Чонгук сидел на чёрном диване без спинки в окружении четырёх друзей, — Чимина, Хосока, Джису и Юны — сняв верхнюю одежду и оставив телефон, часы и остальные вещи у администратора квеста, когда вдруг понял, что
вот он.
Страх.
Вдруг мандраж и сожаление набросились на него, ругая за то, что согласился на предложение Чимина сходить на хоррор-квест. В тот момент Гук подумал, мол
нахуй нужно? Он до сих пор помнил опыт двухлетней давности в подобном виде времяпровождения и то, как спустя десять минут после начала игры, встретившись лицом к лицу с маньяком с пилой в руках и окровавленным лицом, позорно сбежал. Конечно, он понимал, что то был всего лишь актёр, который никогда бы не причинил ему вреда, (ведь они играли на лёгком уровне)
но когда ужас охватывает тебя своими лапищами, ты не в силах думать. Чон в то мгновение даже не заметил, как очутился у камеры, судорожно показывая руками крест, как отворилась дверь перед ним, ведущая к свету, как, сидя у камер, он наблюдал за игрой друзей. Вроде и выдохнул, а вроде и жалел.
И всё же, сожаление — самое худшее, что может произойти с человеком.
Он хотел быть там, с ними, но понял это слишком поздно. Опыт всё же хотелось повторить, оставив после нечто незабываемое, но не успела и начаться игра, как другое, не менее противное, чувство вновь настигло его.
Оно выжирало, по кусочкам разрывая внутренние органы, заставляло сердце судорожно биться о грудную клетку и обливаться кровью.
Одна из дверей отворилась, и широкими шагами к ним вышел невысокий мужчина в маске и очках в тонкой оправе. Глаза за стеклом были точно не приветливыми. Не нравился он Гуку.
— Здравствуйте, меня зовут Мин Юнги и я ваш ведущий, — холодный голос напоминал опытного повара с острым ножом в руках, способным разрезать что угодно или кого, и это лишь подливало масло в огонь: Чонгук чувствовал, как изнутри что-то, будто бы растущее цунами, заставляло его трястись. — Какой уровень для квеста вы выберете? На лёгком тактильный контакт актёров с вами сведён на минимум, на среднем актёры напротив могут с вами контактировать — брать за руку, толкать, потаскать за волосы; на тяжёлом возможно причинение боли, то есть удары плетью и цепями, также удары током, после которых мы вам обещаем синяки и ссадины. Ваш выбор?
— Тяжёлый, — уверенно хмыкнул Чимин.
Чонгук прикрыл глаза —
он точно жалел. Вдруг всегда весёлый и не замолкающий парень будто бы проглотил свой онемевший язык и мысленно проклял самого себя и друга, а с тем, увы, спорить было бесполезно.
— Чего?! — в один голос завопили Хосок и Юна.
— Совсем уже охренел, Пак Чимин?! — девушка, сидящая рядом с парнем, возмущённо толкнула его в плечо, но тот и бровью не повёл.
— Принято, — моментально ответил Мин Юнги. — Сейчас я расскажу вам правила и…
— Подождите, а нельзя поменять?! — Юна подорвалась с места, ошеломлённо вытаращив глаза на ведущего.
Где-то сбоку утомлённо вздохнула Джису.
И так всегда.
—… историю вашего квеста под названием «Паранойя», — продолжил, будто бы не замечая девушку, ведущий. — Перебивать меня нельзя, дважды повторять не собираюсь. Актёры могут вас бить, но они будут делать это в крайнем случае. Вам строго запрещается бить актёров в ответ, оскорблять их и ломать декорации. Всё, что вам нужно, находится на уровне ваших глаз. Если дверь не открывается с первого раза, не нужно пытаться её выломать — она вам не нужна. Нарушение запретов карается остановкой игры, возврата денежных средств не будет. Куда вам идти, будет показывать свет — белый и красный. Когда вы услышите сирену, бегите. Спасайтесь. Слышать я вас не буду, но буду видеть. Чтобы окончить игру преждевременно, вам нужно будет подойти к красной светящейся кнопке, нажать на неё и показать руками крест. Вы — команда, выйдет один — проиграют все. В этом случае возврата денежных средств также не будет осуществлено. Подсказывать я буду, только когда посчитаю нужным, а я не посчитаю. Удачи желать не собираюсь, она вам не понадобится.
