***
Добираются относительно быстро и даже без особых происшествий: всего раз Володин кроссовок предательски соскальзывает на крутом подъёме, однако падения избежать удаётся. Небольшая полянка, от и до усеянная крошечными цветами, встречает их сладковатым ароматом и тихим жужжанием, раздающимся со всех сторон. Васильковое море плавно покачивается на ветру, окутывая ноги по самое колено, и едва заметно щекочет при каждом колыхании. — Уверен, что это подходящее место? Медосбор идёт полным ходом, пчёлы сейчас дикие. Загадочно улыбаясь, Юра хватается за Володину ладонь, как бы невзначай переплетая их пальцы, и тянет за собой. — А это и не оно. Тень, что откидывают раскидистые деревья, расположившиеся на небольшом возвышении по другую сторону поляны, позволяет сделать передышку от палящих лучей. Ноги немного ноют от нагрузки, но значительного дискомфорта это не приносит. Юра резко останавливается. — А вот теперь оно. Обернись. Володя оборачивается и видит лазурный небосвод там, где вроде бы всего пару минут назад красовалась поляна. Володя моргает, пытаясь понять, мерещится ли ему, но картинка перед глазами не меняется, и он завороженно выдыхает. Опускает взгляд и видит небо, что махровым одеялом укутывает землю, тепло встречая мчащихся к нему пчёл. Поднимает взгляд и вновь видит небо, что птицы рассекают, точно корабли морскую гладь. Голова идёт кругом: то ли от увиденного, то ли из-за жары, а может из-за всего сразу. Юра сбоку молча улыбается и сильнее сжимает чужую ладонь в своей. Плед решают расстелить так, чтобы тень от деревьев полностью скрывала их от беспощадных солнечных лучей. Юркина голова в мгновение ока оказывается на Володиных коленях, но последний и не против вовсе. Музыка тихим ручейком льётся из радиоприёмника, заглушая монотонное жужжание, доносящееся издалека. Пальцы осторожно опускаются на светлую макушку, и Володя замирает. А точно ли можно? Но видит довольную улыбку на чужих губах, и все лишние мысли исчезают. “На котёнка похож. Маленького такого. Пушистого, но готового в любой момент свои острые коготки пустить в ход”, — будто услышав чужие мысли, Юра открывает глаза и хитро щурится. Щеки у Володи отчего-то алеют. Они смотрят друг на друга, не произнося ни слова. Володя старается запомнить каждую веснушку на Юркином лице, запечатлеть в воспоминаниях его солнечную улыбку и карие глаза, что одни такие на всём белом свете. Смена беспощадно идёт к завершению, и каждая мысль об этом обжигает Володю хлеще любого кипятка. Они разъедутся, вернутся домой и станут воспоминаниями друг друга. Воспоминаниями, что согревают днём и заставляют корчиться от боли ночью. Володя знает, что забыть Юрку… нет, Юрочку у него точно не выйдет, вот только не совсем понимает: хорошо это или всё же плохо. Тёплые пальцы касаются Володиного лба, резко вырывая того из мыслей. — Не хмурься, — шершавые подушечки мягко проходятся по переносице, обводя бровь, а затем спускаясь к скуле, и останавливаются, осторожно поглаживая кожу, — хотя бы сегодня. Юрка смотрит на него так открыто, что Володя не может не послушаться: улыбается краешком губ и принимается перебирать непослушные волосы, думает заплести крошечную косичку, но тут же отказывается от идеи, понимая, что элементарно не помнит, как это делается, хоть и доводилось видеть множество раз. Юрка радуется, совершенно не скрывая этого, льнёт щекой к чужой ладони, прося ласки, и тут же получает её. Он словно раскрытая книга, что лежит прямо перед тобой и сама прочитать её просит. Все эмоции на лице, а мысли на языке, Володю это одновременно и восхищает, и пугает. — Поспи, а то