Catharsis // Катарсис

— Чипсы — это лучшая форма картошки, — сказала Авалон, закидывая парочку себе в рот. Зельда покачала головой. — Исключено. Картофельное пюре, определенно, их превосходит. — Ты с ума сошла? — нахмурилась Авалон, потрясенная смелым заявлением, которое сделала ее подруга за ужином. — Это полная чушь, Зи. — Милая, я не хочу быть тем, кто сообщает это тебе, но даже ты иногда можешь ошибаться. — Я всегда права, — пожала она плечами, шутливо закатывая глаза. — Продолжай убеждать себя в этом, — усмехнулась ее соседка. Прошло несколько дней после отработки Авалон со слизеринцами, и в основном все было относительно спокойно. Большую часть своего времени она провела, наверстывая домашние задания или пытаясь помочь Зельде придумать, как пригласить Джейн на Святочный бал. До танцев оставалось немногим более месяца, и замок был охвачен воодушевлением: ученики начали получать приглашения от своих друзей и возлюбленных. Куда бы она ни смотрела, взволнованные парни толпились вместе, глядя на тех, в кого были влюблены, в то время как хихикающие компании девушек сразу после того, как их приглашали, собирались вокруг подруг, показывая друг другу свои букеты. Она обнаружила, что пребывает в чертовски хорошем настроении. Воспоминания о Святочном бале ее времени заставляли сердце трепетать от мысли о том, как она помогала своим друзьям придумать оригинальный способ найти пару, о выборе платьев с девочками и о часах перед танцами, когда все они собирались вместе. Это было намного более простое время — то, по которому она нежно тосковала. Она задумчиво вздохнула, прежде чем вернуть внимание к ужину. — Можешь передать мне т… — ее слова затихли, когда на ее тарелку упал лепесток розы… за ним последовал еще один… и еще один. Она подняла взгляд на потолок и нахмурила брови при виде алых лепестков, дождем падающих по всему Большому Залу. Среди учеников со всех сторон прошелся хор озадаченных шепотков. Они с любопытством разглядывали цветы, которые начали изящно опускаться на их тарелки. — Боже… мой… — пробормотала Зельда, ее слова превратились в смех, и Авалон вопросительно посмотрела на нее. Зельда, не ответив ей, просто показала на Ксавьера, который начал идти к передней части Зала. Одетый в костюм и слегка расстегнутую черную рубашку он подошел к ступеням Преподавательского стола, где сидели учителя. Диппет и Меррисоут, стоявшие перед директорским подиумом, были увлечены разговором, но нахальный наследник протиснулся между ними, прерывая их беседу, когда приложил палочку к своей шее и спроецировал свой голос на весь зал. Авалон почувствовала, что ее щеки начали гореть ярким румянцем, как только он заговорил. — Дамы и господа, не могли бы вы уделить мне минуту вашего внимания? Со стороны слизеринского стола Мальсибер прокричал в ответ: — А у нас есть выбор? Ксавьер покачал головой. — Ни малейшего! — директор Диппет строго положил руку на плечо Ксавьера, а Меррисоут открыла рот, чтобы высказаться, но раньше, чем они успели возразить, Ксавьер быстро умчался от них, подбегая к столу Когтеврана и запрыгивая на него, чем заработал ряд угрожающих протестующих возгласов от сидящих там учеников. — Прошу прощения, — усмехнулся он, проходя вдоль стола и заставляя учеников отодвинуть свои тарелки, пока он не наступил в их еду. — Я уверен, все вы задаетесь вопросом, зачем я нахожусь здесь прямо сейчас, — начал он. — Я ухожу, — сказала Авалон, попытавшись встать, но смеющаяся Зельда лишь притянула ее назад. — Ни в коем случае. Это весело, — стараясь остановить смех, сказала ее соседка в перерывах между глотками воздуха. — Что ж, я уверен, все вы знаете, что Святочный бал уже скоро, — сказал он, его голос эхом раздавался по помещению. — И, разумеется, как самый привлекательный парень в этой школе я обязан пригласить самую красивую девушку пойти со мной на бал… к счастью, так случилось, что она к тому же является моей девушкой! — Я убью его, — проворчала Авалон. Она обвела взглядом зал, пытаясь уклониться от бесчисленных глаз, в данный момент