Свет погас будто по щелчку пальцев, и Чонгук вздрогнул от неожиданности — вокруг кромешная темнота. Казалось бы, он уже видел эту комнату, знал, что в ней находилось, но внутренний голос твердил ему об обратном — теперь они в другом месте. В другом мире.
Они в игре.
Юна схватила Чона за руку и прижалась к мужскому боку, вытягивая из него остатки уверенности и силы.
— Эта история о жесточайшем эксперименте, — голос ведущего вдруг изменился. Он опустился, стал тихим и таинственным; то отдалялся, то приближался, будто бы гипнотизируя игроков и вводя в состояние паники. Да, не зря эта компания называлась именно так. — В психиатрической больнице молодого пациента, страдающего параноидальным расстройством личности, поместили в одну палату с девочкой для наблюдения его социализации. Эксперимент протекал под наблюдением очень долго, и врачи решили оставить их на четыре дня. Вернувшись, они обнаружили бездыханное тело ребёнка и раскачивающегося в углу комнаты пациента, который повторял одну и ту же фразу…
— Я ЕЁ НЕ УБИВАЛ! Я ЕЁ НЕ УБИВАЛ! Я ЕЁ НЕ УБИВАЛ! — надрывный мужской крик раздался за закрытой дверью. Юна вскрикнула одновременно с Хосоком, всё ещё держась за Гука, как за свой единственный шанс спастись от пробуждающегося лютого страха.
Выхода больше не было. Чонгук знал это, но тепло тела, вжимающегося в него, дарило едва заметное чувство безопасности. Но и оно не могло успокоить разбушевавшееся сердце в груди.
— Да начнётся веселье! — Чимин хлопнул в ладоши почти одновременно с грохотом отворившейся двери.
Все обернулись на звук в надежде увидеть приближающееся нечто, которое пришло с единственной целью — затащить их в своё логово и свести с ума.
— Вы должны понять, что произошло на самом деле, и помните: вы находитесь в
его сознании. Вы в паранойе, — в последний раз прошелестел голос ведущего, смакуя последние слова, словно кусок сочного стейка говядины, что перетекли в чужой надрывный вопль.
Ему было больно. Страшно. Невыносимо. Он лишался рассудка, утопая в болоте бредовых идей, и тянул за собой её — маленькую и беззащитную.
Раздался топот неровных, будто бы пьяных шагов, но уверенных и торопящихся к ним —
это был он, пациент. И Чонгук бы свалил прямо сейчас, да только это означало подставить всех.
Всех и самого себя в том числе.
— Воу, воу, воу! Полегче! — Чимин захохотал, и все встрепенулись, вглядываясь куда-то во тьму на голос друга, словно могли хоть что-то увидеть.
Что? Или кого? — Ребята, меня уводят! Покеда, неудачники! — веселье Пака распространялось исключительно на него самого, а на остальных действовало подобно побочному эффекту: где-то глубоко внутри, между лёгкими, им плели кокон зарождающейся истерики.
На какое-то время они остались в тишине одни. Это пугало, пожалуй, ещё сильнее, потому что ожидание, шедшее под ручку с неведением, убивало мучительнее всего.
— Неужели я следующая? — прошептала потерянно Юна. Шаги и хрип возвращались. Неторопливо и решительно.
Он заберёт её. Он заберёт их всех. — Господи, нет! Пожалуйста! НЕ ТРОГАЙ! — она шумно свалилась на пол, пятясь назад от вошедшего в комнату психа, и оставшиеся трое сжались между собой, слушая, как их подругу силой поднимают на ноги и волочат за эту чёртову дверь.
Что там, за ней? Сколько ещё дерьма их будет ждать?
«Это всего лишь актёр. Всего лишь а…»
Он снова возвращался. Каждый последующий шаг звучал всё отчётливей, эхом разлетаясь в сознании Чона. Тело парализовывало мучительно медленно, сковывало невидимыми цепями его руки и ноги, подчиняя его всего своим мукам.
