***
Проигравшийся муж продал её без раздумий. Закрыть позор тяжкого бремени долгов телом второй жены? Наверное, правильно. Достойно — вряд ли. Но. Есть первая жена, а от неё есть богатый дом, сын. Сын своего отца. Бледноликая тонкая вторая жена так и не смогла подарить ему ребёнка. Красивая. И красота эта мужу послужила. Смирить гордость Ино не удалось. Когда первый, а после и единственный постоянный её посетитель смотрел с немой тоской в глазах, она в презрительной улыбке кривила губы и спрашивала сквозь зубы: — Сыграть, господин Нара? В тот первый раз господин молчал, задумчиво поглаживал шёлк дешёвых простыней, долго хмурым взглядом глядел за окно в синеву ночного неба и после, когда Ино уже нервно мяла рукава фурисодэ, проговорил: — Что может растопить голубой лед? Вокруг слишком холодно. Ино молчала, прикусывая губы, боясь наказания за излишнюю болтовню. Ледяная голубизна её глаз теплела когда-то. Муж обнимал её трепетно, страстно сжимал в объятиях. И она любила его со всей пылкой искренностью, на которую только способна молодая девушка. Глупо. Всё глупо. Стоило лишь отцу попасть в немилость, быть обвинённым в измене сёгуну, как муж без раздумий отдал её в «Душистую сливу» отрабатывать долги. Господин Нара был ласков и заботлив. Задумчив, отстранён, тоскливо скучен. И Ино искренне не понимала, зачем он ходит к ней раз за разом. Зачем платит непомерную сумму, чтоб Ино была только его. Он не рассказывал ей ничего, не жаловался на жену или работу, не хвастался сыном. Только от других девушек Ино узнала, что Шикамару богат и влиятелен, умён. Новый министр привёз его в город, потому что больше никому не доверял так, как Нара. Пока Ино наливала чай, придерживая широкий рукав кимоно, Шикамару курил, пуская к потолку сизые дымные кудри. Болезненно тяжёлый взгляд его карих глаз следил за её движениями. — Ино. Она застыла. — Я уезжаю. Руки задрожали, и она пролила чай. — Поехали со мной, Ино. И Ино ответила ему самой циничной презрительной улыбкой, на которую хватило сил. — В качестве кого, господин Нара? Его карие глаза почернели, а между бровями наметилась складка. — Я выплатил долг твоего никчемного мужа. Сегодня. Я хочу забрать тебя с собой. За окном в ночном небе ползли тяжёлые снежные тучи, из-за которых проглядывал горчично-жёлтый бок луны, дерево ивы в саду тянулось длинной кривой черной тенью к низкой изгороди. Ино молчала. — Я не смогу полюбить тебя так, как однажды полюбила его. — Я и не прошу. — Отпусти тогда. Шикамару сильнее нахмурился. — Отпустить куда? Стоит ли объяснять, что у мёртвой теперь матери есть сестра. Тётка примет её, приютит. А если даже и нет. Всё лучше быть свободной, чем снова становится чьей-то и ожидать новой подлости. Отравлять подозрениями, неуёмной тревогой каждый свой день. — Лёд не тает, — с горьковатой усмешкой проговорил Шикамару. Не понял, что прежняя теплота вряд ли когда-то проснётся в глубине её глаз, ведь больше доверять мужчинам она не умеет.***
В предрассветной серости кружатся, медленно опадая, розовые лепестки цветущей сакуры. Ложатся на белый шёлк кимоно. Оттеняют бледность её лица. В саду тихо и сонно. И Ино стоит безразлично спокойная. — Это решение моего отца, — в который раз говорит Шикамару. Не выпуская из тёплых ладоней, мнёт её руку. — Будь с ней ласков, — холодно произносит Ино и наконец вырывает свою руку. Как часто она снилась ему, с немым укором в глубине голубых глаз! Холодная. До боли безразличная. Просыпаясь разбитым и усталым, Шикамару каждый раз думал, мог ли тогда поступить иначе. И каждый раз убеждал себя — не мог. Только верное это решение, навязанное когда-то отцом, всё равно привело в бездну. И уж точно навсегда лишило его покоя. Он проводит на работе слишком много времени, оттягивает, как может, приход домой, прячась за высокими стопками отчётов. Дома недовольная строптивая жена, холодный ужин, ссора. И она снится ему снова и снова. Не всегда этот сад, чаще — бархат ладоней по гладкой коже, робкие поцелуи среди теней раскидистого лоха в её саду. Несмелые прикосновения. Золото её бесконечно длинных волос, ледяная голубизна глаз. И глупое собственное обещание любить. Когда он встречает её снова, после стольких лет, она всё ещё бессовестно красива. В мягком сиянии вечерних фонарей не выглядит на свои сорок, с легкостью — на всё те же восемнадцать. Тонкую фигуру не испортили ни прожитые годы, ни замужество, ни