Отряд особого назначения

Прошло почти две недели. Отец Тео так и не приехал и, кажется, парень был этим расстроен. Гермионе было не понять его чувства, так что она предпочла вовсе об этом не говорить, пока Тёмный сам не начнёт эту тему. Все две недели он ходил словно туча. Было видно, что Теодор просто в ужасном негодовании, гневе и обиде на отца. Грейнджер знала, что ему нужно выговориться. Она давно заметила, что большинство своих чувств, Нотт кому-то высказывал. И её пытался приучить делать так же. Может, ему это помогало сохранять рассудок в достаточно холодном состоянии, чтобы не сойти с ума, но для Гермионы это было намного интимнее, чем секс. Она не могла позволить себе говорить о таком. Девушка начинала ненавидеть темноволосого за то, что из-за него она начинает меняться. Шатенка старалась сохранять особое равнодушие к слизеринцу. Но не могла себе не признать, что начала к нему привыкать. Поначалу его разум казался заманчивой интересной игрушкой. Сейчас же он виделся ей сотнями и тысячами оттенками. Наверное, подобно видели свою картину художники. Чтобы написать картину они используют многие оттенки. Даже обычное небо не может быть окрашено одним цветом, если оно должно получиться привычным миру. Рельефным. Особенно красивым. Вот так и отдельные воспоминания и мысли Тео, окрашены в свои цвета и оттенки. И не было ни единого повторения. Девушка даже подумывала, что парень просто никогда не испытывал одинаковые чувства. Такие как: злость, веселье, одержимость чем-то, теми же сигаретами. Ни одна его мысль не была похожа на прежнюю. Это сильно впечатляло Гермиону. Она привыкла общаться с картонными куклами, мысли которых были однообразными и совсем не развивались. Мысли Джинни часто крутились вокруг наркотиков. Она пережила зависимость и ломку и больше никогда не хотела бы проходить через это снова. Но это не значит, что её мысли так же смогут завязать. Сигареты хоть как-то помогали ей. В голове у Луны часто мелькали какие-то глупости. Она жила настоящим. Девушка никогда не забудет те ужасы, которые пережила. Начиная со смерти матери и заканчивая окончательным концом хороших отношений с отцом. Дафна последнее время думала о сестре. После того урока у Снейпа в сентябре, Астория часто снилась ей в качестве кошмаров. Так же мысли были заняты учёбой. И Грегори Гойлом. Это было именно то, что впечатлило Гермиону больше всего. Воспоминания Паркинсон возвращали её в прошлое. Она очень много думала об отце. Мало кто даже из чистокровных знал, что отец Пэнси был самым настоящим тираном. Первый раз брюнетка попала под Круциатус в пять лет. Родители и до этого не особо много внимания уделяли воспитанию дочери. Последний год их жизни девушка прожила словно в аду. А потом их убили. Ради того, чтобы получить ребёнка с уникальными способностями зельевара, чьи родители сражались за Темного Лорда, Дамблдор приказал убить их. А после, забрать ребенка для своего маленького, но плодотворного проекта. Пэнси была безмерно благодарна. Даже в таком малом возрасте, она всё понимала. Воспитание её нянек не прошло бесследно для нее самой. Девочка чувствовала, что должна Альбусу за то, что тот фактически спас её. Каждая в отряде знала, что обычного будущего после победы «светлой» стороны у них не будет. Они не умеют жить по другому. Отчаянно пытались научиться, но не могли. В головах навеки поселились мысли об убийствах. Джинни начала принимать после одного задания. Зима. Пожиратели Смерти напали на Орденцев. Ситуация приобрела не самый лучший оборот, и Альбус послал на подкрепление Отряд. Ну, а Гермиона, как всегда, в своем репертуаре, разворошила половину деревни. Хогсмид до сих пор не оправился, когда Джинни неудачно попала в противника. Огненный