Он его не отпустит. Ни за что.
Он не даст ему сбежать.
«Я следующий», — осознание ударило по голове словно нападавший с битой из-за угла: оно выскочило, врезаясь в рассудок парня и отправляя волной к кончикам пальцам усиливающийся озноб. Чонгук вытаращил глаза, пытаясь разглядеть ублюдка, но впереди была лишь тьма, а в ней — безысходность. Она окружала его и сдавливала, поглощая каждую каплю тревоги.
Зря он пошёл.
Зря. Зря. Зря. Зря…
Хрип приближался, и Чонгук сжал кулаки, шумно вдыхая и выдыхая, будто это могло успокоить настигающую его бурю, но
нет. Горячая ладонь коснулась его локтя, обвивая руку тяжёлым браслетом и вытягивая с мягкого дивана — пристанища в этом жутком месте, и Чонгук послушно встал, аккуратно шагая вместе с мерзким чудовищем, что раз через раз толкал его вбок своим непослушным телом.
Лучше не сопротивляться, иначе хуже будет только ему — Гук понял сразу. Одежда идущего рядом парня была влажная, будто бы пропотевшая насквозь от вечных безумных кошмаров, которые и были его жизнью, или, может, Чон лишь себя накручивал.
Голова начинала кружиться. Он смотрел куда-то вниз, надеясь разглядеть хоть что-то, чтобы не споткнуться, и мелко дрожал, даже не представляя, где он сейчас мог очутиться.
Что будет с ними? Что будет с ним?
Чужая рука исчезла с локтя и тут же ударила в спину, толкая куда-то вперёд. Он поддался, пролетая пару шагов и еле удерживая хрупкое равновесие.
В комнате, которую всё ещё скрывала тьма, что-то зашумело. Чонгук замер, готовясь морально к очередной мерзости.
Что бы там ни было, оно ждало его.
— Чонгук, это ты?
Юна. Слава богам.
— Да. Чимин тоже здесь?
— Ага. Здесь, кстати, стены деревянные, а в первой комнате были обои, если вы помните, — как ни в чём не бывало ответил Пак.
Шаги вновь возвращались — вели Джису. Ким затолкали в комнатку, и она едва не сбила с ног Гука. Парень только и успел поймать её, удерживая на ногах.
— Ты как? Порядок?
— Да, но, кажется, Хосок один там сойдёт с ума. Он не расплачется, как думаете? — девушка отпустила Чона и попятилась к стене, предпочитая компанию Чимина за мужской спиной у стены, чем с Гуком на открытом пространстве.
Но Чону не хотелось сдвигаться со своего места. Ещё больше ему не хотелось наткнуться на кого-то, кто мог бы здесь быть, помимо их четверых.
— Ставлю сотку: заревёт как девка, — Чимин наверняка улыбался. Эту интонацию знал каждый в их компании.
— Чёрт, я тоже хотела поставить на это.
— Не смей ко мне приближаться! — послышались из другой комнаты дикие вопли. — Слышишь меня?! — парень протяжно заорал, но топот четырёх ног всё равно достиг слуха ребят. — Блять, я ненавижу это место! — завизжал Хосок, влетая в комнату, словно ошпаренный. Дверь за ним захлопнулась, но закрыл её не Чон. — СУКА! — он отскочил в сторону, спиной натыкаясь на Юну, стыдливо прижимающуюся к Паку.
Этот безумец был здесь.
Чонгук обернулся на звук, готовясь к любому нападению, будь оно физическим или моральным. Натужное хрипение, сопровождаемое инструментальной музыкой с мерзкой аурой, выросло словно из ничего, сливаясь в своеобразной симфонии с диким страхом игроков — он плясал в их сердцах.
— Я… — шаг. — Я… — второй.
Чонгук попятился назад, ощущая всем своим телом, что
он идёт прямо на него.
— Я ЕЁ НЕ УБИВАЛ! — он молниеносно налетел на Чона, схватив за шею и безжалостно приложив головой к стене.
Юна звонко запищала, прижимаясь к ребятам.
… Но боль так и не наступала, оставаясь где-то далеко за пределами восприятия юноши, а тупой страх, будто с ума сводящий наркотик, стал действовать на Чона, туманя разум.
