***
— Извини, парень, ты не знаешь, где здесь Невский проспект восемьдесят четыре — дробь — восемьдесят шесть? Лëша растерялся. Нет, помогать людям он любил, но не в пять тридцать утра, шагая до метро. Пустая, на удивление, улица; холодный, привычный для Питера, моросящий дождь; в наушниках, проводных, потому что удобно, какой-то плейлист восьмидесятых; и лишь какой-то тип со своим Невским. А ничего так, что они, между прочим, на Владимирской. Это надо на Достоевскую выйти, а там дальше вперёд по мокрому проспекту шагать. — На Невском, там чуть от метро пройтись, но ближе, конечно, от Площади Восстания, — интересно, что ему там понадобилось. Нет, конечно, это не его дело, но там только суд есть. И хостел. Туда, наверное, он и идëт. Какое совпадение, но Лëше тоже туда, только он на метро хотел. Быстрее надо, пока родители на ночной смене, а он тут устраивал свои подростковые шалости-выебоны, по типу ночной прогулки по Питеру. Но время он, конечно, отстойное выбрал. Всю ночь дождь, как из ведра лил, слякоть к тому же, а холодный ветер не щадил никого. А Макаров то совсем на бошку отбитый, в тряпичных кедах пошëл, да в толстовке в парке. А сейчас уже месяц, как не температура для парок. — Это, конечно, хорошо, но а Площадь Восстания где? — да… Дело совсем худо. Этот парень не то, что не местный, он вообще, как будто, всю жизнь в танке прожил, и не знает, что такое навигатор. Будто прочитав мысли подростка, тот тут же достал телефон и для достоверности понажимал на кнопку питания. — разрядился. — точно конец. — Нууу, — Лëша в задумчивости почесал затылок, возиться с этим явно не хочется. Да и к тому же, вдруг он маньяк-педофил. Хотя не похож. Белые волосы, модная куртка, дорогая, наверное, Лëша такую по телеку в рекламе видел. И с папами, когда в Галерее был. Его такие никогда не привлекали, слишком пафосные, что ли. А рюкзак, у незнакомца, с порванной лямкой, который он сгрëб в охапку, лишь отрицал статус охотника на маленьких мальчиков. — мне тоже туда надо. Вместе, тогда, пойдем, — всë таки бросать его не хочется. Очень уж глаза блестят, как у котëнка. А на всех брошенных котят Лëша смотреть не мог. Жалко было. Этим он в Серëжу пошëл. Смотреть на смерти людей — сколько угодно, но вот когда животное в фильме погибает, это уже трагедия века. Хатико он раз пятнадцать посмотреть пытался, но не проходило и получаса, как он уже все платки носовые израсходовал. Олег думал, с девчонкой расстался. А какая тут девчонка, если прошел уже год, а хозяин не вернулся? — Как здорово! — не по настоящему радостно воскликнул незнакомец, чуть не выронив рюкзак из рук. Забавный парень, давно парень таких не встречал. — Тебя как зовут, кстати? — Лëша, — коротко бросает тот, вновь погружая наушник в ухо, всем видом показывая, что разговаривать более не намерен. Ну, а что с него взять? До дома и так проводит по сырой улице, а мог бы и греться в теплом метро, да, пару остановок, но это ведь не от Купчино до Парнаса в час пик. — А я… «живëт на пятом этаже, почти где луна», — так имя его Макаров и не расслышал, слишком занят был прослушиванием настоящей хорошей музыки. От Владимирской до театра Ленсовета они прошли в тишине. Ну, или незнакомец что-то говорил, но Лëша всë равно не слышал, мысленно подпевая Секрету, Альянсу и Кино. Музыка восьмидесятых всегда была частью сердца парня, особенно последние пару месяцев. Всë это время его не покидало чувство, что вот-вот что-то случиться. Что-то несомненно важное, что полностью поменяет его жизнь. И будь то акция на сырки «чудо» в пятерочке или подгоревшая яичница от папы на завтрак (в доме готовить умел только отец, но никто и не жаловался). «На часах четвëртый час, фонарь луны давно по… " — Смотри! — резкий хлопок по спине заставляет не то, что дернутся, чуть не упасть, словив инсульт. Высовывая наушник и всë же поднимая взгляд, Лëша смотрит туда, куда показывает блондин, а именно на что-то сероватое на поребрике. Подойдя чуть ближе, парни догадались, что это всë же котëнок. Точно такого, как и представлял подросток, сравнивая это животное с незнакомцем. Белый, но явно грязный. Очень сильно. Белизна скрывается за пылью и грязью. Наверное, Лëша так же подумал и про человека рядом, первый раз увидев его. Все эти понты, последняя модель телефона, но всë же есть за ним что-то хорошее. Макарову очень хотелось в это верить. — Блин, его нельзя так оставлять, — тут же залезая в рюкзак, шепчет парень. Шатен лишь кивает, отряхивая напоследок руки, и берëт кота на руки, стараясь не принимать к себе, всë же, куртку стирать он как-то не особо хочет. — Давай сюда, — Лëша послушно пересаживает малыша на какую-то тряпку из рюкзака парня, рассмотрев, отмечая, что футболки тоже у него понтовые, из пул-энд-бира и зары, в то время как сам подросток одевается в ближайших секондах. Вы не подумайте, родители дают ему деньги на карманные расходы, просто он сам так хочет. Считает, зачем трать кучу денег на такие базовые вещи, как одежда? — Бедняга, — буквально через пару минут животное уже поклевывает хлеб с рук Лëши, который, будто в забытьи, выполняет короткие указы блондина. — Как назовешь? — Давай Шава. — Как шаверму? — Как Аршавина. Но твой вариант тоже хороший, — а ведь действительно. Кот нежится в белой футболке с огромной эмблемой футбольного клуба. — За бомжей болеешь? — Как настоящий петербуржец. — Да