Недоступная

Гет
R
Завершён
43
автор
Размер:
9 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
43 Нравится 4 Отзывы 2 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Примечания:
      Ночь спустилась на Мондштадт, окутав всё вокруг таинственным мраком. Жизнь в обычно оживлённом городе, кажется, совсем замерла: ни души на улице, лишь вдалеке лаяла собака, услышавшая шорох в кустах. Большая полная луна медленно ползёт по небу, лишь немного прикрытая дымкой пушистых облаков, отсчитывает время до первых лучей солнца. Короткий стук по деревянной поверхности двери и почти сразу ответ: — Кто там? — Надо поговорить. И ночного гостя пускают в дом, едва освещённый настольной лампой. — Подожди, мне надо кое-что дописать. — Альбедо отворачивается от него, но до стола дойти не успевает.       В полутьме комнаты сверкнуло лезвие ножа. Секунда и слышится громкий вскрик, а сразу следом — болезненный стон. Альбедо падает на пол, в панике хватаясь за перерезанное горло, ярко-алая кровь из артерии хлещет фонтаном. Алхимик знает, что артериальное кровотечение наиболее опасное, за короткое время человек умрёт от потери крови, если срочно не оказать первую помощь. Однако у него нет надежды на спасение. Убийца рядом, он смотрит, ждёт, когда закончится предсмертная агония его жертвы. Альбедо ослабевшей рукой пытается зажать рану, а второй тянется вперёд, к шкафу, где стоят баночки с разными образцами, будто там желает найти спасение. Едва ли он понимает, что делает в этот момент. Роняет одну из колб, но тут его руку к полу придавливает чужой сапог. Давит сильно, так, что нет даже шанса вырваться.       Альбедо с трудом дышит, чувствует, как с каждым вдохом силы покидают его, сердце отчаянно бьётся в груди, а перед глазами уже темнее. Он смотрит на убийцу, он ловит на себе его холодный взгляд. Алхимик понимает: он может молить о помощи, взывать к совести, но ему не помогут. Неужели это и впрямь его последние минуты жизни? Но что будет с Кли? А как же Тиммей и Сахароза? Альбедо был готов к тому, что путешественница убьёт его, как только он потеряет контроль, но умирать вот так, посреди своей же комнаты, рядом с тем, кому когда-то доверял — унизительно. Только сейчас алхимик отчётливо понял, как сильно хочет жить. Но было уже поздно. Сознание покинуло его, ещё пара минут — и бездыханное тело лежит на полу в луже крови, а ночной гость тем временем направляется к выходу.

***

— Мистер Альбедо, могу я войти? — с неловкостью в голове спросила Сахароза, постучав в дверь в очередной раз. Время уже близилось в обеду, а главный алхимик всё-таки не появился на своём рабочем месте, что, впрочем, было для него нетипично. Даже если Альбедо не приходил на работу, он всегда сообщал об этом своим помощникам, чтобы никого лишний раз не заставлять волноваться. А сегодня он не пришёл и на стук в дверь не отзывался.       Ещё немного поколебавшись, Сахароза решила попробовать толкнуть входную дверь, которая тут же открылась. Девушка осторожно заглянула внутрь, готовая в любой момент бросится прочь, на ходу крича извинения, но то, что она увидела внутри, заставило её окаменеть от ужаса. Тело молодого алхимика лежало на полу, в луже крови, руки и ноги раскинуты в стороны, а на шее — глубокая рана. Даже не подходя близко можно было определить, что человек уже мёртв.       Несколько секунд Сахароза находилась в ступоре. Она смотрела на него широко открытыми глазами, лёгкие начало жечь от недостатка воздуха, но она не могла даже сделать вдох. Ей приходилось раньше убивать хиличурлов, но труп человека она видела впервые, тем более труп своего товарища и коллеги. Наконец, ступор отпустил, на глазах заблестели слёзы. Алхимик попыталась сделать шаг назад, но запнулась об собственные ноги и повалилась на землю. Тут, словно иголка, её кольнуло осознание того, что она видит. Сахароза закричала. Громко. Насколько громко, что её услышал, кажется, весь город. Тут же девушка вскочила на ноги и бросилась прочь, даже не закрыв дверь и не оглядываясь назад. Пока она бежала до Ордо Фавониус, её тело била неконтролируемая дрожь, она запиналась обо все препятствия, падала и снова вскакивала на ноги, снова бежала, совершенно не обращая внимания на прохожих, которые в любой другой день смутили бы её.

