Лёд

      Лёд громко трещал.       Вода под ним будто желала выбраться наружу, но не могла найти выход, в отчаянии оставляя трещины.       Драко стоял у самого берега, засунув руки глубоко в карманы куртки, и смотрел на то, как ветер гоняет лёгкие воронки снега по глади замёрзшего озера. Оно было тёмно-синим, почти серым. Большие длинные сколы паутинкой покрывали весь периметр водоёма, уходя глубоко вниз.       Драко, сощурившись, поднял голову к небу, совсем не обращая внимания на ледяной ветер, который будто лезвием ножа проходил по его открытой шее. Холодное светло-жёлтое солнце почти ничего не освещало, скрывшись за тяжёлыми тёмно-серыми облаками, даже тучами. Запретный лес недалеко заметно покачивался, представляя из себя будто какое-то живое существо. Тяжёлые залежи снега на ветках деревьев так и не падали вниз, скорее всего просто приморозившись к ним. А вот Гремучая ива где-то позади не хотела иметь на себе что-то кроме собственных листьев (которые в небольшом количестве всё же каким-то немыслимым образом держались на ней даже сейчас), а потому агрессивно и будто даже раздражённо стряхивала заледенелые сугробики вокруг и на самой себе. От треска и свиста её веток, с яростью рассекающих воздух, Драко даже неосознанно повернулся на этот шум. И бегло осмотрел глазами окна замка, задержавшись взглядом на башне Гриффиндора. Неоформившаяся, странная, определённо странная мысль так и не появилась в его голове: резкий порыв ветра заставил Драко опустить голову и отвернуться, он же и с лёгкостью унёс ненужные размышления.       Холодный колючий мороз неприятно жёг кожу щёк, лба и ушей, заставляя зябко ёжиться и переминаться с ноги на ногу, поднимать воротник куртки до самого носа. Светлые пряди немного спутанных волос на фоне пепельного снега и тёмной замёрзшей воды больше не казались белоснежными, но были самым тёплым пятном на фоне всей этой гнетуще-печальной картины. Как кубики масла в Мэноре, которые эльфы обычно приносят в специальных белых тарелочках, обязательно с серебряным ножом с мелкими зубчиками. Драко нахмурился со своей ассоциации, или может он просто не хотел вспоминать о доме, в котором сейчас было не безопаснее всего… Если честно он сейчас ни о чём не хотел думать. Сбежал в самую рань в сильный холод, в желании найти покой от своих преследующих мыслей и кошмаров, и особенно — тьмы, которая постоянно вилась в его голове мерзким клубящимся комом, отравляя и рассыпая в прах всё то хорошее, что у него было, не давая возможности нормально уснуть и нормально жить. Может поэтому Драко ощущал себя таким уставшим.       Он пытался отвлечься от внутренней тревоги и напряжения, перебирая в голове различные бесполезные воспоминания, избегая воспоминаний болезненных, которые так и норовили выйти под свет внутреннего прожектора и обратить на себя внимание.       Рассматривая унылую картину вокруг, ему в голову вдруг пришла мысль, что в такой обстановке гармонично и красиво смотрелся бы Поттер. Мысль удивила, или же скорее факт того, что она вообще появилась в его голове. Но Драко успокоил себя тем, что это утро и так слишком странное и неправильное, поэтому… всё нормально. Да. Ему можно немного подумать об этом. В конце концов тема Поттера была его любимой, хоть в его нынешней ситуации и не актуальной.       