***
Работа встречает его привычной рутиной и бессмысленностью: неровными рядами коробок, номерами заказов и чередой людей, которые хотят их получить. Тайлер с утра разгружает грузовик, здоровается с клиентами с одинаково бесстрастным выражением лица (он не понимает, откуда у его коллег есть силы на улыбки), отсиживает восемь часов и идет домой. Август сменяется сентябрем, первая неделя второй, вторая третьей. Он не замечает. Для Джозефа это все один и тот же день сурка. Редкие выходные стали такой же привычно-незаметной частью непрерывного цикла. Так было до, так будет после. Тайлер не помнит, что было до, не знает, что будет после. «Сейчас» не существует. Внутри него пустота и ледяная пустыня, чернота и арктический снег. Усталость пропитала мозг, а безысходность и безразличие опутали щупальцами его мертвое сердце. Единственные его настоящие собеседники – растения в небольшом садике за домом. Аконит, белая живокость, наперстянка, желтый нарцисс, дурман, черный морозник, белладонна – лучшая компания, которую он имеет. Они молчаливы, горды, величавы и ядовиты. Цветы не требуют от него ответов на одни и те же глупые вопросы, не просят присоединиться к болтовне за обедом, им не нужно его притворство, не нужны его слова. Свободные минуты, часы и дни Тайлер проводит в земле с руками, покрытыми грязью и огрубевшими от плоскореза, лопаты и секатора. Время в саду эфемерно и ненадежно, растекается широкими кляксами по полотну Вселенной. Здесь ему ни хорошо, ни плохо. Здесь спокойно и просто. Он как древнегреческая Геката властвует на своей территории.***
По праздникам, о которых Джозеф узнает из неловких и фальшиво-радостных поздравлений «коллег», к нему приезжает семья. Отец накрывает на стол, мать охает на беспорядок в доме, братья тестируют его скейт на прочность, а сестра разглядывает пополнение в его коллекции отваров, настоек и чаев, пока Тайлер заваривает один из них, и достает из духовки банановый хлеб – единственное подобие выпечки, которое он в состоянии приготовить. Он воспринимает эти визиты как вынужденное обязательство. Вроде ежегодной диспансеризации. Переждал, выполнил, что от тебя требуется, и поставил галочку напротив строки в списке. Жизнь – череда таких списков, которые так и ждут, чтобы их заполнили. Список Тайлера пуст. Уже очень давно. У него нет сил создавать новые. – Как твои дела? – стандартный вопрос от мамы. – Нормально, – стандартный ответ Тайлера. – Ты совсем перестал нам звонить, а Марк говорит, что ты с ним больше не общаешься. – Наш братик освоил язык цветочков и разговаривает теперь только с ними, – хохотнул Зак, подмигивая Джею через весь стол. Крис одергивает сына, а Мэдисон скрывает улыбку за чашкой прохладного чая с мелиссой. Келли участливо-сочувствующе обращается к Тайлеру, накрыв его руку своей ладонью. Он подавляет желание ее отдернуть. – Сынок, тебе нужно найти для себя новое занятие. Нельзя продолжать так жить и ничего не делать, – кажется, она сегодня была в настроении давать ненужные советы и «объяснять детям как нужно жить». – Я хожу на работу, мам. – Да, разве это работа? – она всплеснула руками, едва не свалив вазу с полу-засохшим букетом гвоздики. – Ты еле выживаешь на свою зарплату. Тебе следует пойти на нормальную работу. Вот посмотри на Мэдди, какая она молодец. Стажируется в больнице, учится на врача, устраивает свою жизнь. Сестра украдкой бросает виноватый взгляд на брата. Тайлер хочет сказать матери, что его все устраивает, что плевать ему на то кто и как распоряжается своим временем, что он не хочет ничего менять. Тайлер молчит.***
Царапины на коже горят, когда он перебирает струны укулеле. Мозоли на подушечках пальцев почти исчезли. Джозеф пытается вспомнить обрывки мелодии, которую писал в начале лета. Жалкие звуки, издаваемые инструментом совершенно на нее не похожи. Он скрюченными пальцами ударяет по деревянному корпусу с тихим надтреснутым криком разочарования. Укулеле отброшена в угол с жалобным стоном струн.***
