Ghost

      Если и существует в этом мире самый раздражающий звук, то писк аппарата по контролю гемодинамики вполне способен посоревноваться за первое место. Особенно, когда сердечные показатели стремительно падают, и он верещит громче сигнализации на военном объекте.       — Это 104-я бригада скорой помощи. Везем пациента в тяжелом состоянии, подозрение ИТШ, вызванный острым перитонитом. Требуется операционная. Время прибытия: шесть минут.       — Принято.       В больницах не бывает по-другому. Никого не волнует, хотел ли ты выпить кофе или посмотреть, что нового у твоих бывших одноклассников – ныне офисных менеджеров, в ленте. Поступил звонок, значит вновь спешно застучат по полу подошвы нескольких пар туфель, значит снова будут звучать четкие указания, кому где быть и что требуется делать. И так десятки раз за день. Иначе и быть не может, ведь больница Ниссеки Бьоин расположилась практически в центре Токио, в районе Шибуя, который ежедневно посещают по меньшей мере пол миллиона человек.       Спешно распахивая двери перед каталкой, окруженной двумя фельдшерами, постовая медсестра коротко бросает: — седьмая операционная.       И дело тут не в черствости характера, высушенном за годы работы в больнице. Если хочешь спасти жизнь, убей эмоции. Никакой паники, будь перед тобой годовалый ребенок, рожающая женщина или родная сестра – чем скорее пациент попадет в руки врача, тем больше у него шансов выжить.       Двери медицинского лифта с грохотом захлопнулись, но это не значит, что время отдыхать. Конец смены сегодня действительно напряженный. Поступил ещё один вызов – в этот раз множественное ножевое ранение, состояние критическое. Вновь сестра распахиваются двери, и тут же следует указание: — Четвертая операционная.       От каталки на полу остаются следы крови. Но в данный момент это последнее, что волнует бегущих по направлению к хирургическому отделению фельдшеров. Не каждый мужчина способен выдержать психологическое давление от того, что от ритмичности сжимания ладонями мешка Амбу зависит чья-то жизнь.       Снова хлопнули дверь и воцарилась тишина. За годы работы у служащих в больнице развился своеобразный талант – не верить тишине. Как только всё затихает, появляется смутное чувство тревоги. На операционном столе, в реанимации, да даже в обычных палатах всегда слышен либо писк приборов, либо разговоры людей. Побыть же в полной тишине в больнице можно в единственном месте – в морге.       Женщина, что сидела сегодня на посту, проработала медицинской сестрой практически двадцать лет, и точно можно сказать, что она повидала многое. Взяв в руки спешно брошенные амбулаторные карты, которые судя по состоянию прибывших пациентов, были едва заполнены бригадой скорой помощи, она села за стол и начала вносить имеющуюся информацию в компьютер.       Перепечатывая дату рождения, в голове женщины невольно промелькнула мысль, а смогла бы она спокойно вносить данные, если бы на операционном столе лежала, не Синдзими Ева скажем, а её тринадцатилетняя дочь, которая родилась всего на два месяца позже этой девочки? Монотонное постукивание по клавишам закончилось, и медсестра устало потерла глаза. Да, сегодня очень напряженный конец смены: два тяжелых пациента, да ещё и оба с четвертой отрицательной.       Когда работаешь столько лет в медицине, начинаешь скептически относиться к таким понятиям, как Бог. Щекотливая тема, на самом деле. Кто-то благодарит Бога о спасении, когда проводивший долгую операцию врач, устало разминая шею и руки, идет несколько часов поспать или в трудные дни спешит сразу же к следующему пациенту, а кто-то на всю жизнь запомнит эти усталые глаза, за стеклами очков, увиденные после пробуждения от наркоза. А если представить ситуацию, что одновременно на операционный стол одной больницы попадают два подростка, которые родились в один день с разницей в год, с одинаково редкой группой крови, что это, божья шутка или совпадение?       Женщина закрыла амбулаторные карты и сложила их одна на другую.       «Если Бог и существует, то у него точно нет такой вещи, как чувство юмора, — подумала она. — Или у него очень искаженное понятие о том, что смешно, а что нет».       На третьем этаже погасла ярко горевшая над дверьми одной из операционных надпись: «Идет операция. Не входить!» Через несколько минут двери с шумом распахнулись и оттуда в коридор выбежала молодая медсестра, держащая в руках несколько полулитровых контейнеров с алой жидкостью, и поспешила к дальней операционной. За её спиной врач отключал издававший монотонный звук аппарат, для фиксации сердцебиения, а две операционные медсестры накрывали белой простыней тело. Прямая зеленая линия моргнула и погасла.       — Начинаю дренирование брюшной полости. Давление?       — 115/70, пульс 88. Пациент стабилен.       Приходилось работать очень быстро, поскольку с каждой минутой увеличивалась вероятность сепсиса и последующих осложнений. Не хватало еще допустить почечную или печеночную недостаточность. По силиконовым трубкам медленно стекал гной, заполнявший брюшину. Операции по удалению аппендикса далеко не редкость, однако сейчас врачи боролись с довольно тяжелым и неприятным случаем, когда в результате перфорации отростка кишки весь гной заполнил брюшину, и повлекший тем самым за собой разлитой гнойный перитонит.       Хотелось бы сказать, что раз операцию проводит заведующий отделением, то всё обязательно пройдет гладко, но не всем дано понять, что успех операции обеспечивает не должность, а множество факторов: опыт, время, здоровье пациента и прочие подобные вещи. В профессиональных кругах бытует мнение, что если совокупность факторов даст в сумме больше половины, то вероятность успешной операции значительно увеличивается.       Когда аппарат резко запищал, сигнализируя о том, что что-то не так, дернулась лишь одна санитарка, совсем ещё молодая девушка, по всей видимости только окончившая интернатуру.       — Давление падает, — констатировала медсестра, глядя на монитор.       — Где-то кровит. Вижу. Готовьтесь шить.       — Давление 90/60. Она потеряла много крови. Нужно переливать.       Прижимая кровящую стенку кишечника, хирург быстро наложил шов, устраняя перфорационное отверстие.       «Ещё совсем чуть-чуть», — мысленно произнес он, аккуратно убирая зажим.       Отметка пульса, еще мгновение назад показывавшая 75 резко изменилась на 0, и аппарат вместо пульсирующих колебаний начал издавать стабильный звук, сопровождающийся ровной прямой на дисплее.       — Остановка. Отойти от пациента!       И снова быстрые выверенные годами движения. Даже в такой сродни внештатной ситуации никого не захлестывает паника. Несколько сильных нажатий на грудину, пока помощник подает кислород через воздуховод.       — Подготовить дефибриллятор и шприц с адреналином, — произнес врач, не отрываясь от занятия.       «Давай же. Ты не можешь так умереть!»       Молодая сестра поднесла шприц, и хирург спешно ввел один миллилитр внутривенно. В последствии кто-то назовет это чудом и не иначе как Божьим замыслом, а кто-то, покачав головой скажет, что все благодаря слаженной четкой работе команды врачей. Как только дефибриллятор характерным звуков объявил, что готов к использованию, аппарат, фиксирующий сердечный ритм начал издавать прерывистый писк, а прямая, указывающая на отсутствие пульса, исказилась. Острые пилообразные импульсы вырисовывали на экране стабильный сердечный ритм.       — Давление 95/65. Низкое, но пациент стабилен.       — Готовьтесь к прямому переливанию.       Реальность такова, что людей с четвертой отрицательной группой крови на весь земной шар едва ли наберется 8%. В больницах наблюдается постоянная нехватка этого материала. В Ниссеки Бьоин требуемая кровь закончилась еще на прошлой неделе, а новая партия задерживалась. Правда похоже, что девочка, что сейчас размеренно дышала, через кислородную маску, всё же была чуточку удачлива. В реанимацию забежала медсестра, держащая контейнеры, полные нужной группы крови.       — Из четвертой, — сказала она, и передав контейнеры ассистентам, вышла из операционной.       Никто не задавал вопросов. Те, кто имели большой опыт, сразу же все поняли и не отвлекали себя ненужными мыслями, молодые специалисты были увлечены ходом операции и не посмели бы прервать процесс разговорами. Прямое переливание, не часто такое увидишь. Сейчас прямое переливание крови, без предварительной консервации и стабилизации, применяют только в самых критических случаях. Экспресс проверка на СПИД и гепатит, а иногда и это не успевают сделать, потому что на счету каждая секунда.       — Вот так конец смены, да? — одна из операционных сестер устало стянула с себя маску и села рядом с постом.       — Как прошло? — женщина, заполнявшая бумаги, подняла голову.       — Седьмая стабильна, пока полежит в реанимации, но жить будет, — потерла виски медсестра, — из четвертой… Не выжил. Остановилось сердце, не смогли запустить. Вот блин, и сегодня поздно дома буду. Муж опять ворчать начнет.       — Тогда поспеши заполнить отчет, — пожала плечами постовая сестра и вновь уставилась в экран.       — И то верно.       Можно ли сказать, что у врачей атрофировались чувства? Ответите на этот вопрос, когда взгляните в лицо выходящего из операционной хирурга, благодаря которому жизнь тяжелого больного, балансировавшего на грани смерти, теперь вне опасности, и в лицо врача, что только что потерял своего пациента.