прикованных к ней. Ее взгляд остановился на группе друзей Ксавьера, сидящих за слизеринским столом. Все парни завывали от смеха, смотря, как их друг учтиво вышагивал по столу Когтеврана, своими зелеными глазами выискивая Авалон. Даже на губах Реддла она заметила веселую улыбку, когда на мгновение поймала его взгляд, прежде чем спрятать свое лицо в руках, поскольку Ксавьер подходил ближе к тому месту, где она и Зельда сидели. Как только его взгляд наконец остановился на ней, широкая ухмылка озарила его лицо, и он помчался туда, случайно сбивая чашку с водой на колени рядом сидящей первокурсницы, хотя он не обратил на это никакого внимания и встал на столе прямо перед Авалон и ее соседкой. — Авалон Хендрикс! Дорогая, ты окажешь мне честь, пойдя со мной на Святочный бал? — она, лишившись дара речи, уставилась на него, пока он ждал ее ответа. — Не заставляй людей ждать, милая, — усмехнулся он. — Мерлин, ты невозможен, — вздохнула она. — Это значит «да»? — Хорошо. — Она сказала «да»! — прокричал он, весь зал взорвался аплодисментами, и он протянул ей руку. Широко распахнув глаза, она покачала головой, но Зельда толкнула ее в плечо, и Авалон нехотя взяла руку Ксавьера. Он поднял ее на стол к себе, мгновение спустя наколдовав из воздуха букет алых роз и вручив его ей. Она покачала головой, но улыбка появилась на ее губах, и он лишь усмехнулся, наклонив ее и поцеловав в губы, его кулак торжествующе поднялся в воздух позади них, а его друзья из-за соседнего стола закричали. Еще несколько мгновений он продолжал поцелуй, прежде чем отстранился и ухмыльнулся сам себе, проведя рукой по своим непослушным каштановым волосам. Авалон осмотрелась по сторонам, ее лицо покраснело от нехарактерного для нее смущения, как только ее наполненный смятением взгляд снова остановился на Реддле. Его прежняя ухмылка исчезла, уступая место одному лишь холодному взгляду, наблюдавшему за ней. Когда их глаза встретились, он посмотрел в сторону, делая глоток из своей чашки и избегая ее взгляда, но она могла видеть, как сжималась его челюсть, пока он пил. — Мистер Лестрейндж, — сказал директор Диппет, кашлянув с подиума и заставляя весь Зал замолчать. — Хотя Ваше представление было… увлекательным… вы все же не оставили мне иного выбора, кроме как… Ксавьер закатил глаза и перебил его. — Да, да. Отработка. Я знаю правила, — спрыгивая со стола, сказал он и обхватил талию Авалон, помогая ей спуститься вслед за собой. Он переплел их пальцы вместе и потащил ее к слизеринскому столу. С извиняющимся выражением она посмотрела на все еще хохочущую Зельду, прежде чем последовать за ним к тому месту, где сидели его друзья. Он сел между Реддлом и Эйвери и притянул ее вниз рядом с собой, целуя в щеку. Она положила букет роз на стол и с поднятой бровью повернулась лицом к Ориону. — Скажи, что ты об этом не знал. — Хорошо это или плохо, но я был совершенно не в курсе, — усмехнулся он. — Ты действительно превзошел сам себя, приятель, — сказал Мальсибер, со смехом качая головой в сторону Ксавьера. Розали повернулась к своему парню и сказала: — Если ты посмеешь пригласить меня таким образом, клянусь, на бал ты пойдешь один. — Принято, — рассмеялся Аксель. — Что происходит в твоей голове, когда к тебе приходят такие идеи? — со скептицизмом в голосе спросила Кира. Она сидела с другой стороны от Реддла — напротив Акселя и Розали. — В его голове не происходит ничего, — ответил Розье. — В этом и проблема. — Безумие ли это или гениальность? Лично я склоняюсь к последнему, — сказал Ксавьер, пожав плечами. — Это, определенно, безумие, — сказала Авалон, беря чашку и наполняя ее водой, прежде чем отпить. — Безумие лучше, чем тупость, — отметил Ксавьер. — Насколько я помню, к тебе относится и то, и другое, — сказал Том; нехарактерная для него шутка чуть не заставила Авалон, подавиться водой, сдерживая смех. Парни весело заорали, поддразнивая его, и Ксавьер принялся за попытки защититься, вскоре втянувшись в разговор. Авалон тем временем смогла обернуться к Эйвери и заговорить с ним, не