё хорошее, светлое — этот город поглотил это, задушил эту жизнь.       Мальчик-идиот. Идиотская попытка.       Он скоро узнает.       — Меня зовут Говард Линк, — безжизненно сказал Линк, глядя на блестящие камни. — Я полный озабоченный псих.       Неа нахмурился.       — Ты не говоришь это так, как будто это всерьёз.       — Ты можешь заставить меня говорить всё, что хочешь, Неа, — твёрдо сказал Линк. Он поднял глаза, встретил взгляд Неа с ясной решимостью, и это было… правда, немного удивительно. — Но, я боюсь, ты не сможешь заставить меня в это поверить.       Неа посмотрел на Линка. Линк без страха смотрел в ответ, мутный красно-коричневый — в золото. Бродячая собака и дикая кошка.       — Это правда, — сказал Неа.       — Это не…       Неа ударил Линка по лицу.       — Скажи это ещё раз, — сказал он.       Линк снова встретился с ним взглядом. Упрямый мальчик. Глупый мальчик.       — Я полный озабоченный псих, — сказал он. Это не было признанием. Это было просто декламацией.       Неа ударил его ещё раз.       — Опять!       — Я полный озабоченный псих.       — Скажи это так, будто ты серьёзно, грёбаный глупый трус!       Неа поднял руку в третий раз. Линк вздрогнул.       Жалкий!       Неа колебался, неуверенно сжимая пальцы. Он снова медленно опустил руку, даже не коснувшись Линка. Линк вздохнул с видимым облегчением.       — О, ты у нас упрямец, да? — сказал Неа. Он улыбнулся жёстко и недобро. — Это будет труднее, чем я думал.       — Что — это?       — Заставить тебя сбросить маску.       — Бред, — сказал Линк. — Маски нет.       Неа подошёл и дал Линку третью пощёчину. Линк зашёл слишком далеко и растратил те немногие капли милосердия Неа, которые успел заработать.       — Иди домой, — сказал Неа. — Мы продолжим в другой раз.       Линк прикоснулся к своей щеке. Выражение его лица было будто пустым, и это немного напугало Неа. Он воспринял это с безмолвным смирением мальчика, привыкшего к побоям, он смирился с этим.       — В другой раз? — спросил Линк. Он нахмурился, прижимая ладонь к ярко-красной щеке. — Ты не удовлетворён?       — Всё, что я захочу, тогда, когда я захочу, — сказал Неа. — Мы ведь так договаривались.       Он развернулся и начал подниматься обратно к своему велику.       От ярости чесались руки.       «Я люблю его, и ты не можешь даже предположить, что это такое.»       Линк был прав, и это задело.       ***       Перед новым приказом Неа прождал два дня.       Он решил, что этот приказ лучше всего отдать утром. И решил поймать Линка на выходе из дома. Он рано проснулся, быстро оделся и поел. Когда Неа перекидывал сумку через плечо и отстёгивал велосипед, Катерина ещё спала.       Он поехал к дому Линка, большому красивому белому дому на самом высоком холме.       Когда он приехал, на подъездной дорожке не было машины, значит, дядя Линка, мистер Левилье, работавший в единственной бухгалтерской фирме города, уже уехал в офис. Это было хорошо. Это означало, что Неа и Линк смогут поговорить конфиденциально.       Он бросил велосипед у дороги и побежал ко входной двери, уже полупьяный от власти. От нетерпения он три раза позвонил в дверь — раздалась серия безумных, беспорядочных трелей. Это было самым подходящим предвестием присутствия Неа.       Когда Линк открыл дверь, он уже был одет, выглядел таким же чистым и аккуратным, как и всегда: белая рубашка, чёрный пиджак, чёрные брюки, чёрные туфли. Глубокий синий цвет его галстука создавал необычный, пусть и приглушённый, всплеск цвета. Неа никогда не носил ни галстука, ни пиджака, если уж на то пошло. Через плечо Линка он рассматривал его дом. Он мог видеть кухню, совершенно белую комнату, похожую на пустой ящик. На столе стоял кофейник с эспрессо, набор фарфоровых чашек и коробка итальянского печенья. Газета, плотно сложенная вчетверо. Похожий на пещеру коридор был залит светом из открытой двери.       — Неа, — сказал Линк. На мгновение в его глазах вспыхнул шок. Затем он спрятал лицо под маской холодного нейтралитета. Он хорошо поработал над выражением этой пустой отстранённости, но его рука крепче сжала дверную ручку, как будто он собирался закрыть дверь прямо у Неа перед носом.       — Доброе утро, — весело сказал Неа. Он переждал долгое мгновение, в течение которого Линк почти не двигался, просто стоял олицетворением безмолвного страха. Неа откашлялся. — Разве ты не хочешь пожелать мне доброго утра?       Неа ждал. Линк вздохнул.       — Доброе утро, Неа, — вежливо сказал он. Затем с печальным выражением лица, в ожидании худшего, он спросил:       — Могу я что-нибудь для тебя сделать?       Неа просиял. Он прислонился к краю крыльца, стратегически расположившись так, чтобы легко поймать дверь ногой, если Линк попытается её закрыть.       — Знаешь что, Линк? Ты можешь кое-что для меня сделать.       Линк закатал манжету и обнажил серебристые часы. Нахмурился.       — И, я полагаю, это что-то не может подождать?       — О, абсолютно точно не может, — сказал Неа. — На самом деле, я очень рад, что смог поймать тебя до ухода. Видишь ли, Линк, на днях ты действительно очень разочаровал меня у реки. Я думал, что смогу получить от тебя немножко честности. Но ты у нас упрямее, чем выглядишь, правда?       Лицо Линка приняло такое выражение, как будто он только что съел что-то очень кислое. Однако он не двинулся, не дёрнулся прервать Неа, и тот это оценил. Неа продолжил, и на лице его появилась странная улыбка.       — К счастью, я смог придумать, как ты мне это компенсируешь. Очень особенным, очень простым способом. Я собираюсь отдать тебе приказ, Линк. Ты готов его услышать?       Линк ничего не сказал, просто настороженно посмотрел на Неа. Это миленькое маленькое личико было Неа хорошо знакомо. Для Неа это означало «да».       Окрылённый, Неа наклонился очень близко, так близко, что мог почувствовать испуганное дыхание Линка на своей щеке. Он придвинулся, чтобы прошептать Линку прямо на ухо, так близко, что его губы почти коснулись чистой кожи шеи.       — Линк, ты сейчас вернёшься внутрь и наденешь спортивную майку Аллена под свою одежду. И ты будешь носить её в школе. Весь день.       ***       В тот день прошёл последний весенний дождь, холодный и мокрый. Со своего места у окна Неа наблюдал, как водосточные желоба наполняются водой и переливаются через край. Волны воды были совсем как его настроение, которое поднималось и переливалось, как последняя часть оперной симфонии.       На стуле перед ним сидел Линк и смотрел на доску, прямой, как шомпол. На первый взгляд, он выглядел так же, как и всегда: широкие плечи под чёрным пиджаком, аккуратные волосы, спадающие на спину идеальной, абсолютно идеально косой. Неа мог заметить разницу только потому, что знал, где искать.       Прямо у воротника его рубашки, был едва заметный серый намёк на майку Аллена, скрытый под его повседневной формой, как позорная тайна.       Линк не мог не замечать этого или забыть об этом, и Неа это нравилось. Рубашка Аллена была немного тесновата и явно мешала Линку при каждом движении. Напоминание о его извращенческих наклонностях. О его преступлении против Аллена. Его руки слегка дрожали над учебниками, и всякий раз, когда Мадарао, Токуса или другие друзья обращались к нему, он казался необычайно рассеянным, до такой степени, что одна девушка даже спросила, как Линк себя чувствует.       — Я просто немного рассеянный сегодня, — сказал Линк. — Не о чем беспокоиться.       «Лжец, — подумал Неа, чуть ли не подпрыгивая на стуле от волнения. — Лжец, лжец, грязный маленький лжец!»       Линк ни разу не посмотрел на Аллена. Он, казалось, отчаянно пытался избежать взгляда Аллена, даже когда Аллен подошёл к нему немного поговорить.       — У тебя отлично получается, — прошептал Неа Линку на ухо, когда прозвенел звонок на обед. — Встретимся после школы у ворот.       Линк крепче сжал ручку и беспомощно вздрогнул.       ***       У ворот Неа велел Линку снять рюкзак и сесть на велосипед. Линк так и сделал, глядя, как Неа выжидающе крутится вокруг. Он скользнул позади Линка и обнаружил, что места едва хватает. Свою сумку он снимать не стал, а сумку Линка осторожно перекинул через руль.       — Отвези нас к реке, — сказал Неа, уткнувшись подбородком в плечо Линка и обвив его талию руками для равновесия. Линк вздрогнул, возможно, смутился, но не попытался сбросить руки Неа. — И быстрее. Я не потерплю лени, Говард. Не от тебя.       — Ты многого не терпишь, да? — спросил Линк. Он крепко держался за руль, не сводя глаз с дороги. Дорога шепталась с колёсами велосипеда, маленькие кусочки битого асфальта цеплялись тут и там, заставляя колёса шипеть.       — Напротив, — сказал Неа, мягко посмеиваясь, чувствуя, как отзвуки этого проходят по телу Линка. Вращение педалей при двойном весе было нелёгкой задачей, но Линк маневрировал, как будто это ничего не значило. Действительно, похвально. — Боже, я столько терпел. На самом деле я святой. На самом деле. Вам всем очень повезло, что я такой терпеливый. Иначе я был бы намного, намного хуже.       — Ты и так ужасен, — твёрдо сказал Линк. Неа тяжело вздохнул.       — Как грубо, Линк! Тебе следует относиться к друзьям с большим уважением.       — А мы друзья? — вслух спросил Линк. Его дыхание было таким прерывистым. Как мило.       Линк свернул за угол, велосипед промчался по улице и свернул на главную дорогу. Неа слышал стрёкот сверчков в нескошенной траве. Искусственный камень хрустнул под их колёсами — мусор, разнесённый по дороге из перевёрнутого бака в полквартале. Небо, яркое и синее, столь же пустое и далёкое, сколь огромное.       — Конечно, мы друзья, — сказал Неа. Он прижался носом к пояснице Линка и глубоко вдохнул, наслаждаясь сладким мыльным ароматом формы Линка, наслаждаясь захватывающим знанием, что на нём было надето. — Друзья же хранят секреты друг друга, верно?       Дорога под их разбитыми колёсами всё продолжалась и продолжалась, кошмарно чёрная там, где гудронированное покрытие было свежее всего. Линк свернул с главной дороги на шоссе. Они миновали окраину города. Теперь они были близко к берегу реки. Неа чувствовал прохладный запах пресной воды в воздухе, сладко смягчающий ветер в его волосах.       — Ну, я не знаю ни одного твоего секрета, — наконец сказал Линк. Ветер был холодным, но тело Линка было тёплым. Неа прижался ближе, преследуя слабое тепло.       — А ты хочешь?       — Не знаю, — сказал Линк. Он продолжал крутить педали, мышцы его живота были напряжены, как канат, в том месте, где руки Неа касались их. — Это была всего лишь мысль.       Неа хмыкнул.       — Я не против рассказать тебе что-нибудь, — сказал он. — Но только потому, что мы такие хорошие друзья.       — Тебе не нужно этого делать, — возразил Линк.       — Хей, — сказал Неа. — Всё в порядке. Я хочу тебе рассказать. Хорошо?       Линк ничего не сказал. Просто продолжал крутить педали на длинной дороге, пересекать рельсы и взбираться вверх, вверх, вверх по склону. Неа слышал, как река течёт через узкие долины. Она бежала так далеко, насколько мог видеть глаз, прокладывая путь через горы, вода быстро стекала по глянцевым чёрным камням, трубам и сверкающим клочкам мусора вверх по течению.       — Однажды я оставлю всё это позади, — прошептал Неа. Он смотрел на чертополох, сорняки и отходы, окружающие длинную дорогу, жёлтые и коричневые. Он указал рукой Линку через плечо, обрисовывая указательным пальцем нечёткие очертания дальних гор. — Я уеду далеко-далеко, далеко за те горы, и я никогда не вернусь. Никогда.       Линк по-прежнему молчал. Но Неа знал, что он слушал и думал об этом. Он крепче обнял Линка. Его плоский живот подёргивался под руками. Его твёрдая спина скользнула по груди Неа. Тёплый, сладко пахнущий, больной, извращённый, жалкий, чудесный Линк. Неа закрыл глаза.       Было особенное удовольствие в нахождении в такой физической близости с другим человеком. Неа никогда бы не подумал — до этого.       Внезапно они остановились. Неа открыл глаза. Они стояли в центре моста, бок велосипеда упирался прямо в перила. Река ревела прямо под ними.       — Мы приехали, — сказал Линк. Он держал их, упираясь ногой в асфальт. Неа откинулся назад.       — Да, мы приехали.       Они слезли с велосипеда и бросили его на обочине дороги. Неа перелез через перила и спустился с холма. Линк без единого слова последовал за ним. Уже один раз пройдя через это, он был намного увереннее. Когда Неа сказал прыгать, Линк подпрыгнул и приземлился на обе ноги с любопытной арабской грацией. Они вместе спустились к берегу реки.       Неа сел на большой камень, поджав под себя ноги. Линк выжидающе смотрел на него.       — Эй, перестань пялиться, — сказал Неа. — Ты заставляешь меня понервничать. Господи.       Линк открыл было рот, как будто собирался что-то сказать, но, видимо, передумал. Он сел напротив Неа, прямо на край старой канализационной трубы.       — Хорошо, правда? — спросил Неа. Он посмотрел на Линка, туда, где из-под воротника его белой рубашки торчал серый кусочек. Это заставило что-то в его животе шевельнуться. Неа не совсем понимал, что это, но было жарко и тяжело. Линк нахмурился, скрестив пальцы на коленях. Руки Линка были длинными, с короткими ногтями, и он заботился о них с необычайной осторожностью.       — Мы просто посидим здесь?       — Сейчас — да, — сказал Неа. Сейчас он был достаточно счастлив, просто смотря на шею и воротник Линка глазами, жаждущими этой серой полоски, этой полоски трещины на маске Линка. Вскоре простого взгляда сквозь трещину будет недостаточно, но сейчас это был рай.       — Понятно, — сказал Линк. — Если бы я знал, я бы взял с собой сумку.       — Да? Зачем?       — Ну, учиться, — сказал Линк. — У нас через месяц государственные экзамены, помнишь?       — Пф, — сказал Неа. Он со смехом прислонился к скале. — Успокойся, маленький золотой мальчик.       — Успокоиться? С тобой? Уж вряд ли, — сказал Линк. Неа снова засмеялся.       Ему нравилось быть наедине с Линком.       — Ты… правда никогда не покидал город? — спросил Линк, внезапно, но искренне, как будто он действительно хотел это знать и не мог удержаться от вопроса. Неа нахмурился. Он покачал головой — нет. — Хм.       Он оттолкнулся от каменной трубы, встал во весь рост.       «Линк действительно хорош собой, — подумал Неа, — в этом плоском тускнеющем свете.»       Из-за света резкие контуры его лица казались немного мягче, а жёсткая линия бровей — не столько строгой, сколько приятно насмешливой.       — Примерно в полутора часах пути вниз по шоссе есть большая сеть торговых точек, — сказал Линк, указывая на мост и на шоссе, идущее на восток. Он легко вращал рукой, неопределённо указывая на широкие горы. — За этими холмами в основном сельхозугодья. Если продолжить движение вдоль ручья, в конце концов доберёшься до северного залива. Однако там особо не на что смотреть.       Линк обернулся, щурясь от солнечного света, и указал на город.       — Если проехать около четырёх часов в обратном направлении, доберёшься до Оттавы. Ещё два — и до Монреаля.       Линк оглянулся и выжидающе посмотрел на Неа. Неа запоздало понял, что стал невероятно тих.       — Ты говоришь так, будто побег невозможен, — выдохнул Неа, пытаясь заполнить тишину. Он пошатывался внутри. Так долго он был зациклен на мысли о побеге, но ни разу не подумал, куда он мог бы сбежать.       — Я никогда не собирался этого делать, — сказал Линк. — Я просто даю тебе знать, что там.       — Что, если я продолжу идти? — спросил Неа.       Линк нахмурился.       — Я думаю, из Монреаля ты мог бы приехать в Квебек-Сити, — сказал он. — Там тебе лучше бы знать французский. Думаю, ещё ты можешь пересечь границу из Грэнби в Нью-Йорк. У тебя есть паспорт?       У Неа не было паспорта. Французского он тоже не знал. И он не мог водить машину, что начинало казаться головокружительно большой проблемой. Он выбросил эту мысль из головы, сосредоточившись на растущем раздражении по отношению к Линку. Линку и всем его вопросам. Линку просто не хватало смелости представить жизнь за пределами этого дерьмового городка. У него не было воображения.       Неа знал, что у Линка есть потенциал. Потенциал быть другим. Всё, что ему было нужно — это воображение Неа. Если бы Неа мог дать ему это, они стали бы похожи.       Тогда, быть может, Линк поехал бы с ним.       — Снимай пиджак и рубашку, — сказал Неа. Он знал, что прозвучало резко, но ему было плевать. Линк замер.       — Прошу прощения?       — Только рубашку и пиджак. Я хочу увидеть тебя в майке Аллена, — сказал Неа. Его пальцы начали подёргиваться, и на яркое, истерическое мгновение захотелось прижать Линка к земле и самому расстегнуть на нём рубашку. — Это приказ, Линк!       Пусть это и был приказ, Линку потребовалось немало времени, чтобы подчиниться. Он всё продолжал стоять и колебаться, ища выход из ситуации и ничего не находя. Он начал с пиджака, сдёрнув его с плеч одним резким рывком. Его движения были быстрыми, точными, даже резкими — от стыда. Он грубо расстегнул пуговицы на рубашке, расстёгивая их сверху вниз, медленно обнажая всё больше и больше правды. Сняв всё, он сложил пиджак и рубашку, оставил их на трубе, на которой до этого сидел.       Майка Аллена действительно оказалась слишком тесной, двигалась по его телу с каждым подёргиванием или изгибом. Она цеплялась за это тело, за его плоский живот, за сухожилия на спине.       Неа не совсем понимал, что такое «хорошее тело», но ему очень нравилось смотреть на Линка. Он был широкоплечим, но субтильным, на нём не было ни дюйма жира.       Линк молча стоял, одетый в майку Аллена, одетый в весь свой стыл.       — Каково это? — спросил Неа. Во рту пересохло. Он пытался удержаться от смеха. Он чувствовал, что если начнёт, то уже и не остановится. — Майка Аллена, касающаяся тебя во всех тех же местах, где она касалась Аллена.       — Это неправильно.       — Но тебе это нравится, — сказал Неа. Он чувствовал, как его сердцебиение учащается, слишком быстро, слишком сильно. — Я могу сказать тебе. Ты маленький извращенец. И тебе это нравится, потому что это неправильно.       — Нет, — сказал Линк. Он смотрел на реку и тяжело дышал. И розовел. — Я ненавижу это.       — Ты краснеешь.       — Я презираю тебя.       — Тебе не нужно стесняться своего тела, Линк. Не передо мной. Знаешь, почему?       — Нет.       — Оно принадлежит мне, — сказал Неа, затаив дыхание. Оно не твоё. Тебе не о чем беспокоиться. Оно моё.       Линк ничего не сказал. Его грудь вздымалась с каждым вдохом, как будто он только что пробежал милю.       — Поднеси её к носу, — сказал Неа. Его потряс тон его же собственного голоса. Он был низким. Сиплым. — Я хочу, чтобы ты понюхал её. Свой запах. Запах Аллена. Их смесь.       Линк нерешительно взялся за подол майки Аллена. Медленно, как будто двигаясь в воде, он начал поднимать её. Сейчас Неа увидел намёк на плоть — и намёк на бёдра Линка, их чёткую букву «V». Вернулось ощущение голода, то же, что и раньше, сильное, животное.       