***
Когда состояние Обито стабилизировалось, то Мадара почти физически почувствовал облегчение и смог подписать нужные документы на его перевод в другую клинику. Не то, чтобы он не доверял их городской больнице, но ему становилось спокойнее, от осознания, что он может чем-то помочь. Двоюродная сестра Хаширамы сразу же дала неутешительный прогноз — руку не спасти, даже если они постараются, зато с лицом что-то сделать получиться. Она даже разрешила Мадаре посетить Обито. В основном, потому что он за его пребывание там и платил. С рукой Обито, тем не менее, возились до последнего, но организм был попросту слишком ослаблен. Её пришлось ампутировать, чтобы облегчить процесс заживления. Врач оказалась права, как и всегда. К тому, как сейчас выглядел Обито, Мадара готов не был, но постарался не показывать своей настоящей реакции. Конечно, всё могло быть и хуже, но отвратительное чувство жалости схватило Мадару за сердце, стоило ему войти в палату. Обито был настолько бледен, что могло показаться, будто он умер ещё пару часов назад. Только писк, считающего удары сердца экрана рядом, позволял убедиться в том, что парень ещё жив. Мадара прикоснулся к его целой, но мертвенно-холодной руке. Обито выглядел безмятежно и очень слабо. Казалось, что если из приоткрытого окна подует лёгкий майский ветер, то он сможет унести это тело очень далеко. На лицо Обито, Мадара обратил внимание в последнюю очередь. Он никогда бы не признался себе, что боится увидеть итог решения «Сначала люди, потом организации»*. Тем не менее, сделать это пришлось. Кожа была насыщено красной, ненормально сформировавшейся и вызывающей только одно желание — прикрыть это не естественное чем-нибудь. Мадара не отвёл взгляда, главное, что Обито был жив, а то, как он сейчас выглядит — уже неважно. Учиха посмотрел на закрытые глаза бессознательного тела. Захотелось бросить расследование, послать всех, куда подальше и просто остаться рядом с ним, пока Обито не придёт в себя. Мадара и сам не понял, когда успел так привязаться к Обито. Виделись они не так часто, но почему-то он больше не хотел отпускать парня от себя. Каждый раз при воспоминании о нём, Мадара ловил себя на мысли, что думает об Обито, как о ком-то слишком дорогом для него. Возможно, в этом был виноват его невинный вид или родственные связи, внезапно проснувшиеся в мужчине. Однозначного ответа не было. Может быть, Мадара просто создал в голове бесплотный идеальный образ и теперь жил им. Учиха предполагал, что дело было в совокупности всего и напоминал себе, что Обито ему не принадлежит, что теперь он — самостоятельная личность. Мадара не считал, что он испытывает к Обито что-то светлое и похожее на то, о чём говорят в фильмах для домохозяек, но тем не менее, не отрицал некой привязанности. Он считал, что со временем это пройдёт. В первый месяц, Мадара старался погрузиться полностью в работу. Он отвлекался лишь затем, чтобы пару раз в неделю посетить Обито и увидеть то, как он меняется. Сато был бездвижен, но он выздоравливал. Цунаде поработала с его лицом достаточно хорошо и теперь оно не вызывало неприятных ассоциаций или же Мадара просто привык. Часто, в такие визиты, он размышлял о том, что должен рассказать Изуне об Обито. Был нехорошо держать брата в неведении, но Мадара не мог подобрать нужных слов, поэтому и молчал. Когда Учихе сообщили, что Обито вывели из того состояния и он пришёл в себя без каких-либо проблем, то сначала Мадара хотел сорваться в больницу прямо со своего рабочего места. Он резко остановился на пороге кабинета, осознав, что понятия не имеет, как отреагирует Обито. Казалось, что Мадара о нём знает всё, почти каждую деталь его жизни, даже то, что Сато сам о себе не знает, вот только Обито о Мадаре знает только самую неприятную его часть. От новостей его должны были ограничить, чтобы не волновать разум, рассказывать о произошедшем, по той же причине, ему не станут. А значило это только одно — Обито, в ближайшее время не имеет ни единого шанса полностью узнать всю историю. Да и Мадара не станет рассказывать её с