Переговоры (Negotiations)

      Я проверила свои бумаги уже в шестнадцатый раз. Обычно со мной был Спайк, чтобы помочь мне разложить и оформить заметки и документы, но сейчас мне нужно было, чтобы он вернулся в Эквестрию, чтобы поддерживать порядок. Он так сильно вырос с тех пор, как я впервые вылупила его из яйца, а война только заставила его повзрослеть. Быстрее чем мне хотелось бы. Если на этой встрече случится худшее... Что ж, я оставила Спайку несколько запасных инструкций, которые я, разработала на крайние случаи.       — Принцесса, вам не нужно идти туда одной, – сказал один из моих стражников с выражением страха в глазах. Было ли это ради моей безопасности или потому, что нас окружала группа солдат, которые могли убить нас в считанные секунды и, скорее всего, хотели это сделать. Прежде чем я смогла ответить, голос из динамиков сказал:       — Принцесса Твайлайт. Вы можете перейти к столу переговоров Альфа. Я глубоко вздохнула, прежде чем спокойно последовать за нашими проводниками по другому коридору. Пришло время решать, выживет ли Эквестрия или будет уничтожена, и всё это легло на мои плечи. Ничего сложного, да?       Я вспомнила, как мне впервые пришлось представлять Эквестрию другой расе. Тогда это едва не обернулось катастрофой. Яки были так близки к тому, чтобы объявить нам войну, и если бы не Пинки Пай, я могла бы спровоцировать первую войну за более чем пятьсот лет эквестрийской истории. Но войны не случилось. Нам удалось сохранить мир и гармонию. Со временем я вела переговоры и с другими расами: например, двумя вечно враждующими семьями грифонов, были даже несколько драконьих кланов. Однако теперь я должна вести переговоры с расой, которая была смертоноснее, чем все те, которые мы оставили в нашем измерении. Это была раса, которую я знала всего пятнадцать лет. Местами они были добрыми, местами жестокими, и их беспорядочное поведение пугало меня. Никогда раньше я, да и вообще любой другой житель Эквестрии, не вели переговоров с такой странной и противоречивой расой, как люди. Меня сопровождали личные стражники вместе с охраной ООН. Даже не глядя на них, я чувствовала их ненависть, знала, что некоторые из них не хотели ничего другого, кроме как пристрелить нас и покончить с этим. Если это было отношение всего нескольких солдат в этом подземном бункере, я боялась, каким будет весь остальной мир. Согласно некоторым из моих отчётов, было несколько стран, которые не испытывали к нам агрессии в таких регионах, как Северная Америка и в некоторых европейских странах. В других местах, например, тех, что остались от Ближнего Востока, Африки, Южной Америки и других крупных регионов, не хотели ничего, кроме как уничтожить нас. Наша капитуляция перед человечеством, вероятно, спасла нас от истребления ядерными ракетами, как это случилось с... с Кристальной Империей... Нет, теперь мне нельзя плакать. Я не могу плакать о тысячах, если не о сотнях тысяч погибших... Я не могу плакать о Каденс или моей племяннице. По крайней мере, не сейчас. Я оплакивала Шайнинг Армора после вторжения в Нью-Йорк. Я оплакивала Пинки Пай. Рарити. Меткоискателей. Всех пони, погибших при бомбардировке Понивилля. Моих родителей, погибших при осаде Кантерлота. Принцессу Луну, погибшую в битве за Иерусалим. Я так много потеряла. Мне так хотелось выплакаться по всем моим близким, но сейчас я не могла себе этого позволить. Я должна быть настолько сильной, насколько могу, для своих маленьких пони. Судьба нашей нации, моего народа и принцессы Селестии, лежавшей в коме, тайно содержавшейся в кантерлотских катакомбах, была в моих копытах. И я была совсем одна. Это было моё бремя, моё и только моё.       