Но прежде, чем серая ткань достигла носа Линка, он её уронил. Его лицо было пунцовым. Как будто он заболел.       — Я иду домой, — сказал он. Его голос был напряжённым, грубым. Даже злым. Он похватал свою одежду и мгновенно её накинул, застегнул быстро и небрежно.       Неа хотел запретить ему, заставить, приказать, но он боялся, что скажет лишнего, если откроет рот и заговорит. Охваченный странным умилением, он смотрел, как Линк уходит, взбирается на холм, с которого они вместе сползали.       Сегодня — это был успех.       Неа положил руки на живот, который горел и горел, будто полный огня.       Странный и неожиданный успех.       ***       В течение следующих двух недель Неа и Линк несколько раз возвращались к реке. Иногда Неа испытывал его, подталкивал. Иногда они просто сидели и разговаривали, и Неа было приятно, что кто-то слушал его болтовню, даже если у этого человека не было выбора.       В медленные дни Неа рассказывал Линку о музыке, о хореографии, о балетном оркестре и о том, как он учился сочинять. Он сказал Линку, что все лучшие художники были изгоями и страдали от красоты. Линк резким, неуверенным тоном, который медленно переходил в сопровождающиеся дикой жестикуляцией тирады, рассказывал Неа о выпечке, и это вызвало у него неожиданный интерес.       Однажды Линк пришёл с коробкой, полной домашнего миндального пирога. Он завернул кусок в салфетку и протянул его Неа. В тот момент, когда сладкое рассыпчатое тесто коснулось его губ, Неа понял, что очень голоден. Его зубы сомкнулись на нём в жаждущем волчьем укусе. Он яростно жевал, тяжело проглотил и потребовал ещё.       Тогда он чувствовал жажду. Он чувствовал себя так, как будто он чахнет под мягкими складками форменной рубашки. Ему внезапно захотелось съесть весь прошедший год, съесть весну, лето и осень.       С каменным лицом сидя на берегу с Говардом Линком, Неа хотел подождать и посмотреть, как яркие твари растут и едят друг друга, потому что лучше поглотить, чем погибнуть.       В школе они друг с другом не разговаривали. За исключением того, что Неа шептал инструкции Линку на ухо. Так было лучше. Друзья Линка никогда не одобрили бы Неа, Неа не хотел иметь ничего общего с друзьями Линка. Они были обычными. Скучными. Линк был его единственным необработанным алмазом — гораздо, гораздо лучше иметь один совершенный драгоценный камень, чем мешок булыжников.       Неа часто спрашивал Линка об Аллене — в конце концов, это было сердцем его безумия.       — Уолкер для меня как ангел, — признался однажды Линк, наклоняясь, чтобы посмотреть, как река бьётся о берег. Неа хмыкнул. В этом звуке была своя музыка.       — Образы из религии? Серьёзно? Как глупо, Линк.       — Уолкер добрый, — продолжал Линк. Хороший. Невинный.       — Никто не невинен.       — Бывают такие люди. — Линк повернулся к Неа. Его подбородок дрожал. — Но только не ты.       — Ты считаешь себя невинным? — спросил Неа. Б       — Я думаю, да. Для людей, которые на меня рассчитывают, я стараюсь изо всех сил.       — Но твои силы не бесконечны, — сказал Неа, наклоняясь и пристально глядя на Линка. — И никто не может быть полностью бескорыстен. Иногда ты должен что-то желать для себя.       У Неа зазвонил телефон. Он вытащил его из кармана, взглянул, кто звонит. Катерина. Неа отклонил звонок и убрал телефон.       — Я не уверен, что понимаю, что ты имеешь в виду, — осторожно сказал Линк.       Неа пожал плечами.       — В конце концов я имею в виду, что жить нужно для себя.       Телефон Неа зазвонил снова. Он ещё раз отклонил звонок. Линк нахмурился.       — Разве тебе не нужно ответить?       — Это просто Катерина, — ответил Неа, покачав головой.       — Катерина?       — Моя мама.       — О, — сказал Линк. — Вы… не ладите?       — Мы прекрасно ладим. Думаю, она очень хорошая мать, — сказал Неа. Посмеялся. Это был странный маленький смешок. — Знаешь, она заслуживает большего, чем такой гнилой сын, как я.       — Если она действительно хорошая мать, то сомневаюсь, что она тоже так думает, — сказал Линк неожиданно мягко.       Неа показалось, что он услышал в его голосе нотку тоски. Он вспомнил большой, белый и пустой дом Линка.       — Где твоя мать, Гови?       — Она мертва, — сказал Линк откровенно и без жалости к себе. — Я живу с дядей.       Неа вытянул ноги и прикусил нижнюю губу.       — Какой он?       — Он забрал меня из приёмной семьи. — Линк говорил с откровенным благоговением. — Я ему всем обязан.       Неа раньше уже видел дядю Линка. Левилье был крупным мужчиной, строгим и импозантным. У него были густые старомодные усы, грубые руки с безупречно чистыми ногтями и маленькие твёрдые глазки, которые светились особым умом. Он всегда казался Неа непривлекательно суровой фигурой, но чем больше они говорили, тем больше Неа понимал, как видит его Линк.       Левилье для Линка был могущественным, суровым и более чем зловещим, но в то же время совершенно волшебным. Он был чем-то вроде персонажа Дроссельмейера из «Щелкунчика», он был, конечно, угрожающим, но опьяняющим с точки зрения силы и роста. Суровая, безразличная забота Левилье приносила Линку дразнящие обещания будущей благодати. Возможность затмить обстоятельства своего рождения и открыть для себя новые силы.       Левилье был проводником. Наставником. Идеалом. Для Линка он был всем — не просто не очень хорошим отцом, Неа знал.       — Умершая мама, приёмная семья… — произносил Неа, считая несчастья Линка на пальцах. — Похоже, тебе непросто было. О, ты ещё и гей. Это ведь борьба, правда?       — Я… не считаю, что борюсь, — сказал Линк немного надменно. Однако своей ориентации он не отрицал, и это, вероятно, был прогресс.       Слегка смягчившись, Линк спросил: — А ты борешься, Неа?       — Что заставляет тебя спрашивать об этом?       — Ну, ты всё время говоришь, что собираешься сбежать. От чего именно тебе нужно сбежать?       Неа поджал под себя ноги, ему внезапно захотелось свернуться и сделаться лёгким-лёгким.       — В этом городе нет места для таких, как я, — сказал Неа. — Для иных людей. Они не понимают. Они никогда не поймут. Они обычные маленькие люди. У них обычный маленький ум. А я — следующий Стравинский, знаешь ли.       Линк рассмеялся над этим, и это даже не был недобрый смех.       — Естественно.       — В любом случае, здесь нет ничего для меня, — сказал Неа. — Так что я уйду. В любой момент, на самом деле.       Его единственная причина остаться была закопана в землю давным-давно. Линк тоже знал это — если мягкий взгляд, которым он одарил Неа, означал что-то особенное.       Было кое-что ещё, что можно было ненавидеть в этом городке. Всё всегда кишело сплетнями, и смерть ребёнка была скандалом года.       Линк, по крайней мере, имел приличия не поднимать эту тему. Он был хорош в этом, его Линк. Он чувствовал настроение.       (— Иногда, когда я смотрю в зеркало, я вижу не себя, — сказал Неа Линку однажды в припадке горя. Линк тут же отвёл глаза, как будто желая оставить Неа возможность уединения, и момент молчания и понимания прошёл между ними, как огромное серое облако.)       Каждый день, приходя домой, Неа в спальне слушал Чайковского. Он вставал ногами на старый стол, сделанный его прадедом, и думал.       Что-то менялось. Что-то внутри него менялось, что-то глубокое, личное и важное. Он чувствовал, что вот-вот станет кем-то другим, но не знал, кем.       Он понял, что недостаточно заставить Линка раскрыть своё истинное «я». Ему нужно было, чтобы Линк по собственному желанию признался в своём извращенчестве. Ему нужно было, чтобы Линк выбрал инаковость, выбрал отклонение от нормы, чтобы открыл глаза и принял силу другой стороны.       Ему нужно было, чтобы Линк выбрал его. Он должен был выбрать Неа, а не ангелов.       ***       Во вторник они вместе попали под дождь.       Они возвращались из своего королевства у реки на велосипеде Неа, когда на высоте загрохотал авангард бури.       — Это, — сказал Неа медленно и насмешливо, глядя на изгиб спины Линка, — это может стать проблемой, Говард.       — Возможно, — нахмурился Линк.       Словно в подтверждение их разговора в небе вспыхнула молния, озарив их обоих коротким хлопком призрачно белого света. Всего через минуту пошёл дождь, и сильный. Вода падала на них толстыми полотнами, била их с такой силой, что было почти больно. Он пропитал их волосы, штаны, рубашку Неа и чёрный пиджак Линка. Они бросили велосипед на обочине дороги, схватили рюкзаки и как сумасшедшие побежали к ближайшей автобусной остановке.       Оказавшись в безопасности, Неа рассмеялся. Было трудно этого не сделать. Он был чертовски мокрым, его белые рукава и чёрные волосы были тяжёлыми от дождевой воды. Вероятно, она попала в рюкзак и испортила все учебники. Ему было всё равно. Он сложился напополам, смеясь до головокружения.       Затем он поднял голову и хитро ухмыльнулся. И именно в этот момент он впервые увидел Линка, промокшего насквозь, тяжело дышащего, немигающе смотрящего на Неа. Его влажные волосы завивались на лбу и липли к затылку, идеальная коса растрепалась от ветра и дождя. Его щёки раскраснелись, одежда липла к телу, подчёркивая его точёную фигуру.       И больше Неа не смеялся.       Губы Линка двигались. Неа не слушал. Он мог только дышать. Только дрожать. Что-то странное и могущественное надвигалось на него, такое яркое, сильное, как ураган. Оно просачивалось вглубь костей, одновременно пугающе холодное и волнующе тёплое.       — Неа? — Линк нахмурился, откинув назад мокрую чёлку. — Ты слушаешь?       Неа тяжело сглотнул.       — Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Линк с искренним беспокойством в голосе.       Линк подошёл поближе, мокрый, влажный. Что-то внутри Неа зацепилось, погнулось, сломалось.       — Обними меня, — сказал Неа, не задумываясь над словами.       Линк остановился. Глаза его расширились.       — Что?       — Обними меня, — снова сказал Неа, напрягшись. Он пристально посмотрел на Линка. Каждый его вдох вырывался обратно нервными, мелкими выдохами. — Пожалуйста.       Неа прямо почувствовал на себе взгляд Линка, покалывающий кожу, цепкий. Неа смотрел в ответ, одновременно с вызовом и с мольбой во взгляде. Было так холодно. Очень, очень холодно.       — Сделай это прямо сейчас, или, — яростно задрожал Неа, хватаясь за что-нибудь, за что-нибудь, что могло бы убедить Линка, — или я напишу Аллену прямо сейчас. Это приказ, Линк.       Он начал шариться по мокрым карманам в поисках телефона, но Линк успокаивающе поднял руки. По желобу между его носом и верхней губой бежал ручеёк, стекал вниз, оседал на нижней губе. Линк высунул язык, мягкий и розовый, и слизнул каплю дождя.       — Хорошо, — сказал он. — Как хочешь.       Он осторожно подошёл к Неа, словно приближался к дикому зверю. Неа вздрогнул, но не сбежал.       Когда Линк его обнял, время, казалось, замедлилось. Они были влажными, ледяными, но Неа мог чувствовать стойкое тепло Линка сквозь слои мокрой одежды. Он положил голову Линку на плечо. Линк, отвратительный, неправильный, красивый Линк медленно поднял руку, обнял Неа за шею, поддерживая. Успокаивая.       Я здесь. Это реально. Я здесь. Это реально. Ты не один, Неа.       — Ты бы не смог написать Аллену, если бы захотел, — сказал Линк позже, когда дождь прекратился и они подъехали на велосипеде к крыльцу его дома. — Вы же не дружите. У тебя нет его контактов.       Неа замер.       — Тогда зачем ты это сделал?       — Я не знаю, — Линк выжимал воду из мокрой косы. — Я думаю, потому, что ты меня попросил. Или, может быть, потому, что… мне показалось, что тебе это было нужно.       — О, — сказал Неа. Линк слегка улыбнулся. Что-то в его глазах изменилось. Он казался странно любопытным. Хищным.       — Знаешь, Неа, иногда я поражаюсь, вспоминая, каким человеком ты можешь быть.       Неа потрогал свои щёки и понял, что краснеет. Линк развернулся и пошёл к дому, отступая в этот огромный, лишённый любви замок. Всё это время он касался большим пальцем своих мокрых от дождя губ.       Он начал думать о других вещах, о которых ему стоило попросить Линка, когда они были одни под дождём.       ***       В ту ночь Неа приснилось, будто он сидит за своей партой. Линк, как всегда, сидел прямо перед ним. Его красивая коса лежала между лопаток. Он отвернулся от Неа, смотрел на доску.       Во сне Неа отрезал ножом светлую косу Линка и убежал. Он выбежал из класса, пробежал по коридору, через парадные ворота. Он бежал всю дорогу домой, задыхаясь, счастливый до головокружения. Он чувствовал себя легче и счастливее, чем долгое, долгое время. Как ещё до смерти брата.       (Мана, милый сын. Мана, боль гнева Неа. Мана — он должен был жить.)       Во сне Неа сбежал в сад Катерины. Он закрыл за собой белые плетёные ворота, изолировав себя от мира. Оказавшись в одиночестве, он сразу же упал на колени, держа украденную добычу. Коса Линка была нежной, мягкой и пушистой. Цвета пшеницы. Неа полз по грязи и лужам, задыхаясь, прижимая к груди мягкие волосы Линка.       Во сне он вырыл в земле неглубокую яму. Закопал косу. Он оставался в саду несколько недель. Он поливал косу. Он ухаживал за ней. Потом чудесным образом что-то проросло. Неа с любопытством продирался сквозь грязь, и там возник ещё один Линк, Линк, принадлежащий Неа, только Неа.       Они сразу стали любовниками. Линк был послушным, податливым, беззастенчиво обнажённым. Когда Неа сказал «поцелуй меня», Линк поцеловал его. Когда Неа сказал «прикоснись ко мне», Линк прикоснулся к нему. Когда Неа сказал «кончи для меня», Линк кончил, лучше и горячее, чем Неа мог себе представить. Запрокинув голову, приоткрыв губы, с дрожью и стоном.       Во сне Линк медленно и благоговейно раздевал Неа.       Во сне Линк трахал Неа с бесстыдным, открытым желанием.       Во сне Неа потерял девственность в саду своей матери.       Во сне Линк понял его, принял его и, прежде всего, полюбил его. Линк был ненасытен в своих желаниях, внимателен в мелочах, но всегда был спокоен, умиротворён и серьёзен со своим выверенным взглядом карих глаз.       Во сне Неа полюбил его в ответ.       Если они оба больны — ничего страшного. Этому городу они не нужны, — и это тоже нормально. Всё было хорошо, всё, потому что они могли сбежать вместе. Это была любовь, секс, боязнь и клятва, болезненно прекрасная клятва о мире, в котором Неа никогда больше не придётся оставаться одному.       И это была мечта. Единственная мечта, в исполнении которой Неа когда-либо нуждался.       Он проснулся ослепляюще тяжело.       «Меня зовут Неа Кэмпбелл, — подумал он неуверенно, протягивая руку к штанам, чтобы охватить свой член. — Я полный озабоченный псих.»       Он задыхался в подушку, надрачивая сильно и быстро. Он думал о Линке, губах Линка, спине Линка, светлых волосах Линка, плохо скрываемых выражениях желания Линка — Боже! Что бы он дал Линку, чтобы тот смотрел на него так же, как он смотрел на Аллена. Проведя пальцем по прорези члена, он представил, как будут чувствовать себя на нём руки Линка.       Было уже недостаточно уничтожить маску Линка. Неа отчаянно пытался забрать то, что скрывалось под ней. Он хотел тёмных страстей Линка, его чувственности и сексуальности, его навязчивых желаний. Он хотел их все себе. Он жаждал Линка так, как могут жаждать лишь умирающие. Теперь он наглаживал себя неравномерно, с бешенной скоростью двигался по члену вверх-вниз.       Они могли бы сбежать вместе. Больше им никто не нужен. Неа украдёт Линка, станет страстным чёрным лебедем для благородного белого Аллена, Одиллией для Одетты.       Неа кончил в свои штаны горячо и жёстко, со стоном, выкрикивая имя своего идеального принца Зигфрида, Линка, Линка, Линка.       ***       В этот момент Неа принял решение насчёт Линка.       Линк был безбожно зависим. Он был обожающим извращенцем. Он был таким же, как некоторые балетоманы, обещающие безумную преданность одной балерине и наблюдающие за ней издалека, собирая кусочки костюмного тюля и зацикливаясь на её выступлениях. Аллен Уолкер был объектом поклонения, его бессмысленной фантазией — в мечтах Линка образ Аллена был настолько фетиширован, что больше не походил на реальность. Он не любил Аллена Уолкера, Неа был уверен, он любил своё тщательно выстроенное представление о нём. Своего ангела, как он однажды сказал, свою секс-икону.       Нельзя полюбить идею. Конечно, нельзя. Любить можно только реальность.       Неа был реален.       В этом и была вся разница.       В следующий понедельник Неа долго сидел в ожидании. Он блуждал глазами по косе, по шее, по плечам и спине, и ждал, когда же зазвенит звонок на обед — его шанс наклониться и прошептать Линку на ухо. Первый и второй уроки, казалось, тянулись бесконечно, вся эта чушь по повторению к экзаменам была такой медленной, что Неа в тревоге и нетерпении барабанил пальцами по краю стола.       В момент, когда прозвенел обеденный звонок, Неа почувствовал, как что-то в нём расслабилось и успокоилось.       — Встретимся сегодня у ворот, — быстро сказал он, наклонившись к Линку. — Давай вернёмся к тебе.       Он собирался вновь почувствовать руки Линка вокруг себя. Это была невыносимо головокружительная мысль. Он держал её в голове весь день, поворачивая так и эдак, размазывая, разнося по сознанию.       — Почему мы внезапно меняем место?       — Это может быть неплохо, — сказал Неа. — Твоего дяди дома не будет, да?       — Не будет. Он возвращается только вечером, — сказал Линк, качая головой.       — Чудесно.       Неа улыбался, улыбался и улыбался.       Они вместе подошли к дому Линка. Неа толкал свой велосипед вверх, вверх по холму и по безукоризненно гладкой подъездной дорожке.       Он и раньше видел дом Линка, но никогда не был внутри. Как только они вошли, он понял, что так себе всё и представлял. Практически всё было белым, иногда — белее белого, иногда допускалось хромирование, стекло или нержавеющая сталь. У него был очень современный вид; голый, спартанский, но — намеренно. Скорее он выглядел чистым и стильным, и его пустота отражала скорее авангардную минималистическую эстетику, чем какую-либо бедность. Белые стены были безупречно чистыми. Как и полы из линолеума. Возможно, здесь работала горничная.       Линк снял туфли, ступив на порог, и ненавязчиво сложил их. Неа развязал свои и наугад швырнул в сторону. Линк отметил эту мелкую грубость с лёгким раздражением, но не стал комментировать. В конце концов, Неа уйдёт прежде, чем это увидит Левилье.       Неа прошёл по коридору на кухню. Ясную, чистую, скорее всего, без еды.       — Тебе принести что-нибудь из напитков? — предложил Линк. Он стоял прямо за Неа, выглядел неловко и, кажется, немного нервничал.       — Ты хочешь сделать мне скотч, Гови? — Неа посмотрел на Линка. — Хех, а Левилье просит тебя об этом? Принести ему выпить после долгого дня? Может, взбить ему подушки, растереть ему ноги?       — Нет, — сказал Линк. Скривился. Выглядело это жалко.       