***

      Квартиру оцепили специальными лентами, а рыцари, как сторожевые псы, отгоняли любопытных зевак. Только позвав на помощь, Сахароза упала в обморок, совсем обессилев от потрясения, так что с ней в соборе осталась Барбара. Монашки с самого утра начали молитву и даже вечно недовольная работой Розария не могла позволить себе не прийти. Лиза внутри дома осматривала тело, делая заметки, Кэйа внимательно осматривал полки и рабочий стол, пытаясь найти улики, Люмин, только узнавшая о случившемся и решившая присоединится, помогала ему, а Эмбер, взяв с собой Паймон и нескольких рыцарей, пошла осматривать окрестности города, надеясь хоть там что-то найти, Венти, забыв о своей лени, также пошёл осматривать окрестности. Общая атмосфера была более чем мрачная: все молчали, погрузившись в свою работу, а даже если переговаривались, то делали это шёпотом, будто боялись потревожить чей-то покой. Никто не смотрел друг другу в глаза, движения у большинства стали заторможенными, дёрганными, будто они о чём-то глубоко задумались, никто в Ордо Фавониус не был готов к такой работе.       Новость об убийстве потрясла не только рыцарей, но и весь город. В Мондштадте было не так много законов, все и без них знали, что можно делать, а что — нет. Взрослые здесь без опаски могли отпустить детей погулять поздно вечером по улицам города, не боясь, что на них могут напасть, а некоторые жители даже не запирали входные двери, зная, что их не ограбят. Последнее убийство здесь произошло аж более ста лет назад, так что новость о несчастной судьбе, постигшей молодого алхимика, быстро разлетелась по городу и устроила самый настоящий переполох.       Джинн стояла на улице, облокотившись на стену дома, и совсем не обращала внимания на толпу переговаривающихся людей; ей было не до этого. Её разрывали чувства: ей было жаль Альбедо, так рано встретившего свою смерть, её терзала ненависть к неизвестному, который посмел сотворить такое, а также её грызла совесть за то, что если бы рыцари лучше патрулировали город, этого, возможно, не произошло бы. Действующий магистр считала, что это её вина, она слишком расслабилась и не доглядела за безопасностью. А сейчас Джинн совсем не понимала, что ей делать, не знала, как искать убийцу. Отвратительно ощущение собственной беспомощности так и осело на языке. Будь она чуть слабее характером, наверняка бы не смогла сдержать слёз. — Мы не могли это предугадать, так что не вини себя, — Лиза положила ей руку на плечо. Она только закончила осматривать тело и приказала рыцарям перенести его в Ордо Фавониус для дальнейшего исследования. — Даже если ты права, я не смогу отделаться от чувства вины. — Джинн тяжело вздохнула и закрыла глаза, — Что-нибудь удалось узнать? — Перерезана сонная артерия. Достаточно пары минут чтобы сначала потерять сознание, а потом умереть, — Лиза сложила руки на груди, — Кэйа и Люмин всё ещё работают внутри, но им не удалось найти ничего подозрительно. Следов Магов Бездны я так же не обнаружила. Что будем делать? — Не знаю… Я правда… Я даже не представляю, — Джинн закрыла лицо рукой, медленно сползая по стене вниз. Ей было стыдно за свою слабость.       