чисто вымытого порога больничной палаты. Эти мысли и заставили его вернуться обратно в кресло. «Ещё не время,» — подумал он, заставляя себя остаться. Мадара решил, что в момент, когда Обито нужно быть более здоровым и окрепшим, к тому же, ему следует находиться дома, а не в выбеленной, до рези в глазах больнице. Так он и заставил себя оставить Обито на время без своих посещений. Он продолжал интересоваться его здоровьем и получал исчерпывающие медицинские отчёты, но всё ещё чувствовал вину. Он планировал операцию и должен был учесть и такой исход, но просчитался и снова из-за этого страдает Обито. Мадара больше не посещал бордели, он вообще не ходил в это время никуда, кроме работы, дома и ближайшего магазина. Казалось, что даже Булл заметил перемену в его настроении, подолгу смотря на Мадару своими жёлтыми и невероятно умными глазами. Пёс не понимал, почему внимания ему уделяли меньше, а Учиха не мог этого объяснить. Дело продвигалось медленно. Многие бы сказали, что оно просто застопорилось на месте, но на самом деле, оно ползло со скоростью дождевого червя, пытающегося в летний зной уйти от солнца. Кисаме помогал процессу, но его слов было слишком мало. Мадаре понадобилось приложить почти титанические усилия, чтобы разговорить тех, кого они забрали из «Serpiente blanca». Приютские начали говорить намного раньше. Это, несомненно радовало. Гибкость молодой психики и ещё недостаточный слом разума, позволяли им понять, что помощь пришла намного быстрее. Из их показаний, получалось составить крепкое обвинение, но одних лишь слов, как много бы их не было, всегда не хватало. Из-за этого на месяц они попали в, почти что, бесконечный круг требования весомых доказательств. Побои, с которыми, подростков доставили в больницу и соответствующие травмы ниже пояса, обвинение принимать за них отказалось. Мадара понимал, в чём была причина. Все вокруг, как могло показаться идеально всё понимали, но смотрели в глаза и говорил лишь: «Этой информации недостаточно». Сколько за повторение этой фразы им заплатили, Мадара не знал, но здесь им снова пригодился Вест-Эмерланд. Чудесный, но известный своим криминалом город. Как оказалось, именно туда и перевезли те кучи бумаг, на которые Изуна в своём интервью с директором обратил внимание. Тогда можно было подумать, что «Белая Змея» больше не отвертится. Вот она — почти вся их грязная отчётность. Лежит на столе у ответственного лица, а заверенные копии находятся у Мадары, чтобы точно ничего не произошло. Вот только встала новая проблема — доказательство причастности к этому Орочимару. Директор приюта очень оперативно замолк ещё в первый день и разговаривал только лишь со своим адвокатом. И то делал это так тихо, что Мадаре казалось, что сотрудник адвокатской конторы, чьё название он раньше никогда не слышал, читает по губам. До первого слушания времени оставалось мало, а прокурор, кажется, так и мечтал развалить это дело. Мадара понимал, что его участие в этом деле, формально, закончено уже давно, но он вгрызся в него, как голодная собака в кусок мяса и отпускать не планировал. Единственное, что спасало его в эти моменты — осознание того, что он не один. Всё ещё на его стороне были те, кто помогал ему до этого. Тобирама, с, обострённым с детства, чувством справедливости, почти что локти кусал и едва ли спал больше Учихи, он продолжал работать так же много, но и у него переставало хватать терпения. Кажется, ещё немного и Сенджу разочаруется в законе и пойдёт решать этот вопрос исключительно насилием. Мадара видел, как меняется его взгляд и как всё меньше и меньше там остаётся человечности и надежды на решение всего этого цивилизованным и мирным путём. Ситуация только усугублялась теми, кого они достали из «Serpiente blanca». Те, кто находились там, как оказалось, были слишком сломаны для того, чтобы давать показания. Кто-то не мог соображать из-за вливаемых в них наркотических веществ, а кто-то просто боялся и не понимал. Так как, они считались ещё взрослыми, то их допросы длились намного дольше и должны были изобиловать