Коридоры были тёмными, почти безжизненными, если бы не маленькие лампочки, которые у них были. Каждые две минуты мы проходили мимо вооруженных часовых, каждый раз бывших наготове. Я не думала, что можно создать такое ужасное оружие. Я изучала их кровавую историю и решила, что одного этого было достаточно, чтобы мы изменили их натуру. Сделать их такими же, как мы, и познакомить их с идеями дружбы и гармонии. Значительная часть человечества приняла эту концепцию, став "новопони", как мы и надеялись. Чего мы не ожидали, так это поголовного недоверия и сопротивления остальных. Вот почему принцесса Селестия сказала, что у нас нет другого выбора, кроме как заставить их. Если они не могли принять нашу гармонию по своей собственной воле и сойти с пути разрушения, то нам придётся увести их с него силой, чтобы спасти. Тогда это казалось таким простым, особенно с барьером, защищающим нас от любых нападок людей и медленно захватывающим Землю, но теперь его нет. Мы проиграли, а они победили. Мы просто пытались их спасти... но, кажется, они не хотели спасаться.       Наконец, я добралась до стальной двери, где один из сопровождающих нас людей, провёл карточкой и набрал код на компьютере. Человеческие технологии всегда были так удивительны, даже сейчас. Подумать только, целая раса сделала это без магии. Это заставило меня задуматься, что произойдет, если объединить магию и технологии? Это был иной образ мышления, нежели у принцессы Селестии; она ненавидела их технологии. Она говорила мне, что их научные достижения изначально были призваны помочь человечеству выжить в этом не менее бесконтрольном мире, но всё, что они создавали, они также использовали и для разрушения или самоудовлетворения. Они словно в отместку разрушали окружающую среду и убивали миллионы или, даже, миллиарды себе подобных каждое столетие. Селестия считала, что они развиваются слишком быстро, много себе позволяют, пытаются стать большим, чем могут суметь. Я не была полностью согласна с этим, но, тем не менее, я поверила. Я послушалась её, потому что казалось, что она права. Технологии опасны... война только подтвердила это.       Дверь открылась, и солдат кивнул мне войти. Я изо всех сил старалась выглядеть максимально спокойной, но внутри была готова телепортироваться. Чего, скорее всего, не смогла бы сделать. Несомненно, их генераторы Тельмана стояли повсюду и работали на полную мощность. Генераторы Тельмана, или, как их иногда называют, Антимагические генераторы, были ключевым оружием, которое привело к нашему поражению в войне. Именно они разрушили барьер, позволили так легко победить принцессу Луну, и в конечном итоге вынудить нас сдаться, когда наши вооружённые силы были уничтожены, и отправить принцессу Селестию в кому после использования ею почти всей своей магии для защиты нас. Для меня это звучало... так неправильно. Подумать только, что люди могут создать что-то настолько мощное... так быстро превратить нашу самую большую силу в ничто. Я раньше бывала под их действием, и это чувство было противоестественным. Как будто часть моей души высасывалась. Дверь за мной закрылась, и я осталась наедине с одним человеком, сидящим за столом, перед ним лежала стопка бумаг. Я очень хорошо знала этого человека. Его звали Энтони Дойл, член Департамента по поддержанию мира ООН, и он, возможно, был одним из немногих высокопоставленных политиков, которые были готовы дать нам второй шанс.       — Принцесса Твайлайт Спаркл.       — Мистер Дойл. Я села, и какое-то время никто из нас не разговаривал. Затем мистер Дойл вздохнул и откинулся на спинку стула.       — Для протокола: здесь нас никто не слышит. Здесь нет микрофонов, записывающих устройств или чего-то подобного. Никто не нападёт на вас, не навредит и не убьёт вас, пока вы в гостях. И поверьте мне, многие из нас, людей, хотят вашей смерти, – я ничего не сказала, и он продолжил. – Причина, по которой я здесь, состоит в том, что, несмотря на ваши попытки полностью истребить мою расу, среди нас есть некоторые политики, которые не хотят полностью уничтожить ваш вид. Как вы знаете, некоторые пони встали на нашу сторону во время войны, и, если бы не их помощь, мы бы не победили. Я полагаю, вы знаете о Лире Хартстрингс? Мой рог слегка задергался от гнева. Лира Хартстрингс. Подумать только, я даже дружила с этой предательницей. Она и её последователи встали на сторону человечества и предали нас всех. Она считала, что мы были неправы, а люди правы. К ней присоединились пони, которых я знала и которым доверяла: Флэш Сентри, Мун Дэнсер, Кэррот Топ, Дерпи Хувс, Брейбёрн и даже Флаттершай. Моя лучшая подруга Флаттершай считала, что мы делаем неправильно. Что мы не имеем права заставлять их становиться кем-то другим; она утверждала, что это противоречит природе. В первую очередь, человеческая природа заставила их почти уничтожить самих себя! И даже если бы они пережили то, что было бы их третьей мировой войной, они бы продолжили делать это снова и снова. Мы пытались это остановить. Мы пытались им помочь. Мы пытались их спасти! Но нет... она не слушала. Никто из них не слушал. И теперь мы платим цену за то, что поступали правильно. Что ещё хуже, так это то, что Дискорд присоединился к Флаттершай, он был предан прежде всего ей. И с его помощью человечеству, несмотря на то, что магия Дискорда была ограничена на их стороне мира, наши противники стали гораздо сильнее, чем раньше. Всё потому, что Лира Хартстрингс не могла держать свой проклятый обезьяно-любящий рот на замке.       — Да, я знаю её, – сказала я тоном, ясно давший понять, что не хочу об этом говорить.       — Это из-за неё, её пони и некоторых людей, которые не хотят совершать геноцид – как это пытались сделать вы, и которые хотят убедиться, что мы можем мирно сосуществовать, – сказал мистер Дойл.       — Мистер Дойл. Мы не пытались совершить геноцид, мы пытались спасти вас всех, – сказала я, пытаясь остаться верным убеждениям моей наставницы. – До того, как мы пришли сюда, вы были готовы начать третью мировую войну. Ваши ресурсы были истощены, бедность и коррупция достигли рекордно высокого уровня, и вы убивали друг друга из-за таких вещей, как, например, какому богу поклоняться. Мы предложили вам возможность стать частью чего-то большего. Что-то, что принесет вам дружбу и гармонию. Значительная часть ваших людей приняла это...       —... и теперь они – безмозглые болванчики, которые проповедуют славу Селестии, как какой-то Свидетель Иеговы с промытыми мозгами, – закончил Дойл, покачивая головой. – Скажите мне, Твайлайт Спаркл, вы когда-нибудь встречались с новопони? Видели их? Слышали их? Разговаривали с ними? Как соавтор зелья, которое превращало людей в них, вы должны были видеть результаты. Я поморщилась. Это была правда. И... мне не нравилось то, что я видела. Зелье должно было сделать их просто более похожими на пони, только с ограничением их греховной природы, сдерживая такие эмоции, как жадность, похоть и ненависть, убрать склонность к этим желаниям. Но... что-то пошло не так. Они просто стали слепо подчиняться Селестии, ненавидеть всё человеческое и делать всё, что прикажет любой пони. Они не причиняли друг другу вреда, на самом деле они были хорошими... просто... слишком хорошими. Это чем-то напомнило мне пони Старлайт Глиммер до того, как я освободила жителей той деревни от её власти. Но всё же, это было лучше, чем альтернатива. Это было лучше, чем полагаться на ту человеческую природу, которая заставляла их постоянно повторять одни и те же ошибки, снова и снова. И у нас были планы изменить их, чтобы они были немного более... нормальными. Просто, у нас были другие приоритеты, такие как Бюро Конверсии и война.       — Я признаю, что были некоторые осложнения, но они были мирными. Они были счастливы.       — Они были запрограммированы быть такими, какими вы хотели их видеть, – вздохнул мистер Дойл. – Я знаю, что не вы были идейным автором зелья, им была принцесса Селестия, к которой мы вернёмся позже, но вы тоже несёте за это частичную ответственность. У вас не было права заставлять нас становиться тем, кем мы никогда не хотели становиться. И права ограничивать нашу способность думать, чувствовать и выбирать.       — Даже если это причиняет только боль и страдания? – спросила я.       — Вы когда-нибудь видели, когда человеческая мать находила своего обращённого сына и узнавала, что он ничего о ней не помнит? Вы видели, как дети вынуждены смотреть, как их родители превращаются в лошадей, которые больше не любят их, потому что они, я цитирую: «Грешные, осквернённые и злые люди, которые любят злые технологии»? Вы когда-нибудь видели, чтобы люди убивали себя, вместо того чтобы оставить человечность и превратиться в пони? Я молчала, но признаю, что в моем сердце было сочувствие к ним. Видеть такое было больно, но, как сказала бы принцесса Селестия, все это было для Высшего Блага. И всё же... были ли эти люди настолько полны решимости оставаться теми, кем они были, что были готовы умереть, чтобы не стать пони? Я просто... Я не могла этого понять. Почему? Зачем оставаться человеком, любящим войну и смерть, а не стать миролюбивым и гармоничным пони? Тем временем, мистер Дойл продолжил:       — Человечество всегда училось на ошибках и падениях. Мы падаем с одной ступени, но взамен поднимаемся ещё на две. Так мы учимся, мисс Спаркл. Насколько я понимаю, ваш вид тоже одно время был почти на грани исчезновения, если бы не чудо, – он наклонился вперед. – Странно, почему у вас не осталось никаких исторических записей того времени.       — Это было время войны и смерти, зачем нам сосредотачиваться на таком болезненном прошлом? – спросила я.       — Те, кто не извлекает уроки из истории, обречены повторять её, – сказал он. – Но вернёмся к новопони. Я не буду лгать и говорить, что зелье исключительное зло. По словам наших ученых, мы можем использовать его для восстановления потерянных конечностей, лечения болезней и многого другого. У нас был небольшой успех в его адаптации, но ещё нам нужно зелье, чтобы снова превратить новопони в людей. Ваши учёные помогут нашим, чтобы создать его.       —... Хорошо, но взамен вы также помогаете нам создать его для тех, кто хочет остаться пони, – отметила я. – Многие из вас решили стать одними из нас по собственному желанию.       — Это приемлемо, но к ним должны быть возвращены их воспоминания, личности и способность испытывать эмоции, как и раньше. Ничего особенного, – заверил он. И с этими словами первый пункт переговоров был выполнен. Теперь настала моя очередь.       — Мы хотим восстановить наши дома. Мы потеряли так много городов и земель в войне, что нам нужна помощь, чтобы отстроить их заново. Медицинская помощь и питание также необходимы, – заявила я.       — Понятно, но нам это тоже требуется для городов и домов, которые вы разрушили. Почему бы не пойти на компромисс? – сказал мистер Дойл, что-то записывая. – Мы поможем вам восстановить ваши города и дома, но взамен наши беженцы будут жить в вашей стране. Некоторые будут жить в поселениях только для людей, другие будут жить вместе с пони. Думайте об этом как о долгосрочном плане, сосуществования наших рас друг с другом. Если человеческие дети вырастут с жеребятами-пони, это может помочь снять напряжение.       — Думаю, в этом есть польза, – пробормотала я. Даже я знала, что силы дружбы и магии будет недостаточно, чтобы залечить раны между нами. Чтобы это произошло, потребуются поколения. Если мы застряли на этой планете, то, возможно, нам нужно было подготовиться к тому, чтобы жить на ней.       