Secundo casu

      — Ника.       Чайкина резко села на постели. За окном непроглядно темнела ночь, на часах красовалось «1:48». Конспиративная квартира никому, кроме своих (и то не всех), не была известна, но голос, который буквально заставил бывшую воровку мгновенно включить все свои органы чувств и сосредоточить их внимание на окружающем пространстве, прозвучал чересчур знакомо. Девушка пристальным взглядом оценила обстановку: окна точно оставались закрытыми — сквозняк Ника ощутила бы сразу, да и местные рамы скрипели так, что чутко спящая Чайкина проснулась бы моментально; то же самое касалось двери — вследствие некоей профессиональной деформации Ника как будто нутром ощущала, отпирали ли дверь после неё или нет. Тем не менее, полная изоляция от кого-либо извне не отменяла того факта, что голос она всё равно слышала. И точно не во сне.       — Чайкина, ау.       Нике потребовалось время на то, чтобы отступил сковавший её мышцы страх и наконец пришло осознание, что голос звучит у неё… В голове. И голос этот она действительно знает.       — Да не может быть, нет. Это мне снится, — пробормотала Чайкина и с силой ущипнула себя за руку, после чего поморщилась от боли. Несмотря на убеждённость в собственной адекватности и в том, что всё сейчас происходило наяву, она помотала головой, зажмурилась и снова повторила: — Не может быть.       — Солнышко моё ясное, ты ещё успеешь попричитать, а сейчас мне нужно твоё полное стопроцентное внимание.       Эта реплика, а особенно интонация, которая в неё была вложена — шутливо-язвительная, немного саркастичная, но при этом в какой-то степени мягкая и ласковая — заставила Нику приложить ладонь к подрагивающим губам, а глаза девушки — наполниться слезами. Чайкина и не надеялась услышать этот голос снова ещё где-либо, помимо собственных кошмаров: как бы стойко она ни держалась в присутствии друзей и членов команды, когда на них накатывали воспоминания, наедине с собой Ника не позволяла себе смотреть старые фотографии, слушать записи разговоров или просматривать видео. Слишком тяжело, слишком болезненно и слишком… Слишком.       — Джош?.. — неуверенный шёпот Чайкиной прозвучал чересчур громко в идеальной тишине комнаты, а слёзы тяжёлыми крупными каплями упали вниз. Ника никогда не сомневалась в наличии проблем с психикой — после всего произошедшего в её жизни они объективно имелись — но до шизофрении, биполярного расстройства или деменции Чайкина ещё пока не докатилась. Может, это всё ПТСР? Да, наверняка это галлюцинации вследствие расстройства психики, решила для себя Ника и медленно выдохнула. В её сознании тут же раздался недовольный вздох:       — Нет у тебя галлюцинаций. И я тебе не кажусь. И сейчас для меня невероятно важно, чтобы ты взяла себя в руки и внимательно меня выслушала, хорошо?       Чайкина, тихо всхлипнув, несколько раз кивнула, но голос замолчал. Ника уже было подумала, что всё-таки была права и ей только показалось, что она общается с Донато, когда Джошуа заговорил вновь:       — Я ощущаю твоё согласие, но не могу понять, ты там что, киваешь? Не забыла, что я в гробу и не вижу тебя?       Джош говорил так ласково и с присущей ему манерой шутить по поводу и без, что Ника не сдержалась: сердце буквально сжималось от тоски, боли и горечи и одновременного облегчения и счастья от возможности снова услышать его, так что Чайкина буквально разом выпустила всё скопившееся в душе горе. Она всхлипывала, нервно теребила руками простынь и одеяло, позволяла слезам стекать по щекам, едва не задыхалась в собственных рыданиях, но голос Донато в голове изо всех сил старался её успокоить:       — Ну что ты, моя хорошая? Как будто я впервые возвращаюсь к тебе из мёртвых. Прошу тебя, Ника, ты мне очень нужна. Здесь ужасно неуютно, холодно и хочется есть, между прочим. Я знаю, что тебе сейчас паршиво, и я с удовольствием бы забрал у тебя часть этой боли, но мне и так еле хватает сил, чтобы до тебя достучаться. Сможешь меня выслушать, хорошо?       С огромным трудом подавив в себе новую волну истерики, Чайкина стиснула ладони в кулаки с такой силой, что впилась острыми ноготками в кожу. «Нужно успокоиться. Медленно дышать. Как там было, 4-7-8?»       — Да, вдыхай четыре секунды, не дыши семь, а в течение восьми выдыхай. Или как-то так. Я немного подзабыл.       — Не могу поверить, что сейчас это скажу, но, пожалуйста, заткнись на минуточку? — да, теперь Ника была на сто процентов уверена, что это её Джош и что он снова вернулся — он уже начал раздражать, а ведь за секунду до этой фразы Ника была чуть ли не на грани нервного срыва.       — Понял, красавица, молчу.       Нескольких подходов дыхательной гимнастики Чайкиной вполне хватило, чтобы расслабить тело, сконцентрировать сознание и наконец стать способной вести более-менее осмысленный диалог со своим неожиданным собеседником.       — Что мне сделать, Джош? — Ника решила опустить все подробности вроде «как ты до меня достучался», «точно ли это ты» и так далее: если это действительно Донато, у него слишком мало сил для поддержания долгосрочного контакта на таком расстоянии. Скоро ему потребуется отдых, а Нике очень нужен план действий.       — Просто откопай меня, окей? Мне хватит. Серьёзно, уже всё затекло тут лежать. Я люблю покемарить, но мне не нравится выражение «в гробу отоспишься».       — Тебе жутко повезло, что я оказалась рядом, Донато, — выдавив из себя слабую уставшую улыбку, произнесла Чайкина, в процессе вытирая с щёк остатки слёз. — Что бы ты без меня делал?       — Я лучше не буду описывать, что тут со мной будет, если ты меня не откопаешь, птичка моя. Я пытался докричаться до Джонни, но он не слышал, глухой балбес. Звякни ему, не думаю, что тебе сподручно будет меня одной выкапывать, не так ли?       На этот раз Ника уже не выдержала и тихо рассмеялась, одновременно с этим шмыгая носом и стирая ладонями вновь текущие по лицу солёные капли слёз.       — Какой же ты придурок. Я невозможно сильно скучала по тебе.       — Больше не придётся. Обещаю, — вполне серьёзно отозвался Донато, но, как обычно, испортил всё последующей репликой: — Тебе ещё захочется меня обратно вернуть.       — Не захочется. Отдохни, Джош. Мы скоро заберём тебя домой, хорошо?       ***       — Тебе не кажется, что это полный абсурд? — заспанный голос юного Симмонса звучал из динамика мобильного телефона, который Ника поставила на громкую связь, чтобы диалог с Джонни и сборы на грёбаное кладбище проходили одновременно. — В том смысле, что… — теперь хакер звучал мягче. — Мы оба знаем, что он погиб, Ника. Как герой, которого мы всегда будем помнить и…       — Я слышала его, понятно тебе? — со злостью отозвалась Чайкина, натягивая на себя первую выпавшую из шкафа футболку. — Он со мной говорил, я в этом уверена, мне не приснилось и не почудилось. Я знаю, мы тут все не образец адекватности, но когда-нибудь я выдумывала что-то подобное? Неужели я, по-твоему, настолько тронулась умом, чтобы звонить тебе в два часа ночи и предлагать выкопать Джошуа из могилы? С какой вообще целью? — Ника застегнула пуговицу на брюках и ловким движением собрала яркие волосы в высокий хвост. — Джонни, мне правда нужна твоя помощь. Пожалуйста.       На той стороне послышался тяжёлый усталый вздох, а затем — шорох откинутого куда-то в сторону одеяла и звук опустившихся на паркетный пол стоп Симмонса.       — Ты психованная, Чайкина. Совершенно отбитая. Я никогда в жизни не копал могилы с целью кого-то оттуда достать, Господи… — Джонни провёл ладонью по лицу, а Ника усмехнулась.       — То есть, с целью засунуть туда кого-то ты могилы копал, да? — Симмонс промолчал, но Ника была практически уверена, что он недовольно нахмурился и, скорее всего, ребячливо выпятил нижнюю губу.       — У тебя есть хотя бы что-то, чтобы… Ну, копать землю? — в конце концов поинтересовался Джонни, на что получил уверенный ответ:       — Нет, ты привезёшь. Я знаю, что у тебя есть садовое оборудование. Забери меня, только поторопись. Наш общий друг всё-таки сейчас лежит под землёй в деревянном гробу, — Чайкину передёрнуло от таких мыслей и слов, зато Джонни это, кажется, слегка подстегнуло. У него не было никаких причин не доверять Нике и полагать, что та его разыгрывает, издевается над ним или вроде того.       — Понял, буду через полчаса.       — Поторопись.       Обещание Симмонс выполнил — даже чуть меньше, чем через полчаса, Джонни открыл Нике дверь, предлагая занять пассажирское сидение своей машины. Ребята обошлись коротким приветствием, после которого Джонни завёл машину и направил автомобиль в сторону кладбища. Какое-то время прошло в молчании, но Симмонс всё же решил спросить:       — Как это произошло?       Сначала Ника растерялась, не понимая, что от неё хотят, но довольно быстро собралась и вздохнула, глядя через окно на тёмное ночное небо:       — Я проснулась, потому что меня позвали по имени. Испугалась жутко, честно говоря. Сразу нервы в струнку, жду нападения, всё такое. Осмотрелась, поняла, что никого, но всё равно ощущение, что я не одна, никуда не пропало. И голос узнала, только не поверила, даже когда он второй раз меня окликнул. А когда заговорил со мной, у меня началась истерика, — Ника нервно хмыкнула и обняла себя за плечи. — Мы мало о чём успели поговорить, у него недостаточно сил, так что если тебе интересно, как это произошло и так далее, то я не знаю. Он тоже вряд ли.       Ника хорошо помнила похороны, если точнее — оба раза, когда хоронили Донато. Первым состоялось «официальное» прощание с Джошем, организованное то ли правительством, то ли какими-то сторонними спонсорами — Ника не вникала, совершенно не до этого было — с красивыми речами, толпами людей, репортёрами и журналистами, в общем, всем-всем-всем, чтобы осветить событие по максимуму. Но те похороны были красивой картинкой, фарсом, хотя и от них был свой толк. Во-первых, благодаря Джошу и его героической гибели оперённых перестали считать монстрами и чудовищами (весь кошмар достался фамилии Хольт, снова, как бы Мико ни старалась её отбелить). Во-вторых, многие искренне благодарили Донато и прощались с ним от всего сердца: те, кому Джошуа спас жизнь; родственники и друзья спасённых; другие оперённые, которых именно благодаря ему перестали избегать, сторониться и бояться.       На эти похороны Союзники были приглашены как почётные гости: сидели в первых рядах, бросали землю на крышку гроба, первыми возлагали цветы. Садап и Джонни даже выступали с речами в память о Джоше. Остальные отмалчивались: Ника просто не могла заставить себя говорить об этом, особенно на публику, Артур предпочитал переживать горе наедине с близким кругом людей вместо болтовни перед камерами, Лотта вообще не отличалась красноречием, а Джессика просто была Джессикой. В подобном случае даже Джали бы справилась лучше Родригез. Само собой, до похорон пришлось принять множество важных решений, как, например, о месте проведения похорон, а после — выслушать тонны самых разных соболезнований, пожеланий и так далее, от искренних и бескорыстных до притворно-наигранных чисто на камеру.       Повторные похороны состоялись уже отдельно для Союзников. Они собрались у могилы общего товарища, друга, кому-то даже любовника и далее по списку, чтобы просто попрощаться. Без пафоса, без длинных прощальных писем, без лишней мишуры — просто сказать «прощай» кому-то дорогому и близкому сердцу. На официальном мероприятии Ника не проронила и слезинки — Чайкина сохраняла каменное выражение лица на протяжении всего события. Здесь же девушка позволила себе открыть эмоции и весь вечер прорыдала на плече ласково утешающей её Садап. Джонни оставил у могилы бутылку любимого Джошем крепкого алкоголя, а Артур принёс подушку. «Спи спокойно, друг мой», — негромко попрощался Хаксли, чем вызвал нервный смешок у своей заметно подвыпившей подружки. «Он всегда любил вздремнуть, с ним даже потрахаться иногда из-за этого было невозможно», — бросила Джессика, и неожиданно вместо всеобщего осуждения услышала приглушённые смешки, а потом и тихий хохот, к которому присоединилась и сама. Вечер так и прошёл: в семейном кругу, с воспоминаниями о самых хороших моментах с Донато. Тех моментах, которые он и сам проживал перед гибелью.        