шар влетел в деревянное жилое здание, и то вмиг вспыхнуло. В окне Уизли увидела мальчика. Совсем маленького. Лет пяти. Золотые кучерявые волосы, веснушки, круглое личико. Он смотрел прямо на нее, и он сгорел. Заживо сгорел вместе с этим домом. Это все налегло на смерть Астории, и Джинни снились кошмары. Она задыхалась, ужасно потела во сне, лунатила, почти доводя себя до полусмерти, вредила себе, надеясь, что это поможет заглушить ей голос совести. А потом попробовала наркотики. И ей помогло. Дверь в гостиную распахнулась, явив перед Гермионой, сидящей на подоконнике, профессора Снейпа. Мужчина строго оглядел комнату, будто впервые здесь был. А Гермиона точно знала, что здесь он был не в первый раз. Его взгляд наткнулся на студентку, и брови поднялись. Словно профессор удивлён. Хотя возможно его больше поразило то, что девушка при нём никак не попыталась исправить свой внешний вид. Гермиона сидела на подоконнике, окно было нараспашку, несмотря на низкую температуру, в руке сигарета, рядом бутылка огневиски. На ней была водолазка Тео, которую она стырила у него ещё утром. Уже меньшую часть её гардероба составляла одежда Нотта. Но парень молчал. Штаны валялись в комнате, так что ноги вообще голые. — Мисс Грейнджер? — начал Снейп. — Профессор? — в похожей манере ответила студентка. — Вы ведь в курсе, что распивать алкогольные напитки на территории школы запрещено? — своим обычным тоном, говорил Северус. — Курение так и вообще вредит всем вокруг. — А вы то, Северус, сами в курсе, что варить запретные зелья для Волан-де-Морта на территории, которой заправляет Дамблдор, не очень безопасно? Гермиона ухмыльнулась. Она не могла понять, что конкретно так шокировало учителя. То, что девушка назвала его по имени, или то, что она всё знала. Хотя, скорее второе. Лишь дурак бы не заметил, как профессор особенно трепетно относиться к некоторым полкам в своем кабинете и подсобке. На тех бутылках нет этикетки с названием, которая присутствовала на всех остальных пузырьках. И различить там все можно было только по цвету и запаху. Раунд профессор учёл. Но больше лезть не стал, справедливо опасаясь нового промаха. Теперь, у Гермионы будут проблемы. — Мистер Нотт здесь? — перескочил он на другую тему. — Нет, — шатенка вновь обернулась к окну. Она потеряла интерес к профессору. Он больше не полезет к ней со своими правилами, будет наоборот прощупывать её. Значит, разговор будет очень пресным и скучным. Неинтересным. — Он пошёл к друзьям в гостиную Слизерина. Но можете передать мне, я ему сообщу. Профессор какое-то время смотрел на неё. Но потом, видимо в качестве эксперимента, ответил: — Я не стану говорить студенту информацию, которая ему не предназначается, Мисс. — Мужчина развернулся к двери, напоследок сказав. — Если вам будет очень интересно, можете спросить у самого мистера Нотта. — Ваше право. Что ж, он хотя бы не рассказывает личные данные учеников кому попало. Это уже плюс в его копилку. Правда, ему это не поможет. Гермиона всё равно влезет в разум Тео. Ну, или действительно последует совету профессора и просто спросит. Так и получилось. Тео пришёл где-то через двадцать минут. Бежал что-ли сюда? С самого нижнего до самой башни бегом то было почти полчаса. Он странно себя вёл. Зашёл, осмотрел её так, будто видел в первый раз, прислонился к дверному косяку, как и любил делать, только с другой стороны двери. — Снейп заходил. — Сказала Гермиона в тишине. — Тебя искал. Нашёл? — Нашёл. — Равнодушно ответил тот. Девушка пожала плечами и отвернулась. Теодор ещё какое-то время постоял у двери, а потом стал приближаться к ней. Так, будто кот приближается к мышке. Но в таком случае, он очень ошибся. Кто-кто, а Гермиона точно не мышка. Парень