Обсуждение продолжилось и по другим темам. В какие районы могут путешествовать пони, и то же самое для людей на землях друг друга. Защита от радикалов с обеих сторон. Экономика. Что нам разрешено иметь в военном отношении. Было также решено, что ООН будет присматривать за нами в течение двадцати лет, прежде чем нам, наконец, позволят снова управлять собой. Я стала бы послом своего народа, но пока мне пришлось бы прислушиваться к их правилам. Мне это не понравилось, но у меня не было выбора. У них были все карты. Двое моих подруг были мертвы, как и три из пяти принцесс-аликорнов, а ещё одна находилась в коме. Я была последней принцессой, у которой оставалась хоть какая-то власть. Эпплджек вместе с Рэйнбоу Дэш присоединились к группе повстанцев, чтобы продолжить войну с людьми – ни одна из них не согласилась с моей капитуляцией. Так я потеряла ещё двух подруг. Флаттершай больше не была моей подругой после её предательства. Шестеро из нас, которые годами защищали Эквестрию, были сломлены. Наша дружба умерла. Думаю, именно это меня больше всего задело. Что после всего, что мы сделали и с чем столкнулись, за несколько коротких лет мы всё потеряли из-за войны и ненависти. Я не знала, кого винить. Человечество? Нас? Имеет ли это теперь какое-то значение? Если бы люди захотели, они могли бы убить меня и полностью захватить мой народ. То, что мы здесь разговаривали, уже было чудом. Мы разговаривали часами, строя планы на будущее. Но теперь мы подошли к последнему и самому большому из них. Принцесса Селестия.       — Она должна умереть. Меня это не удивило. Принцессу Селестию, самую любимую пони в моей стране, ненавидели во всём мире. Именно она пыталась дать им лучшее будущее, и они плюнули ей в лицо. И какова была цена, которую она заплатила за весь свой тяжелый труд и жертвы? Оказаться в ловушке комы после того, как она потратила остатки своей магии, пытаясь защитить нас в Кантерлоте.       — Нет, – потребовала я. – Она наша принцесса. Она...       —... несёт прямую ответственность за всё, что произошло, – закончил за меня Дойл, медленно вставая. – Она заставила вас переместить свою нацию и подданных в наш мир. Создала зелье, основала бюро. Когда большинство из нас отказалось, она объявила нам войну со словами: «Обратитесь или будьте уничтожены», словно какая-то святая. Она ясно дала понять, что видит в нас ни что иное, как монстров, в то время как жизни более трёх миллиардов человек находятся на её копытах, а также потеря половины наций, которые у нас существовали. Вашу принцессу ненавидят настолько, что люди объединились. Она заставила нас отложить наши разногласия в сторону, просто чтобы избавиться от неё; ещё пятнадцать лет назад Северная Корея и Южная Корея воевали друг против друга на уничтожение, а теперь они работают бок о бок как единая нация, за которой стоит история кровопролития и взаимной многолетней вражды. Я почувствовала, как у меня пересохло в горле. Честно говоря, мой покойный брат, покойная принцесса Луна и принцесса Селестия думали, что это будет лёгкая победа из-за их прошлых обид и предубеждений друг против друга. Люди враждовали за такие вещи, как раса, национальность, религия, богатство, территории, политическая идеология и ресурсы. Они были разделены, разрознены. И всё же люди договорились. В один момент у них появился один общий враг, которого они ненавидели больше, чем самих себя, и это были мы. Нам пришлось столкнуться с единым миром, и мы не были к такому готовы.       