На фоне горящего мира

      Силуэт возвышался над всем живым, подобно богу, и наблюдал за результатом своих стараний — весь мир потонул в огненном пламени, даже небо вспыхнуло кроваво-багровым закатом. Но человек — нет, его даже таковым назвать язык не поворачивается — не двигался и только тихо улыбался, ощущая жар на своей коже. Чудовище обернулось на испуганный, неверящий взгляд. — Кейл-ним?       Чхве Хан, не веря своим глазам, не мог оторвать взгляда от кроваво-красных волос, водопадом лившихся на плечи, от миндально-карих, безжизненно пустых глаз, в которых не отражалось совсем ничего, будто они были слепы. Нет, не так. Они были мертвы.       Если смотришь в глаза человеку, говорят, видна душа, как бы ни старался человек её скрыть за маской. За этими же не было ничего. Кукла, ведомая призрачными нитями без цели и надежды, пустышка. Куда делся тот, кто дал отчаяшимся кров, кто ворчал и возмущался, но взглядом одним согревал? — Чхве Хан, — Кейл — или, может быть, уже не он? —  улыбнулся шире и нежнее, но голос был таким же пустым и печальным. — П-почему?.. — у Чхве Хана еле хватило сил сдержать дрожь в коленях. Он сжал ножны, как делал всегда, когда Кейл кашлял кровью, утверждая, что все в порядке. Что же случилось? Когда все успело измениться? — Ах, ты про это? — спросил Кейл. Спросил так невинно, даже слегка недоуменно, будто совершенно забыв про кошмар, творившийся у него за спиной, и доносящиеся до слуха крики, полные последнего желания и отчаяния. Он повернулся лицом обратно к огню. — Почему? — Хенитьюз подошёл к самому краю обрыва и замолчал, задумавшись. — А есть ли вообще смысл? Смысл спасать этот глупый мир? Мы не герои, Чхве Хан. Ни ты, ни я. Я устал стараться ради ничего. Мы не сможем изменить весь мир, так в чем смысл?       Мечник не находил сил сдвинуться с места или возразить. Что он мог делать, когда человек, бывший стержнем для всего мира, державший непосильную ношу на своих слабых, хрупких плечах, говорил ему такое. — Я устал притворяться, что у меня все хорошо. Я устал, Чхве Хан, просто устал, — Кейл невидящим взглядом смотрел на пламя. Оно играло в его миндальных зрачках, поддернув алым. Его лицо приняло уставшее выражение с горькой ухмылкой. — В чем вообще смысл играть героев? Чтобы уничтожить зло, нужно уничтожить все живое. — Но… — хотел было сказать Чхве Хан, но его прервали. — Если бы все было так просто. Разве я мог обременять своими проблемами других, скажи мне? Я всегда теряю тех, кто мне дорог. Так в чем смысл наваливать на них лишнюю ответственность? Я просто наслаждался коротким мгновением забвения. У меня не было времени думать о том, что вся эта иллюзия желания беззаботной жизни, подкрепленная всеми вами и глупым прозвищем, бессмысленна и фальшива.       Чхве Хан выпустил из рук меч, драгоценный подарок самого близкого ему человека, ноги подкосились. Как он мог не заметить? Или, может, замечал, но хотел, чтобы тот все рассказал сам? Ждал. Ждал и никогда не думал, что все произойдёт именно так. — Знаешь, что самое забавное? Это всего лишь глупый роман, черт подери! Весь этот мир, все это —чёртова книга! А вы… Ты, Раон, Он, Хонг, Рон с Бикроксом, герцогская семейка, Эрухабен-ним, Розалин, Лок с волчатами и все… Даже боги — просто персонажи, ведомые извращенной волей автора, — Чхве Хан застыл в недоумении, а Кейл залился смехом, таким чистым и заливистым, если бы не ситуация. — Я ведь просто читал роман, а уснув, попал сюда. Я думал, что здесь смогу отдохнуть. Но если я позволю себе хоть на секунду остановиться и подумать, что же я в конце концов делаю, то пустота сожрёт меня изнутри. И мне страшно, черт подери, безумно страшно, Чхве Хан, — Кейл замер, будто только заметив, что никто с ним не смеётся.       Чхве Хан вложил оставшиеся силы, чтобы, оперевшись на меч, встать с сырой земли. Он сделал шаг, второй, третий, ближе к маленькому, слабому человеку, которому едва исполнилось двадцать, в душе почти сорок, но он уже пережил то, чего и врагу не пожалеешь. Шаг навстречу дрожащим, испуганным зрачкам. Парня трясло, он в ужасе сделал шаг назад, в пропасть. — Кейл-ним! — Чхве Хан резко сорвался с места.       Рука мечника, покрытая шрамами и шершавая, схватилась за предплечье, вызывая волну облегчения. Чхве Хан прижал хрупкое тело к себе, что не потребовало больших усилий, заключив в объятия.       Он успел.       В тёплых, крепких объятиях, выплескивая скопившуюся боль, рыдал маленький человек с великой ролью. Он был и спасителем, и уничтожившим мир.