Разрядить обстановку шуткой, чтобы скрыть собственную слабость? Вот это уже в стиле Гука.
— А вы знаете, мне нравится БДСМ, — шутливо засипел Гук, слабо улыбаясь, хотя вообще-то он лгал. Он всё ещё ощущал чужую ладонь на своей шее и еле сдерживал собственный истерический смех под давлением наглых пальцев.
Чимин на пару с Джису взорвались смехом, а Чонгуку стало совсем не до шуток, когда хрип меньше, чем в шаге от него, стал тяжелее, надрывистее и резче, а пальцы перехватили чуть выше кадыка и сжали гораздо сильнее. Он показывал,
кто здесь был главный, и Гук это знал: он лишь гость, а псих — хоть и актёр — мог сделать с ним многое. И в своей основе не самое приятное.
Юноша открыл рот, словно рыба, выловленная умелым рыбаком, хватая критически нужный воздух, который выбило из лёгких невидимым ударом чего-то нового.
Незнакомого.
— Мы… просто… играли… — зловеще и сдавленно зашептал ублюдок, а Гук чуть ли не захлебнулся собственными слюнями, когда хватка всё же ослабилась, но не исчезла. — Мы… — горячая ладонь вдруг расслабилась, мягко опустилась ниже, к острым ключицам и вздымающимся плечам, будто изучая на ощупь свою жертву.
Мальчишка боялся, и это было восхитительно.
— Просто… — она поднялась выше, нежно проводя кончиками пальцев по слегка взмокшей коже парнишки, а Чонгук в смятении обмер, не понимая, почему страх отступил на второй план, а дыхание перехватило от действий актёра, которого он даже не видел. Чужой протяжный горловой стон усилился, ногти грубо впились в кожу, будто намереваясь прорвать его горло своими тонкими и длинными пальцами насквозь. Чонгук лишь в последний момент успел напомнить себе взять побольше воздуха в лёгкие, слегка подрагивая от пробежавшего табуна мурашек. — Просто играли, — шёпот сменился утробным рыком, словно обозлившегося изнурённого пса, и незнакомец, посильнее перехватив чужую шею, оторвал его светловолосую голову от холодной и твёрдой поверхности и вбил обратно, будто молоточком гвоздик.
Что-то грозилось сорваться с чонгуковых уст прямо сейчас.
Нельзя.
Чонгук схватился за душащую руку, как утопающий за спасательный круг, и обомлел: мягкость кожи, напоминающая дорогой шёлк и тающий во рту расплавленный шоколад, что контрастировала с грубостью, лишающей его возможности
быть, пробуждала в нём что-то необъяснимо приятное…
Возбуждающее.
— Ваши руки такие приятные… — прошелестел он боязливо и в то же время озорно, словно экспериментируя над самим собой.
Он точно выжил из ума.
Тяжёлое дыхание медленно приблизились к Чону, обдавая горячим потоком щеку юноши: оно обжигающее, неспокойное, словно пламя, желающее его сожрать живьём и целиком, и приблизилось к уху.
— Заткнись, сука, — еле слышно произнёс незнакомец трепещущим голосом и почти коснулся губами его кожи, а у того земля исчезала из-под ног, роняя куда-то в глубины ада.
В голове прозвучало до смешного глупое «Да, папочка», но он не посмел этого произносить, изучая каждый миллиметр кожи актёра на руке, точно большей его собственной.
Псих наконец стал отстраняться от игрока, а тот опомнился лишь в последний момент, ухватывая чужую ладонь своей — мокрой, словно у разволновавшегося школьника перед доской, — и взволнованно протараторил: «Нет, пожалуйста, не сейчас». И незнакомец исполнил его просьбу: вновь впился ладонью в уже изученное место, таща парня за собой, словно тряпичную куклу, в коридор, а Гук ощутил, как сдвинулся его кадык под напором в сторону, еле поспевая за чужими широкими шагами. Он с трудом удерживал в своей ладони чужую, отпечатывая ожогами в памяти эти фрагменты. Дверь в комнату захлопнулась за ним, а он снова оказался зажатым между стеной и актёром.