Драко представил Избранного рядом с собой, даже повернул голову в сторону, рисуя перед собой появившийся в голове образ. Немного ниже его самого, обязательно без шапки. Чёрные смоляные волосы смотрелись бы просто прекрасно на фоне всего белого, очень ярко и выделяюще. Скорее всего он бы так же дрожал от холода, грея руки и шею в дурацких, Мерлин, совершенно дурацких перчатках и шарфе, которые ему наверняка связала мать Уизли. Поттер поджимал бы губы и угрюмо смотрел на вихри снега в далеке, которые легко можно было заметить на контрасте с тёмным льдом. Но он явно не рассматривал бы природную достопримечательность родного Хогвартса просто так. У Поттера никогда ничего не бывает просто так. Он бы обязательно думал о войне, о своих друзьях, о том, как бы найти больше поводов принести себя в жертву, как бы снова начать следить за ним, Малфоем, и о других глупых мыслях, которые наверняка часто посещают его голову.       И он не обращал бы никакого внимания на Драко, ничего бы не говорил, будто того тут и нет. От Поттера привычно несло бы некоей мятежностью, которая сейчас появляется у всех, словно зарождающееся чувство опасности у кошки, которая медленно начинает вставать на дыбы. Поморщившись, Драко поймал себя на том, что снова начинает думать о неизбежном для всех и о неизбежном лично для него, и это заставляет его дрожать изнутри. Ноющее и давящее чувство будто камнем тянет Драко к земле, оглушая и поражая всё внутри, как яд. Он ловит себя на желании заплакать, больше от бессилия, чем от боли, но быстро пресекает подобный порыв души, так и не сумевший выйти за границы его тела, через слёзы. В такие моменты он часто думает о том, как поступил бы Поттер. Ведь Поттер не выглядит и никогда не выглядел так, будто находился в отчаянии. Он был слишком храбрым для этого, слишком решительным, и в его ещё мальчишеской фигуре не сквозил страх, только слепая уверенность в чём-то. Драко даже завидовал. Ему хотелось, чтобы кто-то так же, как Поттеру Дамблдор, сказал ему, что делать, чтобы он не нёс на своих плечах эту мучительную ответственность, которая оказалась слишком тяжёлой, и не ощущал невыносимое чувство разделения самого себя на две равные части, которые конфликтовали друг с другом и никогда не приходили к чему-то, лишь сеяли хаос внутри Драко, хаос из осколков прошлых убеждений о мире, в котором он жил сколько себя помнил, но которого никогда не существовало в реальности. Хаос, который подобно вихрям снега на глади озера носился внутри него таким сильным холодом, что уже больше обжигал, чем замораживал. Что-то важное внутри Драко медленно, но стремительно разрушалось.       Лёд затрещал громче и оглушительнее. Озеро скрипело и будто стонало, и Драко поёжился от такого эффекта. Будто оно страдало вместе с ним, будто хотело что-то сказать. Вода внутри точно бесновалась и бурлила, пытаясь всё же проломить скорлупу, которая отделяла её от внешнего мира. Ветер завыл сильнее, закладывая уши неприятным свистом и немного ведя Драко в сторону. Пошёл снег. Угнетающая и дикая атмосфера вокруг сочетала в себе и мёртвенное спокойствие в небе, которое наступает после каких-то масштабных катастроф, и разрушительную ярость на земле, которая с силой качала деревья, поднимала в воздух снежную пыль, словно в метели, и обжигала кожу своим ледяным ветром.       Стало почему-то темнее. Снег шёл так обильно, будто кто-то сверху случайно рассыпал натёртый в порошок мел, который теперь ложился траурным слоем и на Хогвартс, и на лес, и на Гремучую иву, которая словно тоже ёжилась под ненастьями погоды, и на самого Драко, пробираясь в его лёгкие и застревая в них, оседая на дне неприятным едким слоем горечи.       Снежинки были будто серыми, засыпали его голову и плечи точно сухим песком.       И он бы больше поверил, что с неба идёт пепел.       Но это был просто снег.       Драко было очень холодно, он уже около получаса стоял в одном положении, но уходить не собирался, как будто уже он приморозился к земле.       