I love you so

— Субин, — взволнованно прошептал Ёнджун, вставая с колен друга, — я должен тебе что-то сказать, но пообещай, что не осудишь. — Конечно, но эта твоя речь пугает меня, — Субина действительно это волновало, ведь они дружили с самого детства и знали друг друга лучше всех на свете, как думали они. Парень дорожил дружбой, они всегда были вместе, почти двадцать четыре часа в сутки. Их друзья или скорее друзья Субина даже шутили мол, старший по уши влюблён в самого Чхве, аргументируя тем, что Ёнджун, как они считали, выглядит «по-пидорски». Младший всегда «защищал» его, говоря, что его хён не может быть из «этих», за что тот сказать ему «спасибо» точно не мог, так как он был чёртовым геем и знал это с пятнадцати лет, когда впервые влюбился в Субина… Он тогда не мог кому-то это рассказать, ведь весь его круг общения начинался и заканчивался на Субине и его гомофобных друзьях, но как-то он узнал, что в школе учится лесбиянка, тогда он наконец нашёл чудесную подругу и ещё много квир друзей, которые понимали его и могли дать совет. — Я, — Ёнджун чертовски боялся реакции друга, ведь тот был ещё тем гомофобом, так называемым парнем с улиц, который переспал с каждой девушкой в районе, а те, с кем не спал были либо маленькими, либо не в его вкусе, а его к слову не было. В голове была каша, руки потели, но пути назад нет, он решил, что хочет закончить дружбу и стать либо парой, либо в жестокой реальности объектом ненависти Субина и его друзей, целью, жертвой, вариаций много, — ты нравишься мне, я влюблён в тебя, — на одном дыхание вывалил Ёнджун, кажется, что камень с плеч упал, но это лишь кажется, ведь реакция была именно такой, какой должна была быть с самого начала. — Ты чё педик? Ёнджун, твою мать, ты ёбнулся? Чмо ты ебаное, такие как ты должны сдохнуть, вы — мусор, — после этих слов по щеке старшего прилетает удар, сильный и ненавистный, после чего прилетает ещё удар в ребро, Субин умел драться, но ещё лучше он умел добивать морально, —может тебя выебать? Этого же ты хотел? — Субин, пожалуйста, — парень заплакал, сделал именно то, что не позволял себе перед другом, ведь тот считал, что мужики не плачут, так ему твердил отец, а когда в пять лет он увидел, как Ёнджун плачет передал ему установку отца, чтобы старший не вырос «трансвеститом». — Уходи, я больше не хочу, чтобы нас связывали какие-либо отношения кроме ненависти. — Но Субин, ты так просто откажешься от всего и будешь ненавидеть меня лишь из-за того, что я гей? — парень привстал на локти и посмотрел прямо в глаза друга, тот колебался и ненавидел одновременно, он не хотел дружить с геем, но и не хотел бросать друга. Субин сильно любил старшего и дорожил всем, что их связывает, но принять друга и его ориентацию вместе с чувствами он никак не мог. — Да, блядь, да, я ненавижу ёбанных геев, разве тебе нужен друг, который ненавидит тебя за твою болезнь? — Субин опустился на колени взяв лицо друга одной рукой, сжимая щёки, чтобы держать парня в полном контроле и чувствовать собственное превосходство. — Но я не болен, твою мать, я такой же, как и ты. Просто мне нравятся парни, я люблю члены, да! — слёзы бесконтрольно скатывались по щекам, старший не хотел плакать перед другом, не хотел, чтобы тот видел способ манипуляции, но поделать с этим ничего не мог. — Ты болен, здоровым парням хуи в себя вставлять не хочется! Я хочу избить тебя до смерти или полусмерти, но единственное, что меня останавливает это наша дружба, которую мы должны оставить в прошлом, — Субин был безумно серьёзным, что для него было редкостью, он колебался, ненавидел себя за это решение, но он должен. Он просто отпустил парня и ушёл, впервые позволил себе заплакать, хотя последний раз плакал, когда был в детском саду. После этого, жизнь Ёнджуна превратилась в ад, как бы младший не хотел обезопасить друга, ему пришлось, он ненавидел себя за каждый удар, что наносил по красивому лицу, подкаченному телу, вспоминая, как впервые привёл друга в спортзал, куда с того дня они ходили вместе. Зачем Субин избивал его? Слухи об ориентации расползлись быстро и парню пришлось издеваться над бывшим другом в школе и за её пределами, не сказать, что он сам не хотел, просто сдержать себя он смог бы, но раз знают все приходится делать вид, что старшего за это он ненавидит особо. С того дня, его ботинки всегда были в крови, а лицо Ёнджуна в побоях, синяках, ссадинах, но никто ничего не собирался с этим делать, ведь он — гей в Корее, он виноват лишь в том, что родился и это будет преследовать его всю жизнь, в школе, университете, армии, на работе, абсолютно везде, если он конечно не убежит из этого ада в другую, более толерантную страну, где он хотя бы жить сможет. Ёнджун не смог ненавидеть своего обидчика, потому что был к этому готов и винил лишь себя. Не смог он забыть то время, когда они вместе играли в игры, пили пиво лёжа на кровати, когда говорили обо всём и ни о чём одновременно, хотелось вернуть то время, когда друг обнимал его нежно-нежно, безумно хотелось, но это невозможно, потому что