приблизился почти вплотную. Когда он вёл себя так странно, Грейнджер становилось слегка не по себе. Он сильно отличался от обычного себя, Гермиона начинала беспокоиться. Беспокоиться, словно он — часть её семьи. Тео вновь перекрутил её к себе лицом, встав между её ног. Темноволосый приблизился, девушка подумала, что он хочет поцеловать её. Но слизеринец просто положил свой подбородок на её плечо и глубоко вдохнул. Он не знал, куда деть руки, так что оставил их свисать по бокам. Гермиона опешила. Обычные проявления особенного отношения у Тео выглядели немного иначе. — Что произошло? — спросила шатенка. Она тоже не знала, куда можно деть свои руки, так что они просто зависли в воздухе за спиной второго старосты. Когда её обнимали девочки, а это было очень редко, так как они знали о её нелюбви к таким проявлениям любви и заботы, это всё-равно вызывало несколько иные чувства. — Папа умер. Всего два слова, но они повергли Гермиону в такой некультурный шок, что в самую пору обматерить всё живое. Она немного отодвинулась от Тео, его голова осталась на месте, так что оставалось лишь взять его лицо в ладони, чтобы не потерять зрительный контакт. Его обычно тёплая кожа была ледяной, почти как у самой Грейнджер. Какое-то время девушка смотрела в глаза Теодора. Привычно лисьи и весёлые они были равнодушными и пустыми. И это очень не нравилось Гермионе. Где её веселый и заносчивый Тео? Он не должен быть таким, как сейчас. — Думаешь, — догадалась шатенка, — это я? На это Тео лишь слегка покачал головой. Он совсем не сопротивлялся её рукам на своём лице, казалось, даже наоборот. Был очень не против. — Нет, не думаю. — Ответил он. — Я ведь знаю, что ты никуда не исчезала из школы. Девушка пожала плечами. Ей было до жути некомфортно. Она впервые за долгое время, не знала куда себя деть. Убрала руки. Гермиона мотнула головой, как всегда делала, когда не могла чего-то понять, вновь пожала плечами и предложила: — Хочешь об этом поговорить? На самом деле, такая затея ей не нравилась, но она не знала, как ещё себя вести. На её счастье, Тео, покачав головой, сказал: — Нет. Он вновь приблизился, и его голова опустилась на плечо гриффиндорки. Грейнджер ещё какое-то время подержала руки на весу, а потом, вздохнув, обняла Тео за плечи. И тот уже сам положил руки на её талию. На самом деле она могла выслушать Теодора, если бы тот захотел. Она хотела его поддержать, на своё собственное удивление. Девушка была обеспокоена его психическим здоровьем. Но пока что, она не была готова к таким переменам. Они просидели в таком положении очень долго. И, если Тео мог рассматривать вид за окном, то у самой Гермионы такой возможности не было. Её конечности и тело затекли, шея болела, а плечо, на котором как раз и лежала голова Тео, ужасно ныло. — Может пойдёшь полежишь? — предложила она. Казалось, Нотт её не услышал. — Тео? — А? — парень немного отдалился. — Извини, ты что-то спросила? — Тебе нужно отдохнуть. — Спокойно повторила девушка, хотя небольшая вспышка злости всё же появилась. — Не слышишь что ли? — Да, — согласился Тео. Он всё ещё обнимал её за талию, но она сама же поспешила убрать свои руки с его плеч. В этот момент стало хоть немного легче. Намёк Нотт понял и руки убрал. Они безвольно повисли по швам. Но он всё ещё смотрел на неё пустым взглядом. Гермиона спрыгнула с подоконника, заставив Тео отодвинуться. Она положила руку на его плечо и слегка подтолкнула к лестнице на его стороне. Тео, словно кукла, последовал направлению. Гермиона проводила его до самой кровати, откинула покрывало и усадила на неё. — Снимай ботинки и пиджак. — Приказала она. Тео снова послушал. Ботинки кинул где то у подножия кровати, а пиджак на стул. — Теперь штаны и рубашку, — продолжала