заснёшь прямо во время репетиции. — А ты? — А я подправлю кое-что в сценарии. Одну из декораций сделать точно никак не получится, поэтому нужно придумать, как заменить фрагмент с ней так, чтобы в итоге всё выглядело органично. — Ну нет. Я буду спать, а ты работать? Где такое видано! Я помогу тебе. — Юра, прямо сейчас тебе нужно отдохнуть. — Тебе тоже! Но ты этого не делаешь. Всё время тратишь либо на репетиции, либо на подготовки к ним. Уверен, ты даже во снах работаешь: что-то подправляешь или полностью переделываешь. — Это другое, Юра. Я — вожатый, и… — Вот именно! Какой пример ты подаёшь детям? — Кривя в недовольстве губы, Юра грозно хмурится и выставляет перед собой руку с поучительно поднятым вверх указательным пальцем. — Не спите детки до утра и будете таким как я — измученными и с вечными синяками под глазами. Так что ли? Володя хмурится, но тут же одёргивает себя. — И что же ты предлагаешь? — Помощь. — Нет. Тебе нужно поспать. — Опять двадцать пять. Тогда давай отдыхать вместе! Возражения, готовые бурным потоком сорваться с языка, выхода так и не находят. Юра резко вскакивает, обнимая Володю обеими руками, и валит их обоих на клетчатый плед, устраиваясь сверху и как бы тем самым говоря: “Не хочешь по-хорошему — будет по-плохому!” — Ох, я так устал. Пожалуй, вздремну немного. Ты же не скинешь бедного и несчастного меня, пока я сплю? — Юра… Очередная композиция завершает свой фантастический танец, и музыка внезапно затихает. Володе кажется, что он отчётливо слышит, как яростно бьётся сердце в грудной клетке, вот только в чьей, — его или же Юркиной, — понять не удаётся. Откладывая тетрадь с карандашом, худрук медленно вздыхает. Быть может, Юра дело говорит. Сценарий можно и вечером исправить, Володя ведь и правда не робот, чтобы сутками напролёт заниматься всем этим. Устраивая удобнее руку на чужой спине, он принимается слушать мерное дыхание, ощущая, как медленно слипаются глаза. Голова пустеет, избавляясь от назойливых мыслей, мешающих спокойно жить, а тело окончательно расслабляется. Прежде чем провалиться в сон, Володя чувствует практически целомудренное касание губ к щеке и слышит мягкое: — Отдыхай....что наши руки просто расцепятся
4 ноября 2021 г. в 11:52
Волосы Юры взлохмачены, во все стороны торчат, точно норовятся до каждого в столовой дотянуться, рука голову подпирает слишком неестественно, а взгляд подозрительно неподвижен, и Володя понимает: ещё немного, и веснушчатый нос в клейкой каше потонет, бурный смех у детей и ровесников тем самым вызывая. Такое пятно на репутации Юрке вряд ли требуется, потому рука худрука без ведома её обладателя подхватывает оставленную на потом румяную булочку, заворачивая ту в бумажную салфетку, а ноги ведут к столу первого отряда. Краем глаза Володя успевает заметить, как Пчёлкин, оглядываясь, точно жулик, провернувший махинацию, но не до конца уверенный, что всё прошло гладко, прячет руку в карман шорт, и разум обрастает панцирем подозрения, что тут же прорезают трещины смирения.
“Главное, чтобы без серьёзных травм...” , — мысль исчезает столь же стремительно, как и возникает, и Володя переводит взгляд обратно на Юру, пристально всматриваясь в бледное лицо. — “Не стоило вчера засиживаться. И позавчера тоже…”
Ноги внезапно тяжелеют, точно свинцом наливаются, и Володя прирастает к полу в нескольких шагах от пункта своего назначения. Под рёбрами ноет обида на самого себя. Ведь он взрослее Юрки, прекрасно по своему опыту знает, что недосып на постоянной основе ни к чему хорошему не приводит, и всё равно уговорам вечно поддаётся. Какой из него после этого вожатый?