брось, ты только приехал. — Это не мешает мне родиться с сердцем жителя северной столицы, — улыбается. Ярко. Красиво. Затмевая фонарь, позади, себя. Вот существуют же такие люди, которые заставят светиться от счастья одной лишь улыбкой. Этот парень из таких. Почаще бы ему улыбаться. Передние зубы чуть выдвинуты, поэтому сейчас, в полутьме Владимирского проспекта, он похож на кролика. Но маленького домашнего кролика, а никак не на котëнка. Но неожиданно на лицо падает белая прядь, вызванная легким ветром. Интересно, а волосы осветленные? Или от природы такие солнечные? Да весь он какой-то солнечный. Улыбается светло, носит жёлтую куртку, котят бездомных подбирает. Не человек, а солнце на ножках. Если Лëша — беда на ножках, то этот парень точно солнце. А глаза какие? Угадаю, солнечные. Если челку отодвинуть, то даже в предрассветных сумерках видно их свечение. Серо-зелёные, что ли? Как свежескошенная трава в день его рождения. Август. Жатва. Как у Чайковского. А это Лёша уже от Олега знает. Классическая музыка в их доме звучала изредка, но Баха от Моцарта подросток отличить мог. Резко захотелось узнать, а что слушает этот незнакомец? Наверняка, что-то такое же понтовое, Фараона или Моргенштерна. С такой внешностью ему присущ образ «она тоже зовёт меня папочкой», поэтому Лёша даже не удивится, если в плейлисте блондина будет что-то такого вайба. Мол, collard greens или go girl питбулля. Что-то такое. Обязательно моднявое и богатое. Тихое мурлыканье кота успокаивает, приглушённый свет фонаря рассеивается сквозь пальцы Макарова, которые уже вовсю блуждают по светлой макушке, музыка слабо доносится из наушников, и всё это создаёт такую умиротворенную атмосферу, что, кажется, всё будет хорошо. Что не будет никаких пробников через неделю, что его не ненавидит половина одноклассников, что папы тоже будут счастливы. Вместе. Всегда. Что Зенит непременно победит в ближайшую субботу. Что сырки «Чудо» в пятёрке по акции на 50%, и что яичница Разума обязательно пригорит. Вот оно. Вот, что так долго гложет Лёшу. Но всё оно резко исчезает в присутствии солнечного. Солнечного-при-солнечного незнакомца, шедшего в тот же дом, что и сам Макаров. Нашедшего милого котёнка, который сейчас лишь тихо сопит, зарывшись в мягкую футболку. А блондин и не против. Ему нравятся касания Лёши. Они мягкие, по-детски невинные. Сам он в таком возрасте валялся в кровати, отходя от очередной тусовки, а Макаров вот какой. Весь из себя правильный. Неприкосновенный. Как сокровище из выпуска Форд Боярда, просмотренного в поезде между Питером и Москвой. И глаза его, такие голубые, тоже нетронутые. Мягкие, понимающие. И веснушки по носу показывают, что они оба солнечные.***
— Спасибо тебе большое, Лёш, — улыбается он так тепло, что погода вокруг становится самой приятной на свете. И неважно, что, сейчас ливень. Неважно, что на улице всего пять градусов. Это неважно. Совершенно. Важно, что им сейчас хорошо. И даже Шаве, мирно спящему под курткой блондина. — Да тебе спасибо. Было бы скучно плестись одному, — врёт. И даже скрыть не пытается, вот хитрюга. На это старший лишь хмыкает, мысленно улыбаясь. Всё таки не зря он приехал сегодня. Не зря проебал последние деньги на проезд. Не зря. Питер того стоит. Зенит того стоит. Лёша того тоже стоит. И даже больше. — Можешь буквально на пару дней Шаву себе взять? В хостел вряд ли с ним возьмут, — губу закусывает, нервничает. А что, если Лёша откажет? Тогда весь их путь в пустую был. И массаж головы друг другу, и споры про то, чем Шаверма от Шаурмы отличается, и кто всё-таки победит, бомжи или мясо? — Да, конечно, — Лёша отказать не может. Во-первых, это бездомное животное, которое погибнет без него. А во-вторых, всё-таки это он попросил. А ему отказывать будет слишком контрпродуктивно. Как и любому парню, ему тоже хочется показаться крутым, мол, всё могу, и кота домой забрать, и соском коляску на восьмой этаж поднять. Всё он может. И блондин верит. — Ты только номер мой запиши, пожалуйста. Телефон моментально оказывается в руках. 7:40. Отец скоро вернётся. Быстрее домой надо. Кажется, он даже слышит знакомый гудок машины на улице, перед воротами. И фары перед поворотом блестят. Всё. Лёше конец. Бежит, что есть силы, поднимается бегом на пятый этаж, рывком дверь открывает. Кота под кровать прячет. Сам раздевается, и как только ключ в замок вставляется, он уже в кровать прыгает, как супер-марио. Из прихожей доносится слабое шуршание пакетов, свет загорается, разговоры начинаются. Значит, оба родителя пришли. Только почему Серёжа так рано освободился? Обычно не раньше девяти приходит. Но Лёша тут же дыхание задерживает, когда в комнату дверь открывается. — Спит? — по характерным звукам легко понять, что это Олег на кухне пакеты разбирает. — Спит, — подтверждает Серый, оставляя мягкий поцелуй на лбу сына. Любит он его. Сильно. Сам ведь такой был. Закрытый, детдомовский. И не хочет такой же судьбы Лёше. Он хорошенький. Светлый ребёнок, как про таких говорят. И Лёша тоже любит папу. Он для него дороже всех. Даже футболки с AC/DC, привезённой Олегом из какой-то командировки. И Волкова он тоже ценит, но чуть-чуть по-другому. Как отца. Верного, жёсткого, но радикального, который поступает мудро. Всегда. И направит на путь истины тоже всегда. А Разум он не такой, он приголубит, поддержит, взломает всех, кто ему не нравится, найдёт всю информацию про тех, кто обижает его семью. И выследит. И направит Олега. А там и жизнь можно законченной считать. — Мяу, — и Лёшину, внезапно, тоже.***