подробностями. Ведь, именно за их счёт предстояло наглядно увидеть творимые Данзо и Орочимару ужасы. А так же связать этих двоих в одном деле. Разговаривать с ними было по-настоящему тяжело. Они путались в словах, плохо удерживали внимание и часто, просто молчали. Мадара не мог поверить в то, как спасение может изменить человека. Раньше, а он был уверен, что так было со всеми, они могли почти идеально отыгрывать спокойствие и вовлечённость в процесс коитуса. Но стоило им покинуть стены того места, где это было их обязанностью, так их поведение резко изменилось. Скрываемый страх и отчаяние вылезли наружу. Мадара боялся, что такая же участь настигнет и Обито. Он не хотел бы, чтобы взгляд Сато был таким же пустым и безжизненным, но пока он не увидит его сам, то не сможет этого узнать. На помощь с борделем пришло самое неожиданное явление — время. Как оказалось, оно действительно лечит и затяжение первого судебного заседания пошло только на пользу. Месяц, второй и люди из «Serpiente blanca» начали говорить. Они узнавали тех, кто приходил к ним, смогли поведать достаточно. Мадаре тогда показалось, что наконец-то, скоро справедливость восторжествует. Тобирама сказал ему, что радоваться ещё рано. Хаширама промолчал. Казалось, что старший из живых Сенджу уже что-то решил, но пока что не собирался это оглашать. Мадара его не спрашивал. Он начинал догадываться, что Хаширама выберет путь наименьшего сопротивления, сам Учиха был в шаге от него, но пока что была надежда на закон и справедливость.***
С Мадарой связались неожиданно. Тогда была середина августа, первое заседание ещё не прошло, но нагрузка значительно упала. Мадара, как обычно был на работе и поначалу даже не понял, кто решил побеспокоить его в этот ранний час. Он ответил на звонок и, от полученной информации смог спокойно откинуться назад в скрипучем рабочем кресле. Было принято решение, что лечение Обито наконец-то окончено. Завтра его можно было увести домой. Мадара положил телефон на стол. Комната для Обито была готова давно, вещи висели в шкафу, а книги пылились на полке. Учиха не знал, что может заинтересовать Обито, но решил, что давать ему соприкасаться с источниками новостей ещё рано. Для начала следовало дать Обито понять, что он в безопасности и Мадара не представляет для него угрозы. Как бы не было прискорбно, но Учиха осознавал — Обито знает его только, как клиента. Он повторял себе это, вынуждая не нарушать покой, теперь Учихи, Обито. Мадара решил, что фамилию придётся менять. Не только, чтобы если кто-то будет его искать, то не нашёл бы, но и для того, чтобы показать Обито, что началась его новая жизнь. Не желая волновать Обито, как и до этого, Мадара решил, что отступать от первоначального плана не будет. Ведь намного легче будет постепенно ввести Обито в нормальную жизнь. Он долго размышлял, как будет лучше представиться, рассказать всё, что произошло, но все слова казались такими наивно-глупыми и неуместными в данной ситуации. Хотелось просто вытряхнуть в разум Обито все воспоминания об этих днях и только после этого объясниться. К сожалению, это было невозможно и пришлось делать так, как Мадара и задумывал — отправить Изуну. Правда, он понимал, что придётся вытерпеть неприятный вечер расспросов перед этим. То, что Изуне можно доверять, конечно, было ясно, как день, но реакция брата всегда оставалась загадкой. Мадара ждал Изуну дома, на этот раз решив не оставаться в кабинете. Его уже тошнило от запаха там и стен неприятного то ли жёлтого, то ли коричневого цвета. Собственный дом вызывал хотя бы какие-то приятные ассоциации. Здесь, по крайней мере было живое существо, которое не раздражало, не отпрашивалось пораньше и не мельтешило перед глазами, пытаясь создать вид бурной деятельности. Изуна приехал только заполночь. Как человек, не обременённый понятием пятидневной рабочей недели, он мог себе это позволить и не отказывал в удовольствии подстроить чужую жизнь под свой режим. Мадара, конечно, мог бы и вовсе ему дверь не открыть — сам он уже засыпал, но тем не менее, пропустил его в дом