Погода словно отражала то, что с ним происходило. Тьма внутри прорастала гнилыми ростками в самое сердце, и оно ныло, в исступлении билось, и Драко даже чувствовал собственный ускоренный пульс в ладонях, так сильно сжав пальцы. И, в попытках найти хоть что-либо похожее на спокойствие в своей памяти, что дало бы хоть какую-либо почву под ногами, которая под ними вообще не ощущалась, хоть какую-нибудь опору, чтобы его не шатало из стороны в сторону (во всех смыслах), он снова представил рядом с собой Поттера, но уже смотрящего на него. Глаза в глаза.       И ток прошёлся по телу.       Драко замер, лишь вслушиваясь в стенания ветра. Во всём этом монохромном окружении, будто потерявшим краски, даже просто в воображении зелёные глаза Поттера оказались ослепляюще яркими. И они были живыми. В сравнении будто с выцветшими глазами самого Драко даже контрастно живыми. Как вспышка непростительного заклинания, которую Драко, к сожалению, уже смог увидеть. Но даже такая ассоциация ничего не испортила, напротив, Поттер стал казаться даже ещё сильнее, как сама жизнь, противопоставляющаяся самой смерти, самому убивающему заклинанию. И Поттер предстал уже как какой-то образ добра, как что-то нарицательное, неодушевлённое. Как абстрактная вера, которая помогает людям в сложные и тёмные времена.       Как свет.       Это осознание произошло как щелчок. Внутри всё резко замерло и успокоилось. Стало будто даже тише, или может у него просто заложило в ушах.       Драко нашёл свет.       Всё вдруг стало таким простым и понятным, что Драко, в неверии, даже попытался найти хоть какой-нибудь подводный камень, какое-то «но», которое перечеркнуло бы всё. Но ничего не находил.       И ведь действительно, можно же следовать за светом, а это для всех уже заведомо правильный путь. В сказках, что рассказывала мама в детстве, путники часто находили дорогу идя за чем-то светлым. Будь то светлячок в лесу или добрый дух в старом особняке.       В его же случае скорее всего будет неправильным идти за тем светом, за которым он хотел идти (или точнее идти наравне), и наверное для него правильнее было бы оставаться во тьме, но Драко прямо сейчас понял, что ничего из этого не получится. Он… Он не хотел был как свой отец. Не хотел быть его тенью. Ведь так много в нём того, что отцу не свойственно, что Драко подавлял столько времени в самом себе. Он больше не хотел делать то, что хотел от него отец. От этого заявления его более младшая версия пришла бы в настоящий шок, но… зачем об этом думать? Ведь от его прошлого осталось совсем немного. Мать, которую нужно спасти, которая явно бы предпочла его лорду; Панси и Блейз, которых нужно было переубедить, прежде чем не стало поздно, прежде чем их совместное безмятежное детство не стало фантомом и их дороги не разошлись; собственный дом, который утратил всё, что характерно дому, каким Драко его помнил изначально.       И стремление к тому, к чему стремиться было определённо нельзя.       Но Драко стремился. Даже когда сам того не знал.       Когда влияние отца было чем-то удушающим, сковывающим и болезненным. То есть всегда. Но значит ли это, что так может не быть? Что… что ему могут помочь, если выбрать правильную сторону?..       Яркое нежное солнце показалось из-за туч, светя будто в него самого, подсвечивая словно мягким софитом. Гладь замёрзшей воды была такой невероятно блестящей, что казалось по ней просто рассыпали тысячи бус из маленьких белоснежных жемчужин. Трещины стало лучше видно, они стали даже глубже, а кружащийся вблизи снег, определённо из-за магии, на глазах поднялся вверх и стал принимать странные причудливые формы, собираясь в необычные волны разной плотности и рассыпаясь заново во что-то другое. В итоге снег завис над озером в паре сантиметров от него и сильным ветром подогнался к Драко, с мягким шелестом засыпая его ноги и будто отталкивая от заледеневшей воды, назад.       