опасаясь, что поглощенные беседой ребята подслушают. — Прошу, скажи мне, что ты тоже будешь на балу, — вздохнула она. — Я не выдержу это, — сказала она, указывая на парней, — одна весь вечер. Орион усмехнулся и потер шею сзади, — Ты прекрасно проведешь время, обещаю. Она прищурилась на него. — Почему это звучит так, будто ты не идешь? Он вздохнул. — Понимаешь… не то чтобы я мог позвать Клару, — сказал он приглушенным голосом, удостоверяясь, чтобы другие его не услышали. — И какой тогда в этом смысл? — Клара тоже не пойдет? — Она пойдет, — сказал он. — Ее позвал ее друг. Они знакомы с раннего детства, и я полностью ей доверяю… но я все равно не думаю, что действительно хочу всю ночь видеть ее с кем-то другим. Она надулась и слегка толкнула его в плечо. — Это твой последний год, ты не можешь не идти. Я клянусь, ты получишь удовольствие. Ты можешь остаться со мной и Ксавьером, и мы найдем способ, как сделать так, чтобы ты обязательно увиделся и с Кларой. Пожалуйста, пойди, — умоляла она. — Ава, я не могу, — сказал он, но на его губах была улыбка. — Впрочем, у тебя с Ксавьером будет прекрасный вечер. И ты всегда можешь прийти поболтать со мной после, если устанешь от Лестрейнджа. — Уверена, так и произойдет. — Я услышал свое имя, — сказал Ксавьер, рукой обнимая плечи Авалон, когда вступил в их разговор. Не обращая на Эйвери никакого внимания, он с любовью посмотрел на Авалон, оставив нежный поцелуй на ее щеке, прежде чем медленно отстранился, замерев губами около ее уха, и прошептал: — Мне так, черт возьми, повезло, что ты моя. — Она улыбнулась и наклонилась вперед, мягко целуя его в губы. Руками он обхватил ее щеки и притянул ближе, углубляя поцелуй, а затем пробормотал в ее губы: — Проведи остаток вечера со мной. — Вы двое можете уйти в чертову комнату? — с насмешкой спросил Розье. Ксавьер отстранился и сказал своему соседу: — Осторожнее со своими желаниями, приятель. Твоя кровать стоит прямо рядом с моей. Раздражение Тома росло, пока он слушал, как Лестрейндж говорит — смотреть на его влюбленный драматизм было мучительно. Даже с Ноттом и Гринграсс находиться рядом казалось терпимее, подумал Том про себя. Эти двое, по крайней мере, не заталкивали языки друг другу в глотки при каждом удобном случае. Ему было противно смотреть, как Хендрикс подлизывалась к богатому придурку. Ее слова из Выручай-комнаты продолжали крутиться в его голове. «Связи решают все». Что ж, они, несомненно, казались связанными, едко подумал он. Он не понимал. Если она была с ним только ради связей, то почему она с такой готовностью соглашалась на все, что Лестрейндж делал? Какая-то его часть думала, что она будет выше детских тактик Ксавьера, но, смотря на нее сейчас, когда ее пальцы были запутаны в волосах парня, он не мог не задаться вопросом, не было ли у нее настоящих чувств к нему. Либо так, либо ее актерские способности были лучше, чем он предполагал. Она действительно одурачила всех — особенно Лестрейнджа. Он не был уверен, какой вариант он предпочитал: то, что она лгала, или то, что она на самом деле влюбилась в этого придурка. Знал он только то, что он абсолютно потерял чертов аппетит. Хендрикс, очевидно, решила взять столь необходимый ей кислородный перерыв от поцелуя со своим парнем и отстранилась от влюбленного наследника. Из-за плеча Лестрейнджа она на мгновение поймала взгляд Тома, и озорной блеск промелькнул в ее глазах, прежде чем она вернула свое внимание к Ксавьеру, проведя большим пальцем по своей нижней губе и ухмыльнувшись. Том почувствовал, что сжимает кулаки, и вынужденно отвел взгляд, становясь необъяснимо взвинченным. Он больше не мог на них смотреть. Это вызывало у него тошноту, злость и раздражение в одно и то же время. Уставившись прямо перед собой, он смотрел куда угодно, но не на Хендрикс, и не заметил, как стиснулась его челюсть. Вместо этого он под столом положил ладонь на колено Патил. Она взглянула на него, и, хотя он избегал ее глаз, понимающий блеск появился в его чертах, когда на ее губах показалась едва заметная улыбка.