Дальнейшие поиски результатов также не принесли. Казалось, что убийца был каким-то невидимкой: никто его не слышал и не видел. Словно тень он проскочил между домами, не попавшись на глаза патрульным, шмыгнул в дом и тихо расправился со своей жертвой. Ни единого следа, ни единой зацепки. Порой, решение самой сложной загадки оказывается прямо перед носом, быть может, убийца и сейчас где-то рядом. Но ведь должно быть хоть что-то. Пока Ордо Фавониус активно допрашивали жителей, которые могли знать хоть что-то, Люмин полностью погрузилась в свою мысли. У неё не было не сил, ни желания, чтобы выйти из чайника и поговорить с кем-нибудь. Последние несколько дней она вообще почти не выходила из комнаты, не занималась ежедневными поручениями, не спала и ничего не готовила. Если бы не Паймон, приносившая ей готовую еду, возможно, известная путешественница вскоре начала бы падать в обморок от голода. Сил не было абсолютно, а проблем меньше не становилось. Все свои мысли она записывала на листах бумаги, но это не приносило результата. Её тошнило от собственной глупости и бессилия. Она ничего не могла сделать, как бы не искала, как бы не вслушивалась. Как она может звать себя героем, когда даже не может найти убийцу своего друга? Да и Кли до сих пор ничего не знала, её у себя пока оставила Лиза, но малышка уже начала что-то подозревать, Сахароза дни и ночи проводила в церкви, общаясь с Барбарой, которая изо всех сил пыталась ей помочь, девушка просто боялась остаться одна. Весь город тихо погрузился в траур и замер, чтобы обрушить всю ярость на того, кто посмел нарушить всеобщий покой. Все молча утопали в ненависти к тому единственному, виновному во всём человеку. Ордо Фавониус пытались продолжать расследование, работали на износ, но толку от них было мало. Люмин была готова и дальше сидеть, размышлять, перебирая в голове варианты, пусть на это уйдут дни или годы, она обязательно докопается до истины, но вдруг прилетела Паймон с тревожными известиями — мастер Дилюк был арестован по подозрению в убийстве.       Первым делом Люмин отправилась к Джинн, чтобы выяснить причину задержания. Действующий магистр выглядела очень уставшей и измученной, под глазами залегли тени, лицо побледнело и будто чуть-чуть постарело. Впрочем, Люмин выглядела не лучше. — Я догадываясь о причине твоего визита, — Джинн решила перейти сразу к сути, сложив руки на столе, она тяжело вздохнула, — Мастер Дилюк был арестован несколько часов назад по подозрению в убийстве. Один из свидетелей сообщил, что мастер Дилюк заказывал у мастера Альбедо какие-то снадобья, но тот ему их не предоставил в срок. Как утверждает задержанный, он хотел использовать снадобья для приготовления нового вида вина и, предположительно, из-за невыполненного обещания, бизнес мастера Дилюка потерпел убытки. Кроме того, нож из его таверны был найден в Долине ветров, недалеко от статуи Архонта. Слаймы посчитали нож своей игрушкой, так что потребовалось некоторое время, чтобы отобрать его… — Но это звучит глупо! Он бы не стал… — возмутилась Паймон, но Люмин её остановила движением руки. — Мы можем его увидеть? — спросила путешественница. Она и сама не верила в его вину, как, наверняка, не верила этому сама Джинн. — Можете. Прошу, помогите Мондштадту в последний раз, — Джинн опустила голову, рассматривая лежащие перед ней бумаги. Почему-то сейчас она выглядела как маленькая девочка, замученная взрослыми проблемами и недовольными взглядами, но не сдающаяся лишь потому, что героиня любимой истории учила никогда не сдаваться. — Я помогу, но сделаю это не ради Мондштадта, — Люмин направилась к двери и уже собираясь её открыть, как услышала тихое «Спасибо», прозвучавшее в тишине большого кабинета.