Просыпается он ближе к обеду, весь измученный и с больной головой. Всё таки не стоит разгуливать при плюс пяти в одной парке и тряпичных кедах. На улице не солнце светит, Питер в самой своей стереотипной форме за окном. Кстати о солнце. Чёрта с два! Ебанная восемь раз шаверма в пите! Такого же быть не может! Всё таки своя шкура дороже. Эх. Вот теперь и ищи его по всему району, если не дальше. В комнату назойливо стучат, прерывая мысленную тираду парня. Скрипя зубами и деревянной дверью, Лёша открывает её, пропуская в своё пристанище запах чего-то вкусного. «Воспоминания из детства, когда Лёше ещё двенадцать, его только усыновили, и он счастливо улыбается, удобно устроившись на плечах Олега. Рядом Серёжа возбужденно рассказывает что-то о новых технологиях, он тоже рад. Улыбается, как чеширский кот, но не прерывается. — Вот увидите, когда мы выведем «Vmeste» на мировой рынок, мы переедем в Венецию с концами! Понимаешь, Волче? — счастливо улыбается Разум, поднимая взгляд на своего молодого человека. — Понимаю, — шепчет Олег, тоже растягивая губы в приятной улыбке. Смотрит на Серёжу ласково, любя. Им даже завидовать надо, а не осуждающе в спину смотреть. И целует Разумовского. Медленно, осторожно и так сладко, что даже Лёше хорошо на душе становится. Как будто всё так и должно быть. Нет, не будто. Всё так и есть. Новогодняя ёлка на дворцовой площади освещает им путь, и лишь новогодний снег знает, выберут они его или нет» — Доброе утро, пап, — тая от одной мысли, что на кухне в духовке печется именно то, о чём он думает, заставляет Лёшу растянуться в улыбке, встречая Серёжу максимально радостно. Да он и рад. Он неимоверно рад, что именно они его забрали. Что не какие-нибудь алкаши, которым нужна просто верёвка для связки брака, который вот-вот порвётся. Не психически нездоровые родители, которые били бы его просто за то, что он не такой, как все. А нормальные (в какой-то степени), любящие и просто ахуенные отцы. — Доброе, Лёш, — так же весело встречает Разум, теребя сына по голове. — Там к тебе кто-то послание оставил. Хочешь посмотреть? По доброй ухмылке папы непонятно — там что-то плохое, за что будет жутко стыдно или что-то приятное, за что будет ещё стыднее. На входе в кухню аромат пряностей ударяет в нос с новой силой. Что что, а новогодние традиции в их семье соблюдали и любили. Мешок под ёлку? Развесить носки на все двери? Наготовить тысячи салатов, которые в три рта явно не съесть? Ох, это всё ещё цветочки. Let it snow! Let it snow! Let it snow! — Проснулся? — легко улыбается Олег, мощными руками замешивая новую порцию теста. Серёжа хихикает, вытирая муку со стула и садится, ехидно переводя взгляд то с Лёши на Олега, то с Олега на Лёшу. Волков лишь головой кивает на духовку, мол, пора. Через пару секунд уже вся кухня пропахла имбирём и корицей, а Лёша получил по руке, когда тянулся за печенькой — горячие ещё, желудок посадишь. — Вон твой подарочек, — кивает в сторону окна, ухмыляясь. Макаров пугается. В окне? Машину Олега испортили? Разрисовали или кого разбили? Или люпины, за которыми он пообещал соседке-бабульке с первого этажа всю зиму ухаживать, кто-то встормошил? Боже упаси! Хотя в таком случае даже он не поможет! Выглядывает на улицу, рисуя в голове самые ужасные сценарии. Жмуриться удивленно, а потом приятно, даже ласково, скорее. Улыбается солнечно-солнечно, понимая, какого же он необычайно забавного человека он встретил. В хорошем смысле забавного. Плохой-забавный не стал бы на асфальте почти перед окнами писать «Спасибо за Шаву! П. С. и за утро тоже! " — С чего вы вообще взяли, что это мне? — смущённо отводит взгляд, наконец отправив в рот пряничного человечка. — А ты лучше у своего гостя спроси, — Лёша не на шутку пугается. Не дай божé сюда ещё блондин придёт! Не дай божé! Но переживания оказываются напрасными, ведь в ногах что-то приятно заурчало, согревая мехом и теплотой кожи. Опуская взгляд, Макаров с удивлением вспоминает, что Аршавин то, живой организм, который в силу возраста конечно пойдёт исследовать мир. А именно двухкомнатную квартиру на Невском, где живут Олег-бывший-наемный-убийца-Волков, Сергей-ге***
— Да, пап, вернусь через неделю. Да, обещаю… Нет, деньги есть… Нет, в драки не ввязываюсь, живу в хостеле, всё хорошо… Да, пока, — стряхивает воду с белоснежных волос и кутается в полотенце, падая на маленькую кровать. «И зачем я приехал сюда» — думается ему, пока пытается мокрыми ногами влезть в узкие джинсы. Душ здесь, безусловно, хороший, но бегающие повсюду тараканы всё же немного отталкивают. Комната маленькая — кровать, стул со столом и шкафчик, где высыхает единственная куртка. В рюкзаке были только футболка, непроизвольно отданная Лёше, и толстовка, которая хозяину еле-еле до запястий достаёт. Ну, конечно помимо тысячи и одной пары каких-то бумажек, чеков, раскрасок и документов, которые промокли насквозь, и теперь возвращение Кирилла в Москву остаётся под вопросом. Но это ничего страшного, если рядом есть друзья, то не о чем переживать, правда? Правда?.. «Ну, ничего. Все его «важные юридические дела» подождут недельку моего отдыха, всё-таки не на день приехал, хотя…» Мысли блондина