Гермиона. — Герми, я сегодня не настроен. — Пробормотал темноволосый, ухмыльнувшись. Что ж, он понемногу приходит в себя. — Идиот, — проворчала девушка. — За это ты меня и любишь, — пробормотал парень. — На данный момент, я тебя ненавижу. Тео сделал, как сказала Грейнджер, кинув вещи на стул, стоящий не далеко от кровати. Он лёг, Гермиона укрыла его покрывалом и немного открыла окно. Когда она проходила мимо кровати, собираясь уйти, Нотт схватил её за руку и сказал: — Можешь остаться со мной? Гермиона зависла. Остаться? — Тео, — сказала девушка, — я не… — Я понял. — Перебил её парень. Он несколько секунд подержал её руку в своей, будто надеялся, что она передумает. Но, в итоге, отпустил Гермиону восвояси. Тео перевернулся на другой бок, после того как закрылась дверь. И после этого провалился в глубокий сон. Хотя до этого вовсе не хотел спать. Ему снились кошмары, в которых и его отец, и дед, называли его ничтожеством. И если к словам деда Тео уже привык, то вот слышать такое от отца, о смерти которого он узнал лишь час назад, было очень не привычно. Это отдавалось незнакомой болью где-то в животе. Его будто скручивало. Ещё отец обвинял его в своей смерти. Северус даже не сказал, как именно умер Диаманд Нотт. Профессор просто сказал, что его убили. Без подробностей, без конкретного времени, дня. Может отец умер две недели назад и по-этому не приехал на Хэллоуин? Проснувшись, Тео уже не понимал, где он. Вроде его комната, его кровать, его покрывало, его подушка… Но всё как-то по-другому. Сколько он проспал? Час? Два? Весь день? Не понятно. Когда он засыпал был ещё учебный день. Пятница. А сейчас? Парень повернулся с одного бока на другой. Посмотрел на тумбочку где стояли часы. Половина пятого. Проспал всего три часа. Ужасных три часа. В такое время года, за окнами уже начинало темнеть. Внизу послышался чей-то голос. Возмущённый, яростный. Это не могла быть Гермиона, ведь обычно, когда она зла, это больше похоже на шипение змеи. Она заманивает свою жертву в ловушку, а потом съедает. Не мог быть Гарри, так как он вёл себя примерно так же. Это не могли быть его друзья, поскольку, Грейнджер бы они даже спрашивать не стали. Да и она бы им ничего не сказала. Голос женский, молодой и писклявый, так что профессоров можно было исключить. Белла бы сюда тоже не пошла. Значит, может быть только один человек. Тео устало вздохнул. Это может быть только Миллисента. Последнее время, она всё пыталась с ним поговорить, должно быть устала от травли на факультете, либо её трахарь бросил. Всё может быть. Она всё кричала и кричала, даже скорее просто возмущалась. Наверняка она разговаривала с Гермионой. Только вот Миллисента не понимает, что той только насмех с ней говорить. Грейнджер же Милли должно быть вообще ни в какие рамки не ставит. Она для неё как клоун в детском цирке, который, причиняя себе же боль и строя из себя самого наивного человека в мире, развлекает людей. Парень встал. В комнате оказалось немного прохладней, чем он ожидал. А, точно, Грейнджер же окно открывала. Несколько секунд Нотт постоял в раздумьях, и всё же решил не закрывать его. Он надел рубашку, но застёгивать не стал. Всё равно. Так пойдёт. Тем более, стесняться ему некого. Обе девушки и так видели его голым. А если там есть кто-то помимо них, то и нечего — надо знать, как ходить к чужим в гости. Спустившись, Нотт обнаружил прекрасную картину, от которой настроение немного поднялось. Миллисента стояла и что-то яростно доказывала, а Гермиона, прислонившись к углу стены, около которой шла лестница в её комнату, стояла и усмехалась. Их лестницы были друг напротив друга, так что лицо второй старосты, Тео видел просто прекрасно. Её ничего не раздражало, лишь