Неа вздохнул, смягчившись. Он пришёл сюда не для того, чтобы злить Линка.       — Может быть, чаю, — сказал он. — Я не пью кофе.       Оказалось, что Неа и Линк пили одинаковый чай: настолько утопленный в молоке и сахаре, что он был почти сиропом. Неа бродил со своим чаем по этажу, делая крошечные глотки, стараясь не пролить его на чистейшие белые ковры.       — Где твоя комната? — с любопытством спросил он Линка, и они поднялись наверх.       В комнате Линка была такая же пустота. Это было почти шокирующе. Там все предметы можно было пересчитать по пальцам одной руки. Там была кровать Линка, идеально застеленная и вдавленная в угол комнаты, книжная полка (в идеальном порядке; возможно, даже книги на ней были расставлены по алфавиту) и тщательно организованный стол под окном среднего размера. В ней не было никакой индивидуальности, если не считать аккуратности. Никаких постеров, никаких вещей для хобби, даже никакого значимого беспорядка, намекающего на жизнь вне этого стола и этой кровати.       — Ты много читаешь? — спросил Неа. Он подошёл к полке и одним пальцем снял книгу. Это был толстый, громоздкий том. Пруст.       — Насколько могу, — сказал Линк. Он сидел на краю кровати и с неопределённым подозрением наблюдал, как Неа бродит по комнате. Неа хмыкнул.       — Что ты больше всего любишь? Из книг.       — Классику. Научную литературу. — Потом, как бы смущаясь: — наверное, стихи. Иногда.       — Стихи? — Неа засунул роман на полку. — Какие стихи?       — А, — Линк почесал в затылке. — Сильвия Плат. Элиот. Уоллес Стивенс.       — Не мог бы ты мне почитать? — спросил Неа, как маленький мальчик. Линк, казалось, опешил.       — Если ты принесёшь, может быть, — сказал он. — Я не думал, что тебе это так интересно.       — Я уважаю основы поэзии, — протянул Неа, проводя указательным пальцем по корешкам — некоторые потрескались от старости, некоторые блестели свежими пластиковыми обложками. — Страсть, свобода, желание. Я знаю, ты, наверное, считаешь меня циником, но это мои идеалы, это то, что мною движет. Хех, как насчёт этого?       Он снял с полки тонкую книжку, на которой было написано имя, которое он смутно узнал. Глаза Линка расширились.       — Бодлер? — сказал он недоверчиво. — Страстно, конечно, но… ну, он не очень хорош.       — Истина — ещё одна важная основа поэзии, — лукаво сказал Неа, с небрежной лёгкостью листая «Цветы зла» Бодлера. — Правда не всегда очень хороша, верно?       — Нет, — неохотно сказал Линк. — Нет, это часто не так.       Неа открыл книгу на середине и сунул в пустые руки Линка. Странное маниакальное возбуждение медленно охватывало его.       — Я давно примирился со своей правдой, — сказал Неа. — Она всегда была глубоко внутри меня, билась, как второе сердце.       — Что… это за правда? — спросил Линк, и голос его сорвался в тихую нерешительность.       Неа улыбнулся. Он поглотил Линка взглядом, горячим, опьянённым, а затем представил, как пожирает его зубами, а глубоко внутри него бьётся алый свет.       — Я не могу этого сказать, — ответил Неа. — Но, может быть, я смогу показать тебе.       — Как?       — Почитай мне, золотой мальчик.       Линк поднял глаза только раз. И в глазах его вспыхнуло странное, безымянное чувство — Неа не мог сказать, что это было. Оно приходило и уходило, горячее и яркое, как молния, а после полностью исчезло. Линк снова посмотрел вниз, чёлка упала ему на лицо, и он начал читать спокойным, ровным голосом.       — Подавленные жалобы мои твоя постель, как бездна, заглушает, — произнёс он. Он смотрел на страницу, твёрдо и серьёзно. Неа скользнул на кровать рядом с ним, и Неа слегка вздрогнул. — В твоих устах забвенье обитает…       Неа повернулся, чтобы посмотреть на Линка, они оба были так близко, что соприкасались бёдрами. Неа мог уловить намёк на тёплый аромат Линка — так близко, но всё же так далеко от него. Невыносимо далеко.       — …В обьятиях — летейские струи.       Линк, Линк, Линк.       — Мою, усладой ставшую мне участь, как обречённый, я принять хочу…       Внезапно и без шума Неа забрался Линку на колени. «Цветы зла» упали из рук Линка в безмолвном шоке, забытые, упали на пол с глухим стуком. Речь Линка прервалась и затихла, перехваченная резким вздохом удивления, от которого в животе Неа поднялся завиток тепла.       Неа положил руку на плечо Линка, обхватил коленями его стройные ноги и прижал их друг к другу, и прижался грудью к груди. С каждым лёгким движениям их бёдра касались друг друга — ощущения опьяняющие даже сквозь плотные слои одежды.       Неа наклонился вперёд, прижавшись носом к шее Линка. Он наклонился к его плечу и глубоко вздохнул. У него был приятный запах — первым предположением Неа был лосьон для бритья, но Линк для этого был ещё слишком мальчишкой, наверное? Тогда шампунь или мыло. Аромат был интригующим, цветочным, провокационным. Это были сияющие кремово-белые гипнотические нафталиновые лилии, что-то вроде того.       Неа закрыл глаза и прижал Линка поближе. От него исходил чистый, свежий запах. Как от стерильных рук гробовщика или от сокровенного святилища церкви. Это была сладость с нотками мускуса, которая одновременно была очень соблазнительна и невероятно невинна.       Неа решил, что Линк будет пахнуть намного, намного лучше, если этот запах перекроется потом.       — Мы Алленом примерно одинакового телосложения, — мягко сказал Неа. — Если ты закроешь глаза, можем притвориться, что я — это он.       Линк закрыл глаза. Медленно, неуклюже он положил руки на поясницу Неа. Сердце Неа сжалось. Он держал Линка, а Линк придерживал его, хоть и представлял себе свои сырые фантазии об Аллене.       Неа задавался вопросом, что быдет, если он положит открытый влажный поцелуй на эти губы, слегка покрытые синевой. Или залезет под свободный край его форменной рубашки, чтобы пощупать его кожу.       Вместо этого Неа лишь улыбнулся. Он прижал Линка к себе, обняв его за плечи.       — Ты такой мерзавец, — сказал он.       Линк ничего не сказал, но открыл глаза. Казалось, он тщательно обдумывает слова Неа, смакуя их, как пряное вино. Он смотрел прямо на Неа, и взгляд его из-за угловатых бровей был резок, а руки всё ещё крепко держали Неа за талию. Это почему-то показалось Неа странным, это и было странно, но ему понравилось.       — Знаешь, я тоже мерзавец, — добавил Неа. Его взгляд снова скользнул по губам Линка, розовым, приоткрытым, по нижней губе — прекрасно пухлой. Он не собирался целовать Линка. Но если Линк захочет снова закрыть глаза и притвориться, будто целует Аллена, Неа был уверен, что не будет возражать. В тот момент он чувствовал, что всё будет в порядке, если Линк коснётся губами его губ.       Он был почти уверен, что не будет ничего плохого, если Линк поцелует его. Да, абсолютно, честно.       Неа корчился в объятьях Линка, прижимаясь задницей к его коленям. Линк не возражал. Но, может быть, это только пока. Может быть, ему тяжело с Неа, с Неа, но думая об Аллене. Глупые любящие глаза Аллена, бледное тело, игривые наклонности… его гибкое мальчишеское тело, красивое, как идеальные эромены из древнегреческих фантазий.       Пьянящая дрожь взяла начало в кистях Неа и распространилась по всему его телу. Она прошла через его нервы, как молния по линии электропередач. Он не был полностью уверен, что им движет: ненависть, зависть, печаль, желание или любовь. Возможно, всё вместе.       Он понял, что не хочет, чтобы Линк думал об Аллене. Уже нет.       — Линк, — сказал Неа. Он запрокинул голову, обнажив кадык — приглашающе. Его руки скользнули по спине Линка, нашли затылок. Он глубоко вонзил ногти в кожу и закрыл глаза. Сердце колотилось в груди. — Давай сбежим. Уйдём отсюда. Вместе. Сегодня.       Он хотел, чтобы Линк держал его в руках, как птицу, ел, пожирал, желал.       Неа ждал — но Линк не поцеловал его. Он продолжал ждать, прижимаясь к бёдрам Линка. Линк не двигался с места. Он уже смотрел на Линка, открыв глаза, и почему-то это ощущалось так, как будто он впервые его увидел.       — Нет, — сказал Линк. — Нет, я не могу. Я не могу просто уйти.       Неа охватила паника.       — Не говори так, Говард, — сказал он.       — Есть люди, которым я нужен здесь, Неа, зачем мне…       — Потому что мне ты нужен больше всего, — задыхаясь, сказал Неа. Он наклонился вперёд, желая, ища, преследуя. — Поцелуй меня, золотой мальчик. Поцелуй меня.       Это должно было быть волшебным заклинанием, но почему-то оно не сработало. Неа схватил Линка за лацканы, пытаясь удержаться, но Линк уже оттолкнул его. Неа потерял равновесие и упал на бок. Линк встал.       — Нет, — сказал Линк. Поправил рубашку и штаны. Его лицо было суровым и твёрдым, он потерял тот странный взгляд вдаль. — Хватит, Неа.       Неа перекатился на спину и приподнялся на локтях.       — Это из-за Аллена? — спросил он. — Послушай, Линк, мой Линк, я знаю, что ты хочешь Аллена, но это нереально, у нас нет этого. У нас есть я, Линк, я — настоящий, и я люблю тебя.       О, как это было бы хорошо — жить по правде.       — Ты любишь меня? — повторил Линк. Его рот сжался в узкую гневную полоску, но глаза светились настоящей болью. — Ты ведь понимаешь, насколько безумно это звучит, правда?       — Это правда.       Линк поправил манжеты. Которые расстегнулись и соскользнули с его запястий. Он выглядел рассерженным, разворошённым гневом, исходящим из глубокой боли.       — Я знаю, что я вряд ли специалист по делам сердечным, — медленно сказал он. Его голос звучал одновременно мощно и хрупко. — Но, тем не менее, я однозначно уверен, что людей, которых любят, не шантажируют. Не угрожают им, не унижают их, не пытаются их контролировать. — Его руки застыли на манжетах. — Возможно, то, что я чувствую… чувствовал к Аллену, не было любовью. Я признаю это. Но что ты чувствуешь ко мне? Нет, конечно, это тоже не любовь.       Линк пересёк комнату и остановился у окна рядом с Неа. Неа с трудом поднялся и сел на кровати.       — У тебя есть некий… магнетизм, Неа, — сказал Линк. Грубо рассмеялся в ладони. Это был очень горький, несчастный звук. — Иногда под этой маской ты выглядишь просто… раненным. А иногда я… я действительно ловлю себя на мысли, что хочу поцеловать тебя. Но я не могу сделать это с собой, когда ты, кажется, получаешь такое удовольствие от моей боли.       — Я не пытаюсь причинить тебе боль, — сказал Неа. Он встал и подошёл к окну вслед за Линком. Линк вздрогнул, словно говоря: не смей меня трогать.       — Тогда удали эту фотографию, — сказал Линк. — Сейчас.       Неа замер, его руки дрогнули, когда он хотел потянуться к Линку.       Он не мог этого сделать. Не мог. Она была ему нужна. Если он её удалит, Линк его бросит.       Что-то застряло в его груди.       Линк же в любом случае его бросит, правда?       — Я так и думал, — мягко сказал Линк. — Ты знаешь, что по ту сторону тех гор, Неа? Ничего. Ничего такого, чего ты не найдёшь здесь. Это не только этот город, не только наш класс, не только твоя семья, не только я. Тебя никогда нигде не примут. Ты понимаешь, почему?       Пожалуйста, нет.       — Потому что ты псих, Неа, — сказал Линк. Он выглядел усталым.       Нет.       — Ты можешь вывесить это фото в интернет, если тебе от этого будет лучше, — сказал Линк. — Ты можешь позвонить Аллену Уолкеру и рассказать ему всё, что взбредёт тебе в голову. Я не буду следовать твоим приказам. Я не могу… сделать это с собой.       Пошёл ты.       — Пожалуйста, иди нахуй, — сказал Линк.       Неа встал с кровати.       И пошёл нахуй.       Когда за ним захлопнулась большая белая дверь, он побежал. Он побежал к своему велику, кинулся на сиденье и резко закрутил педали, не давая себе ни минуты вздохнуть. Ему хотелось, чтобы ноги болели от напряжения.       Он пришёл домой очень рано. Он швырнул свой велик в гараж, не заботясь о том, что он поцарапается об асфальт, и бежал, бежал, бежал, пока не оказался в своей комнате в одиночестве.       Неа свернулся в постели калачиком. Его глаза были горячими, жгучими. Он в ошеломлении прикоснулся к своему лицу. На его щеках были слёзы. Они проследили путь до его челюсти, оставив горячие, солёные полосы на его лице.       Ой.       Он не плакал с похорон Маны.       Это было пять лет назад.       ***       Прошло две недели, и до них наконец добрался июнь. Цикады, пробуждающиеся от многолетнего сна, наконец начали петь.       Для Неа это звучало как панихида.       На второй неделе июня десятиклассники наконец сели за экзамены. Неа сдал неплохо, даже не занимаясь. Линк показал очень высокие результаты. Школьный совет даже вручил ему какой-то необычный сертификат за отличную учёбу. Неа не совсем понимал, что это было. Они с Линком не заговорили ни разу.       Однако один или два раза во время экзаменов Неа ловил взгляд Линка на себе. Губы его были поджаты и дрожали, как будто он едва сдерживался от крика.       В последний день экзаменов учителя столпились вокруг Линка, спрашивали, в какой университет он планирует поступить. Линк. Не по годам развитый и чрезмерно серьёзный, заверял их, что у него ещё больше года, чтобы принять решение.       Неа проводил время в одиночестве, слушая Чайковского и ненавидя их всех, ненавидя этот город, в котором он родился, этот город, в котором он обязательно умрёт.       Он удалил фотографию Линка со своего телефона. Он задумался, с уколом тоски, не пошёл ли Линк ещё дальше и не сжёг ли он спортивную майку Аллена, или хотя бы просто не выбросил её.       Все свидетельства того времени, что они провели вместе, стёрлись. Их контракт теперь был аннулирован.       Линк назвал это обманом.       Он победил.       ***       У реки не было утешения. Уже нет. Воспоминания о Линке отравили это место, сделали его грязным, неправильным.       Когда-то это было секретное место Неа. Место, где он мог спрятаться от мира. Он раскрыл этот секрет, привёл сюда Линка — и Линк забрал его доверие и сбежал с ним.       Гнилой мальчик.       Неа всё равно пошёл. Он смотрел, как разливается вокруг река, мокрая и длинная, с кусками белого пенопласта и промокшего картона.       Он любил наблюдать, как она течёт к горам, и гадать, куда же она направляется. Он мечтал лежать на спине среди волн, позволяя реке уносить его далеко-далеко, к дельте, к большому-большому морю, к океану, где Неа родится. Неа был бы сыном океана; его обвили бы морские водоросли, его увенчал бы жёлтый жемчуг.       Великая, великолепная, невозможная фантазия.       Трудно было сейчас представлять это — дразнящее обещание побега, которое когда-то олицетворяла река. Очарование исчезло. Теперь он видел только мусор. Пластиковые стаканчики, обёрточную бумагу, восковые желтоватые остатки древней тарелки от еды навынос.       — Это даже не река, — пробормотал он себе под нос. Рассмеялся, резко, одиноко. — Это ручей.       Он ехал домой на велосипеде и чувствовал себя тяжёлым. Его руки были тяжёлыми. Его ноги были тяжёлыми. Он затащил свой велик в гараж. В голове он рисовал большие круги, представлял себе каждую дорогу, каждую реку в мире, петляюще пробирающуюся в это самое место, запирающую его в себе.       Дверь распахнулась перед ним, едва он успел коснуться ручки. Катерина поприветствовала его широкой улыбкой. Неа моргнул. На губах её была помада, а вокруг талии был обёрнут пыльно-розовый фартук. Она выглядела счастливой. Счастливее, чем когда-либо.       — Неа, глупый мой гусь, где ты был? — Катерина отступила в сторону, пропуская его в дом. — Ну, неважно, сейчас ты здесь. Один из твоих милых школьных друзей зашёл!       Неа застыл, потрясённый настолько, что даже не стал отбиваться от направляющимх рук Катерины, которая толкала его в дом.       — Что?       — Знаешь, я никогда не думала, что встречусь с твоими друзьями, — сказала Катерина. Она выглядела вне себя от счастья, казалось, она вот-вот могла упасть в обморок. Простая перспектива того, что у Неа могут быть друзья, казалось, приводила её в неописуемый восторг. — Мне нравится этот Говард, он такой вежливый мальчик! В наши дни редко можно встретить такого вежливого мальчика. Я сказала ему, что тебя нет дома, но он настоял на том, чтобы подождать. Он такой милый.       — Линк здесь? — спросил Неа. Эта извечная паника вернулась, обернулась вокруг его сердца, как горячая плеть. — Сейчас? Почему?       — Ну, я не знаю, он же твой друг. Я сказала ему, что он может посидеть в твоей комнате, если хочет подождать.       — Нет, — сказал Неа, придя. Наконец. В себя, но Катерина уже открывала дверь спальни и заталкивала его внутрь. Неа, спотыкаясь, двинулся вперёд. Глаза его расширились, когда он увидел Линка — своего возлюбленного, с которым он не разговаривал уже три недели.       Линк неподвижно сидел на его кровати. На нём был тёмно-синий пиджак и белая рубашка без застёжек. Его густые светлые волосы были заплетены в растрёпанную косу. Твёрдые кровавые глаза Линка отразились во взгляде Неа.       — Мне нужно съездить за продуктами, — сказала Катерина, не обращая внимания на повисшее в воздухе напряжение. — Линк, ты останешься на ужин? Мы будем рады тебя видеть.       — Мой дядя, наверное, будет меня ждать, — сказал Линк. В его голосе прозвучал странноватый перелив, но Катерина, казалось, этого не заметила. — Но спасибо вам большое, мэм.       — Мэм, — повторила Катерина, прижав руку ко рту. Похоже, ей потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя. Она была в таком восторге. — Хорошо, — сказала она, отпуская руку, обнажая натянутую улыбку. — Мне лучше уйти. Чувствуй себя как дома, Говард.       Она развернулась и закрыла за собой дверь. Неа ничего не сказал, и Линк тоже. Они слушали, как Катерина ходит по дому, ищет ключи, снимает фартук и надевает свои каблуки. Они слушали, как открывается и закрывается входная дверь, как заводится и выезжает машина.       Было странно видеть в собственной комнате Линка. Это было похоже на столкновение двух разных частей его жизни. Вот он, молчаливый и серьёзный, сидел на детской кровати Неа в окружении пластинок и наспех приклеенных плакатов: Барышников в роли Альбрехта в «Жизели» прыгает, как кот; на чёрно-белой фотографии легендарный Баланчин инструктирует одну из своих маленьких балерин; глянцевые отпечатки нот любимого произведения. Кусочки мира, к которому Неа не принадлежал, музыки, звёзд и бархатной тьмы.       — Я думаю подстричься, — сказал Линк, нарушив тишину. Это заявление, казалось, явилось из ниоткуда, и Неа вздрогнул.       — Чёрт возьми, что? — переспросил он.       — Ну, Левилье говорит, что мне пора бы её отрезать, — сказал Линк. Его глаза оценивали Неа с каким-то особым знанием. — Он сказал, что это слишком затянулось.       Неа прислонился к закрытой двери.       Он оглядел комнату. На прикроватном столике стояла чашка горячего чая — маниакальная попытка Катерины проявить гостеприимство.       — Ты подчиняешься ему? Но не мне?       — Я доверяю его мнению, — сказал Линк. Затем, с медленным пониманием: — Его приказы не… разрушительны для меня.       — И всё же он хочет уничтожить эту часть тебя, — сказал Неа. Он подошёл к краю кровати и перекинул косу Линка через его плечо, чувствуя мягкость его волос. Затем с сожалением уронил её и вернулся к двери.       — Ты никому не сказал, — сказал Линк. Он произнёс это как утверждение, но Неа знал, что внутри скрывается вопрос.       — Я удалил фотографию, если ты хочешь знать. — Неа улыбнулся болезненно-сладкой, жестокой улыбкой, так как улыбаться было легче, чем хмуриться. — Ты ждал моей мести, Говард?       — Честно говоря, да, — сказал Линк. Он сложил руки на коленях. Его ступни находились в идеальной пятой позиции. Да, Неа замечал такие вещи.       — Серьёзно, что ты здесь делаешь?       — Мне не понравилось, как мы расстались. — Линк посмотрел на свои руки, поджал губы, затем снова поднял глаза, горящие новой решимостью. — Я хочу извиниться. За то, что вышел из себя.       — Ты хочешь извиниться, — повторил Неа.       — Да.       — Извиниться.       — Да, — сказал Линк.       Неа яростно направился к кровати. Глаза Линка расширились. Он открыл рот, может быть, чтобы успокоить Неа, утихомирить его, или, может быть, отругать его, но Неа этого не хотел. Он поставил колено на кровать и бросился вперёд, прямо на Линка, прижал к кровати его запястья. Линк вскрикнул от удивления, но Неа зашипел и оседлал его, оторвав руки.       — Посмотри на себя, — шикнул Неа. Он тяжело дышал, его грудь поднималась с каждым вдохом. Его золотой мальчик — холоден, как камень. — Ты, чёртов идеал! Ты и твои пустые извинения?!       — Давай без мелодрам, — вздохнул Линк. Он потянулся и коснулся лица Неа. Неа оттолкнул его руку. — Ты меня не пугаешь, ты же знаешь.       — Тебя вообще ничего не пугает! — взорвался Неа. Он резко вскинул руку, будто хотел ударить Линка по лицу. Линк не двинулся, не попытался его остановить. Он только постарался ускользнуть. — Боже! Как просто ты лежишь и принимаешь это! Твой дядя бьёт тебя, верно? Но тебе всё равно. Тебе вообще всё равно, жив ты или умер!       В ярости он обхватил ладонями шею Линка. Пульс бился под его пальцами, жилы и мышцы напрягались, сдерживая его хватку.       — Тебе сейчас страшно, Линк? — спросил Неа мягко, опасно, певуче.       Он наклонился вперёд, чтобы усилить хватку весом, начал душить его так сильно, что Линк начал задыхаться и извиваться, воздух со свистом спускался в его лёгкие только при самых сильных вдохах.       — Эй, Линк, — выдохнул Неа. — У меня к тебе вопрос. Если нет ничего другого, то для чего, чёрт возьми, я живу?       Линк уставился на Неа. Его карие глаза отражали какие-то глубокие океанские эмоции. Это была жалость, — понял Неа. Его сердце начало биться о грудную клетку в ужасной агонии, умоляя о свободе. Линк пожалел его! Пожалел его?       — Зачем вообще жить? — свирепо спросил Неа. Он чувствовал, что что-то приближается, дикое и рваное, что-то готовится вылететь из него — он не мог сказать, был ли это крик, смех или всхлип. — Зачем о чём-то беспокоиться, если это всё, чего я должен ожидать? Тогда почему бы не… почему бы не спуститься в могилу Маны и не сгнить вместе с ним?       Мана, Мана с его длинными волосами и нежными улыбками. Мана, худощавый, непослушный, гонится за Неа и смеётся — ему десять. Милый, нежный, плаксивый Мана.       — Ответь мне, — сказал Неа. Его руки дрожали на горле Линка. — Что мне делать? Что, чёрт возьми, мне делать?       Линк поднял руку, бледные пальцы потянулись к Неа сквозь тьму. Его рука будто бы танцевала балет, кончики его пальцев коснулись лица Неа, коснулись его щеки со всей нежностью, с пафосом, с благородством умирающего лебедя. От удивления Неа ослабил хватку. Линк воспользовался преимуществом, оторвался от кровати, и лицо его тоже приблизилось к Неа сквозь тьму.       Губы Линка добрались до подбородка Неа и поднялись вверх, добились возможности добраться до губ Неа и остались там.       Линк поцеловал Неа. Это был медленный, цепкий, осторожный поцелуй. Это был первый настоящий поцелуй Неа. Мягче и влажнее, чем он мог себе представить. Это был странный, печальный поцелуй. Этот поцелуй был будто бы стар, намного старше их шестнадцати лет, и он одновременно взволновал и напугал Неа.       Неа закрыл глаза. Нерешительно открыл рот, чтобы углубить поцелуй. Поцеловал в ответ. А потом ещё раз. Рука Линка легла на его затылок. Их зубы стукались пару раз, и это было немного болезненно, но недостаточно, чтобы их удержать. На шестом поцелуе соприкоснулись их языки, и именно тогда они застенчиво отстранились друг от друга, запыхавшиеся, встревоженные собственной самоотверженностью.       Неа на мгновение отключился. Линк снова упал на кровать, тяжело дыша. Он сильно покраснел, взгляд его нервно блуждал по комнате. Он ничего не говорил. Неа тоже. Он покачнулся, его бёдра всё ещё охватывали тонкую талию Линка. Он понял, что его руки, только что, казалось, сцепленные на шее Линка, неосознанно переместились к нему на плечи.       — Останься со мной, — сказал Линк. Он закрыл глаза и хрипло закашлялся, всё ещё оправляясь от удушающей хватки Неа. Неа почувствовал укол вины. Странно. Он не знал, что он ещё способен на эту эмоцию. — Ты выиграл, хорошо? Так останься со мной.       — Ты хочешь не меня, — сказал Неа. Слова приходили стремительно, как опускающийся занавес. Он посмотрел на вздымающуюся и опускающуюся с каждым вдохом грудь Линка. — Ты хочешь Аллена.       — Я не уверен, чего хочу, — откровенно ответил Линк. — Но я просто не могу так тебя оставить. Я думал об этом всё время. Я просто не могу оставить тебя одного.       Неа облизнул губы.       — Потому что ты меня любишь?       — Потому что я тебе нужен, — признался Линк.       — Это не одно и то же, — сказал Неа. — О, мой принц… это совсем не одно и то же.       Он отодвинулся, чтобы оторваться от тела Линка, но не успел соскользнуть с кровати — Линк схватил его за запястья и затащил обратно.       — Для меня — одно и то же, — мягко сказал Линк.       Они смотрели друг на друга. Взгляд Линка был ясным и напряжённым. Линк был невероятно, всё время невероятно сосредоточен — и это было невероятно — быть объектом такого пристального внимания. Сердце Неа сжималось в груди, сжималось, сжималось, сжималось, становилось как булавочная головка.       Потом они снова целовались. Непонятно было, кто это начал, кто первым прижал губы к губам, кто первым открыл рот, чтобы углубить поцелуй — это просто происходило, так же мягко и естественно, как дыхание.       Неа упал на тело Линка, лёг на него сверху. Они лежали грудь к груди, их ноги переплетались, они целовались отчаянно и жаждуще. Изучали форму губ друг друга. Учили, что им нравится, как это повторять, как делать ещё лучше.       Хорошо было, когда Линк изучающе прикусил нижнюю губу Неа. Ещё лучше было, когда Неа позволил их языкам скользить вместе, это было горячо и прекрасно. Линк издал лёгкий стон, тихий звук, который оказался ниже и сексуальнее, чем Неа когда-либо мог себе представить.       Он сразу же затих, пристыженный и смущённый, и Неа усмехнулся. К этому моменту у него почти затвердел от одних только поцелуев. Он соединил их бёдра: Неа в чёрных джинсах и Линк в прохладных лёгких брюках — и сжал их. И они оба тихонько шипели, когда их эрекции тёрлись друг о друга сквозь одежду, и это ощущение головокружительно било Неа в голову.       — Посмотри на себя, — промурлыкал Неа. Тепло медленно проникло в его живот и осталось там, сжигая его изнутри. Его бёдра прижались сильнее, и Линк подавил прекрасный вздох. Линк был под ним, тяжело дышал; это было почти невыносимо. — Ты… в конце концов, ты настоящий извращенец, Линк.       Линк облизнул губы и покраснел ещё сильнее.       — Это совершенно естественная реакция на ситуацию… о!       Неа протянул руку и положил её на его пах, большим пальцем оценивающе поглаживая выпуклость эрекции.       — Посмотри на нас, — сказал Неа, затаив дыхание, и к нему вернулась его привычная лукавая улыбка. — Пара извращенцев во тьме.       Линк закрыл лицо руками.       — Ты ужасен. Неисправим.       — И, тем не менее, ты здесь, — ухмыльнулся Неа. Он оторвал руки Линка от лица и поцеловал его в губы, горячо, бесстыдно. Всё это время он продолжал тереть член Линка через одежду, теперь уже сильно, ладонью, и бёдра Линка дёргались и приподнимались от его прикосновений.       — А мы не… — начал Линк, тяжело сглатывая между словами, — мне кажется, мы продвигаемся… немного быстро?       — Я очень доволен тем, как мы продвигаемся, — промурлыкал Неа. Он начал возиться с молнией на штанах Линка, целенаправленно её расстёгивая. — Если только ты не хочешь остановиться?       Линк замер, обдумывая это. Неа играл с молнией, не пытаясь его раздеть.       — Нет, — робко и нерешительно ответил Линк. Затем с большей уверенностью продолжил: — Нет, я просто пытаюсь сохранить ясный разум.       Неа прижал руки ко рту и засмеялся.       — Ну, ты, конечно, можешь попробовать, — сказал он. — Но знай, что я буду бороться с этим на каждом шагу.       Линк закатил глаза и смущённо фыркнул. Неа посчитал это разрешением и сосредоточил всё своё внимание на том, чтобы снять с Линка рубашку. Он медленно, осторожно расстёгивал каждую кнопку, превращая процесс в чувственную подготовку к тому, что должно было произойти. У Линка было действительно красивое тело. Гибкое, спортивное, не слишком широкое и не слишком женственное. Неа расстегнул рубашку Линка и начал стягивать её с плеч. Линк тем временем набрался храбрости и задрал край рубашки Неа — Неа остановился, чтобы помочь Линку стянуть её через голову.       