Ника зябко поёжилась: в машине Джонни не было холодно, её коробили воспоминания. Только что перед глазами стоял день финального прощания, могила Джоша, почти закрытая цветами и подарками, а сейчас они с Симмонсом сидели в машине Джонни, чтобы эту самую могилу раскопать. Ощущения становились всё хуже по мере приближения к кладбищу: а что, если она не права? Что, если у неё действительно поехала крыша, а она и не подозревает об этом? Как она будет выглядеть перед Джонни, который ввязался в эту авантюру следом за ней? Что им делать потом, если Ника на самом деле ошиблась в выводах? Только времени думать и переживать уже не осталось: автомобиль остановился у входа на кладбище, Джонни покинул водительское сидение и достал из багажника всё, что им может пригодиться — от лопат и фонарика до увесистого топорика.       — Меня напрягает, что мы, по сути, идём разорять чёртову могилу, — шёпотом обратился Джонни к своей спутнице, надёжно закрепляя фонарь на поясе, но пока не включая. — Как мы вообще через охрану пройдём?       — А вот и Джонни!       От неожиданно громкого голоса в головах, почти идеально повторившего интонацию героя фильма по кинговскому «Сиянию», оба расхитителя могил аж подскочили на месте. Ника с трудом удержалась от вскрика, а Симмонс громко выругался:       — Охуеть!       — А ты не верил! — возмутилась Чайкина, при этом испытывая дикое облегчение: значит, всё-таки не свихнулась ещё.       — Я охренеть как рад, что вы скоро меня откопаете. Жрать хочу ужасно, мы можем купить еды по дороге домой? Не знаю, сколько ещё смогу мечтать о сочном куске мяса. Или хотя бы сосиске. Меня устроит даже хот-дог.       — Чёрт тебя дери… — Джонни ошалело огляделся по сторонам, в результате чего получил язвительное:       — И что ты ищешь, хакер? Я всё ещё закопан под землёй, доставайте меня давайте. Охрану на себя уже взял, дедулька спит без задних ног в своей каморочке. Сами меня найдёте или на мой голос будете ориентироваться?       — Какой же ты придурок, — с невозможной нежностью в голосе шепнула Чайкина. Джошуа хмыкнул:       — Я такой. Идите уже.       — Погоди. Сначала я хочу каких-нибудь доказательств, — заупрямился Джонни, за что был одарён невероятно скептическим взглядом от Ники:       — Ты прикалываешься? Он с нами связался телепатически, а тебе нужно что-то ещё?!       — Пусть докажет. Прости, Ника, я вырос чрезвычайно подозрительным, можешь сказать спасибо моему дяде, — отрезал Симмонс.       — Ладно, будь по-твоему.       Неожиданно для себя Чайкина вдруг ощутила прилив энергии в теле. Стало как будто жарко, щёки, кажется, раскраснелись, а в голове начали появляться совершенно неуместные в данной ситуации картинки очень пикантного содержания: крепкие мужские ладони на её талии, бёдрах, ягодицах, губы на шее или ключицах…       — Твою мать, Джош! Я тебя не просила мне что-то доказывать, ты что, блин, издеваешься?! — возмущённо воскликнула Чайкина, когда до неё наконец дошло, что происходит. Смех Джоша издевательски звучал в голове, а Ника по-прежнему сгорала от раздражения и… Стыда.       — Ну прости, я не смог устоять!       — Твою дивизию, — менее возмущённый, но наверняка такой же краснющий и смущённый Джонни провёл ладонью по лбу, будто смахивая пот, и устало вздохнул. — Хорошо, ладно, верю, изверг. А теперь пошли, я хочу как можно быстрее избавиться от ощущения, что я ввязался во что-то жутко стрёмное и криповое. Фильмы, где кто-то ночью копает могилу на кладбище, никогда не заканчиваются чем-то хорошим, ты в курсе?       — А ты ссыкуй меньше, мелкий. То есть, мой видок ходячей анатомички тебя не пугал, а некачественные киношки — жуть?       — Ты и до оперения стрёмный был, если что, — буркнул Джонни, вызвав у Ники тихое хихиканье, а у Джошуа — возмущённый вздох.       — Как ты смеешь!       — А ты ведь не будешь болтать, пока мы тебя откапывать будем? Иначе мне может очень захотеться треснуть тебя по лицу лопатой.       — Когда ты вновь увидишь моё прекрасное лицо, тебе захочется только обнять меня и расплакаться на моей широкой груди.       Джонни вдруг умолк и посерьёзнел, то же самое произошло и с Никой. Потому что Донато, вообще-то, был прав: наверняка держать себя в руках больше не получится, когда они увидят его, живого и здорового, прямо перед собой.       — Да хорош вам, чего скисли? Вы меня уже который раз хороните, и который раз я возвращаюсь. Просто сейчас я слегка… Затруднён в перемещении и мне нужна помощь.       — Почему ты вообще попросил нас? — неожиданно задал вопрос Джонни, воткнув лопату в землю и откинув в сторону первую порцию. — В том смысле, что… Ты мог дозваться до кого угодно в округе, заставить себя откопать, а потом, не знаю, память им стереть или вроде того.       — Докричался до того, кого ярче всего почувствовал, — откровенный голос Джошуа заставил Нику, активно работающую лопатой, покраснеть уже не только от физических нагрузок, но и от смущения.       — Ладно, допустим, но у меня есть ещё один вопрос, — устало выдохнул Симмонс, на пару секунд оперевшись о черенок лопаты, чтобы отдышаться и стереть с лица пот.       — Да валяй.       — А ты сам-то понял, как вообще... Вернулся? Какое-то время Донато молчал: возможно, думал — а это всегда давалось ему с трудом — или формулировал появившиеся до этого мысли.       — Неа. Я не совсем понимаю, как теперь работает моё тело и мои способности. Может, я как губка: меня накачали негативом, сердце поставило себя на паузу, чтобы не лопнуть, а за время моей... Ну, типа смерти негатив вышел, сердечко снова застучало и вот вы здесь, копаете мою могилу.       Ни Ника, ни Джонни, не нашлись с ответом: предположение звучало логично, и даже если бы в нём были огрехи, гадать о правде казалось бесполезным. Раз Донато и сам ничего не понял о собственном восстании из мёртвых, то куда уж им в это лезть? Дальнейшая работа проходила уже в тишине: работники кладбища потрудились на славу и закопали гроб глубоко, засыпав плотным слоем земли, так что стараться пришлось от души. Время от времени усталость отступала, за что явно следовало благодарить Донато, и в конце концов Ника услышала глухой удар металлического наконечника лопаты о деревянную крышку гроба. На проверку Чайкина ещё пару раз аккуратно стукнула по дереву, в ответ на что получила шутливое:       — Кто там? Заходите, здесь всем рады!       — Придурок, Господи, — на глазах Чайкиной снова навернулись слёзы — неужели ещё немного, и они снова увидятся? Лицом к лицу, с возможностью снова друг друга коснуться, обнять, поговорить?       — Не плачь, принцесса, а то я тоже сейчас разревусь, — мягко отшутился Джош, и Ника с улыбкой фыркнула:       — Да больно оно мне надо, плакать ещё тут из-за тебя.       — Так, сейчас я буду ломать замки, Джошуа, отползи максимально влево для безопасности, — предупредил Джонни и несколькими сильными ударами топора снёс крепления, держащие гроб закрытым. Ника кинулась помогать Симмонсу, чтобы вместе поднять чёртову крышку: стоять было жутко неудобно, руки и ноги вымазались в земле, но Чайкина и Джонни упрямо продолжали поднимать тяжёлую деревянную верхушку гроба. Та в конечном итоге поддалась и оказалась отброшена в сторону, что позволило Нике и Джонни отдышаться, а Джошуа — сесть и потянуться, разминая затёкшие конечности.       — Охренеть, поверить в это не могу, — выдохнул Джонни, глядя в счастливое улыбающееся лицо Джоша. Чайкина замерла, приложив ладонь к губам.       — Ну чего такой приём-то холодный? Взяли, докопались до меня, а теперь так смотрите. Понимаю, обниматься в гробу отвратительно, но не думаю, что сейчас стоит привередничать, — и не успел Джошуа раскрыть руки для объятий, как Ника буквально налетела на него, едва не сбивая с сидячего положения, уткнулась носом в чужую шею и вцепилась пальцами в удивительно хорошо сохранившийся похоронный костюм, громко всхлипывая.       — Никогда, слышишь меня, никогда не смей меня больше оставлять! Если ты опять выкинешь что-то такое, то я клянусь, я опять достану тебя с того света, но ради того, чтобы своими руками придушить! — Чайкина слабо стукнула Донато ладонями по спине, на что тот только довольно усмехнулся и крепко стиснул девушку в объятиях.       — Никогда, фурия ты моя. Больше ни за что и никогда.       