***

      Оставив Паймон за дверью, Люмин вошла в импровизированную тюрьму. Помещение встретило её холодом и тишиной, прерываемой лишь её дыханием. Из-за полумрака сложно было на чём-то сконцентрировать внимание. — Дилюк, мне нужно задать тебе пару вопросов, — Люмин подходит ближе. Перед ней железная решётка с толстыми проржавевшими прутьями. В Мондштадте редко нарушали законы, коих, собственно, было не так много, так что эта тюрьма, считавшаяся «для особо опасных», почти всегда пустовала. Послышались тяжёлые шаги и к решётке подошёл хозяин винокурни. Выглядел он более чем спокойным, будто не его обвиняли в убийстве. — Значит, тебе уже обо всём рассказали… — задумчиво протянул он, складывая руки на груди. — Да, но я бы хотела услышать твою версию. — Хм… Часть того, что сказала тебе Джинн — правда. Я действительно договорился с Альбедо о том, что он приготовит мне некоторые снадобья, однако за день до назначенного срока он сам пришёл ко мне и извинился за то, что не успевает выполнить своё обещание. Мы договорились, что он выполнит мой заказ через неделю или, если сможет, раньше. Мой бизнес не понёс никакие убытки из-за него. Да и не настолько я меркантильный человек, чтобы убить из-за денег. — Дилюк тяжело вздохнул. Он рассказывал эту историю уже не в первый раз. — А что насчёт ножа? — Нож действительно из моей таверны, отрицать не стану. Только за день до убийства он пропал. Тогда была смена Чарльз, если хочешь узнать подробности — спроси у него. — Хорошо, я поняла. — Люмин почувствовала, что потихоньку нащупывает ниточку, которая приведёт к её к решению этой головоломки, — Кто-нибудь видел тебя той ночью? — Нет, я убивал монстров в окраине города, так что алиби у меня нет. Кто бы не оказался виновным, я надеюсь, ты сможешь найти ответ. Сейчас я не могу тебе помочь, но все работники таверны и винокурни к твоим услугам, — сквозь решётку Дилюк протянул ей бумажку, которую Люмин тут же приняла, — Покажи им и они расскажут всё, что знают. Джинн ещё слишком юна, такое дело — слишком большая ноша для неё. — Я знаю и сделаю всё, что в моих силах. — Дилюк кивнул в ответ на её слова. — Но помни, — он перешёл на заговорщический шёпот, — никому нельзя доверять. Ни мне, ни Джинн. Даже самый близкий друг может оказаться злейшим врагом. — Я понимаю. — Люмин направилась к выходу.       Опросив Чарльза, Люмин узнала, что пропажу ножа обнаружили вечером за день до убийства. Как раз тогда, когда в таверне было особенно многолюдно. Людям не свойственно запоминать всех, кого они видели за день, тем более держать в голове лица всех после тяжёлого трудового дня, так что едва ли Чарльз мог вспомнить кого-то, выпивавшего в тот день. Разговор с Чарльзом нисколько не пролил свет на эту запутанную историю, однако Люмин вновь решила собрать в голове всё, что она знала: убийство произошло ночью, как сказала Лиза, где-то около полуночи, перед смертью Альбедо пытался сопротивляться, разбил баночку с концентрированной слизью крио-слайма, недалеко был найден нож из таверны мастера Дилюка, который имел конфликт с убитым. Что-то не сходится. Так же подозрения вызывала разбитая баночка. На полке в лаборатории стояла много реагентов, но разбилась именно эта. Могло ли это уметь отношение к убийце? Или Альбедо просто схватил первое, что попалось под руку? Люмин забралась на крышу одного из домов и без сил села там. Делать ничего не хотелось, руки сами собой опускались. Никакой мысли, ни одного