Лёд громко и низко затрещал, создавая различимое эхо и вызывая мурашки, он так и манил вступить на себя, почувствовать ногами всё то, что происходит там, в темноте и глубине, впитать в себя вместе с лёгким падающим снегом. Подсвеченный солнцем, он уже не напоминал пепел. Казалось, что то, что происходило только что, никогда и не было. Словно произошло лишь в голове Драко. Или только для него одного. Будто вырвалась какая-то стихийная магия, или он вызвал её сам.       В размышлениях об этом, он довольно поздно обратил внимание на ещё один звук. Близко раздающийся скрип шагов, направляющихся со стороны Хогвартса, заставил выйти из некоторого наваждения, обернуться и застыть в немом удивлении, но удивлении столь светлом и даже горячим, что щёки вмиг отчего-то вспыхнули, и киноварный румянец ещё сильнее выступил на бледной коже. Сердце ощутимо билось о рёбра, будто желая выйти за них и устремиться к человеку напротив.       Ветер продолжил подгонять Драко в эту же сторону, и он бессознательно всё же отступил от тёмного озера.       Перед ним стоял Гарри Поттер, такой неловкий и смущённый не меньше его самого, что от этого становилось легче. Поттер не выглядел сейчас как потенциальный герой, но как самый обычный подросток. А ещё именно так, как и представлял недавно Драко, и от этого становилось так трепетно, что снег рядом с ногами будто вибрировал, но возможно Драко всё кажется. А может и Поттер, явно желающий поговорить, тоже ему казался. Может это устойчивая галлюцинация или сон, неизвестно, но в таком случае Драко не хотел просыпаться.       Ведь здесь глаза Поттера сияли ярче самого огранённого изумруда. И они горели. Горели жизнью и всем тем, к чему Драко и притягивало с самого начала, ведь от того, что он в них видел даже мельком, он зависел как растение от солнца и увядал, если долго не контактировал с этим. Драко не знал, с чем «этим». Но было в Поттере что-то, что как магнит притягивало чужие взгляды, что собирало вокруг него людей, готовых идти за ним куда угодно. Возможно это и есть тот свет, который Драко увидел в нём в самом начале. Возможно это он лился из Поттера силой столь могучей, что её можно было заметить в его взгляде, в его движениях. Она исходила от него волнами, как жар от огня. И Драко не мог этого не заметить. Не чувствовать. Он так сильно замёрз, и физически и ментально, что просто хотел подойти и… будь что будет.       Поттер выглядел так, будто чего-то ждал, и выразительно смотрел в ответ, явно не чувствуя значимые перемены внутри Драко, явно не зная о его мыслях, которые, как казалось последнему, были такими же громкими, как и шум озера.       Солнце подсвечивало Поттера, играло бликами по его волосам и растапливало в них снежинки.       Драко, внезапно для них обоих, улыбнулся впервые, наверное, за эти полгода. Улыбка оказалась больше натянутой, но, вопреки этой очевидной характеристике, она выглядела искренней.       И Поттер улыбнулся в ответ.       С его улыбки вдребезги разбились все опасения Драко, все его оставшиеся сомнения, все его «а что, если…». Он даже услышал, как они падают куда-то вниз, к его ногам, и как их уносит ветер. Рухнула и стена Драко, которую он сам и возвёл изо льда, от которого тянуло могильным холодом, желая отгородить себя от других, чтобы никто не мог причинить ему боль.              Стена была больше не нужна.       И под звуки трещания замёрзшей воды, на максимально низких и глубоких частотах, идущих из глубины, он сделал шаг вперёд.       Тьма внутри отступила.       Драко нашёл свой свет.       А свет нашёл его.       Снег мягко осел на землю, немного засыпая чужие следы, ветер успокоился, и можно было услышать удаляющиеся шаги людей.       Вода под озером больше не желала выбраться наружу, она нашла выход в другом, она больше не хотела проломить изнутри свой лёд, в отчаянии оставляя трещины.       И лёд затих.