и даже чай налил. — Ты хотел что-то сказать, — Изуна чай проигнорировал. Было видно, что любопытство, разъедающее его в последнее время, наконец-то дошло до своего пика. Он даже первым поднял эту тему. Мадара не сообщал ему причину, почему он так внезапно и именно сегодня пожелал видеть братика в своём доме. Возможно, дело было в желании поинтриговать ещё немного. Посмотреть на то, как Изуна, которому всегда и до всего есть дело, будет пытаться вывести Мадару на разговор. Всё же, ничего человеческое, в том числе и издевательства над младшими, было Мадаре не чуждо. Если бы мог, он бы продолжил убеждать Изуну в том, что он приёмный. Сейчас ведь не было отца, готового за такие разговоры взяться за ремень. — Хотел, — Мадара кивнул и, в привычном жесте, откинулся назад. — Тогда может быть, скажешь? Знаешь, плести интриги — это не твоё. — Моё — это их распутывать, — Мадара глубоко вздохнул. Он пытался собраться с мыслями. Казалось бы, произнести что-то это так просто. Но если сделать это неправильно, то последствия придётся разгребать всю жизнь. Ненадолго тишина, разрезаемая только стуком когтей Булла о паркет, повисла над ними. Мадара всё ещё подбирал более подходящие слова. Изуна же продолжал вариться в любопытстве, медленно доходя до кипения. — Помнишь Обито? — спросил Мадара, чтобы не молчать и выиграть для себя лишние секунды раздумий. — Кого? — Изуна подался вперёд, не понимая, о ком речь. — Сато Обито, двадцать один год, — произнёс Мадара слова из досье, которые и сам часто перечитывал. — Мне поздравить его с совершеннолетием? Мадара, ближе к делу, хватит ходить вокруг, скажи уже прямо, — Изуна звучал нервно. Ему давно уже хотелось узнать, что происходит. — Можешь и поздравить, заберёшь завтра его из больницы, — Мадара достал пачку сигарет и с лёгкой досадой понял, что она пуста. — Отлично и? Это всё, что ты хотел сказать? — Изуна всё ещё не понимал, Мадара смерил его взглядом и только тогда начал говорить. — Обито — сын Азуми, — Мадара решил начать с самого обыденного факта. — Кого? — Я тебя сейчас ударю, — спокойно произнёс Мадара. То, что Изуна не помнил Сато, можно было списать на его плохую память, но умудриться забыть родную сестру — это был уже нонсенс. — Подожди, ты же не о ней сейчас, да? — медленно, но до Изуны начинало доходить происходящее. — Мне обязательно нужно угрожать тебе физическим насилием, чтобы ты начал думать? — Мадара был бы недоволен, если бы то, что Изуна, казалось, не помнил никого и ничего было их единственной проблемой. — Я про нашу сестру. У неё есть сын. — Не думал, что там поздно узнаю, что я — дядя, но ладно. Так, она связалась с тобой? Знаешь, я пытался найти её в последнее время и… — Десять лет назад она умерла, — Мадара не стал давать Изуне возможность договорить. — Как умерла? — голос Изуны немного сел. — Я узнал об этом не так давно, но это сейчас не так важно, — Мадара понимал, что Изуне понадобится время, но давать его он не собирался, не сейчас. Проще вывалить всё сразу, чтобы шок был быстрый. — Сейчас важнее факт того, что Обито, её сын, был в борделе, в «Blanca». — Подожди, — Изуна прикрыл глаза рукой. Он пытался переварить информацию. — То есть он был среди тех людей? Как он вообще попал туда? — Не стали искать нас, поэтому и попал, — Мадара посмотрел в окно. Стоило закрыть его, чтобы убрать даже самую маленькую вероятность того, что дальнейший разговор услышит кто-то, кроме собравшихся в этой комнате. — Чёрт, она нам этого не простит, — Изуна проследил за тем, как Мадара с тихим стуком закрывает окно. «Не простит она, разве что, меня,» — Мадара остановился возле стекла, смотря на своё отражение. Он задумался о том, а стоило ли вообще говорить что-то ещё? Кажется, Изуне уже было достаточно впечатлений на сегодня. Тем не менее, он понимал, что станет только легче, если это не будет тайной между ними. Учиха оправдывал себя тем, что попросту не знал и не видел полной картины. — От Обито я узнал, что там творится, — Мадара не смотрел на брата, но видел его отражение в окне. — То есть как? — лицо Изуны