Пусть завтра не наступит

      Парадная форма Кэйи пахнет дешевыми духами, спиртом и отчего-то — совсем немного табаком, хотя Джинн никогда не замечала его курящим. Рубашка Кэйи всегда накрахмалена дочиста, поднимается складками при любом движении и разглаживается при вдохе, но все же видно, что на весь гардероб у нее конкуренция маленькая. Под пальцами то и дело встречаются бугорки ниток и швов, а где-то сбоку даже находится поеденная молью дырочка. Джинн поспешно переводит руку выше, чтобы не дай Барбатос не смутить и не спугнуть своего дорогого друга.       Хотя называть его так теперь кажется таким странным.       Волосы Кэйи невидимыми ниточками магнитятся к пылающим щекам Джинн, они пахнут чистотой и лилиями, и такие тонкие, что вызывают лишь желание заплести их в косичку. У нее ведь мелькает подобное желание. Но она боится, боится всего сразу, близости, насмешек, выглядеть глупо, боится потерять авторитет в глазах всего ордена, хотя весь орден-то тут вообще ни при чем, но страшно даже представить, что будет, если капитан гвардии вдруг покажется на людях с косичкой, господи, она же не сможет никому смотреть в глаза… Джинн вдыхает запах лилий и сигарет и отгоняет подобные мысли прочь. Сейчас ей так легко это сделать.       Меховая накидка Кэйи — наверное, единственное, на что не тратят особых усилий при параде, ее наверняка стирали и терли столько раз, что это уже просто стало бесполезным. Шерсть свалялась комьями и не столько красит, сколько греет — в этом Джинн может убедиться сама, на примере собственных коленей. Это ведь имеет смысл. Левая рука Кэйи, которую обхватывает Джинн, теплая и сухая, почти горячая, вызывающая доверие и даже покой, но правая ладонь Кэйи всегда ледяная. Он и сейчас убрал ее куда-то в сторону, чтобы… Джинн не понимает, зачем, она не боится холода. Разве что… Разве что он тоже боится ее спугнуть?       Да, это бред, но Джинн понимает, что не убежит. Если только он доверится ей, в ту же секунду она поднесет ледяные пальцы к губам и согреет их теплым дыханием, своим собственным теплом, ей так хочется поделиться чем-то в ответ на столько заботы, но Джинн боится, боится того, какие последствия это может повлечь, хотя до конца и сама не представляет, что может произойти. Но она, несомненно, уже переступила черту. И она просто в панике.       Вдох. Выдох. Пальцы Кэйи на ее ладони сжимаются сильнее, и Джинн тихо, почти бесшумно всхлипывает.       Господи, что же ты делаешь?       Джинн не хочет думать, что будет после того, как он отпустит ее руку, встанет, вздохнет или скажет что-либо, но она знает, что все будет по-другому. Поэтому надо застыть навечно. Вот так, полусидя, щекой прислонясь к чужому плечу, сцепив пальцы так легко, словно и не касаясь их вовсе. Джинн не хочет, чтобы все было как прежде, и вместе с тем она боится что-то менять.       Но совсем скоро все изменится. Независимо от нее.