прерывает стук в дверь, а позже доносится раздражающий писклявый голос: «Кирилл, к Вам гости» и всё. Просто так, вот и всё. Приехали. Нельзя было приезжать без охраны, ой как нельзя. Парень скованно выдыхает, вспоминая, что перед смертью не надышишься, и в шлёпках шагает по пустому коридору, нагнетающему ещё больше. В зеркалах видит своё отражение, едва ли пугается истощенному виду, это страшит больше, чем гость, умирать красивым всё-таки надо, один раз такое, а он во как. В джинсах и толстовке с шлёпками. Не по-московски, конечно. Вообще, выбрать этот хостел было очень дурацким спонтанным решением. Приехал на Московский вокзал — пошел в другую сторону хуй пойми куда, а потом обратно. Крюк в виде почти часа под дождём дал о себе знать в виде чихов и насморка, а почки жалобно заскулили, прося теплые носочки и обувь потеплее. Коридор наконец заканчивается, выпроваживая Кирилла в небольшой холл, где расположился ресепшн, два диванчика, кухня, парочка столиков и телевизор, по которому без звука идёт какая-то идиотская программа типа «Модный приговор» или «Мода из комода». На кухне пусто, только холодильник шумит больше, чем вся Газпром Арена при полной посадке. На ресепшене всё та же бесящая девушка, которая всё ещё жуёт жвачку. И Лёша. Прямо тут, на диване сидит Лёша, теребя в руках какую-то упаковку. Он смотрит в пол, чуть покачиваясь из стороны в сторону, а также дёргает ногой, словно спортсмен на низком старте и готов сейчас марафон пробежать. «Волнуется» — мило понимает Кирилл, улыбаясь своим мыслям. Всё таки не прогадал он, подойдя с вопросом. Не то, чтобы у него был выбор, но сомнения всё же были.***
Часы, тикающие без остановки пятнадцатую минуту; какой-то дешёвый джаз, льющийся из древнеисторических колонок; администратор, жующая жвачку с самым отвратным вкусом арбуза, и Лёша, у которого трясутся коленки, а упаковка из-под крабовых палочек в руках скоро лопнет. Можно было, конечно, пойти домой и съесть всю пачку напополам с папой, закрывшись в комнате от Олега, но парень ведь так любит искать приключения на последние нервные клетки, так любит волноваться так, что чуть сознание не теряет, а особенно ему нравится по ночам резко просыпаться от внезапного «вот блин, надо было ответить ей по-другому». Даже на экзамене он так не переживал, как сейчас. Нога дёргается в последний раз, когда парень вскакивает, раздражая сам себя своими нервными привычками. Но всё тут же утихает, когда он поднимает взгляд и видит его. По-доброму нежного, растрёпанного, с мокрыми волосами, в облегающих джинсах и толстовке, которую он кажется спёр из Детского мира. — Привет, — первым здоровается Кирилл, подходя чуть ближе. Белый шоколад Именно этот запах источает молодой человек, обнимая Лёшу. Именно этим запахом пропитались его вещи, тело, мокрые волосы. Именно этот запах так манит Макарова не разрывать объятия, зарывшись носом в пространство между шеей и ключицей. Не только потому, что он только туда и достает, а еще потому что там запах концентрируется больше всего. Теперь и волосы Гречкина отливают белым шоколадом в свете такой лампы. Да весь он — шоколадный. Того гляди и растает от своей же солнечности. — Ты мне снился, —***
— Ну, рассказывай, — Игорь закидывает ноги на столешницу, перекрещивая ступни и сцепляя ладони за головой, и смотрит на Лёшу с ехидной улыбкой. Ловя в его взгляде непонимание, он лишь кривит губы «ну камон», поясняя: — чего счастливый такой? От тебя радостью так и искрит. Лёша лишь смущенно улыбается, начиная перебирать шнурки на толстовке. Игорь «Гром» — лучший друг парня, которого изрядно так недолюбливают его родители. Разум считает, что таких как Игорь должны сразу же в психушку отправлять, слишком уж они озабочены о жизни других, а Олег все ещё припоминает разбитую фару, не желая слушать, что это был несчастный случай. Но все-таки Громов его друг, они столько дерьма повидали, что им уже ничего не страшно. Ну, буквально повидали, бродя в лесу и не такое найдёшь. И к счастью (или сожалению) он знает его слишком хорошо. — Не уж то девчонка понравилась? Лёша, Лёша, в твоём возрасте я уже не стесняясь мутил с Юлькой, а он даже сказать об этом стесняется, э какой, — не со зла говорит Игорь, рассыпаясь в лёгком смехе. — Ты всего на пару месяцев старше, придурок, — в той же дружеской манере говорит друг, пихая руки в лицо Игоря, мол, да заткнись ты, на что второй еще громче начинает смеяться, закидывая локти на спинку стула, а голову вверх, начиная по-мальчишески гоготать. Лёша лишь наигранно дуется, отводя взгляд в сторону телевизора, по которому беззвучно идут новости. Парень не является любителем таких программ, быстро засыпая под них в детстве, пока родители громко смеялись с той комедии, которую показывают про них на телевидении. Но взгляд привлекает не девушка-ведущая, а синяя бегущая строчка снизу: «Сын нефтяного миллиардера Кирилл Гречкин объявлен в розыск. Суд…» — Суд? — оторопевше спрашивает подросток, прибавляя громкости. Сердце начинает бешено биться, когда на экране появляется фотография Кирилла. Но не такого. Вот этого, с фотографии, Кирилла он не знает — золотые гриллзы, дорогая одежда, красная ламборгини. Всё не то. Не это солнечный парень с Владимирской, это не он… «Если Кирилл опять не явится на слушание по поводу убийства в нетрезвом виде Елизаветы Макаровой, то…» — Лиза? — Игорь тоже