нахмурилось, явно и быстро отметая очевидную и правильную догадку. — То, о чём ты подумал сейчас — да, это так, — Мадара развернулся, чтобы смотреть ему в лицо. — Ты же не трахал его, да? — почему Изуна выбрал именно это слово, Мадара не знал и определённо исправил бы, не будь оно таким подходящим. Это слово было мерзким, но так идеально описывало процесс. Мадаре тогда было всё равно. Тогда он не видел очевидных звоночков, которые должны были заставить его шевелиться раньше. Он просто хорошо проводил время, не обращая внимания ни на подозрительность заведения, ни на состояние Обито. Мадара видел перед собой лишь красоту, которая была готова лечь под него за определённую сумму. Не спроси он в тот вечер о возрасте, то всё было бы, как раньше. Если бы Обито не обладал привлекающей юной внешностью, а Мадара не начал сомневаться, если бы Обито не стал юлить и вести себя подозрительно, а Учиха просто не надавил, то всё это не закончилось. Понимая это, Мадаре становилось только противнее от себя. Он ведь посещал то место не первый год и Обито был не первым, с кем проводил время подобным образом. Сато просто оказался слишком красивым. Нельзя было винить его в этом и Мадара это не делал. Всех собак совести он повесил на себя. Сколько парней, слишком просто раздвигающих ноги, он так не расспросил? Сколько из них сейчас мертвы? Кажется, что все. Учиха убеждал себя, что в том месте он может отдохнуть и на время забыть, что является комиссаром полиции. Он считал, что не проявляет никакого насилия, ведь так хорошо платит. Если бы кто-то из них сказал ему об этом раньше, то занялся бы он этим делом или встал на сторону «Змеи»? Предыдущие ведь не были Обито с щенячьими глазками и грустным, но слишком очаровательным лицом, красиво худым телом. Мадара не мог знать, как повёл бы себя два или четыре года назад. От этого становилась понятной и реакция вытащенных их «Serpiente blanca» людей. Мадара ведь был одним из тех, кто должен был следить за безопасностью, он даже хотел этого, но так просто закрыл глаза во имя собственного удовольствия. Тем не менее, Учиха убеждал себя снова и снова, что сделал всё правильно. Да, он очень сильно задержался, но в итоге добился того, что «Змеи» больше не существовало. Если бы он только включил свою голову намного раньше, то тогда и вовсе был бы свободен от мук совести. — Ты же не трахал его? — после паузы Изуна вырвал повтором вопроса Мадару из раздумий. — Скажи, что ты этого не делал. — Предлагаешь мне соврать? — Мадара ответил непривычно хриплым голосом и прокашлялся. Кажется, ему следовало меньше курить. — Чёрт, нет, нет, нет, нет, нет, — Изуна отодвинулся от стола, проскрипев ножками стула по полу. — Скажи, что ты, хотя бы не знал, что Обито твой племянник. — Блять, нет, конечно! — возмущение в словах Мадары оказалось слишком громким. — Я ничего из этого не знал и не узнал бы, если бы Обито не разговорился. Кто я, по-твоему, чтобы такое творить? Изуна от этих слов почувствовал физическое облегчение. Значит, что Мадара просто не знал, ведь если бы знал, то не пошёл бы туда и не стал спать с сыном своей сестры. Тело, налившееся свинцом от неприятного разговора вмиг стало лёгким, как перьевая подушка. — Значит ничего и не было, — выдохнул Изуна, откинувшись назад. Дерево спинки неприятно врезалось в лопатку, но на это было уже всё равно. — Я не стану открещиваться от этого. Всё же, моя вина в этом есть. — Просто, замолчи сейчас, — Изуна прикрыл ладонями лицо, от чего его голос стал намного тише. — Ничего не было, ты не знал, ему больше двадцати. Больше я ничего не хочу знать, даже если это не так, то просто молчи. Не говори мне больше ничего об этом. До этого дня, Изуна даже не знал, что Мадара в подобных местах бывал, но быстро он оправдал брата тем, что он — взрослый человек и может проводить время так, как захочет. Узнать что-то большее Изуна не хотел. Он не выдержал бы сейчас, если по случайности узнал бы больше, чем сам себе дозволил. Мадара был его единственным близким человеком, а терять его не хотелось, особенно из-за таких