веселило. Теодор, на похожей манере, на его манере, прислонился к дверному косяку. Миллисента там что-то говорила, а он смотрел лишь на Грейнджер. Прямо любовался. На его лице заиграла похожая на её ухмылка. В какой-то момент, девушка подняла глаза и увидела его. Ухмылка перекосилась, а чёрный взгляд стал бегать по всему его телу, смотря на лицо, руки, торс. Создавалось ощущение, что Гермиона просто любовалась им, словно картиной, как и он ей секундами ранее. Наконец, Миллисента замолкла и, сложив руки на груди, проворчала: — Ты собираешься меня слушать? Куда ты уставилась? Девушка обернулась и, заметив Тео, вздохнула. — Тео! Ты так ужасно выглядишь! — ахнула Боулстрод. — Я тоже не очень рад тебя видеть, — закатил глаза темноволосый. Настроение вновь упало. Девушка смотрела на него, будто чего-то ждала. Интересно, чего? Она ему изменила, наверняка не один раз, потом целую неделю таскалась за ним, чего же она ждёт? Парень оглянулся на Гермиону. Её ухмылка пропала, и сейчас, она молча прожигала Миллисенте спину. Это очень позабавило парня. — «Грейнджер, неужели это ревность?» Он ухмыльнулся, довольный собой. — Ты что-то хотела, Миллисента? — сказал Тео. Девушка оторопела. Она явно надеялась на более тёплый приём. — Тео, — девушка сделала пару шагов вперед, но у дивана, стоящего ближе к слизеринской стороне, остановилась. — Я хотела поговорить. Парень скрестил руки на груди. Ему не нравилась альтернатива говорить с ней. Эта девушка просто воплощение всего, к чему Нотт когда-либо испытывал отвращение. Конечно, с Сивым ей не сравниться, но пока и её вполне достаточно. Парень тяжело вздохнул, словно молча переговариваясь с Грейнджер, показывая, как ему не нравится такая затея. Но всё же оттолкнулся от дверного косяка и, задев слизеринку плечом, перешёл к дивану. Сел на подлокотник. — Ну? — он выгнул бровь. — Говори. Русоволосая глянула на Гермиону. Та так и продолжила стоять. Стоит ли говорить Боулстод, что Грейнджер уйдет только в том случае, если захочет сама? Может, конечно, даже если Тео её попросит, но это вряд ли. — Ты так и будешь тут стоять? — проворчала Миллисента, выгнув одну бровь. Гермиона ухмыльнулась и лишь удобней облокотилась о дверной проем. — Уходи, Грейнджер. — Приказала слизеринка. — Пошла прочь! Не мешай! — А ты попробуй сдвинь. — Гермиона издевательски подняла брови. Тео хохотнул. Миллисента резко обернулась на него. И, словно фурия, сказала ему: — Ты можешь её выпроводить?! Нотт уставился на однокурсницу. Потом глянул на Гермиону, которая, в ответ на это, заинтересованно наклонила голову. Вроде: ну, попробуй удивить меня, мальчик. Парень ухмыльнулся. Но было это скорее нервное, чем искренне. — Она вольна делать, что хочет. Захочет — уйдёт. Не захочет — останется. — И ты совершенно ничего ей не скажешь?! — Не скажу. А вот с тобой разговор, я бы хотел закончить. Парень оглянулся на Гермиону. Её голова повернулась к Миллисенте, в настолько вызывающем жесте, что в пору посмеяться с её уверенности. Слизеринка, казалось, задохнулась от такой наглости и понимания потери своего влияния. Она слегка покраснела, а потом, всё же воспротивилась. — Я не буду говорить при ней! — Это твои проблемы. — Пожал плечами Нотт. — Можешь сразу уходить. — Добавила Гермиона. — Без тебя было так хорошо, я уже скучаю по этому хорошему времени. Кажется, вроде оно было так недавно. Миллисента зарычала, явно недовольная исходом спора. — Тео, нам же было так хорошо вместе. — Начала она. Подошла на шаг ближе и прикоснулась к его щеке. Нотту стало тошно. — Неужели ты не сможешь простить мне одну оплошность? — А она была одна? — в ответ спросил парень. — Мне почему-то кажется, что далеко не одна. Девушка в ответ поджала губы. А Тео буквально почувствовал, как