Иногда Тайлер хочет попросить помощи. Ищет у кого бы, но через мгновение мотает головой и отступает на шаг назад. Никто не сможет ему помочь, никто не захочет ему помогать. Каждый сидит в своей яме проблем, и никто не желает залезать в чужую.***
Внешний мир с утра встречает его косой стеной ливня, пригибающимися к земле от шквального ветра деревцами и океанами на дороге. Он раздумывает, не вернуться ли за зонтом, но спускается так, без него, натягивая на голову капюшон. Козырек крыльца больше не защищает Тайлера от потоков воды, и неоново-зеленая ткань нелепого дождевика моментально намокает. Он идет быстрым шагом, почти переходя на бег. В привычную пустоту разума врываются раздражение и холод. У Джозефа мелькала мысль плюнуть на все и остаться дома – заварить облепиховый чай с медом, укутаться в одеяло и включить «Твин Пикс». Но за самовольный отгул могут выписать такой штраф, что треть зарплаты бесследно испарится. Того, что он получает, хватает на самый минимум. Тайлер не хочет оказаться в беспомощном положении, финансово зависимым от кого бы то ни было. Общество не будет его уважать.***
Сегодня посетителей не так много. Еще бы – в такую погоду. Джозеф залипает на, с легкостью срывающиеся с карниза, капли за стеклянной дверью. С такой же легкостью рвутся его связи с людьми. Старые и новые, нужные и ненужные. Его школьные друзья забыли о его существовании. А он забыл о них. Если бы они были нужны, разве потерялись бы они? Тайлер не знает. Одиночество его не тяготит. Пустота пожирает его. Звон колокольчика застает его врасплох, дверь открывается, и мир Тайлера взрывается, окрашиваясь в ярко-желтый. Земля исчезает, воздух застывает, ткань Вселенной истончается. Время останавливает свой ход. Сердце Джозефа останавливается вместе с ним. – Эм, привет? Реальность разбивается о его лицо со скоростью товарного поезда. Парень напротив ждет. Время отмирает и пускается в галоп. Тайлер не может отвести взгляд от его волос. Они желтые как августовские герберы, желтые как весенние тюльпаны, как позолоченные листья клена, как блики ловца солнца на окне. Тайлер жалеет, что не может заключить этот момент в слиток янтаря и навечно положить на полку, закрыв стеклом. – Могу я забрать свой заказ? – парень не злится от того, что на него откровенно пялятся. Он улыбается – мягко и дружелюбно. – Посылка на имя Джоша Дана. Мозг Тайлера включается медленно, как древний компьютер времен холодной войны. Он вбивает в строку поиска: Д а н. Всего три буквы. Джозеф мимоходом отмечает, что фамилии у них начинаются с одного и того же звука. Картон нужной коробки ощущается в, покрытых царапинами, ожогами и шрамами, руках еще более шершавым, чем обычно. – Спасибо! До встречи, Тайлер, – Джош встряхивает головой, так что желтые кудри переливаются под светом лампы от лимонного до горчичного оттенков и подмигивает Тайлеру. Он уходит также порывисто, как и пришел. Высокий, яркий, в голубой джинсовке, с оранжевым зонтом в одной руке и коробкой под мышкой другой. Джозеф пытается понять, откуда парень знает его имя. Под конец смены он вспоминает, что носит бейджик на рубашке.***
Кто бы мог подумать, что в непрерывную цепь рутинных дней именно сегодня вклинится непредсказуемое событие, перевернувшее мир с ног на голову. Тайлер точно нет. Он пребывал в своем саду – пристанище равновесия; кораблике в бушующем море противоречий. Прошедший дождь обильно смочил почву, сделав ее мягкой и податливой. Петрикор и запах прелых листьев забился в нос, щекоча чувствительные рецепторы. Привычные действия успокаивают, вносят порядок в мысли так же, как Тайлер приводит в порядок растения. Прополоть сорняки, очистить клумбы от мусора, подпереть заваливающиеся стебли.***