роды. По плечам струится тёплое золото волос, в глазах — ноябрьское небо. Он не церемонится, хватает её за плечи, прижимает и целует. С мучительной страстью мнёт мягкие губы, вкладывая в этот отчаянный шаг всю горечь прожитых лет, боль чувств. Замирает она всего на секунду, а после с силой отталкивает. Вздёргивает вверх руку, но вместо того, чтоб влепить ему пощёчину, медленно, тщательно вытирает губы. Взгляд у неё холодный, но не безразличный, а презрительный. — Уважай решение своего отца, Шикамару. Раз ему последовал. Шикамару наблюдает, как она уходит — прямая, как струна, лёгкая, невообразимо прекрасная. Даже после стольких лет. Больше половины жизни прожито, а он всё никак не перестанет думать, могли ли они быть счастливы?***
По стеклу, растекаясь частыми дорожками, барабанил дождь, до конца рабочего дня всего ничего — двадцать четыре минуты. Двадцать три. Двадцать две. Ино отложила в сторону широкую ленту, которой перевязывала основание пышного букета, и потёрла глаза. Сонно, скучно. Домой хочется. К сонному и скучному, но уютно знакомому. Тёплый чай, привычная тоска. Клиент сложил зонт, стряхнув на пол капли. Высокий молодой мужчина в безупречном дорогом костюме. В шмотках Ино разбиралась не хуже, чем в цветах. — Добрый вечер, чем могу помочь? — проговорила Ино, растягивая уголки губ в дежурной улыбке. — У вас есть каллы? Ино молча кивнула, и мужчина выдохнул, улыбнувшись еле заметно. — Соберите, пожалуйста, букет. Добавьте гортензии, если есть и они, фрезии, может быть. Или альстромерии, — мужчина замолчал, заметив растерянный взгляд Ино. — Что-то не так? — Простите, я просто удивлена, что вы знаете, что такое фрезии и альстромерии. — Теперь Ино улыбнулась искренне. — А если скажу, что можете дополнить букет берграсом? Ино хмыкнула и закусила губу, уточняя: — А как насчет монстеры? — Нет, она не так изыскана, госпожа… — Яманака. — Нара, — мужчина протянул над стойкой ладонь. — Шикамару. — Ино вложила в руку длинные пальцы. — Ино. — Она склонила голову к плечу, хитро щурясь, и спросила: — Берграс? — Мать любит цветы, а я внимателен. — Похвально. — Ино улыбнулась. С этого начинается их знакомство. С ливня за окном, ранних осенних сумерек. С того, что она находит каллы для букета его матери, а он поглядывает на часы, но терпеливо молча ждёт, когда будет готов букет. Думает, что девушка красивая, милая, но наверняка пустая и неинтересная. Вряд ли ему запомнится. А через неделю приходит снова и раздражается, когда глупой красивой Ино в магазине не застаёт. Через две недели она видится ему везде. Ерунда какая-то, но даже жирно-жёлтые разводы куриного супа напоминают её волосы, а бледно-голубой кафель в ванной — её глаза. И приходится ехать на другой конец города, скуривая в пробке не одну сигарету. Ради неё. — Глупая, — с нежностью проговаривает Шикамару и гладит её по спине. — А ты лентяй. — Ино щурится, подставляя лицо солнцу, улыбается и облокачивается спиной на его грудь, откидывая на плечо голову. По небесной лазури лениво ползут облака, прозрачный прохладный воздух наполнен тяжёлым ароматом магнолий. Шикамару любит смотреть на небо: оно дарит умиротворение и приятный покой. Но можно ли успокоиться, когда рядом Ино, в чьих глазах весь цвет весеннего неба? Шикамару разворачивает её к себе, обхватывая ладонями лицо, внимательно вглядываясь в каждую чёрточку. — Ты что? — удивляется Ино. — И минуты не можешь помолчать, — с напускным недовольством бубнит Шикамару. — Проблемная женщина. Ино хмурится, вздыхает, уже готовая ему ответить, но вместо едкого комментария целует. Садится тёплой тяжестью на колени, гладит волосы. У неё длинные чуткие пальцы, прикосновения лёгкие и завораживающие. Близость Ино будит в Шикамару волнительный трепет. Невыразимую мягкость. Прижимая её к себе, вот так, целуя шёлковые губы, Шикамару чувствует себя до одурения счастливым, сердце полнится щемящей нежностью и любовью. К глупой красивой проблемной женщине. Не такая уж она и глупая, признаться честно, он скажет ей как-нибудь и это. А пока побережёт для особого случая, а то Ино непременно вздёрнет к потолку свой хорошенький носик. — Тяжело тебе будет со мной. — Ино часто дышит, смотря на него сверху вниз с хитрым прищуром. — Отговариваешь? — Шикамару мягко целует её безымянный палец с обручальным кольцом. — Предупреждаю. — Без тебя тяжелее, — спокойно отвечает Шикамару и обнимает крепче.