С ума сводящим актёром.
Чёртов безумец прижался к нему всем своим телом, проводя носом по шее до виска. Он впитывал в себя запах лёгких духов, которыми Чонгук пользовался всегда, но сейчас юноша был уверен, что пропотел от волнения, как свинья, а противный запах давно перебил его духи. Но психу это только нравилось: он трясся, но совсем не так, как игрок, — наверняка сдерживал животный смех, который так и рвался из него от наслаждения этой безумной пыткой.
Ощущал на физическом уровне эмоциональное состояние юноши и упивался этим, как настоящий кровожадный маньяк.
— Господи, какой же ты… — Чон забывался в ощущениях, тая под незнакомцем в чистом кайфе, пока актёр не стал отстраняться — плавно и медленно, позволяя наконец-то дышать. Но Гук задыхался. От ошеломления и растерянности.
Отпустить? Ни за что. Но чужая ладонь легко выскользнула из его, и парень бесшумно скрылся где-то чёрном коридоре, завывая за стенами, до которых они ещё не добрались.
Дверь распахнулась, и в остолбеневшего Чонгука врезался Чимин.
— Чёрт побери, ты живой! Он ушёл?
Чонгук гулко сглотнул.
— Да, — и это его жутко расстраивало.
— Что за херня это была? — Джису вышла третьей в коридор, засматриваясь на тусклый свет, мигающий в конце коридора. Им нужно было идти туда, и они это знали.
— Очередная способная вас запугать херня, — будничным тоном оповестил Пак. — Пойдём.
Чонгуку было пора возвращаться в реальность.
Они вышли прижимающейся друг к другу кучкой, продвигаясь по коридору. Повсюду висели фотографии неизвестных людей: вот, на одной из них изображены малютки-близнецы, и один из них был без глазных яблок, вместо которых были лишь глубокие впадины; на другой был изображён широко улыбающийся мужчина, а на третьей — здание, до ужаса напоминающее дом смерти. Где-то были ободраны обои, под которыми виднелись выцарапанные ногтями надписи. Это были крики о помощи.
Музыка, нагнетающая атмосферу, становилась всё громче, и все невольно засматривались на источник света — закрашенный фонарь, словно на последнюю надежду не сдохнуть от испуга.
Чимин, шедший впереди, упёрся в тупик.
— Здесь дверь. Две двери. Одна закрыта, а в другой есть дырка. Можно попробовать засунуть туда руку. Хосок, не желаешь?
— Что? Ебанулся совсем?!
— Да шучу я, шучу. Чонгук?
Чонгук покосился на Чимина, которого теперь хоть что-то освещало. Конечно, это дырка так и ждала, когда в неё засунут руку, чтобы кто-то с другой стороны схватил её и, возможно, причинил боль и точно — страх. Это и глупцу ясно. А хорошо осознавая данный факт, Чону совсем не хотелось испытывать на себе судьбу. Ему вообще ничего не хотелось, кроме…
— Ясно всё с вами, ссыкуны. Тогда кто-то из дам желает? — усмехаясь, поинтересовался Чимин, конечно же, не рассчитывая на девчонок, но Джису уже достаточно заебали эти прелюдии. Она пересекла в два шага расстояние, быстро и ловко просовывая руку по локоть внутрь.
За дверью засмеялся ребёнок. Трескуче и фальшиво. Девушка вскрикнула, торопливо освобождаясь из очевидной ловушки, и схватилась за свою руку.
— Господи, что это?! — Юна попятилась назад, опасливо смотря на дверь.
И это было зря.
Истошный вопль ударил по барабанным перепонкам, поднимая волну паники: все обернулись назад, встречаясь взглядами с парнем в белой смирительной рубашке и таких же помятых штанах. Он стоял за спиной Шин, в его руках потрескивал электрошокер, освещая светло-голубыми вспышками разрядов коридор. Юна, испуганно вопя, понеслась в противоположную сторону, прячась за Чонгукову спину, а тот застыл, с нескрываемым интересом пялясь на незнакомца — он узнал его на каком-то ментальном уровне: длинные чёрные полумокрые волосы прикрывали карие глаза, накрашенные чёрными тенями, размазанными по всему лицу, а широкая перекошенная улыбка разрослась шрамом на лице — худом и с правильными пропорциями, но таком пугающем с этими ненормально горящими глазами и бледными губами. Актёр дёргано и нарочито медленно отступал спиной в тьму, а Гуку казалось, будто он манил его за собой.