сейчас Субин ненавидит Ёнджуна, а тот скоро возненавидит свою первую любовь или не успеет? Субин сегодня снова зажал старшего в коридоре, прошептав на ушко, что хочет встретиться сегодня вечером у Субина, потому что им есть, что обсудить, а после шепнул прямо в ухо: «Будем кушать рамён, малыш». Такая смена настроения бывшего друга безумно удивляла старшего, но он хотел дать себе надежду на лучшее и, хотя бы раз в жизни почувствовать себя любимым, поэтому сразу же после прихода домой парень пошёл в ванную готовиться, намерения младшего были ясны, как день и так хотелось верить в его искренность. Чхве обещал заехать в 20:00, чтобы он сам не шёл, мало ли кто ночью его встретит, так что к назначенному времени он был готов и лишь смирно ждал звонка в дверь. Через секунду он его расслышал, быстро побежав к двери. — Привет, — ухмыльнувшись, Субин подал руку старшему, чтобы тот вышел, за руки они держались, как парочка, так младший и смотрел на Ёнджуна всё время. Открыв дверь машины и посадив в неё старшего, парень сам сел на водительское место и перед тем, как тронуться, предложил воды, которую Ёнджун любезно взял и выпил полбутылки, потому что жажда мучала сильно, — как себя чувствуешь? — Нормально, но в голове что-то кружится и тело ломит, думаю, просто устал. — Тогда поехали? — Конечно, — последнее, что сказал старший перед тем как отключился, с ним случилось то, чего стоило ожидать от парня, как Субин, но Ёнджун хотел верить и он верил, жаль, что не всегда знает кому и когда это нужно делать. — Открывай глаза, педик, — получив пинок в живот, услышал старший, до этого он был в отключке и отключился достаточно быстро, Субин такого не планировал, — Субин, тут твоя спящая принцесса очнулась, давай быстро закончим, и я уйду домой. — Где я? Что происходит? — Малыш, ты же хотел, чтобы я тебя выебал, вот мы и приехали, а что ты ожидал? Свечки, романтику и извинения? Мы точно знакомы всю жизнь? — снова этот надменный взгляд, чувство превосходства и самое ужасное — ненависть в глазах. — Ублюдок! Удар. — Мразь! Второй удар и кажется Ёнджун замолчал. Ухмылка, чертова ухмылка, которую знает старший, Субин гордится и за это хочется ударить, но сил банально на разговоры не хватает, а такие вещи, как удары, вообще кажутся невозможными. Парень чувствует, как его раздевают, без его согласия и это так мерзко, но бороться он не может, в его власти лишь возможность закрывать и открывать глаза. — Смотри! Смотри как я выебу тебя, как самую настоящую помойную шлюху, — по щеке прилетает удар за непослушание, так что даже это было вне контроля старшего. Приходилось целый час смотреть, как Субин вбивался в тело и рот, грубо, мерзко с избиениями и грязными оскорблениями. А после, его просто выбросили у дома, откинув рюкзак к двери, а самого парня оставили в начале двора, смотря и снимая, как он полз. На следующий день видео было у всех, и оно было не одно, ведь весь акт изнасилования сняли на камеру и выложили первым. Ёнджун проплакал несколько дней, каждый из них он мылся по несколько раз, пытаясь смыть всю ту грязь. Сердце его матери сжималось, она предлагала переехать, обратиться в полицию, но у сына не было сил. Чхве блевал от самого себя, хотя за день почти не ел. Друзья приходили, но Ёнджун прогонял их и кричал, что хочет видеть лишь Субина, что лишь тот его поддержит. Парень сошёл с ума, последние несколько дней он говорил, что хочет видеть только младшего и он является смыслом его жизни, мозг будто стер воспоминания той ночи и дней до, потому что Ёнджун не мог понять почему младший не приходит. 27 октября 2021 года, не выдержав Ёнджун сорвался с кровати, написал Субину, что любит того и ни в чём не винит, хотя безумно ненавидит и надеется, что тот долго проживёт с чувством вины. Стоя на краю крыши Чхве на минуту задумался о том, что он делает. Чхве Ёнджуну было всего двадцать, он так и не смог легально сходить в клуб, переехать в другую страну, поступить в университет, поступить на службу в армию. Он хотел жить в Канаде, работать графическим дизайнером на отдалёнке и просыпаться с любимым человеком каждое утро и засыпать каждый вечер, готовить вместе, играть в снежки, но сейчас, когда до последнего вздоха осталось несколько десятков этажей, всё ушло на второй план, только Субин не давал покоя. Человек испортивший жизнь Ёнджуна навсегда останется лучшим, что с ним случалось, все самые лучшие моменты были связаны с этим человеком, он был для своего хёна всем, но его это не устраивало, ведь он хотел быть просто лучшими друзьями, пока старший бредил мыслью о счастливой жизни с ним. Шаг. Второй. Правая нога повисла в воздухе, парень сделал глубокий вдох, закрыл глаза, ярко улыбнулся, улыбку ярче мог вызвать лишь Субин своим присутствием. Левой ногой он оттолкнулся от поверхности крыши и полетел вниз, впервые за двадцать лет он почувствовал себя свободным, жаль, что его жизнь закончилась через несколько минут после этого. "Прочитано". — Вы его знаете? — белая простынь упала с лица покойника,а телефон брюнета разбился об пол.