подозреваемого. — И как же так вышло, что в таком красивом месте обитают такие ужасные люди, — Люмин смотрела вперёд, на заходящее за горизонт солнце. Голова совсем опустела, только алый закат, лёгкий тёплый ветер чуть-чуть разбавляли боль, оставшуюся глубоко в сердце. Глаза уже начинали болеть и слезиться от долгого смотрения в одну точку, но Люмин было всё равно. Невольно приходила мысль о том, что сделал бы её брат, будь он здесь? Наверняка бы сказала «Хватит строить из себя сильную, плачь и кричи, когда тебе захочется. Только те, кто могут без стеснения показать свою радость и грусть, могут зваться сильными людьми». Но Люмин сама по себе была довольно сдержанной и сейчас это выходило ей боком. Она действительно хотела плакать и кричать о своей боли, но мысль о том, что её могут увидеть, не позволяла этого сделать. Для себя путешественница решила, что как только солнце окончательно опустится за горизонт, она пойдёт убивать всех врагов, которые попадутся ей под руку — так она сможет хоть немного выместить эмоции. — О чём задумалась? — раздался голос за спиной, заставляя Люмин, вздрогнув, вынырнуть из своих мыслей. Капитан кавалерии сел рядом с ней, внимательно всматриваясь в её лицо. — Ничего конкретного, просто в последнее время столько всего произошло, — Люмин мельком взглянула на лицо Кэйи и снова уставилась вперёд, рукой пытаясь немного размять шею. Ей не хотелось, чтобы сейчас кто-то находился рядом с ней. — Да уж, никто не ожидал такого. Я бы пригласил тебя выпить, будь ты чуть постарше. — Кэйа ухмыльнулся, медленно осмотрев девушку от макушки до ног, будто оценивая, и тут же поднялся на ноги, — Я не хотел тебе это рассказывать, но ты выглядишь такой грустной, что я, так уж и быть, позволю тебе узнать интересную информацию. — Люмин с удивлением посмотрела на него, — Приходи к 9 часам к пику Мыса Веры. Ах да, и не бери Паймон. Малышку может напугать то, что скажу, — последние слова он почти прошептал, а в единственном глазе блеснул огонёк азарта.       Такое поведение капитана кавалерии показалось Люмин странным. Впрочем, не она одна заметила изменение в его поведение. Первоначальная задумчивость и угрюмость внезапно сменились приподнятым настроением: он мог без какой-ибо причины начать смеяться, оправдываясь тем, что вспомнил забавную шутку, и так же резко остановится, болтал с подопечными и самых банальных вещах и, кажется, совсем не интересовался ходом дела. Пока весь город ещё не отошёл от траура, Кэйа уже смог вернуться к своей привычной жизни.       Стемнело. Россыпь звёзд появилась на ясном небе. Люмин одна шла по чуть освещённой улицы Мондштадта, направляясь к главным воротам. Где-то вдалеке слышался приглушённый разговор патрульных.

***

— Всё-таки пришла, — сказал с полуулыбкой Кэйа, сквозь полутьму внимательно осматривая фигуру стоящей перед ним девушки, словно хищник жертву, — И совсем одна…       Люмин нахмурилась, но ничего не ответила. Неприятный холодок прошёл по коже от чужого взгляда, низ живота чуть побаливал от от подступившей тревоги, а интуиция подсказывала — что-то здесь не так. Девушка готова была поклясться, что ещё никогда её сердце не стучало так часто и так громко. — Ну же, путешественница, не нужно так меня бояться, — засмеялся Кэйа и в пару шагов преодолел расстояние, разделяющее их. Он грубо схватил Люмин за руку, а ногой сделал подсечку, так, чтобы девушка, не успевшая отреагировать, упала на землю, больно ударившись затылком о твёрдую