Джош приходит на следующий день. И еще через два. Джош Дан регулярно появляется на работе Тайлера несколько раз в неделю. Смены Джозефа превращаются в ожидание всполоха неоново-желтого за стеклянной дверью и лучистых темных глаз цвета дикого каштана. Дан не говорит своей фамилии; Тайлеру не нужно напоминать, как и всем остальным. Джош запоминается с ходу; он заметный, яркий, веселый и совершенно очаровательный. Когда его посылки долго не могут найти на складе, он облокачивается на высокую стойку, барабаня пальцами замысловатый ритм, и легко болтает с Марком – напарником Джозефа. Никогда он не видел, чтобы парень раздраженно вздыхал, в нетерпении закатывая глаза, театрально притоптывал, мол «я занятой человек, ну, сколько можно еще ждать», как это делали многие другие. Джош просто говорил, что не спешит, и мирно принимался ждать, одаривая улыбками всех вокруг. И Тайлер улыбался в ответ. За что Дженна и Марк всячески пытались подколоть его, как только Дан исчезал из поля зрения.***
– Ты знал, что в Австралии водились зомби-кролики? Удивленные круглые глаза Тайлера вызывают у Джоша ухмылку. – Зомби не существует. Даже в качестве кроликов, – бормочет Джозеф, закатывая глаза. – О, нет, друг мой, – Дан заговорщически подмигивает и напускает на себя вид профессора исторической кафедры. – В середине двадцатого века в Австралии развелось столько кроликов, что от них нужно было срочно избавляться, и животных заразили смертельным вирусом, который они переносили друг другу, но умирали от него не сразу. Так что зомби существовали. – Бедные кролики, – фыркает Тайлер и наклоняет голову, чтобы скрыть улыбку.***
Джош стал своим. Он работал в местной ветклинике, и в его обязанности входило принимать постоянно приходящие заказы: расходники, лекарства и много всего остального. Он приносил Дженне миндальный раф, Марку забавные истории о домашних питомцах, а Тайлеру тепло и улыбки. Дан рассказывал Джозефу о повадках домашних лис и Новой Зеландии, Джозеф рассказывал Дану легенды о хризантемах и Большом Магеллановом Облаке.***
– Почему желтый? – Это цвет солнца, цвет счастья. В мире и так много поводов, чтобы грустить.***
– Приходите ко мне на Хэллоуин. Будет плейстейшен, «Сияние» и тыквенный пунш, – Джош лучится добродушием и задорным энтузиазмом. Тайлер вскидывает на него глаза и замирает. Дженна, смущенно краснея, бормочет, что ее уже пригласили на эту ночь и ей жаль пропускать все веселье. Растерянно разводит руками Марк и обреченно вздыхает о том, что к нему приезжает родня, которую он обязан встретить. Дан заметно грустнеет, и в надежде поворачивается к Тайлеру со взглядом квокки, просящей кусочек манго. Джозеф рассеяно вспоминает, что его семья под конец октября уезжает в Индианаполис к тетке. – Я приду, – он приподнимает краешки губ. Джош радостно ухмыляется и светится ярче стоваттной лампочки.***
Тайлер дожил до выходного; он считает это достижением. Наперстянка давно требует укрыть ее от подступающего холода. Все время до захода солнца он проводит в саду. Привычные действия приносят уравновешивающее спокойствие. Джозеф ловит себя на том, что улыбается, и представляет, как проведет ночь с Джошем. Руки, натягивающие пленку, дрогнули и остановились. Он ждет этой встречи. Он действительно хочет этой встречи. Что-то теплое зашевелилось в глубине груди. Где-то за ребрами. Крохотный огонек, едва теплящийся, как только что зажжённая свечка, готовый затухнуть в любой момент, но живой и теплый.***