Ника наконец расслабилась в чужих крепких руках, а Джонни похлопал друга по плечу и улыбнулся:       — Давайте-ка приведём здесь всё в порядок и накормим нашего покойника.       ***       — Поверить не могу, что вы буквально вынудили нас сорваться и притащиться сюда, — недовольно фыркнула Родригез, передавая Джали в руки отдыхающему на диване в гостиной Джонни Артуру. Хаксли не глядя забрал из рук своей девушки питомца и усадил на свои колени, чтобы ласково погладить козочку по голове.       — Я понимаю, что это очень… Внезапно, Джессика, но поверь, у нас есть более чем серьёзный повод для всего этого, — лукаво ухмыльнулась Ника, накрывая на стол, и подмигнула довольному Джонни, который занимался протиранием бокалов.       — Ну правда, ладно тебе, Джесс, — мягко улыбнулась Садап, устроившись на коленях обнимающей девушку за талию Лотты. — Ты ведь всё равно приехала, давай не будем ругаться?       — Миротворица ты наша, прости Господи, — Родригез закатила глаза и заняла свободное пространство на диване, закинув ноги на не занятое Джали место на коленях Артура. Тот одну руку опустил на голень Джессики, ласковыми движениями поглаживая и тем самым успокаивая её горячий латиноамериканский нрав, а второй с совершенно спокойным выражением лица продолжал гладить козу.       — Так, все ведь сидят? — улыбнулась Чайкина, окинув гостей взглядом. — Отлично, значит, упасть не должны. Итак… У нас с Джонни есть новость для вас.       — Фу, если вы замутили, вообще необязательно было нас собирать, мы могли проблеваться и у себя по домам, — как обычно любезно отозвалась Родригез, парой глотков осушив украденный со стола бокал шампанского. Ника только покачала головой: даже вредность Джессики не могла испортить сегодняшний вечер.       — Во-первых, мимо, а во-вторых… Есть кое-кто, кому очень хотелось бы с вами увидеться. Дайте мне минуту, я приведу, — по-прежнему слишком счастливая и восторженная Чайкина ретировалась на кухню, оставляя за спиной перешёптывающуюся компанию, чтобы найти там смотрящего в окно Джошуа. Услышав — или почувствовав, что вероятнее — приближение Ники, Донато развернулся к ней и широко улыбнулся:       — Конспирация окончена, устроим им явление Христа народу?       — Придурок, — Ника шутливо ударила Джоша кулачком по плечу, вызывая у него тёплую улыбку. Донато обхватил чужую ладонь своей и притянул к своим губам, чтобы оставить на костяшках Ники мягкий нежный поцелуй, в очередной раз вгоняя девушку в краску.       — А что? Я ведь воскрес, правда, не на третий день, но всё-таки! — парочка тихо рассмеялась, после чего Джош опустил ладонь на талию Ники и аккуратно притянул к себе, теперь уже целуя сначала в висок, а затем в щёку. — Знаешь, полежать какое-то время в гробу совершенно точно стоило того, чтобы вернуться к тебе.       — Ну тебя, — Ника смутилась окончательно и спрятала покрасневшее лицо на чужой широкой груди, позволяя Джошу провести ладонью по уложенным локонам и коснуться губами рыжей макушки. — Пойдём, они тебя ждут. У нас ещё вся жизнь впереди, чтобы провести её так.       — Ну и что будет, если мы не пойдём сейчас? О, Джесс наверняка спросит, где ты так долго копаешься, — Донато с трудом удержался от слишком громкого смеха, за что получил полный осуждения взгляд. — Ну прости, милая, я не теряю возможности про это пошутить, — коротко чмокнув свою возлюбленную в губы, Джошуа заправил прядь её волос за ушко и взял Нику за руку. — Веди, я готов ко всему.       — Боюсь представить, какой тебя ждёт эмоциональный взрыв.       Чайкина оказалась права: стоило им появиться в дверях гостиной, как в одно мгновение наступила абсолютная тишина. Простояла она недолго — почти сразу взорвалась счастливыми криками, массой вопросов, смешанных с крепкими объятиями, слезами и всхлипываниями. Долгие сложные разговоры было дружно решено отложить на потом, чтобы сейчас насладиться ужином в семейном кругу и отметить возвращение друга, товарища, напарника, члена команды и просто близкого и дорогого человека.       Почти весь вечер Джош не отпускал ладонь Чайкиной, и наконец, впервые в жизни, она ощутила это: она была дома.