событий. Изуна, даже в собственном разуме защищал его до последнего, не желая принимать неприятные факты и предпочтя их просто проигнорировать. — Сделаешь вид, что ничего не было? — и снова голос Мадары, снова он спокойный, словно бы они и не обсуждали минуту назад, такие отвратительные вещи. — Нет, — Изуна сложил руки на груди. — Возьму в аренду рупор и раскричу об этом на весь район. — Не стану осуждать тебя за это, — Мадара даже улыбнулся. Изуне сейчас было не до смеха. — Так значит, ты хочешь оставить его у себя? То есть, ты же не планируешь делать с ним что-то… такое? — Изуна внушал себе, что это просто глупый вопрос, но на самом деле безупречный образ Мадары пошатнулся и сейчас только от него самого зависело останется ли он в прежнем состоянии. — Ты идиот? Я по-твоему мнению, устроил Орочимару и этому Джоулу-Джону- Данзо-Смиту или как там его ещё такой пиздец лишь за тем, чтобы продолжить то, чем и до этого мог спокойно заниматься? — снова возмутился Мадара. — Я забираю его оттуда в свой дом, чтобы он смог нормально жить, а не для того, чтобы, как ты выразился, его трахать. По-твоему у нас парней мало в городе? Обито, в конце концов, наш, и я это подчёркиваю наш, родственник. Изуна думал, что сейчас ему, как минимум, прилетит пощёчина, но Мадара поразил его сдержанностью. Тем не менее, он доходчиво, как показалось, объяснил свою позицию. Учиха в ней уверился до конца и убедил себя в том, что брат ошибся и даже хорошо, что он ошибся. Ведь если бы Мадара не был таким, то и бордель с приютом они бы не прикрыли. Снова всё стало, почти, как прежде, но только один факт смутил журналиста. — Подожди, ты гей? — вырвалось это само. Изуна привык спрашивать сразу же. Это было частью его работы, дождаться нужного момента и уколоть проговорившегося вопросом. Делать это следовало быстро и ставить вопрос прямо. Так, чтобы увильнуть от него было невозможно. В первую секунду Изуна даже не поверил, что Мадара попался в подобную словесную западню, но, или Учиха расслабился и забыл, как общаться с такими, как его младший братик, или Изуна набрался достаточно опыта. Был ещё один вариант, который никто не признает, но он был единственно-верным. Мадара доверял Изуне, поэтому даже и не заметил, что выдал один из фактов, которые следовало скрыть. — Вот сейчас тебе нужно закрыть лицо руками и сделать вид, что ты ничего не слышал, — Мадара проговорил это медленно, с лёгкой ноткой угрозы в голосе. — Ты говорил только про парней, — Изуна улыбнулся и поднялся со стула, опираясь ладонями на стол. — Только про парней. Ты гей? «Только отцу не говори,» — подумал Мадара, Изуна в этот момент почему-то решил, что отец явно разозлится, если узнает это. Осознание того, что уважаемый Таджима уже несколько лет, как кормит червей в неухоженной могиле, настигло их немного позже. — Это неважно. — Так сложно ответить? — Изуна улыбнулся только шире. — Теперь понятно, зачем тебе столько косметики. — Она для ухода и тебе бы тоже не помешала, — Мадара не отступал. Это даже поражало Изуну. Будучи почти загнанным в угол, его брат продолжал отстаивать позицию. — Мне не надо, у меня брат гей, — Изуна помотал головой. — Поверить в это не могу, я думал, что у тебя девушки нет, потому что ты работаешь много. — Булл, — Мадара не собирался натравливать собаку, но тем не менее, угрозу Изуна ощутил. — Ладно-ладно, что ты так завёлся? Я тебя не осуждаю, только сделай одолжение и с парнем своим потом познакомь. — Я тебя с обратной сторона гроба познакомлю, если не заткнёшься, — Мадара угрожал часто, но, как правило, угроз не выполнял, иначе в мире бы кладбищ не хватило. Учиха даже не ожидал, что разговор с братом пройдёт так гладко. Он думал, что столкнётся с полным разочарованием, что Изуна пошлёт его, как минимум. Тем не менее, после общения осталось ощущение завершённости. Если не учитывать того, что уходил Изуна с гадким выражением лица, которое присуще младшим братьям, когда они узнают какой-нибудь секрет более взрослых сиблингов. Мадаре бы хотелось что-то эдакое сказать, чтобы это выражение лица пропало, но