Гермиона закатывает глаза. — Миллисента, пойми, я не собираюсь тебя прощать. Я не могу тебя понять, я ведь просто идеален! — Нотт ухмыльнулся. Грейнджер хмыкнула. Её позабавила его самооценка. — Не знаю, о чем ты думала, да и знать, если честно, не хочу. Если ты на что-то расчитывала, то советую тебе просто уйти. Слизеринка убрала руку с его щеки и робко запихнула её в карман мантии. Она прищурилась, как всегда делала, когда что-то обдумывала. — У тебя кто-то есть? — всё-таки выдала Боулстрод. Тео ухмыльнулся. Есть ли у него кто-то? Брать в расчет пару стычек на дежурстве не стоит. Бессмысленно. Но кроме них, у него есть лишь Грейнджер. Он не понимал, что чувствует к ней. Она нравилась ему внешне, но характер парень в расчет не брал. Об этом можно написать отдельную книгу на шестьсот с лишним страниц. И это будет лишь первый том. Девушка защищала своих. Семья для неё на первом месте, и она всегда будет ставить превыше всего именно отряд. Гермиона наглая, хитрая, недоверчивая, она верна только тем, в ком уверена на все сто. Да, эта черта её характера определённо нравилась ему. Невольно, Тео оглянулся на Гермиону. Та вопросительно выгнула бровь. Миллисента проследила за его взглядом. Но, очевидно, решила, что это просто случайность. Нотт вновь почувствовал пустоту. — Тео, если это из-за твоего отца, то я… — Нет. — Парень поднял указательный палец, будто хотел на что-то показать, но на деле этот жест был использован, чтобы заткнуть Боулстод. — Стоп, остановись. Я не хочу об этом говорить и хочу, чтобы немедленно ушла. — Он указал пальцем на дверь. Девушка поджала губы, а потом сделала шаг вперёд. — Тео, ты же знаешь, я могу помочь, я знаю тебя. Если ты хочешь выговориться, я тебя выслушаю. — Нет, уходи. — Нотт покачал головой. — Но, Тео… На этот раз уже Грейнджер не выдержала. Она закатила глаза и, направившись к Миллисенте, сказала: — Так, всё, мне надоел этот цирк. Шатенка развернула гостью за плечо к двери. Та сопротивлялась, явно не понимая, что вообще происходит. Резко развернувшись, Миллисента прокричала: — Что ты творишь, идиотка?! — То, на что у Тео не хватит гордости. Выпроваживаю тебя. Милли просто задохнулась от такого поворота событий. Она стала вырываться и дёргаться. Говорить, чтобы Гермиона её отпустила. Но, разумеется, она этого не сделала. Девушка буквально вытолкала слизеринку за дверь, заперев замок. А потом, повернулась к Тео. — Какая у тебя неприятная бывшая. На это он мог лишь хмыкнуть. Было очень непривычно тихо. Грейнджер смотрела на Тео и не понимала, почему он сразу не выставил Боулстрод за дверь. Он ведь определенно знал, что добром это не кончится. Сейчас же парень выглядел ещё хуже, чем несколько часов назад. Он уставился в одну точку, ковырял заусенец на руке и постоянно нервно дёргал ногой. Но то, что было страннее всего — он молчал. Какое-то время Гермиона постояла, прислонившись спиной к двери, а потом, быстрыми шагами подошла к нему. Он поднял на неё глаза, а она вздохнула, будто о чем-то жалеет, и подошла к Тео вплотную. Закинула руки на его плечи и прижала к себе. Она была как всегда холодной, что очень хорошо отрезвляло. Отец Нотта был мёртв, а его сын даже не знал как на это реагировать. И реагировать ли вообще? Его руки безвольно свисали по бокам, а Гермиона только продолжала крепко его держать. Он понимал, что она не умеет по-другому. Просто не понимает, даже сейчас, скорее всего, ей очень некомфортно. В какой-то момент, стало легче. И Тео пробормотал: — Не заморачивайся, это скоро пройдёт, и я снова стану привычным Тео. — Ты в любом виде привычный. Ты же холерик. Сначала милый и добрый, а через секунду дьявол во плоти. Тео усмехнулся. Она считает его милым? — Да, может ты и права.