Мистер Дойл наклонился вперед, и я задрожала под его взглядом:       — Имя принцессы Селестии ненавидят больше, чем имена Иосифа Сталина, Адольфа Гитлера, Пола Пота, Мао Цзэдуна, Аттилы Гунна, Усамы бен Ладена и Сатаны. Я бы не удивился, если бы она была самим Сатаной. Она опасна не только для нас, но и для вас. Вы слепо поклоняетесь ей. Даже сейчас, когда вы потеряли всё, вы отказываетесь видеть чудовище, которым она является на самом деле! – хлопнул он по столу рукой, и я вздрогнула, отодвигаясь. В его взгляде я не обнаружила ничего, кроме ненависти к принцессе, которой я научилась доверять с тех пор, как научилась ходить. – Она управляла всем и решила стать богом, чтобы править этим миром, для вас и вам подобных, даже не спросив нас, нормально ли это. Даже не пытаясь жить с нами, вести переговоры или помочь нам, она просто решила прийти и править нами, переделав нас по своему образу и подобию, тогда как единственный образ, которым мы заслуживаем быть, это тот, который дал нам Бог.       — Это не правда! Она...       — Вы знали, что это была её идея сделать всех новопони бесплодными? – спросил мистер Дойл, и мой голос застрял в горле. Я этого не знала. Я проверила свои записи на предмет этих сведений, но Дойл сам положил её на стол. Я прочитала документ, и мои глаза расширились, когда я увидела научные данные. Часть меня хотела кричать, что это ложь, но потом я кое-что вспомнила, на что ранее не обратила внимания. Прошло уже пятнадцать лет, а у новопони не было жеребят. Теперь, когда они были пони, они должны были пройти через циклы течки и желания спариваться, как и все мы. Но действительно ли они любили друг друга? Или это было... бессмысленно?       — Это... Я не... – лепетала я, медленно теряя контроль. Идея сделать целую расу неспособной рожать жеребят казалась мне немыслимой. Я... я не могу иметь детей. Пулевое ранение во время войны положило этому конец...       — О, мы нашли очень интересные записи в кабинете принцессы Селестии, а также нескольких членов её ближайшего окружения, которые согласились с нами сотрудничать. Знаете ли вы, что именно она посоветовала принцессе Каденс использовать Кристальную Пушку, чтобы уничтожить Рим и Мекку? Она думала, что разрушение наших святынь деморализует нас. По правде говоря, она объединила мировые религии с помощью этого небольшого трюка, особенно после того неудачного вторжения в Иерусалим. Я никогда не думал, что увижу день, когда христиане, иудеи и мусульмане будут работать бок о бок в одной единой святой армии. И к чему это привело вас? Ах да, ядерное уничтожение Кристальной Империи. Как вы думаете, насколько это был призыв пони вступить в армию? Меня затрясло. Это же не могло быть правдой? Принцесса Селестия сказала, что Каденс использовала Хрустальную Пушку ради мести за смерть своего мужа, моего брата в Нью-Йорке. Селестия сказала мне, что была против его использования, но... меня никогда не устраивало то, как Каденс просто так его использовала. Безо всякого предупреждения. Я почувствовала, как мой взгляд начинает мутнеть, когда я снова думаю о моей погибшей няне... и моей племяннице, которая погибла в атомной бомбардировке. Я никогда не видела ничего более опасного и ужасного, чем ядерное оружие. В живых осталось всего несколько сотен кристальных пони, которые пережили эту атаку только потому, что они были далеко оттуда. Именно тогда мы поняли, что война подходит к концу.       — У меня есть целые кладбища, полные мёртвых матерей, отцов, сыновей, дочерей и многих других. У меня есть все нации на земле, готовые стереть вас с лица земли, если эта сволочь, которую вы называете «справедливой и щедрой», не будет доставлена к нам живой или мёртвой. Нам всё равно, делаете это вы или позволяете это сделать нам. Но нам нужна её голова, – он наклонился вперед и проговорил сквозь зубы. – Она того не стоит, принцесса Твайлайт. Только не она. Мы сделаем это с вашего разрешения или без него, но если вы не поддержите наше решение, другие не захотят даже позволить вам исправить ситуацию, не говоря уже о том, чтобы простить вас. Я не знала, что сказать. Это была моя наставница. Практически мать. Та, кого я уважала больше всего в мире. Как я могла позволить им убить её? Но это была не праздная угроза. Если я не обреку Селестию на смерть от наших или их рук, если я не предам её, публично одобрив её смерть и объявив ее монстром...       — Она... – сглотнула я, пытаясь остаться сильной. – Она... Мистер Дойл вздохнул:       — Позвольте мне спросить вас ещё об одном, Твайлайт Спаркл. Ваша главная цель состояла в том, чтобы сделать нас пони и построить новую Эквестрию здесь, на Земле. Единое общество мира и дружбы, не так ли?       — Да, – сказала я.       — В вашем старом мире принцессы Селестия и Луна управляли солнцем и луной, а здесь они не могли этого делать, верно?       — Да, это была одна из первых вещей, которые мы обнаружили, – сказала я, и в моем животе нарастало неприятное чувство пустоты.       — А ещё в вашем старом мире были другие расы. Грифоны, зебры, драконы, минотавры, яки, чейнджлинги, алмазные псы, олени и многие другие, верно?       — Да, но при чем тут это? – потребовала я ответа. Мистер Дойл покачал головой и вздохнул:       — Кто управлял солнцем и луной в вашем старом мире с тех пор, как вы оказались здесь? ... ... ...нет. О нет. Мои глаза расширились, когда меня охватил ужас. Мой рот открылся, и я готова была поклясться, что моё сердце на мгновение перестало биться. Тогда всё сразу поразило меня. Нет, это не могло быть правдой. Этого просто не могло быть. Я вспомнила о Зекоре, Джильде и всех остальных, с кем мы подружились в других странах. Я вспомнила обо всех расах, от добросердечных оленей до жутких чейнджлингов. Я пыталась вспоминить о том, кто ещё может двигать Солнце и Луну... и не могла никого вспомнить. Потому что их не было. За пятнадцать лет Солнце и Луна совершенно не двигались в нашем старом мире. Если они не двигались... значит... Слезы сначала начали медленно катиться по моим щекам. Затем они потекли ручьём, когда я наконец упала на пол и заплакала. Мертвы. Все они были мертвы. Все грифоны, драконы, все. Мертвы. Либо сожженные вечным солнцем, либо замороженные до смерти под вечной луной. Все они были мертвы. Даже если бы они пережили внезапное изменение температуры, без надлежащих условий для выращивания пищи или укрытия от экстремальной окружающей среды... они не смогли бы выжить в лучшем случае более трёх лет. Все расы на этой планете были мертвы... и мы их убили. В тот момент, когда мы ушли, чтобы попытаться помочь человечеству, все они были обречены. Спайк, единственный, кто поддерживал меня даже в этом, был теперь последним драконом. Подруга Рэйнбоу Дэш – Джильда исчезла едва они наладили отношения. Зекора, которая всегда была рядом со мной и остальными... Ведь мы не взяли с собой Вечнодикий лес. А Селестия знала. Она должна была знать. Для чего тогда всё это?! Зачем она это сделала!? Зачем заставлять нас это делать!? А потом меня осенило. Ко мне пришло понимание. Зелье, новый мир, никаких рас хищников, никаких злодеев, которые используют тёмную магию, земля, которую мы могли бы легко исцелить самостоятельно. Если бы всё человечество обратилось, то на Земле остались бы только пони. Мир одних пони. Все эти смерти... всё это ради...       —... Убейте её, – прошептала я, когда любовь к Селестии умерла в моём сердце. Мистер Дойл с сожалением посмотрел на меня, когда я встала и направилась к двери. – Забирайте её. Убейте её и закончим на этом.       — Мисс Спаркл, – сказал мистер Дойл, вставая и вздыхая. – Мне очень жаль, что вам пришлось это услышать.       — Нет, мистер Дойл, – сказала я, оборачиваясь. – Мне очень жаль... за всё. Я ушла, чтобы навсегда осудить воспитавшую меня наставницу. Монстра, который уничтожил нас и всё, за что мы когда-то выступали. А пока мы попытаемся загладить свою вину перед обитателями этого нового мира и оплакиваем ужасы, которые наши ошибки навлекли на тех, кого мы оставили позади.