----

Том поднял свою рубашку с пола и накинул ее на плечи, его тонкие пальцы спокойно застегивали пуговицы, пока он ждал, когда оденется Патил. Она просунула руки в шелковую мантию и завязала ее, хотя ее движения были медленнее обычного. Он озадаченно взглянул на нее, недоумевая, почему она до сих пор задерживалась в его постели. — Я рассталась с Ренли сегодня, — наконец сказала она. Его пальцы ненадолго прекратили свое движение, рубашка была застегнута наполовину, но взгляд его оставался неизменным. — И зачем ты это сделала? Она прищурила свои серебряно-серые глаза, отказываясь отвечать на его вопрос, и сказала: — Ты знаешь, зачем. — Просвети меня. Ее брови нахмурились, но она старалась сохранять спокойствие. — Мы держим все в секрете уже почти год. Почему мы до сих пор скрываем это? Он медленно подошел к ней, его взгляд был холодным и зловещим. — Что именно — «это»? Она прикусила внутреннюю часть щеки, ее взгляд осекся на мгновение, прежде чем она восстановила самообладание. — Ты действительно собираешься заставить меня это сказать? Он наклонился, пока его лицо не оказалось в миллиметрах от ее лица, и плавно положил палец на ее подбородок, приподнимая, чтобы она посмотрела ему в глаза. — Заставить тебя сказать что? Что ты бросила своего парня, с которым встречалась долгое время, ради кого-то, кто не заинтересован? — он опустил пальцы и выпрямился, корпусом отбрасывая на нее мрачную тень. — Ты ожидаешь, что я буду благодарен? Счастлив? Когда она заговорила, ее голос прозвучал намного слабее, чем она надеялась. — Том, прекрати… — Не моя проблема, что ты проигнорировала мои ясные намерения и решила разрушить собственные отношения. На твоем месте я бы пошел умолять Трэверса принять тебя обратно. — Я просто подумала… — Ты ошиблась, — прорычал он. Ее глаза начали наполняться слезами, однако у нее хватило сил не дать им упасть. Слава Мерлину. Он не испытывал особого желания смотреть, как она плачет перед ним. — А как же мы? — Нет никаких «нас». Никогда не было, и никогда не будет, — выплюнул он. — А теперь проваливай. Она уставилась на него со смесью горечи и злости, а затем торопливо поднялась и двинулась к двери. Прежде чем уйти, она пристально посмотрела на него красными от подступающих слез глазами. — Да пошел ты, Реддл, — прошипела она, и затем вылетела из его комнаты, а он, оставшись один, закатил глаза и озлобленно провел рукой по взъерошенным волосам. Ему потребовалось некоторое время, чтобы успокоить нервы и привести в порядок свои мысли, прежде чем он вернулся к застегиванию рубашки. Его комната начала казаться удушающей, воздух все еще был густым от напряжения, которое решила внести Патил. В тот момент единственное, чего он действительно хотел — убраться из этой чертовой комнаты. Так что он схватил книгу со своего стола и подошел к двери, открывая ее и направляясь в коридор. Как только он покинул свою комнату, распахнулась дверь Лестрейнджа, и оттуда, сначала не замечая его, выбежала Хендрикс, покидая спальню с улыбкой на припухших губах. Отлично, с сарказмом подумал он про себя, как будто ему нужно было очередное взаимодействие с Хендрикс. Она услышала его шаги позади себя и обернулась, испугавшись. Однако, как только ее взгляд остановился на нем, она нахмурилась. — Что ты здесь делаешь? — спросила она. — Напоминаю, я здесь живу, — ответил он, когда они вдвоем пошли дальше по коридору. Он мельком взглянул на свежие сиреневые следы на ее шее и ключицах. — Я смотрю, вы с Лестрейнджем… праздновали. — Она подняла бровь, очевидно не подозревая о расцветающих засосах, рассеянных по ее коже. Его глаза оставались прикованы к ее шее, выражение чистой паники и осознания промелькнуло на ее лице, и она быстро положила руку на кожу, отчаянно пытаясь прикрыть отметины, которые оставил Ксавьер. Она прикусила губу, избегая его взгляда, румянец проступил на ее щеках. — Я вынужден признать, ты стала гораздо лучше притворяться, что он тебе нравится. Она закатила глаза, наконец подмечая и его непослушные волосы и припухшие губы. — А я должна поверить, что ты провел последний час, молясь? Он усмехнулся. — Ну, кое-кто кричал, взывая к Богу… просто это был не я. Она уставилась на него, через мгновение разразившись смехом. — То есть, как я вижу, у тебя все-таки есть чувство юмора, скрытое за всей этой напыщенностью и обстоятельствами. Никто из них не осознал, что они уже дошли до выхода из гостиной. Он не заметил, что следовал за ней до двери, но, придя в себя, он положил ладонь на ручку, чтобы открыть для нее дверь. Однако на мгновение он остановился, и они тихо стояли, не сводя друг с друга глаз, тем не менее ни один из них ничего не сказал, позволяя времени вокруг них замереть. Стоя перед Хендрикс, он почувствовал, как взвинченность, которую он испытывал ранее с Кирой, медленно исчезла, и сосредоточиться стало легче. Его мысли, казалось, прояснились и запутались одновременно. Их отношения скакали вверх и вниз настолько, что он чуть не сворачивал шею. В одно мгновение она угрожала ему, а в другое — смеялась над его шутками. Он никогда по-настоящему не знал, в каком положении с Хендрикс он находился, и то, что он не мог ее прочитать, сводило его с ума. Но именно это и продолжало притягивать его к ней. Она была загадкой. И он начинал все отчетливее осознавать, что, как бы сильно он ни старался, он не сможет перестать преследовать ее, пока не поймет, кем она была. Ему нужно было знать все об Авалон Хендрикс.