сонливость и наглые рыжие коты.

мертвые не чувствуют эту отвратительно сильную боль и не хотят спать по утрам в первых маршрутках. может быть, они даже, в самом деле, высыпаются. только поэтому он и не может быть мертвым. к сожалению или к счастью. услышь сейчас его мысли, идущий рядом заместитель наверняка бы боднул своим кулаком его плечо, театрально хмурясь, будто строгий родитель. а кейске отмахнется, и в следующий раз, говоря, что все хорошо, проконтролирует вздрогнувший голос. он однозначно жив, но так часто сомневается в этом. его эта, ценимая нормальными людьми, жизнь состоит из стопроцентной заебанности и желания сна. спать, спать и спать, не размыкая глаз. не срываться очередной раз в ночь искать пьяную мать где-то в городе, не отсчитываться по телефону отцу, изображая приподнятое настроение. его б воля — он вообще б с кровати не вставал. и перестал бы пихать в себя эту безвкусную еду. его аппетит и жизнерадостность сдохли вместе с канувшим беззаботным детством, вздернулись на дверной ручке, и кейске думает, что уйдет не далеко. он губит одну за другой сигарету, давится едким дымом и язвительно улыбается всем встречным, найдя отдушину в уличном мордобое. кейске избивает людей и становится чуточку счастливее, кейске ебанный моральный урод, и совсем не понимает почему чифую так рвется обработать все его ссадины. первый раз, получив скромное предложение, он посылает младшего нахуй, второй раз враждебно смотрит в глаза и сплевывает на землю перед тем как уйти, в третий же — просто сбегает. взгляд в спину прожигает в ней дыру, где рана пузырится, разъедает плоть, болит до ужаса сильно, выламывая кости. иного объяснения своим слезам, в то время как о его ноги жалобно трется кот, он не находит. а может это просто мерзкая жалость. к себе или хрупкому хвостатому существу, точно он не уверен. а рыжий не унимается, трется о ноги с новой силой. а у баджи будто мир рухнул. вот так вот, в один момент, те самые ноги, и перестали держать. кот недоволен резким перемещением парня на колени, ему бы просто поесть дай, да в память о себе на черных брюках свою шерсть оставить. однако, и по делам своим кошачьим, убегать не спешит, новый объект интереса находит в свисающих темных патлах. пробует их на вкус, щурится, тянет, довольный тем, что ему не мешают. до поры до времени, правда, баджи и сам из своего некого транса вышел, когда мельтешащий перед глазами кот вмиг пропал, сменившись на мацуно. может этот наглый рыжий — оборотень, и таким образом чифую умудрился и сейчас до него докопаться. кейске уже готов поверить во все. однако тот самый кот, внезапно бодает возмущенного блондина в щеку. и кейске смеется, чувствуя как засохшие слезы стягивают лицо. слышит последующие возмущения мацуно, который пытается отвязаться от кота, и заливается новой волной хохота. ему сейчас так хорошо стало. а чифую наконец добился своего, отпихнул кота, подскочил, утянул с собой наверх кейске, который всё не прекращал смеяться. грех не пользоваться моментом. дорога к дому находится за считанные минуты, подняться до пятого этажа капитана немного проблемнее, однако, не невозможно. и мацуно этим и вдохновлен. когда баджи наконец откашляется и поймет, что его обманули, будет поздно. чифую, довольный как тот кот, что еще минут десять назад спокойно жрал его волосы, четвёртый раз предложит обработать скулу. баджи попытается отвертеться, махнет рукой, мол, не трогай мою гордость, мои боевые ранения. потом сдастся, и сидя на краю ванной, чувствуя нежные прикосновения, тянущие мышцы и саднящее горло от продолжительного смеха, поймет что, даже несмотря на разбитые и промерзшие колени, именно сейчас по-настоящему счастлив.