Невероятно сложно. Сложно сопротивляться этим глазам, что со столь чистой и светлой любовью смотрят, — на него так смотрят, на Володю! — в такие моменты. Сложно ответить “нет” при виде искрящейся озорством улыбки на тонких губах, что так бережно щёк касаются, неловко мимолётные поцелуи оставляя. Сложно разорвать объятия, что согревают душу, неимоверно уставшую от лютого страха и беспрестанного отвращения к своей болезни, к своей неправильности, к себе. Володя просто не может отказаться, так же, как не может отказаться от пищи и воды, от сна и кислорода. Иначе он погибнет, сгинет в сжигающем дотла костре ненависти, что прожигает сердце. Юрка — причина Володиных волнений, яд, что растекается по венам, медленно уничтожая одну клетку за другой. Вот только Юрка и противоядие, лекарство, спасающее в минуты отчаяния, исцеляющее глубокие душевные раны, что Володя сам себе наносит в приступах паники. Юрка волшебным образом умудрился за кратчайшие сроки стать для Володи кем-то необычайно важным и особенным, тем, кого отчаянно боишься потерять, потому что в закромах сознания понимаешь — такого человека никем другим заменить не получится. Юрка — персональное Володино Солнце, без которого существовать можно, а вот жить — нет.
— Конев!
Голос Иры снежной лавиной опускается на столовую, всех под себя подминая, и множество взоров тут же направляется на источник шума. Щёки вожатой едва заметно пунцовеют, она неловко прокашливается, остужая пыл, и понижает голос, вызывая вздох разочарования у успевших собраться рядом зевак.
Володя выныривает из собственных мыслей и в два счёта доходит до стола, но всё равно улавливает лишь окончание фразы:
— …ночью, Юра! Ночь для того тебе и дана.
Угрожающе зыркнув напоследок, Ира стремительно подхватывает свой поднос и, не заметив Володю, проходит мимо, направляясь к столу с грязной посудой, что успела прилично поднакопиться под конец завтрака.
— Володя!
— Что случилось?
— Ааа.. Да так. Ничего серьёзного, — вмиг оживившийся Юрка вскакивает с насиженного места, слегка хлопая ладонью по столу, и их с Володей взгляды встречаются, — пожалуй, я наелся. Пойду отнесу посуду. Подождёшь на улице?
Ответом служит лишь молчаливый кивок.
Ждать приходится недолго. Юра шустрым шагом спускается по ступенькам, перескакивая через одну, и моментально оказывается перед Володей, радостно заявляя:
— Я тут подумал, может быть, сегодня днём, когда тихий час будет, сходим до…
— Юра, тебе нужно поспать. Выглядишь совсем неважно. И кстати, — перед Юркиным носом возникает ароматная булочка с повидлом, чьи масляные бока особенно ярко блестят под солнечными лучами, так и призывая надкусить, — это тебе.
— Что? Нет-нет-нет, тебя детвора и так достаёт, все нервы выматывает, а ты ещё и последнюю радость отдаешь — сладкую булочку? Ну уж нет. Она твоя. И вообще, может быть, я и уставший, но с ног не валюсь, так что ничего отменять не будем.
— А кто же тогда клевал носом в столовой всего пару минут назад?
— Но сейчас всё нормально! Вот поел, и вся сонливость прошла, это всё чудо-еда наших поваров, — прикладывая ребро ладони к голове, Юрка устремляет воинственный взгляд куда-то вдаль, слегка хмурясь и отчеканивая каждое слово, — спасибо нашим поварам за то, что вкусно варят нам!
Брови Володи съезжаются на переносице, выражая его недовольство, и Юра вздыхает.
— Всё правда нормально, Володь. Бывало и похуже.
И Володе остаётся лишь принять очередное поражение. Они обсуждают место, которое так облюбовал Юра, пути до него и возможные неприятности, что могут встретиться по дороге, когда Олежкин восклик прерывает их, оповещая о “подозлительном Пчёлкине”, и вожатому приходится стремительной уйти.
Подсунуть перед уходом Юрке булочку у Володи всё же получается.