напрягается, взгляд его бегает по фотографии жертвы. Лиза Макарова. Лиза была их общей подругой и одноклассницей, они с Лёшей из одного детского дома, их даже сестрой и братом считали из-за одинаковых фамилий. И они действительно дружили с ней, всегда в столовке вместе хлеб воровали, и чай у мелкашей отжимали, и проекты по биологии вместе сдавали. Но в последний год что-то поменялось. Лиза больше не была веселой девчонкой с русыми волосами, заплетенными в косички, и голубыми глазами. Она больше не воровать хлеб вместе с Игорем и Лёшей. Она лишь перекрасилась в чёрный и тусила с пушерами школы, давая списывать и отсасывала за любую дозу. — Быть не может, — тревожно шепчет Гром, тянущий руки к телефону, чтобы позвонить ее маме. Это ж насколько надо не смотреть за ребенком, чтобы не заметить, как он в наркомана превращается. — Не надо, — ладонью накрывает чужой мобильник, все так же внимательно наблюдая за картинками на телевизоре. Про Кирилла там больше ничего не говорили, лишь сказали, что его ждёт нечто ужасное, а позже снова начали свою песню о каких-то биатлонистов на каких-то соревнованиях. — Я знаю кому позвонить. И всё рассказывает. И про знакомство на Владимирской, и про Шаву, и даже про крабовые палочки и запах белого шоколада. — Ну пиздец, — констатирует друг, понимая, какая судьба ждёт Лёшу.***
Ложка с непозволительно громким стулом падает со стола, когда в ответ приходит короткое и ясное «Поговорим в бк». Забавно, не правда ли? Решать вопрос убийства в бургер кинге, вот уровень незаконности в России, велком ту Раша, как говорится. — Всё в порядке? — спрашивает отец, вернувшийся пораньше с работы. Хоть он и был жёстким и радикальным, но всё же заботился о близких, оберегать их как зеницу ока. Второй раз кого-то терять не хочется, пять пуль все ещё щемят на сердце, болью отзываясь в период сильного волнения. В ответ лишь тишина и сдавленный глоток, за которым следует неуверенный кивок. Пару раз моргает для убедительности, перепроверяет сообщение, может, показалось? Но белые чёткие буквы и время прибытия так не считают. — Лёша, — уже садится рядом, в привычном жесте хмуря брови, и легонько встряхивает его за плечи, на что ребенок легко поддается, как тряпичный. Олег уже не так весел, он за щеки поднимает голову сына на себя, осматривая зрачки, и проверяет пульс. Сердце подростка бешено скачет, наровясь выпрыгнуть из грудной клетки, а глаза моргают часто-часто, в попытке убрать накопившуюся влажность. — Ты что-то принимал? — едва заметный отрицательный кивок. — Я звоню Серёже, — и действительно уверенно шагает в сторону спальни. Но тут же резко бросается назад, когда слышит хлопок. Тело его сына уже плашмя лежит на кухонном диванчике, а телефон с тем же стуком, что и ложка, падает на пол.***
Стук в окно привлекает внимание, отрывая от какой-то нудной книги по школьной программе. Прошло уже три дня с тех пор, как Лёшу доставили в больницу, диагностировав пневмонию и ещё какие-то диагнозы, названия которых дались подростку слишком сложно. Мальчик аккуратно подходит к окну, пытаясь одновременно не уронить капельницу и избежать столкновения с полом из-за затëкших ног. Иголка в вене неприятно отдаëт болью, на что Макаров лишь недовольно шипит, зажмуриваясь. Больницы он и так не любил, а тут ещё и в стационар положили. Спасибо, хоть, что в одноместную палату в частной клинике, которая сотрудничала со «Vmeste», неоднократно помогая как сотрудникам, так и самому Сергею Дмитриевичу. Подходит вплотную к подоконнику, подцепляя хилыми руками ручки, отводя их вниз, и заставляя сами ставни слабо заскрипеть, открываясь. Чуть ниже показывается знакомая макушка, а рядом с ней букет ромашек, маков и ещё каких-то полевых цветов, любовь к которым Лёша лишь единожды мимолётно упомянул в диалоге где-то между театром Ленсовета и Невским. — Приве-е-ет, — радостно тянет гость, показывая уже и своё довольное лицо, на котором стоит такая «лыба», что и чеширский кот может позавидовать. Лёша лишь улыбается, прикрывая легкий накатывающий смех, что вот-вот вырвется наружу. «Ситуация сюр», как говорится. Но уголки его губ тут же падают вниз, когда он вспоминает надобность Гречкина здесь. — Это правда был ты? — подросток поднимает глаза на друга, жалобно закусывая губы. Он не то, что не хочет, он не может поверить в то, что это правда был Гречкин. Вот этот самый Кирилл Гречкин, который да-я-сын-миллиардера-но-я-болею-за-Зенит-ем-шаверму-берегу-бездомных-котов-и-смотрю-сериалы-по-россии-один-и-что. Который запомнил такую незначительную деталь, как любимые цветы. Который залез на второй этаж частной клиники через дерево ради одного незнакомого парня, года на три старше которого. Который такой солнечный, что нужны солнцезащитные очки. И не только для глаз, а ещё и для сердца. Кирилл, словно солнечный свет рано утром, проникает в твоё сердце, заставляя проснуться и начать работать. Он как заряд током, глоток свежего кофе, укол адреналина и прыжок с парашютом — это всё он. Это всё он так заставляет быстро биться сердце, и бабочек в животе учит летать тоже он. Это он проникает в сны, заполняя собой все мысли, всё сознание.Как солнце, по утрам заполняющее комнату. Как кофе, бодрящее и поднимающее настроение на весь день. Как белый шоколад, скользящий по языку, нежно обволакивая каждый нерв.
Он как то, что непременно жаждал Лёша.
