Говорят, не повезет...

      Какие бы с человеком не происходили неудачи, он постоянно стремится обвинить в них кого-нибудь другого. Порядок этот существовал даже в то далекое время, когда я был самим собой: черным комочком меха с зелеными глазками и с шестью острыми коготками на каждой лапе. Как и положено ведьминому коту, я расхаживал по улицам средневековых деревень, якобы наводя на людей неудачи, чтобы через раз-другой они обратились к моей хозяйке за помощью. Но мне так не хотелось ломать жизни и без того несчастных крестьян, что я безобразно выполнял свою «работу».       Однако я не виноват, что мои способности срабатывали на всех без исключения. И я не виноват, что однажды нечаянно зацепился о подол платья хозяйки, и она, запнувшись об меня, вылила слишком много отвара в свое новое дорогое зелье. Все бы ничего, но это была тринадцатая ее неудача за неделю, чертова дюжина — та еще ирония. И, ужасно разозлившись, она не глядя схватила какой-то пузырек и швырнула его в меня, прокричав свое проклятье: «Убирайся вон, лохматый черт! Наводи несчастья на смертных! А пока не научишься это делать, быть тебе в образе человеческом всю твою трехсот тысячелетнюю жизнь!»       Бежал я из ее хижины, пока лапы мои не вытянулись и не облысели, хвост не укоротился до того, что вообще исчез, и морда моя не приняла чрезвычайно странные очертания. Одно из немногого, что осталось неизменным и помогло мне узнать себя, это шрам на левом ухе, которое хоть и сползло с макушки на бок, но сохранило след драки с бродячим псом.       В таком образе живу я до сих пор, спустя около семи столетий (я уже точно и не помню). А дар мой, он же и проклятье, продолжает действовать. Я не хочу насылать на людей несчастья, никогда не хотел, оттого продолжаю сторониться общества, частью которого я стал не по своей воле. Да и люди, заведя знакомство со мной, через некоторое время исчезали, подсознательно заметив, как их жизнь начинала идти под откос. «Им же лучше» — думал я, пока не пришел к выводу, что лично мое проклятье и заключалось в этом одиночном наблюдении за тем, как рушатся чьи-то судьбы.       А ведьма моя была с чувством юмора, кличку дала подходящую…

* * *

      Майское утро, рассвет. Я устроился на узкой каменной ограде небольшого двухэтажного дома, дожидаясь, когда сиреневые тени сократятся до определенной длины. Как только время подошло и из соседних дворов послышался лай собак, я, подождав для точности пару минут, взял один из заранее заготовленных камешков и с размаху кинул его в окно второго этажа. Стекла звучно задрожали, а снаряд упал на землю. Повторив это с другими камешками, я все же добился желаемого: окно распахнулось, и из него показался полусонный парень.       — Что?.. Кто здесь?.. — зевая, промямлил он.       — Да я это… Лаки. Рон, ты еще не встал? Давай живее, на учебу пора.       В ответ мой единственный друг лишь демонстративно отмахнулся и скрылся в комнате. Я бывал у него всего раз и то тогда пожалел, что согласился войти, потому что, хоть и не напрямую, я оставил там немало разрушений. Однако я четко запомнил, что кровать Рона была точно под этим самым окном, и забираться на подоконник он мог, не выпутываясь из одеяла. Через пару секунд после своих слов я услышал тяжелый грохот из его комнаты, а спустя минут тридцать сам Рон показался на крыльце, собранный, но все еще сонный.       — Это что было? — поинтересовался я, спрыгивая на тротуар.       — Что-что?.. Не с той ноги встал, причем в прямом смысле. Да так больно ударился, кошмар просто, — и он приподнял штанину до колена, где уже начинал проявляться синяк. В ответ на мой неоднозначный взгляд Рон открыто пожал плечами. — Начался денек…       Мы направились в школу. Да, по людским меркам я выглядел как раз на старшеклассника. И, попавшись несколько раз так называемой полиции, я решил вести относительно похожий образ жизни как у моих предполагаемых сверстников. Закончив одну старшую школу, абсолютно неважно, с какими оценками, я поступал в другую, третью, сменяя город за городом, страну за страной. Мне было все равно, ведь с бывшими одноклассниками я больше никогда не встречусь, поэтому какая разница, где жить, как общаться…       Почти неизменным оставалось то, что на новом месте рядом со мной появлялся такой человек, как Рон. Вроде и не понятно, как сошлись, и раздружиться не можем… ну и пускай, я знал, что это ненадолго. Только жаль, что этим людям тоже доставалось от моего дара, который в отличие от облика никуда не пропал.       Когда мы подходили к зданию школы, из-за наших спин вдруг выбежал Мэтт, наш одноклассник, в майке, шортах и с полотенцем на шее.       — Здорова! — громко сказал он, поравнявшись с нами. — Рано вы, еще полчаса до занятий. А я вот бегать решил по утрам. Хотите со мной?       — Новое дело с понедельника начинаешь? Не лучшая идея… — смеясь, сказал Рон, а я невольно дернулся, стараясь не нервничать.       — Глупости! Я в это не верю, — отмахнулся тот. — Спорт — он всегда вовремя. Ну! кто быстрее до крыльца? Лаки, давай, побежали.       Хлопнув меня по плечу, он резко увеличил скорость и помчался вперед. Отдалившись на небольшое расстояние, Мэтт вопросительно обернулся: почему мы не догоняем? Но, не заметив выступ канализационного люка, он запнулся и, теряя равновесие и размахивая руками, проскакал так пару метров, пока не врезался в дорожный знак. Пробежка была окончена.       — Ну, что я говорил? — причитал Рон, помогая тому подняться, а я, не останавливаясь, пошел дальше, будто бы их не зная.       Спускаясь после первого урока по лестнице, я старался ни с кем не столкнуться, но народу здесь было очень много. Вдоль стены группами стояли ученики, мешая проходу. Из компании девочек до меня донеслась витиеватая мелодия, которая внезапно была прервана строгим голосом одной из учениц.       — Эмма, не свисти! Денег не будет…       Девушка лишь закатила глаза и продолжила краситься, смотрясь в карманное зеркальце.       Я был с ней знаком, Эмма хоть и числилась в параллельном классе, но частенько проводила время и с моими одноклассниками. Правда, я не старался запоминать ребят, поэтому мог и ошибаться насчет ее профиля.       Смотря на девушек чересчур долго, я потерял бдительность и нечаянно с кем-то столкнулся. Машинально отступив два шага в сторону, я налетел как раз на Эмму. От неожиданности она выронила из рук помаду и зеркало. Последнее, упав на ступеньку, треснуло на кусочки. Все вокруг на мгновенье затихли. Эмма, резко обернувшись на меня, крикнула:       — Лаки!..       Но от злости ничего, кроме моей клички, она произнести не смогла. Я поспешил скрыться, бросив что-то на подобии «извини». В ту же секунду у меня мелькнула мысль, что и у того, кто меня задел первым, вскоре что-то случиться, иначе и не могло быть.       Денек был скверным, как и все остальные. Картины с неудачами моих знакомых одна за другой всплывали у меня в голове. Я не хотел быть символом несчастий, не хотел причинять вред другим. Много раз у меня возникали идеи сбежать в дикий лес, чтобы не видеть людей. Но в таком облике я бы не смог там жить, слишком уж это тело было неприспособленно к природе. Приходилось терпеть людскую рутину, мучаясь от ироний.       На большом перерыве многие ушли из класса, я же остался за партой. Рон и Мэтт с наклеенным большим пластырем на лбу тоже были неподалеку. Они что-то обсуждали, как в кабинет зашла Эмма с сумкой на плече и маленькой книжицей в руках. С горе-спортсменом они, я слышал, были друзьями детства (у людей это, вроде, так называется), а Рон вписывался в любую компанию. Усевшись прямо на парту, девушка начала активно им что-то рассказывать, а я невольно слушал:       — Верите или нет, но ирония в судьбе есть. Вот у меня из-за кое-кого сегодня разбилось зеркальце. Да, Лаки? — повысила она голос, но я не подал виду. — Ну, все, думаю, на семь лет удача от меня отвернулась… Зашла вот в библиотеку, нашла нужную книгу, а и нее выпадает вот это, — Эмма продемонстрировала находку.       — И что это? — равнодушно сказал Метт.       — Так ты читай: «Приметы. Удача или неудача». Вот я и давай искать…       Мэтт вдруг вырвал книжонку у нее из рук, оборвав на полуслове, и стал активно перелистывать желтые страницы.       — Рон, как ты мне там утром сказал? Сейчас найдем… А, вот, — и он зачитал свое предсказание: — Новое дело, начатое в понедельник, обречено на неудачу. Лучше не рискуйте и отложите планы на другой день…       — Да, далеко не лучшая примета. Хуже только с левой ноги встать… что я собственно и сделал, — горько смеясь, сказал мой Рон. — Слышал, это значит, что с утра и до самого заката будут случаться всякие неприятности. И так оно и есть. По физике неуд, на математике к доске вызвали, на истории контрольную дали, в столовой я чай пролил на портфель и в общем… кошмар какой-то. Лаки подтвердит, он со мной всегда был.       Слушатели невольно покосились на меня, а я, даже отвернувшись, почувствовал эти взгляды.       — Хм, бывает же такое, — глухо сказала Эмма. — Ну-ка, посмотрим, что тут еще пишут… Воротиться через порог — пути не будет, таракана увидеть — к богатству, одежду надеть наизнанку — к слезам…       Остальные, кто был в кабинете, стали прислушиваться и даже подходить поближе, желая, видимо, узнать свое предсказание. А кто-то из них спросил:       — Как эта книжка в библиотеке оказалась?       — Да какая разница, — отмахнулась Эмма. — Слушайте дальше. Лошадь во сне увидеть — к дружбе, посуду случайно разбить — к счастью, соль просыпать — к ссоре… А, и черная кошка…       Я больше не мог это слушать. Резко встав из-за стола, да так, что стул упал на спинку, и все на меня обернулись, я молча вышел из кабинета, смотря себе под ноги. Я шел, не разбирая дороги, и невольно очутился на улице. Плевать, что были еще уроки, я хотел поскорее покинуть территорию школы. Проходя через спортивную площадку, я краем глаза заметил нашу футбольную команду, разминающуюся перед игрой. Люк, один из игроков, выделывался больше всех, набивая мяч то коленом, то головой, то щиколоткой. Разойдясь в ударах, он слишком сильно пнул мяч, и он отлетел прямо мне под ноги.       — Лаки, это ты? Слышь, пни мяч, а я головой отобью, — крикнул он мне, активно жестикулируя.       Миллисекундное колебание у меня вызвал номер на его футболке — число тринадцать. Символ, который я знал, еще будучи котенком. Но злость, накопившаяся за день, не дала выбора, и я со всей силы ударил по мячу, вложив в него, наверное, весь свой негатив. Люк с явной неуверенностью в глазах попытался подстроиться для маневра, но скорость была такой, что мяч снарядом влетел в него, повалив с ног. Раздались одновременно и смешки, и вздохи, я же направился прочь.       Вплоть до заката я бродил по городу, встречал немало людей. Все они куда-то спешили, что-то делали, а я… шел им наперекор. Из столетия в столетие суть человеческой жизни не менялась, а, следовательно, и моя миссия оставалась прежней. Никто из прохожих и предположить не мог, с кем он столкнулся на переходе и из-за этого опоздал на автобус, или кто прошел перед самым его носом, и в ту же минуту ему пришло сообщение об отказе приема на работу. Все это моего проклятия дело, из-за которого я никогда не впишусь в это общество. «Ходячая катастрофа» — сказали бы многие, узнав правду, и прокляли бы еще на триста тысяч лет.       Когда уличные прилавки стали закрываться, я решил вернуться в здание школы за оставленными вещами. Заходя в тот самый кабинет, я встретился взглядом сразу с четырьмя учениками. Показалось, что Эмма, Мэтт и Рон вообще не покидали своих мест, но теперь к ним присоединился Люк уже в школьной форме и с большим синяком под глазом.       — Явился, счастливчик, — язвительно процедил последний.       — Почему это? — спросил я.       — А кем тебе еще быть, Лаки? — сказала Эмма. — Всю нашу удачу забрал, с уроков свалил… А о тебе, между прочим, учителя даже не вспомнили.       «Разве хорошо, когда о тебе не вспоминают?» — обидно пронеслось у меня в голове.       — Да просто… мы тут все случайно так встретились… — неуверенно протянул Мэтт, смотря в сторону. — И каким-то образом пришли к выводу… что…       Он умолк, а я через секунду понял, к чему они все клонят. Четверо учеников, один из которых считает меня своим другом, сговорились, чтобы обвинить меня в своих неудачах! Отчасти они были на верном пути, но мне надоело это терпеть. Решительно подойдя ближе, отчего они напряглись и насторожились, я заговорил тихо, неосознанно повышая тон, чтобы доказать им обратное и хоть немного облегчить свое бремя:       — Во-первых, я вам далеко не счастливчик, и мое имя — мне же и проклятье. Во-вторых, вы сами себе напридумывали, потому что, Рон, это правая нога, а не левая! — указал я на парня. — В-третьих, Мэтт, сегодня вторник, а не понедельник, вчера еще были праздничные дни! — я демонстративно махнул на календарь. — В-четвертых, Люк, не надо выпендриваться, а тебе, Эмма, мешаться на лестничной площадке! И в-пятых, это все ерунда!       Тяжело дыша, я схватил злосчастную книжонку, лежавшую на парте, и с силой швырнул ее в стену. Растеряв пару листов, она соскользнула на прибитую ниже полку и свернула стеклянную вазу. Та покатилась и, упав на этажерку с цветочными горшками и опрокинув один из них на нижестоящее растение, разлетелась на осколки вместе с комками земли. Хлипкая этажерка перекосилась и противоположным краем навалилась на составленные друг на друга стулья. Те, стуча, зашатались и посыпались на близстоящие парту и подоконник, потянув за собой связку жалюзи. Их ткань натянулась, но через секунду оборвалась, уронив за собой и все крепление.       Грохот, наконец, стих. Из открывшегося взору окна класс залил свет заходящего солнца. Все стало золотисто-красным. Я, пребывая в шоке от случившегося и уже готовый винить во всем свою натуру, не мог промолвить и слова. Но первым улегшуюся тишину нарушил Люк, подозрительно спокойным голосом.       — Вечереет…       — Кончился денек, — подхватил Рон, зачем-то кладя руку мне на плече.       — Солнце в облака садится, — произнес Мэтт.       — Это к дождю, — с иронией сказала Эмма.