поверхность. Не успев толком прийти в себя, Люмин ощутила тяжесть чужого тела: Кэйа уселся на её бёдра так, чтобы она не могла встать, и крепко сжимал чужие запястья, прижимая к земле. Люмин смотрела на него широко открытыми глазами и слова не могла сказать, только чуть приоткрыла рот, чем и воспользовался Кэйа, припадая к её губам. Насильно целовал чужие губы, прижимался плотнее — это отрезвило путешественницу. Только сейчас она почувствовала как ей холодно, как неприятно колет нежную кожу трава и какой горький вкус отвращения у этого поцелуя. Где-то вдалеке кричали птицы, жители наверняка уже сидят по домам и занимаются своими делами, пока она лежит тут, под тёмно-синем небосводом с россыпью холодных, словно льдинки, маленьких звёзд. Люмин изо всех сил начала дергаться, кусаться, пыталась вырваться, но сделать этого не получалось — капитан явно весил больше. Отвращение и желание вымыть рот с мылом, убежав куда-нибудь подальше — вот что вызывал у неё этот поцелуй. — Что ты делаешь? — спросила она, когда капитан всё же оторвался от её губ с неким безумием вглядываясь в её лицо. — Делаю то, что давно хотел. Мне уже нечего терять. Я ведь стал убийцей ради тебя, — Кэйа пристально смотрит прямо в глаза, — Такая красивая… И такая общительная. Так бы забрал тебя у всех. Забрал и сделал бы своей… Как же сложно любить героя… — Но почему? — Люмин больше не пыталась вырваться. Наконец она смогла взять себя в руки и решила, что сначала узнает все подробности дела, а потом придумает способ убежать. — Почему? — Кэйа хмыкнул, — Просто Альбедо попался под горячую руку. Ты так хорошо с ним общалась и он так часто брал тебя в себе в лабораторию. Мне это не понравилось, но я не хотел его убивать, — капитан нахмурился, будто что-то обдумывал, — сначала не хотел. Просто в тот день я был зол, он сам виноват, что попался мне на глаза, — пустым взглядом уставившись на Люмин, будто пытался в ней найти ответ на какой-то давно мучивший вопрос.

***

      Ещё будучи ребёнком и проживая в семье Рагнвиндра, Кэйа чувствовал себя ужасно одиноким. Биологические родители давно оставили его, растворившись в потоке времени настолько, что парень не мог вспомнить даже их лица. А мастер Крепус, всецело посвящавший себя делам винокурни и, порой, родному сыну, редко удостаивал Кэйю своим вниманием. Сколько бы Альберих не гнался за чужим вниманием, похвалой или просто ласковым словом — всё равно оставался в тени. Дилюк всегда был впереди, сиял ярче, чем любая звезда на небе, был любим и отцом, и прислугой. Поначалу Кэйа тоже им восхищался, старался быть похожим на него и Рагнвиндр младший помогал ему в этом. Они много времени проводили вместе, можно сказать, что на тот момент Дилюк был его единственным другом, ведь другие дети, якобы свободные от предрассудков, не хотели видеть рядом с собой странного смуглого мальчика с повязкой на глазу. Но слепое восхищение не могло продолжаться вечно. Чем старше они становились, тем больше Кэйа недоумевал, почему у него нет того, что есть у других. Это раздражало. Со временем отсутствие родительской любви и безрезультатность тренировок перестали хоть как-то его тревожить. Мальчик повзрослел и теперь понимал — в этом мире у него есть только он сам. Нацепив на лицо вечно улыбчивую маску, примерив образ внимательного собеседника, он начал замечать, что люди сами стали тянуться к нему. Так и пришла в голову мысль, что обман — залог его успеха. С возрастом он научился лишь лучше врать, льстить и, прикидываясь наивным добряком, выманивать информацию у других. Он получил всё, чего ему не хватало — слава, внимание, признание. Но пустое сердце желало большего, того, что Кэйа получить не мог, поэтому он начал пить, пил много, до помутневшего разума. Только напившись он чувствовал себя хорошо, только в такие моменты он был рад, что всё ещё жив.       