Приглашал в свою обитель.
— Ну наконец вы заткнулись. Чимин, я нащупала с той стороны щеколду. Думаю, нам надо её открыть.
Пак довольно кивнул Ким, и принялся заканчивать начатое девушкой дело.
— Отлично! — он с трудом открыл дверь, первым же проходя внутрь.
— Чего отличного, расскажи?! — агрессивно заревел Хосок, залетая за всеми остальными.
Никому не хотелось быть ни первым, ни последним.
Комната была слишком маленькая для пятерых, с одной стороны стоял шкаф, забитый мягкими игрушками, рядом же был столик, и возле окна, занавешенного кое-где порванной тряпкой, на полу лежал матрас.
— Например то, что здесь есть свет, а это значит, что мы идём в правильном направлении, а ещё то, что, кажется, здесь с нами девочка, — Пак поднял руку, указательным пальцем показывая за псевдошторку, что едва видимо двигалась.
— Не трогайте мои игрушки… — залепетала простуженным голосом девчушка, стоя за тканью. Она пряталась.
Гук хмуро на неё взглянул и быстро отвернулся, приметив для себя, что единственное, что пока его пугало здесь по-особенному сильно, это ребёнок.
Чимин подошёл к столу, проводя по поверхности пальцами.
— Здесь выцарапаны какие-то цифры… — он задумчиво нахмурился. Наверняка это было неспроста. — Один, два, три и четыре.
— Я, кажется, знаю, что это означает, — ответила Ким, пиная лежащий у своих ног кубик. Игрушка легко перевернулась, пролетев несколько сантиметров в сторону девчонки. На верхней стороне красовалась немного выцветшая красная цифра «1».
— НЕ ТРОГАЙ! — истошно закричала она, выбегая из своего укрытия, и пронеслась мимо них вихрем в коридор.
— Значит, трогаем, — Чимин пожал плечами, поднимая кубик и осматривая его под тусклым светом. — На обратной стороне есть буква «С». Думаю, сложится слово. Нужно найти ещё три таких.
— А вдруг она вернётся? — будто бы сомневаясь в правильности действий друзей, спросила Юна.
— Она дала нам подсказку, — ответил Чонгук, пытаясь успокоить свои слегка подрагивающие руки. — И возможность, — он аккуратно заглянул под стол, отодвигая тёмно-коричневый чемодан, за которым прятался ещё один кубик.
Чимин с Юной стали рыскать в шкафу, а Хосок и Джису забрали у Чона чемодан, изучая содержимое. Внутри были порванные игрушки, стеклянные потрескавшиеся глаза куклы, оторванная рука и...
— Нашёл! — оповестил Пак.
— Мы тоже, — отозвалась Ким.
Свет опасливо замигал. Кажется, они были близки к разгадке.
— Слон, — Чонгук задумчиво почесал затылок, смотря на сложившееся слово. — И что теперь?
И будто в ответ Гуку что-то звонко щёлкнуло.
— Похоже, что-то открылось, — раздумчиво произнёс Чимин.
— Но разве здесь не только одна дверь? — имея ввиду ту, через которую они вошли, робко поинтересовалась Юна. Она крепко держалась за Чонгуковой спиной, сминая в руках его футболку, словно тряпку.
— Подождите-ка, — Чимин протолкнулся через ребят, подходя к самой дальней стене, ничем не заставленной, на которой было написано одно единственное слово: «Хатхи». Он прищурился, замечая почти неразличимую дверь от стены, закрашенных в один и тот же чёрный цвет. Парень толкнул её, и та со скрипом поддалась. — Хм. Здесь лестница.
Темнота, ударяющая по глазам, снова окутала всё пространство, а ужасающая музыка стала громче. И это могло означать только одно: кто-то шёл к ним прямо сейчас.
