В мигании света

Комната мигала разными цветами. Они отбивались на лице Рима, то красным, то зеленым, то синим. Гирлянда висела над окном, едва держась на огрызках скотча. — Скажи, зачем ты повесил гирлянду, у тебя же светодиодная лампа есть? — спрашивал Рим, переворачивая очередную страницу в книге " Портрет Дориана Грея». Страницы давно пожелтели, помялись, от того, как часто их трогали. А трогали их и вправду часто. За пять лет, Рим успел перечитать эту книгу более двадцати раз, и каждый все еще умудрялся найти там что-то новое. — Цыц. У меня новогоднее настроение! — отвечал Лекс, опираясь на грудь Рима, пока тот одной рукой держа книгу, другой-перебирал его черные кудрявые волосы. Отрастив их до плеч, Лекс всегда заплетал верхнюю часть в хвост, оставляя нижнюю мягко лежать на плечах. Сейчас он почесал голову погрызанным карандашом, а через секунду продолжил шуршать им по бумаге. — В середине октября? — усмехнулся Рим. Только с Лексом или самыми близкими друзьями, к которым тот и входил, он мог довериться и проявлять эмоции. Все остальные видели только безразличные жёлтые глаза, и лишь если повезёт: нахмуренные во время очередной дискуссии коричневые брови. — Вообще не проблема.– протянул Лекс, сосредоточено проводя на бумаге разные линии.– Да и не виноват же я, что в том комиксе, что я недавно читал, был новый год…мне тоже его захотелось. — Действительно, это комикс во всем виноват.– не удержавшись, Рим потянулся, и поцеловал Лекса в голову. В нос тут же ударил запах Лексового шампуня, пахнущего будто печенье с изюмом. Рим перевернул еще одну страницу. За окном громыхнуло и Лекс дернулся. — Вот тебе и новый год.– он лишь сильнее прижался к Риму и ещё больше укутался в большое теплое одеяло, что тому подарила когда-то мать. Рим отложил книгу, и крепко обнял Лекса двумя руками, утыкаясь носом в его голову, вдыхая родной запах, даже не таясь. — О нет! Злобная злодейка гроза, пришла и отобрала у Лекса новый год, как же он теперь будет! Лекс шутливо ударил его. — Эй! Хватит насмехаться. И вообще-то, от этой злодейки меня убережешь ты! Мы вместе переживём её атаку, а после пойдем в магазин за мандаринами!  — Как скажешь, лис, как скажешь. На какое-то время в комнате постала тишина, прерывая меня лишь звуком кардаша, черкающегося на бумаге. Рим перевел взгляд на стол возле кровати. Маленький кактус в коричневом горшке, стоял там одиноко, среди завалов бумаг, книг и тетрадей. Этот бардак свидетельствовал о том, сколько ночей Лекс уже ночует здесь. Обычно Рим старался держать свою комнату в порядке, но когда приходил Лекс, это отступало на второй план. Кактус нужно будет подлить, пролетела ленивая мысль, тут же отступая на второй план, когда Лекс глубоко вздохнул и прижался головой к Римовой руке. — Ты там рисуешь или как? — Конечно, не мешай. Рим улыбнулся этому. Опасно, на самом краю стола, стояли две кружки с чаем. Одна, расписанная на заказ, с разными лесными узорами сохраняла в себе тепло зеленого чая с медом. Как Лекс мог пить что-то, настолько сладкое, Рим не понимал. В его чашке, черной, с белыми точками-звездами, нарисованными Лексом, остывал каркаде. Как всегда без сахара. Если Рим удивлялся тому, что Лекс пьет ужасно сладкий чай, но при этом ненавидит колу, то тот, в свою очередь, не понимал, как Рим пил кислый каркаде, сводящий скулы. Лекс поднялся, вылезая из теплых объятий. — Вот.– он тыкнул прямо Риму в руки новый рисунок: маленький лисенок прыгнул за бабочкой, радостно поднимаясь над травой, но ту схватили в сетку, перекрывая доступ к свободе. Рисунок был выполнен лишь простым карандашом, и зная Лекса, тот не будет никак его разрисовывать. — Почему бабочку поймали? — Люди жестоки, — пожал плечами Лекс, –они не могут достать свободу для себя, поэтому отбирают ее у тех, у кого она есть. Что-то типа: Так не достанься же ты никому… Хмыкнув, Рим перевел взгляд с рисунка на Лекса, обеспокоенно выискивая в его глазах проблемы.  — Те придурки все еще пристают к тебе? — осторожно спросил он, зная как тот не любит об этом говорить. Лекс лишь закатил глаза. — Они всегда будут это делать, им не надоест. Но мне все равно. Правда, Рим, — нажал он, когда Рис попробовать поспорить.– Мне все равно на их слова. Что они изменят? Они скажут, что я грязный пидор, и я вдруг потеряю тебя? Нет. Я стану ненавидеть себя? Вот ещё, не дождутся. Мне их просто жаль, тяжело наверное жить без мозгов. Рис фыркнул. — Почему я ожидал от тебя другой реакции. — Хм, — он сделал вид, будто задумался.