Кэйа и дальше бы продолжал так свой путь, если бы не появилось одно препятствие. Светловолосая девушка-путешественница с маленьким компаньоном смешала все карты своим прелестным личиком и несгибаемым характером. Каждый раз, стоило девушке лишь появится на горизонте, как сердце уходило в пятки. Кэйа, будучи главным ловеласом Мондштадта, полагал, что влюбить её в себя будет проще простого, однако он ошибся. Путешественница, в силу своей юности и неопытности, совсем не понимала его намёков, но это лишь сильнее разжигало в Кэйе желание присвоить её. Непреодолимая, граничащая с безумием любовь развивалась в нём стремительно. Уже будучи однажды брошенным родителями, Кэйа хотел поймать её, словно охотник маленького зайчишку, спрятать за сотней дверей, привязать к себе так, чтобы она больше не смела ни с кем заговорить. Она сидела бы взаперти, словно кукла на полке, только ему даруя возможность видеть молочный фарфор кожи и золотые волосы. Но планы рушились одни за другим — появилось главное, как он считал, препятствие на его пути. Талантливый алхимик непозволительно много времени проводил рядом с его Люмин. Уводил её с собой, о чём-то мило беседуя, что-то рассказывал про эксперименты, никому не позволял идти с собой. Первое время Кэйа контролировал себя, полностью погрузившись в рутину, но больной разум подсказывал, что долго это не продлится. Альбедо мешал ему, если бы его не было, Люмин была бы его. Болезненная ревность поглощала его изнутри, а нервы натянулись, как струна. Ещё немного и…       Чужая кровь тонкой струйкой стекает с лезвия ножа, украденного им ранее из таверны. Холодный свет луны лишь немного освещает комнату. Жертва ещё продолжает сопротивляться, цепляется за жизнь изо всех сил, но оба понимают, что это бесполезно. Наверно, он должен чувствовать страх или отвращение к собственным действиям, но Кэйа ничего не чувствует. Абсолютное безразличие и пустота в душе, в голове нет мыслей и нет сожалений. Любой рыцарь или искатель приключений, расправляясь со слаймами и хиличурлами, становится убийцей, но ведь никого это не волнует. Тех, кто убивает врагов, называют героями, а тех, кто убивает ради своих целей — злодеями. Можно убить хоть сотню слаймов и не почувствовать никаких угрызений совести, так почему нужно что-то чувствовать, убив человека? Кэйа этого не понимает и не хочет пытаться. Он избавился от главной своей проблемы. Он уходит во мрак ночи, плотно закрыв за собой дверь. Кэйа идёт вперёд, минует спящих патрульных, не разбирая дороги продолжает идти и останавливается в Долине Ветров. Пелена спадает с глаз, а в голове лишь на мгновение вспыхивает сожаление о содеянном, которое тут же исчезает. Ощущение власти над чужой судьбой и безнаказанность сводят с ума. Альберих чувствует, что может получить всё, что захочет, стоит лишь приложить небольшие усилия и Люмин будет только его. Но даже устранение «неприятности» не помогло. Путешественница с головой погрузилась в расследование, прекратив уделять ему даже малейшее внимание. Если он не может просто добиться её, он сделает это силой.