Они впопыхах стали подниматься, пробиваясь поскорее за Чимином, устремившемся ввысь вслепую, и Чонгук взял на себя ответственность замыкать строй. Чувства, испытываемые им сейчас в корне отличались от тех, когда он впервые участвовал в хоррор-квесте. Страх почти отступил, уступая место здравому смыслу, но Чонгуку не хотелось думать об игре. Теперь она не имела для него значения — она была лишь условием и обстоятельством, а главным его объектом желания был мистер X — здесь и сейчас сумасшедший пациент с самыми нежными на свете руками.
Он бы отдал ему свою душу и тело.
Интересно, какой он без этого грима, образа, какой он в жизни?
Вдалеке мигал красный свет.
Они залетели в следующую комнату, вновь встречаясь со знакомым хрипом. С левой стороны, у стены стояла огромных размеров клетка, накрытая тканями, из которой доносились задушенные стоны.
Он был там.
Ребята по очереди проскочили мимо него, прижавшись к стене, и понеслись к следующей двери. Чонгуково сердце снова давало о себе знать. Руки мелко задрожали.
— Блять, закрыто! — Чимин ударил дверь, разворачиваясь к единственному объекту в этой комнате.
Безумец сипло засмеялся, метаясь в клетке, как загнанное дикое животное. Он бился телом о железные прутья, закашливаясь и крича болезненно и надрывно. Полотно шумно скатилось к полу, открывая игрокам и психу вид на сломанные прутья — путь к его свободе.
Путь к их панике.
— Нет-нет-нет… — Хосок спрятался за Чимином, жмурясь и утыкаясь лицом в его плечо, а Чонгук отступил к остальным, закрывая их собой. Они снова толпились как стадо баранов, не отрывая испуганных глаз от пациента.
И лишь чонгуковы были заинтригованными.
Сумасшедший опустился на колени, просовывая голову и руки в дырку, и медленно выползал наружу, подобно извивающейся змее. Он приглушённо хихикал, смотря снизу вверх на Гука, но юноша чувствовал всё наоборот. Он знал, что на коленях в конце концов окажется именно он.
Единственное их успокоение — свет — медленно гас, позволяя страху снова завладевать их головами. Юна вцепилась в Хосока мёртвой хваткой, дрожа как осиновый лист на холодном осеннем ветру, но они не нужны были пациенту.
Ему нужен был лишь один, и он его уже выбрал.
Он подкрался с Чонгуку, позволяя почувствовать свой запах, несравнимый ни с чем другим, который парень ощутил ещё в первые моменты, — сигареты, ментоловые, которые тот наверняка выкурил незадолго до начала квеста — и больно впился в юношеский локоть, утаскивая за собой вдаль комнаты. Гук был уверен, если бы он захотел сломать ему руку, он бы это сделал с такой же лёгкостью, как и сейчас тащил за собой, словно разбалованного пса.
— Чонгук-а, мы будем скучать! — издевательски засмеялся Чимин, и если бы не темнота, Гук смог увидеть, как друг помахал ладонью ему на прощание.
Псих толкнул его к стене, и юноша глухо простонал от растекающейся по плечу боли. Самодовольный шипящий смех затих, а Чонгук волнительно вглядывался в тьму, ощущая ускоренное сердцебиение у себя в горле. Орган, качающий кровь в его теле, должно быть, выскочил бы, будь то возможно, и оставил бы Чона наедине со своим безрассудством.
— Чонгук, там, наверное, есть что-то, что сможет открыть нам дверь! — крикнула Джису в конец комнаты, надеясь, что актёр решит насытиться только одним. Всё же не нравилось ей всё это.
Чонгук живо опустился на колени, ощупывая пол на наличие чего-то.
— Чёрт, я не знаю! — он продвинулся слегка вперёд, нащупывая ледяную цепь. — Что это? — прошептал парень, притягивая к себе вещь, и изучая руками. На конце висело что-то из пластика, квадратное и плоское, похожее на карту. — Кажется, я что-то нашёл! — он слабо улыбнулся, поднимаясь на ноги, и, сделав шаг вперёд, врезался во что-то.
Или кого-то.
Улыбка спала с его лица. Затрещали разряды тока, а слабые вспышки голубого света озарили на короткое мгновение перед ним актёра.