– Я не знаю почему ты даже допустил мысль об этом, будто совсем меня не знаешь. И вообще, — он выбил рисунок из руки Рима. Тот упал прямо на рюкзак, стоящий под столом. На рюкзаке висели значки: ЛГБТ флаг, самодельный значок с любимыми персонажами из манги, подарок от отца: значок с видом гор Швейцарии (где он его достал, непонятно), и много ещё значков, что Лекс доставал на протяжении нескольких лет. — я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать этих ублюдков. Рим поднял бровь. — И чем же ты тогда хочешь заняться? Лекс закусил нижнюю губу, смотря на Рима своими пронзительными голубыми глазами, и медленно, не спеша, провел рукой по Римовой груди. — Догадайся с трёх раз. Тот в ответ поднялся, и толкнув Лекса, навис над ним. Дыхание Рима опаляло кожу, заставляя быстрее дышать. Он наклонился ближе и коснулся Лексовых губ своими. Губы его были ужасно мягкими, податливыми под натиском Рима. Проведя по ним языком, он слизал с них вкус меда, что сейчас не казался таким уж сладким. Лекс поднял руки, залезая ими под черный свитер Рима. Стало вдруг так жарко. Руки Лекса всегда были теплыми, но сейчас они казались обжигающими. Рим прикусил мочку уха, вырывая у Лекса небольшой стон. Он нетерпеливо потянул за черный свитер, молчаливо требуя его снять. Не медля, Рим откинул его в сторону. Пока Лекс водил руками по его спине, он стал покрывать поцелуями его шею, то просто мягко касаясь, то прижимаясь сильнее. Не удержавшись, он потерся о ширинку Лекса, вырывая у них обоих тихий стон. Лекс чуть поднялся, срывая с себя старый вязаный свитер, в зелено-коричневых цветах. Упав назад, он зарыл руки в коричневые мягкие волосы Рима, притягивая того ближе, утягивая его в умопомрачительный поцелуй. Он стал целовать его щеки, веки, лоб. Кто-то сказал бы, что это ребячество, но для них это было настолько интимным и близким, что Рим прикусил губу, сдерживая стон и опустился чуть ниже, впиваясь в сосок Лекса. Дыхание того участилось еще больше, он мог лишь сжимать волосы Рима, без слов прося того не прекращать. Рим вернулся поцелуями к шее, поцеловал под скулой, за ухом. А его руки тем временем развязывали шнурок на спортивных зелёных штанах Лекса. В последний раз прикусив мочку его уха, он резко сдернул их. Лекс подался бедрами вперед, упираясь ими в прямо в бедра Рима. Тот заворожено, медленно провел руками по ребрам Лекса, вызывая у того мурашки. Лекс захныкал. — Рим… Рим засунул руку Лексу в трусы, вызывая у него удовлетворенный вздох, а сразу после-стон. Принявшись двигать рукой, Рим опять поцеловал Лекса. — Ты как? — В-все в порядке. На фоне тихо играл Experience, Ludovico Einaudi, как и в их первый раз. Тогда Рим так разволновался, что заставил не менее волнующегося Лекса, хихикать. Потом они сели пить чай, и Лекс дал Риму попробовать этот сладкий обжигающий вкус, что он до этого чувствовал на его губах. Тогда, от неловкости, они даже не говорили друг с другом минут пятнадцать, сидя в абсолютной тишине, в собственных мыслях. Рим влюбился в Лекса уже давно, и сейчас утопал в нем, тяжело дыша от погружения на глубину. Лекс же рядом с Римом взлетал. Не важно, ссорились они или лежали, тесно сомкнув конечности, прямо как сейчас: это был полет. Рим возносил его в небо, как пегас, гордо расправляя крылья, и лишь изредка сбиваясь с курса. Лекс ни за что не доверил бы никому свое тело так, как он доверял его Риму, представая перед ним абсолютно голым, не только телом, но и душой. Он давал Риму увидеть все, шире раскрывая руки в приглашении: вот, смотри, вот он я, полностью в твоей власти, даю тебе всего себя, тебе остаётся лишь взять это. И Рим брал. Брал, когда замечал за внешне спокойными глазами беспокойство, брал, когда вот как сейчас доводил его до пика. Лекс поднялся над кроватью, прогибаясь, и резко ахнув, упал назад. Рим, тяжело дыша, приземлился возле него. Они лежали там не одну минуту, все ещё тесно сплетаясь между собой, путаясь ногами и руками. Рим открыл глаза и посмотрел на окно. Комната все еще мигала разными цветами. Они отбивались на лице засыпающего Лекса, то красным, то зеленым, то синим. Гирлянда висела над окном, едва держась на огрызках скотча. Музыка в очередной раз сменилась, включая песню, под которую они впервые увиделись на той старой улице, той лунной, светлой ночью. — Гроза закончилась… — Злодейка ушла, мы пережили её атаку… Рим подумал, что она будет не единственной, чьи атаки они еще переживут…вместе.