Жаждал так сильно, как в пустыне жаждут воды. Так, как вампир жаждет крови. Так, как в последнюю секунды своей жизни ты жаждешь не умирать ещё минуточку, прекратить всё и застыть во времени, лишь бы ещё раз посмотреть в глаза любимого. Лишь ещё разок увидеть свой родной дом, семью, любимую собаку и кафе, в котором каждую пятницу ты берёшь кофе с 20% скидкой. Ощутить вкус кокосового сырка «Чудо» на языке, яичницы или жаренных пельменей, приготовленных на последние деньги, когда до зарплаты ещё неделя. Ещё раз сыграть пару каточек в Валорант или Доту, задонатить любимому стримеру и закурить «Мальборо Блю», бессовестно стыренные у папы. И Лёша сам не замечает, как слёзы начинают с неимоверной скоростью наполнять его глаза, в абсолютной тишине звонко падая на кафельный пол под ногами. Колени начинает адски садить, когда он падает, роняя вместе с собой и капельницу, едва ли не крича от боли.***
— Ига-а-арь, — тянет красноволосая невысокая девушка, дёргая своего молодого человека за рукав коричневой кожанки, отчего у того чуть не падает только что купленная шаверма в самом любимом месте, куда они с Лёшей частенько заходили. — Ну ёп те мать, Юль, подожди, — непрекращающиеся гудки в телефонной трубке не радуют парня совсем. После каждой фразы автоответчика хочется запульнуть мобильник об стенку, раздражаясь назойливому голосу робота всё больше и больше. Девушка рядом лишь недовольно хмыкает, складывая руки на груди, мол, больно надо. Гром нервно чешет затылок, смотря на Пчёлкину таким жалобным взглядом, да простит она его, куда денется, тут и прощать-то особо не за что. После очередного «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети» Игорь не выдерживает, хватая Юлию за запястье и резко потянув на себя, заставляет бежать рядом с ним. Девушка лишь театрально закатывает глаза, по-удобнее перехватывает сумку на плече и мчится чуть ли не впереди Грома, всё же понимая, что их общему другу угрожает опастность.***
— Меня подставили, — тихий шепот пробуждает от легкого полудрёма, заставляя резко сесть в кровати, обратив взгляд в сторону источника шума. Серо-голубо-зелёные глаза рядом лишь устало улыбаются, пересчитывая каждую веснушку на носу Лёши. Второй лишь кивает, утыкаясь носом в собственные ладони, переосмысливая всё произошедшее. Да уж, на это, пожалуй, нужна не одна неделя. — Ты какую музыку слушаешь? — Мне Секрет нравится, Альянс, Цой и Ария. Всех люблю, — будто находясь в прострации отвечает Макаров, делая импровизированный массаж лица. После пары секунд молчания он всё же поднимает взгляд на друга, прищуриваясь с недоверием. Всё же, конечно и безусловно, хочется, чтобы его слова были правдой, но тогда на месте возникает куча вопросов. Почему не приходил в суд? Почему сбежал в Питер? Почему так невинно себя ведёт? — А ты? — Мне разное вообще нравится. Сейчас по Электрофорезу и АИГЕЛ угараю, — в такой же тихой манере на полушепоте говорит парень, едва заметно улыбаясь. — Ты слышал их альбом для «Топи»? Это же вообще что-то невероятное, — Лёша лишь хихикает, быстро кивая. Он перебирает пальцами, подзывая Кирилла поближе, ехидно улыбаясь. Старший не обращает на это внимание, легко подползая ближе, словно змей-искуситель. Такой же скользкий и хитрый, такой же соблазнительный. Наклоняет голову, приоткрывая рот и закрывая глаза. Впервые он ведом, а не ведущий, и это чертовски заводит, когда он сам того не ведая, поддается вперёд, моментально впечатываясь губами в кожу где-то около скулы младшего. Бархатная, едва ли младенческая кожа тут же покрывается покраснениями, всё же змей не беззубый, как оказывается. Он тоже может показать свои клыки, даже в образе Евы. Самаэль внутри лишь заливается смехом, подстрекая взять первенство в свои руки, изменяя ситуацию в более активную, более напористую, более агрессивную. Губы демона всё ещё в тьме, по ощущениям которые лишь изредка мелькают рядом в области шеи старшего.Хочешь любить — окей, люби, люби меня как маму Хочешь потрогать — трогай, ай, увы я голограмма
Наконец настаёт тот момент, когда шеи обоих парней настолько красные и истерзанные, что пришло самое время приступать к десерту. Настолько долгожданному и сладкому, что Самаэль почти не выдерживает, вырываясь наружу и хватая змея за виски, утягивая в столь желанный и горячий поцелуй, что на мгновенье открывает глаза, всматриваясь в зрачки змея, что видит точно такого же в себе. Два змея сплетают языки, так сильно борясь за первенство, что уже похоже не на проявление страсти, а на настоящее поле боя, хотя по сути это оно и было.Давай, иди, ищи в душе моей сокровища Но все, кто был там, гибли от зубов чудовища
И в один момент, когда губы особенно начинает садить от накатывающей от укусов боли, Кирилл понимает, что Евы не было никогда. — Да-а-а, такую длинную очередь в туалет я не видел ещё никогда, — Гречкин мгновенно вскакивает, едва не ударяясь коленкой об угол кровати, а когда видит в дверном проёме такого же растерянного Макарова, который явно***
— Прям так и ушёл? — спрашивает Юля, наматывая на тонкий указательный пальчик прядь красных волос. Они с Игорем пришли вместо отца «проверить самочувствие Лёши», но конечно же они пришли выслушать очередную гневную тираду о невзаимных неозвученных чувствах и посмотреть на самую настоящую порчу на понос их англичанке, которая снова задала проект по своему предмету с дедлайном в один день, а требованиями как от пятикурсника вуза. Но ребята не отчаялись и притащили ватман сразу в больницу, прям настоящие друзья, которые не бросят в беде и заставят делать проект вместе с ними. — Ага… Он меня ненавидит? — в ответ Лёша получает порцию отчаянных полу-стонов полу-выдохов от друзей, которые уже порядком***