Он был здесь всё это время. Он его ждал.
— Даю тебе три секунды, — зарычал он, а Гук оцепенел, забыв, как дышать.
Уходить не хотелось. Не сейчас! — Иначе, — его ладонь впилась в парню в лицо, сжимая скулы, словно желал переломать, раскрошить его голову голыми руками. — Я убью тебя, — заговорщически прошептал он, но Чонгуку это было неважно. Он ненавидел эти несколько сантиметров, отделявшись их друг от друга, но ментально чувствовал жаркую ярость, исходящую от ауры актёра. Она плавила юношескую кожу, сжигала душу, словно бумажку костёр. Вот, кем чувствовал себя Чон перед этим невероятным человеком, — свечой, которую впервые зажгли, но это пламя, заставляющее чувствовать себя живым, его же и убивало. — БЕГИ! — утробно завопил псих, включив электрошокер, и оттолкнул игрока в сторону команды свободной рукой.
Чонгук быстро пришёл в себя, приложив карту к испачканному кровью сенсору, и та пикнула, оповещая об разблокировке двери. Пациент истерично заорал бессвязные слова, и ребята затолпились в маленьком проходе, торопя друг друга. Дверь за ними захлопнулась, отгораживая от безумца.
Тусклый белый свет снова озарил помещение, позволяя участникам разглядеть его. Теперь они были в палатах: полупрозрачные полотна отделяли друг от друга одноместные больничные койки, по полу были разбросаны папки, а вдалеке, на самой последней кровати без матраса сидела девочка. Её чёрные волосы закрывали лицо, а на шее висела цепь. Она поджала колени, обняв себя руками, и раскачивалась из стороны в сторону, как неваляшка. Никто не решался подойти к ней ближе.
— Мы п-просто играли… — почти плача пролепетала девчушка. — Но мне кажется, мы заигрались, — она подскочила с кровати, спустя пару мгновений оказываясь в шаге от зажавшихся в углу игроков. — Они бросили меня, — её голос опустился и теперь звучал надтреснуто и ненавистно. — Как думаете, что станет с ребёнком, если его бросить с больным человеком? Что со мной стало?!
— Параноидальное расстройство личности… Ты сошла с ума, — настороженно ответил Гук.
Девочка загоготала, ухватившись за длинную цепь, тянущуюся за ней на несколько метров, и потянула вверх.
Это была виселица.
— И что же я сделала?
— Убила себя, — прошелестел он в ответ, разглядев насмешливую улыбку на её лице.
— Я УБИЛА СЕБЯ! — душераздирающе закричала девочка, схватив за волосы завизжавших девушек, и толкнула их в комнату с клеткой.
Свет сменился на красный, замигав, и завыла проклятая сирена, позволяя зарождающейся с самого начала игры истерике наконец-то накрыть их с головой.
Хосок бросился на наутёк первым, перепрыгивая через развалившихся девушек на полу, а Чонгук с Чимином подняли их на ноги и устремились за ними. Они быстро спускались по лестнице в детскую и оттуда в коридор, увешанный картинами. Последняя дверь, ведущая к свету, уже была открыта, ожидая своих гостей. Они влетели в комнату, в которой их уже ждал ведущий Юнги, чуть ли не сбивая друг друга с ног.
— И снова здравствуйте.
Ребята стали жадно пить воду из кулера и обмениваться эмоциями, пока Чонгук, не отрывая взора, смотрел на ту самую дверь,
ожидая.
Но актёр так и не вышел, и ребята, поблагодарив ведущего, ушли. Чонгук, уже стоя на улице, в последний раз посмотрел на здание «Паники» и пообещал себе вернуться.
* * *
Дверь наконец распахнулась, и парень в белых одеждах, вытирая полотенцем мокрое лицо уже без грима, влетел в «прихожую», заставая только Мин Юнги.
— Он уже ушёл, да? — с явным разочарованием в глазах взглянул актёр на мужчину и опустился на диван.
Мин лишь коротко усмехнулся.
— Не расстраивайся, Тэхён. Тебе кое-что передали, — он сунул в руки парня бумажку с номером и короткой подписью.
«Позвони мне.
Чонгук»