Они снова поцеловались, мокро, жадно, без смущения. Обнажённая грудь к обнажённой груди, Боже, ощущение кожи к коже было чертовски хорошо. Линк сунул руку между ними, с любопытством коснулся соска Неа, и Неа взволнованно схватил Линка за плечи, когда тот покатал его между пальцами.       — Это чувствительное место?       — Кажется, да, — усмехнулся Неа.       Линк заменил пальцы ртом, и сказать это стало определённо невозможно. Неа беспомощно застонал, его ногти впились в белую кожу Линка.       — Это определённо так, — пробормотал Линк, перемещаясь губами от соска Неа к центру его груди. Он поцеловал его, такой нежный и чистый в своём намерении, что Неа растаял.       — Я хочу, чтобы ты кончил для меня, — сказал Неа. Он схватил лицо Линка обеими руками и повернул к себе для ещё одного долгого поцелуя. Когда у них обоих перехватило дыхание, Неа прижался лбом ко лбу Линка, и дыхание между ними смешалось — как общая линия жизни. — Тебе это нравится?       — О-ох… — Линк ярко покраснел. — Если… Если ты этого хочешь.       Неа рассмеялся.       — Ты такой откровенный. Извращенец.       Неа поцеловал его в нос, затем вернулся к его молнии и одним резким рывком расстегнул её. Дрожа от предвкушения, он дёрнул вниз штаны и боксёры, обнажая твёрдый член Линка. Линк скинул с себя одежду и, подумав, стянул носки. Полностью обнажившись, он откинулся на кровать, позволяя Неа себя рассматривать.       У Линка был большой. Почему-то больше, чем Неа себе представлял. В этом было что-то почти шокирующее — это заставило Неа понять, что они действительно это делают. Занимаются любовью. Но Неа не испугался. Скорее, внезапно все его фантазии и желания, казалось, обрели троекратную мощь. Он хотел почувствовать член Линка в своих руках, во рту, между бёдер, внутри. Он хотел, чтобы Линк трахнул его, как во сне. Наполнил его своим членом.       Неа подумал, что это произойдёт позже, когда они будут… лучше подготовлены. И эта мысль приводила его в невыносимое возбуждение. Он издал горячий, жаждущий звук, когда Линк протянул руку и коснулся пояса его штанов, многозначительно дёрнул.       Неа расстегнул молнию и скинул штаны, носки и бельё. Он чувствовал себя на удивление не стыдящимся своей наготы, не уязвимым, не незащищённым, как Линк. Скорее, он чувствовал себя сильным — он чувствовал на себе взгляд Линка, охваченный желанием. Желание Линка давало Неа свободу. Оно делало его сильным.       Неа снова заполз на Линка. Теперь они оба были полностью обнажены. Они покраснели, тяжело дышали, очень тяжело. Неа медленно проскользил руками по подёргивающемуся плоскому животу Линка, по его бёдрам, обхватил рукой его член. Линк закусил губу, словно едва удерживаясь, чтоб не издать звука. Так не пойдёт. Неа начал двигаться вверх-вниз, наглаживая Линка долгими, ровными движениями. Было странно делать это кому-то другому, но тоже хорошо. Действительно хорошо, особенно когда он видел, как глаза Линка закрываются от удовольствия, как он издаёт низкие стоны и хватается обеими руками за простыни.       — Неа…       — Я хочу попробовать делать это ртом, — внезапно сказал Неа, задержав руку на члене Линка. Линк резко раскрыл глаза, но не успел возразить или спросить что-то — Неа медленно опустился между его бёдер, оказался на одном уровне с его членом. Конечно, он никогда не делал этого раньше, но он смотрел порно. Читал об этом. Он знал теорию — и его воображение могло предположить, что могло бы оказаться приятным.       Он начал осторожно проводить языком по краю члена Линка; он решил лизнуть щель, пробуя там слизистую смазку. Вкус был солёный, мускусный. Это, конечно, было странно — но он обнаружил, что ему это не не нравится. Стараясь держать зубы за губами, он глубоко погрузил член Линка в рот, посасывая. Линк застонал громче. Его руки, цеплявшиеся за простыню, легли теперь на голову Неа. Он схватил его за волосы — и Неа не знал, чтобы замедлить или чтобы подтолкнуть его.       — Боже! — сказал Линк. Неа соскользнул с его члена и схватил его за основание, наблюдая за Линком. Линк тяжело дышал. Глаза его будто остекленели. Он выглядел таким развратным, и это было великолепно. — Боже, Неа!       — Просто расслабься, — улыбнулся Неа и снова наклонился, желая понять, сможет ли он взять глубже. У Линка был большой, крупнее, чем у него, и он чувствовал напряжение в челюсти. Как будто он давился членом Линка. Эта мысль тоже потребовала исследования. А пока он работал ртом вверх-вниз, иногда приостанавливаясь, чтобы сосредоточиться на определённых точках сбоку или у основания. Бёдра Линка начали дрожать подаваться вверх небольшими толчками, загоняя член глубже в рот Линка, иногда даже слишком сильно.       — Неа, Неа, подожди, — выдохнул Линк. Он сильно дёрнул Неа за волосы, и Неа приподнялся, посмотрел Линку в глаза. Того, что было в его глазах, Неа не видел никогда раньше. Это было нечто дикое, собственническое, жаждущее. Голодное.       Линк видел голод Неа и отвечал тем же: огонь к огню, тьма к тьме.       Неа был прав всё это время. Линк был другим. Линк был таким же.       Линк протянул руку и потянул Неа вверх, так, что Неа снова оказался на нём. Их члены заскользили вместе, и Линк крепко поцеловал Неа в губы, и все приличия и романтика затмились языком, теплом и животными желаниями. Неа тоже стонал, и его твёрдый член упирался в член Линка, и они тёрлись друг о друга невыносимо хорошо.       Линк сел и поднял за собой и Неа. Он обхватил рукой член Неа и потёрся им о свой, и вызвал у Неа всхлип. Неа не мог ничего поделать — только закрыть глаза, слепо работать бёдрами и держаться, медленно теряя себя в удовольствии от прикосновений Линка и от медленного обжигающего жара, что поднимался у него в животе.       Линк кончил первым, застонав в шею Неа, но Неа не отставал. Он кончил с высоким, почти женским криком, обрызгал пальцы Линка, его бёдра и живот.       Они опустились вместе, переплетённые, как корни деревьев. Дыханием. Взглядами. Иногда поцелуями.       — Ты — что-то невозможное, — сказал Линк. Он смотрел на Неа большими, почти испуганными глазами.       — Чёрт возьми, да, — выдохнул Неа. Он рухнул на тело Линка, вялый, обессиленный. — И ты тоже. Мой золотой Линк. Мой принц. Моё все.       ***       Они обтёрли друг друга, быстро натянули бельё и легли вместе. Они были ленивы и сыты, как большие кошки в жару саванны, чьи шкуры прогрелись на солнце после охоты. Лёжа на тёплом изгибе обнажённого плеча Линка, Неа смотрел на выцветшее окно.       Он смотрел на трещины в тротуаре, на ржавчину, отслаивающуюся от дорожных знаков, на зелёную и жёлтую траву у их оснований. Он смотрел на дома и заборы соседей, такие же, как в тот день, когда их построили, на подоконник, завитки на некрашенном дереве.       Как этот город продолжал и продолжал жить, никогда не меняясь, никогда не теряя себя? Неа никогда не сможет понять.       Город казался миражом. Сном. Миром, который изливается наружу, потому что слишком мал для себя самого. Здесь прошлое было всегда живо и не имело конца — без времени каждое мгновение перерождалось в вечность. Империи будут воздвигаться и падать, но время никогда не коснётся этого места.       Линк зашевелился в постели, длинные волосы заскользили по голове Неа. Он был сонным, но не спал; он лежал, тихий и задумчивый, и смотрел, как Неа смотрит на мир. Это было странное ощущение, страннее, чем ощущение его мальчишеского тела. Это заставило Неа почувствовать, что он становится кем-то другим.       Изменение, возвышение. В этом — суть оркестра и суть балета.       Раньше Неа всегда думал, что любовь неизменно заканчивается трагедией. В конце концов, об этом говорили все старые балетные истории. «Жизель», «Лебединое озеро» — предательство, жертва, потерянная невинность, горе. Теперь он не был так уверен. Трагедия стремительно теряла свою привлекательность. Даже заунывные сюиты Чайковского не убедили бы его теперь.       Он хотел верить в вечную любовь. Хотел верить, что эта любовь может быть хорошей и полноценной, и может сделать жизнь бессмысленной без неё. Даже в таком месте.       Даже для такого монстра, как Неа.       Линк поднял голову и сказал:       — Неа, если ты когда-нибудь сбежишь, то хотя бы скажи мне, куда ты направишься в первую очередь.       Неа хмыкнул, прижавшись носом к боку Линка.       — Так ты можешь последовать за мной?       — Наверное, могу, — ответил Линк. Он закрыл глаза. — Ещё кое-что, Неа?       — Да?       — Просто… живи.       В голосе Линка была настоящая боль. И Неа понял, что напугал Линка своими словами о Мане, словами о могиле, словами о смерти. Если бы это сказал кто угодно, кроме Линка, Неа счёл бы это просто истерическим волнением, но это был Линк, поэтому на сердце у Неа стало тревожно.       — Хорошо, — сказал он. — Это я могу. Конечно.       — Хорошо. — Линк снова открыл глаза. В них было нечто ясное, чистое. — Когда вернётся твоя мама?       — Может, через полчаса, — солгал Неа. Скорее это были пятнадцать минут, но он не хотел, чтобы Линк ушёл. Он беспокойно зашевелился, наслаждаясь ощущением гладкой кожи, скользящей по коже Линка. Линк тихо вздохнул, рассеянно протянул руку и провёл ею по взъерошенным волосам Неа. — Устал, мой принц?       — Немного, — сказал Линк. — Но я в порядке.       — Хорошо, — сказал Неа. Он поцеловал Линка в щёку. — Ночь ещё юна, мой Зигфрид, и я ещё не закончил с тобой.