Прогулка по морозному Петербургу на первый день после выписки из больницы оказалась не лучшей идеей, и понял это, что удивительно, не Лёша, а Юля, забегая погреться в первую попавшуюся китайскую закусочную. В примерно такой же был Лёша на Чистых прудах в Москве, то ли «Чихо», то ли «Чайхона», но чаи там и правда вкусные были. Лёше как-то везло, что сколько его звали чаи пробывать, он ни разу в канавах выебанным и угашенным не находился, только лишь единожды оказался на Елизаровской в каком-то антикафе, но это таблетки, смешанные с алкоголем эффект дали, а не то, что называют «Белым улунем», вытаскивая у тебя деньги, пока ты в отключке. И в этот раз удача тоже была на его стороне, ибо такого огромного количества чая на выбор за адекватный ценник он не видел нигде. — Нам чайничек Шу Пуэра и три удона с креветками, — вежливо отчеканивает Макаров, улыбаясь кассиру. За его спиной открыто работала кухня, где все повара, как оказалось, были китайцами, что абсолютно не могло не радовать. Всё таки готовить острую пищу у них в крови, как рассказывал Олег из очередной командировки откуда-то с Шанхая или Макао. Пока подросток бредет к столику, он в который раз убеждается, что ему очень нравится это всё. «Это всё» — имеется в виду не любимый ютуб-канал, а всё неоновое, с китайскими постерами и телеком, по которому крутят «Приключения Джеки Чана», музыка с каким-то тоже восточными мотивами, то ли гучжэн какой-то. Завораживающе — одним словом, и красиво. — Серьёзно на полицейского поступать планируешь? Не думаешь, что это очень опрометчиво? — спрашивает Юля, но ответа не дожидается, так как внезапный гость поднимает глаза на Лёшу, чуть кивая головой и бросая невесомое «Привет». Шатен тоже здоровается, рассматривая нового знакомого: жёлтые волосы были немного растрёпаны и сметены на левую сторону, прямоугольные очки немного спали, открывая взгляд на зелёные глаза, нервно бегающие то на Юлю, то на Игоря, то на самого Лёшу. Губы легко улыбаются, но всё же немного сжаты, показывая напряжение хозяина. Из одежды на нём чёрная принтованная рубашка, явно форма здешнего официанта, а выглядывают из-под нее пара обычных светлых джинс, которые длинные пальцы незнакомца уже успели измять, скрывая таким способом аутоагрессию. — Ой, Лёш, я совсем забыла. Это Дима Дубин, помнишь, про него рассказывала. Он рисует офигенно, и умный очень, и добрый ещё. А это Лёша Макаров, который сам не понимает, что втюрился в сына миллионера, и ещё это у него гипергидроз был, — прекрывая лицевой частбю ладони губы и часть лица, будто по-секрету шепчет Юля, наклоняясь к старому другу. — Так-так-так, я начинаю ревновать, — легко переводит тему Игорь, понимая, что блондин смущается. Да кто б не смущался Великого и Невероятного «Алексея Макарова» — сына самого Сергея Разумовского (но это ему по секрету рассказали, так-то в официальных бумагах стоит имя некой Валерии Макаровой — матери-одиночки, но той и след простыл, как только Сергей Дмитриевич помог её родителям с каким-то там делами). — А я начинаю офигевать, где моя еда, а? — Юля пихает Диму в бок, мол, тащи заказ, на что тот быстро встаёт, после делает движение у горла, типо поправляет галстук, на автомате выдавая «Сию секунду, миледи», в ответ Пчёлкина лишь смеётся, вспоминая недавний случай с английской королевой.***
— С чего ты вообще решила, что он мне нравится?! — только сейчас взбешивается Лёша, складывая руки на груди, хмурясь в привычке отца. Конечно, он не самое удобное время выбрал для таких разговоров: Игорь чуть не умирает от остроты недавно съеденной курицы с рисом, который Дубин охарактеризовал, как «Слабоострые, тут есть и помощнее», но видать соврал очкарик, раз сам Игорь Гром облокачивается о стенку вагона метро, выпивая третью актимельку подряд, в этот раз с Железным Человеком. Юля рядом лишь поглаживает парня, смотря на Лёшу таким взглядом, мол, ты совсем дурак или да? Едут они до станции Макарова спокойно, даже слишком. За все пятнадцать минут пути младший ещё ни разу не пожаловался на Гречкина, и ни разу не упрекнул друзей в том, что они слишком безалаберно относятся к его чувствам, получая в ответ укоризненные взгляды и парочку вздохов. И всё бы ничего, пока нога Алексея не ступила на эскалатор в сторону выхода. — У него такой большой кадык, — задумчиво тянет Макаров, но тут же оглядывается назад. Игорь чуть не выплевывает воду, только начинавшую отпивать, всё же разбрызгивая пару капель по эскалатору, а через секунду заливается в приступе кашля, слабым шёпотом комментируя: «Так же и убить можно». Кулаком бьёт себя по груди, откашливаясь, а Юля рядом лишь громко хохочет, тоже похлопывая парня по спине. И в этот момент Лёша понимает, что влюбился. Прямо и бесповоротно.***
В детстве все любили болеть, прогуливая уроки и просто валяясь дома, корча из себя такого больного, что даже вампир на солнце позавидовал бы. Но всё это было весело, когда тебе десять и у тебя простая простуда, лечимая чаем с мёдом и парой вкусных таблеток. Но когда у тебя были поражены лёгкие, а теперь ты сидишь до конца января дома, «спасая» таким образом своих одноклассников от пневмонии и одновременно почти что увиливая от экзаменов, то это совсем не круто. Впереди целый месяц и два дня полного отсутствия социума, да, с его-то одноклассниками это даже хорошо, то поговорить с кем-то, кроме Шавы, внезапно оказавшейся девочкой, порой одолевает желание. Тогда на помощь приходят верные друзья, но у Пчелгромов (как они сами себя называют, а точнее только Юля и только в общей беседе с Лёшей под названием «Пчелгромы и их фанат») скоро годовщина отношений — целых пять месяцев, что для девушки кажется невероятной датой, а Игорь лишь поддерживает её задумки, не желая разрушать их «идиллию», да и сам кайфуя от многочисленных прогулок и приключений. Вот недавно, на День создания службы МВД, взяв с собой Лёшу, они попали в ГУ МВД на Суворовском, пытаясь украсть пару бутылок дорогого коньяка из офиса генерала. Но, конечно же, незамеченными они не остались, ловко убегая с пакетом «Ашана», в котором звенели склянки. У Грома до сих пор есть небольшой шрам от пластиковой пули на левой икре. Больше такие приключения не повторялись, ну, или по крайней мере (абсолютно точно), откладывались на лето, так как зимой в огромном пуховике особо не побегаешь, но однажды, буквально пару недель назад, Игорю с Лёшей всё же удалось по ветке забраться на второй этаж заброшенного ДК, ровно за пару дней до его перестройки, где начались бы работы, и ходили бы рабочие. Для Лёши прям адски жопу пекло, как надо было туда попасть. В том ДК — «НЕВСКИЙ» — проходили музыкальные фестивали в 80-х, так сильно обожаемых Макаровым. Там выступали и «Кино», и «Алиса», и «Аквариум» и все-все-все. Но сейчас там можно было увидеть лишь разрушенные ряды, мебель и кучу мусора. И внимание привлёк ещё целое огромное, почти во всю