***

      Воспользовавшись тем, что Кэйа пропал где-то в своих мыслях, путешественница, демонстрируя грацию кошки, ловко вывернулась из его хватки. Вскочила на ноги и с силой ударила бывшего друга в грудь, толкая его ближе к обрыву. Достаёт меч, кричит что-то невнятное, ругает его, но Кэйа не слышит её голос. Он смотрит на лицо Люмин, по которому катится хрустальная слеза, смотрит, как раскачивает её волосы ветер, слишком идеальная, слишком далёкая. Люмин снова подходит к нему, вновь толкает в грудь, желая привести его в чувства, но вместо это лишь сильнее приближает его к пропасти. Нога соскальзывает с гладкой поверхности сколы и Кэйа, не удержав равновесия, падает вниз. Должно быть, такова кара богов. Тонкая грань между добром и злом, дружбой и ревностью, любовью и болезнью давно стёрлась в его понимании. Для чего он затеял это признание? Может, ему самому не хотелось жить, но сам себе в этом он боялся признаться? Кэйа не знает. Жизнь не проносится перед газами, как это описано в книгах, думать ни о чём не хочется. С детства устав нести тяжёлый груз ответственности он ощущал, что всё происходит так, как и должно быть. Призрачные мечты и надежды, которые были для него целью в жизни, сейчас померкли одна за другой. Быть может, если бы он сам смог найти верный путь, жизнь его сложилась бы иначе — он бы не жил в вечной зависти, не поссорился бы с Дилюком, не расправился бы с невиновным человеком. Кэйа закрывает глаза, наслаждаясь последним полётом, чувствуя приближение к острым скалам, расположенным внизу. В последние секунды жизни Альберих рад, что именно путешественница стала вершительницей его судьбы. — Недоступная, — тихо выдыхает он напоследок.       Люмин оседает на землю, ошарашенная произошедшим. Сердце бешено колотится в груди, отдаваясь в висках. Тело бьёт крупная дрожь, холодный пот выступил на лбу. Она смотрит на свои руки, которыми только что сама закончила чужую жизнь. В голове проносится карусель радостных моментов, шуточных, как ей казалось, подкатов, льстивые речи. Люмин понимает, что должна его ненавидеть, он — убийца, но не может. Она просто не может сопоставить образ весёлого капитана кавалерии и безжалостного преступника. В неком забытье она просидела до утра и, как только первые лучи мазнули по промёрзшей за ночи земле, тут же встала, поправила белую, испачканную травой юбку, и пошла. Она шла вперёд, не обращая внимания на то, куда она идёт. Пару раз она запнулась за лежащие на дороге камни, но ей не было до этого дела. Ноги сами привели её в Мондштадт. Люмин миновала охранников, не обратив на них никакого внимания и направилась прямо к Ордо Фавониус. Она рассказала всё, что только что произошло. Её рассказ о причастности к убийству капитана кавалерии шокировал всех, но вмешиваться в её рассказ никто не решился, слишком уж потерянной выглядела девушка. Рыцари быстро собрались и дружной толпой поспешили к Мысу Ветра.       Стоило Люмин выйти из штаба, как к ней подлетела взволнованная Паймон, которая ничего не знала о случившемся. Паймон кричала, ругая её, но путешественница почти не слышала её, голос феечки превратился в бессвязный шум в её голове. Люмин достала пухлый кошелёк с деньгами, что они накопили во время путешествия и отдала непонимающей Паймон. — Этого хватит, чтобы прожить некоторое время здесь. На этом моменте наши пути расходятся. — сказала Люмин — Эээ?! Почему?! У каждого героя должен быть свой лучший компаньон! — растерянно воскликнула девочка. — Быть героем слишком тяжело. — Люмин развернулась и снова направилась к воротам, — Не ходи за мной. Может, мы ещё встретимся. — Путешественница удалилась, оставив непонимающую феечку одну. Никто не стал её останавливать, когда она покинула город.       В Мондштадте всё продолжило течь своим чередом. Дилюк был выпущен из-под стражи, в то время как Кэйю наоборот обвинили в смерти Альбедо, пусть Альберих и понёс не совсем то наказание, какое планировалось. В «Доле ангелов» появился новый напиток — «Звёздный путник», ставший этакой благодарностью от Дилюка.        С тех пор слухи о непобедимой путешественницы, прославившей в Мондштадте и за его пределами, постепенно начали стихать, не гремели больше по всему миру разговоры о её подвигах. Некоторые путешественники упоминали, что видели как-то золотоволосую девушку в странной одежде, что безуспешно ищет своего брата, другие утверждали, что она давно пала от руки более сильного врага. И лишь в балладах, слагаемых бродячими бардами, навеки был запечатлён образ сильной девушки света, столкнувшейся однажды с тьмой.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.