Раздался свист, проткнули стрелы облака, И крик последний на немых губах затих, И все настойчивей вдали трубят рога, И нет защитников тебе среди живых.
Кошка Сашка — «Нет защитников тебе»
Он первый. Всегда и везде. Первенец гордого отца из древнего рода, один из потомков великого народа и сам — главный гордец Средиземья. Он страж Белой Башни, защитник своего народа и он станет биться за этот народ и свои идеалы до последнего издыхания. Пока в венах струится кровь, а руки способны держать меч, его честь останется с ним и тем, кому он присягнул на верность. Боромир пересиливает изнеможденность, слабость и мягкотелость, забывается сном — тяжёлым и без сновидений, без мечтаний перед сном о другой судьбе. Чтобы снова вставать, мчаться, рубить врагов, не ведать страха. Сын наместника, великий Боромир… Устал… Меч всегда ложится в руку отточеным движением, Боромир даже помыслить не успевает, стоит ли рубить с плеча. Его тактика — сначала атаковать врага, а потом уже спрашивать с него его цели. Хитрость и коварство, словесная паутина неведомы Боромиру, как нечто чуждое и лицемерное. Он был рожден для яростных сражений и великих битв, для подвига. И всё же… Иногда та доля, которая плотной тенью легла на них после стольких лет забытия в Шире, сковала их в единое братство, слишком тяжела даже для него. Что уж говорить о маленьком хоббите, чей взор большую часть времени направлен не на происходящее, а куда-то внутрь себя. О чем он думает? О своей крошечной зелёной родине? О садах и полях, усеянных плодами? О доме и уютном разношенном домашнем одеянии, в которое можно будет облачиться, когда никто не видит? Или же о кольце, которое съедает его изнутри, растворяет страхами, тревогами и мыслью о предательстве. Все, все, все вокруг — лжецы и предатели. Боромир представляет, каков искус кольца. Кольцо заверяет тебя, что если ты сдашься ему, оно наделит тебя силой, через которую не пробьётся ни один искусный воин и ни один мудрый маг. Могущество, за которым скрывается лишь одиночество да боль потерь. Устроив привал на Амон-Хене, путники сами не заметили, как разбрелись по всему холму, опустив Фродо без охраны — казалось бы, собирать хворост. Боромир идет по его следу, не пытаясь приглушать шум, создаваемый хрустом веток под его сапогами. Он верен своим идеалам и ничего, что его точка зрения отличается от домыслов отца. Принести в Гондор оружие Мордора значит не более, чем окончательно пасть в тени Саурона. Минас-Итиль пал перед тёмными силами и сам стал оплотом мрака — Минас-Моргулом. Боромир поклялся себе, что кольцо не осядет в Гондоре, чего бы не возжелал его отец. Фродо, взвинченный и испуганный, отпрянул от возникшего из ниоткуда Боромира. Или он так погрузился в тяжелые думы о том, что висело у него ярмом на шее, что не заметил, как гондорец приследовал его. Они смотрят друг на друга — прозрачные голубые радужки такого опечаленного создания, как Фродо, усердно изучают Боромира. — Ты его не получишь! — Восклицает Фродо, отводя взгляд. — Я здесь вовсе не из-за кольца, маленький хоббит. — Бросает Боромир небрежно: — даже не из-за тебя. Но порой мне хочется думать, что кто-то может меня понять. Гондорский воитель в пару молниеносных движений опускается на палую листву Амон-Хена, безоружный и с лёгкой полуулыбкой, словно приглашает хоббита распластаться рядом. Эта едва заметная улыбка поселяет в Фродо сомнение, что гондорец алкает кольцо. — Я лишь хотел спросить… Позволь некая сила выбирать себе судьбу… Зная, как тяжек будет путь и ноша… Ты бы позволил свалиться этой ответственности на кого-то ещё? Не обязательно на кого-то из нас, но, может, на того, кого ты счёл бы достойнее себя. Фродо недоверчиво сторонится. Боится его. Снова ему легче считать, что гондорец выжидает удобный момент, чтобы завладеть кольцом. Боромир прикрывает глаза. — Я бы ни за что не отказался от своей судьбы. Ты знаешь, что у меня есть брат? — Брат? — Фарамир. Он меня младше и отец… Отцу не хватит духу признать, что во многом Фарамир лучше меня. Он добрее и чище. Он верит в мир и способен решить проблему разговором, а не в бою. Возможно, обороняй Фарамир крепость, будь готов к нападению вчерашнего союзника… Он бы зачерствел. Тоже стал бы порывистым и грубым, как твой покорный слуга. — Боромир рассмеялся. В походе они всё, братство, — всего лишь защита, охрана для величайшей ценности Средиземья и носителя кольца. Слуги, готовые кровью омыть путь настоящему герою. Фродо от удивления приближается к гондорцу. Сейчас, когда его лицо расслаблено, он не выглядит грозным воином, героем и властителем девичьих дум. Ранее хоббиту и в голову не приходило, что мог оставить в Минас-Тирите Боромир. Тот порыв злой силы, что заставил их тронуться в путь, порою заслонял для Фродо всех остальных, заставляя его забывать, что у каждого из них есть своя история и он вовсе не всегда находился в центре их повествования. — Я не смог бы… Обречь кого-то на эти страдания. На это проклятье. Я… Знаю, знаю… Кольцо может сломить меня… Стать одержимостью. Ты хочешь его? Хочешь забрать?! — Фродо с нажимом спрашивает и срывает с шеи цепочку. — Нет, Фродо. Я поклялся защищать тебя. Но кто защитит меня? — Улыбается гондорец: — я хочу тишины и покоя. Увидеть стены своего дома. Обнять брата. Испить с ним эля и услышать, как поёт в наших чертогах одна дева… В её сказаниях о героях все так складно и дивно, а здесь, у нас… Всё вовсе не так. Герои устают. Слабые выдерживают то, что сломает хребет бесстрашному.***
К закату слова Боромира покажутся Фродо исповедью, но их навсегда разлучат воды Андуина. Фродо никогда более не увидит насмешку на лице гондорца, не услышит его снисходительное мнение о хоббитском стиле владения мечом, не застанет момент, когда Мерри и Пиппин повалили его на землю в шуточном нападении. Боромир был прав: у защитников нет тех, кто готов за них заступиться. Но… Отныне и у Фродо нет защитников, есть лишь союзники, не способные разделить его бремя. Возможно, гондорец, не смотря на браваду и колкости, и грубоватость воина, понимал его. И Фродо — больше остальных понимает, почему гондорец, сражавшийся за четверых ради него, Пиппина и Мерри, не вострубил в свой рог раньше. Защитнику не полагается защита.