Краткая история Джонов

Шерлок уложил тело Джона Шестого между клумб тюльпанов и нарциссов в глубине сада, к остальным Джонам. Было не по сезону холодно, и дыхание Шерлока небольшими облачками пара поднималось к небу. И, тем не менее, когда все закончилось, он вспотел. – Покойся с миром, – произнес Шерлок, не потому что хотел поддержать традицию, а потому что нужно было что-то сказать. В последнее время они с Джоном Шестым виделись нечасто, но Шерлок любил его, и Шерлоку будет не хватать осознания, что, как бы плохо ни шли дела, дома Джон Шестой будет ждать его и делать все лучше. Джону Первому не нужен был порядковый номер. Отец принес его, когда Шерлоку было два, и он, слишком умный для своих лет, уже страдал от неумения человечества обращаться с непонятными явлениями. – Это Джон, – произнес отец, усаживая маленькую коричневую мышку на осторожно сложенные ладошки Шерлока, – он составит тебе компанию. Так и вышло. Мышь Джон делал мир чуть меньше, чуть тише, он один допускался под одеяло Шерлока, когда, казалось, все живое существует лишь чтобы создавать хаос, который своей непредсказуемостью терзал мальчика. Шерлок так и не простил служанку, которая оставила дверь открытой и позволила Джону выбежать на улицу, где его съели. Мышь Джон единственный из Джонов Шерлока, у которого нет места в саду. Эта незавершенность до сих пор причиняет Шерлоку боль. Пять мучительных дней спустя мама принесла Джона Второго. – Это волнистый попугайчик, – объяснила она, поставив клетку на низкий столик, который новая служанка переместила в комнату четырехлетнего Шерлока, - если будешь держать его в клетке, то он не сможет улететь. Как ты его назовешь? – Джон Второй, – ответил Шерлок. На лице мамы отразилось сомнение, но Джон – хорошее имя. Надежное имя, а Шерлоку нравились надежные вещи. Их на свете было очень мало. Джон Второй умер. Одиночество, прошептала одна служанка другой. Семилетний Шерлок прекрасно понимал, что такое одиночество, но не знал, что оно может быть смертельным. В тот же вечер в доме появились Джон Третий и Джон Четвертый. – Морские свинки, – сказал Майкрофт, поправляя галстук своей школьной формы, и выпрямился. – Это Джон Третий, – Майкрофт указал на рыжего зверька, который пытался зарыться в деревянную стружку, насыпанную в клетку, – коричневого зовут Джон Четвертый. Постарайся их не перекормить. Шерлок проинформировал его, что единственный, кому здесь грозит лишний вес, это сам Майкрофт, чем заработал слабую улыбку брата. В то время они лучше ладили. Джон Третий и Джон Четвертый прожили с Шерлоком пять лет. Они ели с его рук и игриво щипали его за пальцы. Благодаря им, у Шерлока появилась возможность наблюдать за чем-то знакомым, когда школа становилась невыносимо нудной, когда люди смотрели, но не наблюдали, когда они отказывались слушать. Два маленьких зверька, жизни которых зависели от Шерлока даже больше, чем он от них. Шерлок любил их. Джона Пятого он тоже любил, в течение целого года. Шерлок любил Джона Пятого, но он погрыз его стеганую куртку и умер. Было решено, что из кроликов получаются плохие домашние питомцы. Джона Шестого Шерлок выбрал самостоятельно. Он принес Джона Шестого в картонной коробке, которую оставили рядом со школой. Мама сказала, что котенок был слишком слаб и мал, чтобы выжить. Шерлок заявил ей, что она ошибается, и решил это доказать. Он оказался прав. Джон Шестой вырос в сущего дьявола. Он был черного цвета с бурыми пятнами, похожими на подсохшую кровь. Он ел корм только одной марки и только, если его кормил Шерлок. Он спал, свернувшись вокруг шеи Шерлока, и оставлял шерсть на всех костюмах. Он смотрел на окружающий мир с откровенным презрением и вцеплялся зубами и когтями во всякого, кто рискнул бы подойти слишком близко. Он был потрясающим. Шерлок будет скучать по нему. – Все, – произнес Шерлок, и изо рта вырвалось облачко пара. В саду больше никого не было, но он знал, что его слова будут услышаны, - Хватит. Джон Второй под засохшим розовым кустом. Джон Третий и Джон Четвертый слева и справа от дицены. Джон Пятый у корней плакучей ивы. Джон Шестой между клумб тюльпанов и нарциссов. Шерлок любил их, но в январе ему исполнилось двадцать три, и теперь он сможет жить без них. Следующие шесть лет доказали, как сильно он ошибался. С каждым прошедшим днем мир, казалось, становился все громче, и в своей жизнерадостности не замечал, насколько он ненавистен Шерлоку. Люди вокруг раздражали, ставили его в тупик, они были мелочными и скучными, и Шерлок бросил притворяться, будто он один из них. В двадцать пять он днями шатался по Лондону, и бесчисленные городские бездомные стали знакомы ему лучше, чем так называемые университетские товарищи. В двадцать шесть он окончательно забросил учебу и начал проводить время в наркотическом забытье. Двадцать восьмой день рожденья Шерлок встретил в реабилитационном центре, терпение Майкрофта закончилось на четвертой передозировке Шерлока. В двадцать девять ему удалось создать собственную профессию, но дела не могли отвлечь его от того, как иногда болели зубы от дневного света, как еда забивала его организм (то же случилось с бедным Джоном Пятым), как звуки впиливались в его мозг, пока от Шерлока не оставалось ничего, кроме дрожащей невнятно тараторящей развалины. Скрипка не помогала, как не помогали и сигареты. От бродячего пса, которого Шерлок иногда подкармливал, тоже было мало толку. Пес не жил у него, а значит, не мог быть настоящим Джоном. Шерлок не может завести настоящего Джона, и не только потому что Майкрофт узнал бы. Дела приводили Шерлока во все уголки Земли, и в его жизни не было места для настоящего Джона. Шерлок по-прежнему жил в одиночестве, и это было невыносимо. Время от дела до дела растягивалось до бесконечности, между тиканьем часов проходила вечность, заполненная столкновениями пылинок. В звуках скрипки отсутствовала гармония, а эксперименты становились скучными, еще пока он готовил оборудование. Шерлок начал думать, что жизнь – это наказание за что-то, что его душа натворила на заре времен. Шерлоку исполнилось двадцать девять, и он отчаянно мечтал быть черепом, стоявшем на подоконнике. Тогда бы у него не было ни глаз, ни ушей, и ничего не нарушало бы тишины. Вместо этого Майкрофт убедил Мамулю урезать Шерлоку содержание, и он больше не мог наполнять пространство вокруг себя тишиной. Возникла необходимость делить его с кем-то. – Это мой старый друг, Джон Уотсон, – сказал Майк, и от неожиданности Шерлок чуть не запнулся. Джон-человек слегка улыбался, и Шерлоку захотелось хлопнуть себя по лбу. Ну конечно же. – Афганистан или Ирак? – спросил он, и Джон-человек замер. Шерлок мог с уверенностью сказать, будь он Джоном Шестым, его уши прижались бы к голове. Великолепный. Восхитительный. Пускай, Джон-человек и высказал свои несвязные возражения, Шерлок точно знал, что ему стало любопытно. Они вместе посмотрят 221 B Бейкер-стрит, и к вечеру завтрашнего дня Джон-человек окажется на крючке у Шерлока. У него снова будет Джон. Лучший, чем когда-либо. И все снова станет хорошо.