стену, граффити с Лениным. «Вот если бы я был в то время, я бы здесь каждый день тусил» — повторяя приговаривал Лёша, перешагивая коробки из-под кфс и бк. И Лёша почти забылся во сне, представляя себя рокером-любителем в той эпохе, но внезапный звонок моментально выбрасывает его в реальность, будто кусок мяса дали неделю голодавшей собаке. Так же резко мелодия Артик Монкейс и знакомый до боли где-то в районе затылка голос набросились на сонного подростка, отчаянно пытавшегося разлепить глаза. — Не разбудил? — слышится в динамике легкий и смеющийся голос Кира, который по звуку проезжающих рядом машин был где-то на улице, что не свойственно примерно никому в минус десять в семь утра. Но чёрт бы его побрал, именно за это он и нравится Лёше, вся его напыщенная аристократичность тут же меркнет на фоне его простоты и безбашенности. — Нет, я только встал, — бредет босиком на кухню, тут же губами припадая к кувшину с водой, не церемонясь достать даже любимую кружку с эмблемой Металлики, привезённой Олегом из очередной командировки. — Можешь в окно на пару минут выглянуть? — и эти слова окончательно добивают Лёшу, моментально заставляя подлететь к форточке, едва не срывая шторы. Желание спать тут же пропадает, как только в квартиру пробирается холодный ветер, заставляя на голой груди Лёши вырисовывать узор мурашками. И не от холода, как выяснится позже. И если вы когда-нибудь видели клип квест пистолс «ты так красива», то вы явно понимаете, в каком расположении духа находился Макаров. Быть настолько смущенным, радостным и злым одновременно — чудо, но Лёша же не Иуда? Внизу стоит Гречкин, переминаясь с ноги на ногу и махает рукой, хлопая по гитаре, висящей на плече.Снова дом все тот же дом, как я ему, он мне знаком, Он меня считает чудаком: «Пришёл опять сюда стоять,
всю ночь не спать и ждать…»
Сердце из груди почти выпрыгивает, а на глаза наворачиваются слёзы, когда на весь двор разносится мелодия звонкой гитары и любимой песни. И Лёша уже готов прыгнуть Кириллу на руки, потому что настолько идеального парня надо ещё поискать. А главное — с настолько хорошую памятью, что запомнил песню, которую Макаров слушал в их первую встречу, на каком этаже живет, так и то, когда он точно будет дома. Действительно чудо.Под покровом темноты смотрю наверх, туда, где ты, Выше нет на свете высоты; Дворы пусты, свели мосты, И лишь коты со мной «на ты»
И действительно — предрассветные сумерки почти скрывали эмоции на лице певца, о коих Лёша мог лишь догадываться, изумляясь происходящему.Моя любовь на пятом этаже — почти где луна; Моя любовь, конечно, спит уже — спокойного сна! Моя любовь на пятом этаже…
Но допеть Кириллу не дают выходящие из такси родители Макарова, в замешательстве наблюдая за полуголым сыном в окне и за начинающим музыкантом. И Серёжа не знает, за кого переживает больше: за Лёшу, который заболеет или за артиста, к которому уже хищно двигается Олег. Макаров безуспешно пытается кричать «Стой», по позже лишь скрывается в проёме, а через пару секунд оказываясь на улице в одном пуховике и трениках с кроксами. Волков, явно агрессивно настроенный, подходит к блондину, отбирая у того гитару. — Тут прямо за нашим домом морг, если пальцев его тронешь — окажешься там. Понял? — шепчет Олег, привычным жестом хватая Кирилла за воротник куртки и поднимая на один уровень с собой. Гречкин лишь многократно кивает, как болванчик, и даже не позволяет себе отвести взгляд от хмурого лица бывшего наёмника. — Звать как? — Кирилл, — пытается быть серьёзным, даже вырывается поначалу, но потом спокойно смиряется, принимая условия игры. — Приглашаю вас побольше познакомиться в Будда баре. Завтра. В девять вечера. Старший ведёт бровью, встречаясь с радостным взглядом Серёжи, который уже обнимает сына, пытаясь таким образом согреть его. Разумовский поднимает вверх плечи, всем видом показывая, что такое предложение его полностью устраивает. Волков недовольно ставит младшего обратно на ноги, оттряхивая руки. — Договорились? — ладонь Гречкина вперёд. — Договорились, — сверху ложится Олегова.***
— А если он натурал? — в своей жалобной манере тянет Лёша, оттягивая воротник футболки, пряча в нём тревожный взгляд и накатывающееся с каждым предположением слёзы. — Поверь, из гетеро у него только гетеротрофность, — успокаивающе шепчет Юля, выпрямляя спину друга, чтобы тот сел в обратное положение, ибо доделать укладку на свернувшимся в клубочек Лёше просто физически невозможно. Игорь рядом откровенно ржёт, уплетая за обе щеки борщ, приготовленный Серёжей. Хоть родители и были против такого триумвирата в их доме, но видя, как переживает Лёша, все же разрешили им остаться, помогая ему собраться на встречу с Кириллом. А переживал Лёша сильно — не дай бог хоть одно словечко или хоть один жест он сделает неправильно, окончательно подбив доверие родителей к Кириллу — в блондине он не сомневался, тот справится на все 120 процентов из ста, а вот сам Макаров… Было скорее страшно за собственные ожидания, но как говорил Аршавин (не тот, который кот, а тот, который человек) «Ваши ожидания — ваши проблемы». А проблем, по всей видимости, много. — Смотри, Юль, как лучше: отогнуть воротничок или приутюжить обратно? — спрашивает Дима, который вообще никто не знает как здесь оказался. Он просто здесь был, гладя костюм Лёши и накрахмаливая его рубашку. Когда он пришел — никто не знает, главное, что помогает, а там и фиг с ним. — Мы уже не успеваем, оставь так. — Как не успеваем? — вскакивает Лёша, окончательно запуская цепную реакцию спешки. — Да в жопу, иди в трениках, — в конце концов выдаёт Игорь, уже не в силах гладить носки, которые даже не видно под штанами и ботинками.***
Когда всю семью спровадили на званый ужин, компания фей-крёстных лишь устало выдохнула, разваливаясь на большой кровати в родительской комнате, попутно ставя ставки на исход мероприятия. Юля, конечно, знала, что всё пройдёт успешно, но не переставала переживать, что друг от волнения может выдать то, чего никто не ожидает. Игорь был солидарен со словами девушки, а Дима лишь пообещал нарисовать свадебный портрет и рассказал, что попросил свою бабушку поставить за них свечку в церкви. И всё было спокойно и умиротворенно, пока на телефон Игоря не пришло смс: — Выбирайте мне платье на свадьбу, дева4ки