такого же обширного у него не было. По мнению Мадары, Изуна, конечно, никому об этом не расскажет, но сам факт того, что об ориентации комиссара знает кто-то ещё заставлял неприятно ёжиться внутри. Мадара и так полжизни из-за неё себя чувствовал неправильным, так ещё и Изуна со своими комментариями заставлял сомневаться в собственной жизненной позиции. Перед тем, как уйти со всеми своими мыслями в постель до утра, Мадара придирчиво осмотрел стеллаж с уходовыми средствами. Вот почему Изуна к ним постоянно цеплялся? Учиха считал, уделял внимание своей внешности, но не считал это чем-то позорным. В конце концов, он ведь был вполне себе маскулинным. В постели, Мадара ещё долго перебирал этот разговор. понимая, что мог бы ответить по-другому, а после и заснул с мыслью о том, что лучше он утопиться в увлажняющем креме, чем будет похож похож на пятку бездомного. Весь следующий день Мадара провёл на иголках. Он не мог работать, не мог находится в офисе, да даже думать не мог, хотелось сорваться побыстрее домой. Увидеть Обито, убедиться, что с ним всё в порядке и нормально побеседовать. Снова пришлось заставлять себя усилием воли оставаться на работе, делая вид, что всё в порядке. Изуна сделал всё, что от него потребовалось, но Мадаре хотелось лично убедиться в том, что с парнем всё хорошо и что он никуда не пропал. За отношение Булла к Обито, Мадара не переживал, ведь с ними была Рика. Она быстро нашла бы подход и почувствовала что-то неладное. Сейчас проблема была для него в другом — Обито всё ещё ничего о нём не знал и это требовалось исправить. Учиха переживал, что Обито будет бояться его или ещё того хуже, отреагирует так же, как Изуна, решив, что Мадаре только секс и нужен. Даже допускать такие мысли Мадара посчитал неуместным и у него появился план. Он решил, что пока что не стоит показываться Обито на глаза. Задержаться на работе вечером, уйти пораньше утром. Оставить Обито ненадолго одного и дать ему возможность освоиться, чтобы присутствие Мадары не давило на него. Он считал, что хотя бы пару дней нужно потратить на адаптацию. Вот только о том, как они эти выдержит Мадара понятия не имел. С самого утра ему хотелось домой и ничего с этим желанием он поделать не мог. К счастью, у любого рабочего дня есть свойство заканчиваться и окончанию своего Мадара был только рад. Он немного задержался, купил готовой еды и вернулся домой. Мадара старался быть настолько тихим, насколько это вообще возможно. В последний раз, он придерживал замок, чтобы тот не шумел, ещё будучи подростком, чтобы его отец не увидел пьяную молодую рожу своего сына. Открыв предательски щёлкнувший замок, Мадара обнаружил в доме полную тишину. Он забеспокоился, испугавшись, что Обито успел куда-то уйти, но внутри дома обнаружилась его обувь. Мадара знал, что это его кроссовки, потому что покупал их лично. Правда, стоял возле порога, почему-то только один. Бесшумно Мадара вошёл в гостиную и не сдержал улыбки. Обито был дома. Живой, относительно целый и выглядевший сейчас здоровым. Его веки были прикрыты, а голова немного съехала в бок. Он уснул на диване, рядом с Буллом, самозабвенно разгрызающим его кроссовок. Мадара забрал у собаки остатки обуви, несмотря на лёгкое недовольство. Учихе ничего не оставалось, кроме, как выбросить это, отметив, что нужно купить новую пару. Мадара не стал будить Обито или переносить его наверх. Он прикрыл парня пледом и оставил рядом с ним записку на утро. Он надеялся, что Обито ещё помнит, как читать и сможет разобраться в несложном устройстве дома. Тем не менее, отказать себе в удовольствии рассмотреть Обито сейчас Мадара не смог. Он не лез под одежду и не делал ничего грязного, просто рассматривал его спокойное лицо, отмечал, что шрам стал намного меньше и не выглядит сейчас, как кусок сырого мяса, небрежно брошенного на лицо. Обито и сейчас остался для него красивым, вот только поняв это, Мадара тут же ушёл к себе. Он не для этого вызволял Обито, не за тем, чтобы снова сделать с ним что-то грязное и отвратительное, а чтобы дать ему шанс на новую жизнь.