Тайлер ожидает, что Дан откроет ему свое секретное подвальное логово, полное гирлянд и мягких подушек, но желтоволосое чудо берет его за запястье и настойчиво ведет за собой. – Я хочу показать тебе кое-что особенное, – говорит Джош и загадочно улыбается. Уже давно стемнело. На середину неба поднялся белеющий полумесяц с прозрачным, тающим краем. Он доживал последние ночи; светил холодно, но приветливо. Эта луна уйдет, и на смену ей придет другая – молодая, полная сил. Яркая и прекрасная. Круг замыкается, никогда не нарушая своего закономерного хода. Небольшие клочки облаков, бывшие на закатном небосклоне, все унеслись вдаль – на восток, оставив бескрайнее темно-синее пространство во власти звезд. Двое поднимались на небольшой холмик, сопровождаемые разрозненным хором сверчков, оглушительно стрекочущих в, замершей осколком хрусталя, тишине. Низкое кваканье лягушек изредка присоединяется со стороны маленького пруда неподалеку. Расстеленный плед мягко греет спину, а обжигающий термос с имбирным чаем, бережно приготовленный Тайлером, отдает свое тепло ладоням. Набивая рот тыквенным пирогом с хрустящей корочкой, Джош счастливо сияет улыбкой и прижимается плечом к Джозефу. Тот не отодвигается и откусывает от своего куска, довольно мыча от удовольствия. Тайлер определенно собирается выведать секретный рецепт дановского пирога. Созвездие Кассиопеи подмигивает им сверху, передавая привет сквозь десятки световых лет. Они лежат, укутанные в плюшевую ткань, глядят на бесконечную россыпь звезд. Тайлер чувствует себя самым счастливым человеком на планете. Он наблюдает за движущейся перед ним Вселенной и впервые думает, что, возможно (лишь возможно), она не так безразлична к судьбам людей. – Как тебе? – голос Джоша пробивается сквозь стены задумчивости, так же как он ворвался одним дождливым днем в мир Джозефа (он совсем не против). – Это потрясающе, – выдыхает Тайлер на грани с шепотом, похожим на шелест лепестков камелии. Тишина накрывает их хрупким куполом. Заключает в драгоценный алмаз этот момент, застывший во времени. – Смотри, – Джош указывает пальцем вверх, – вон то созвездие похоже на лягушку. Тайлер фыркает, сморщив нос. – И правда, похоже. – Совершенно точно, – непробиваемая уверенность наделяет весом каждое слово. – Лягушки крутые. – Нууу, не знаю, – протестующе тянет Джозеф. – Лягушки чудесные! – Дан вскидывает руки вверх. – Они такие … такие … – он хватает ртом воздух, не находя нужных слов. Он откидывает край клетчатого пледа и проворно вскакивает. – Я сейчас вернусь. Тайлер не успевает и звука вставить, как парень исчезает в чернильной темноте. И возвращается также стремительно и быстро. Ладони, сцепленные в замок, он держит осторожно перед собой. – Держи. – Что это? – спрашивает Джозеф, но протягивает вперед руки. – Сейчас узнаешь. Не бойся. В его ладонях оказывается что-то холодное, скользкое и … живое. Тайлер тихо вскрикивает, почувствовав шевеление, и удивленно смеется, рассматривая маленькую, почти крохотную, лягушку. – Теперь ты тоже знаешь, что лягушки классные, – взволнованный тон Джоша цепляет дрожащие струны тайлерового существа. Дан наклоняется ближе, но зеленое земноводное издает недовольное кваканье и в три прыжка скрывается в траве. Месяц продолжает свое медленное перемещение по своду. – Когда я был маленьким, то мечтал стать космонавтом. Сесть в космический корабль и отправиться навстречу звездам. Почувствовать их вблизи, полетать в невесомости, увидеть Землю издалека, – слова вырываются из Тайлера сами собой. – Было бы здорово, – Джош задумчиво смотрит на созвездие Персея, подложив руки под голову. – Я в детстве хотел быть археологом. Участвовать в экспедициях, спускаться в древние храмы, находить артефакты, по кусочкам восстанавливать прошлое, всю историю человечества. У меня была книжка про раскопки и все такое. Я каждый вечер просил маму читать мне ее, а потом сам перелистывал страницы снова и снова. Но в итоге жизнь привела меня в другую сторону. – И ты доволен тем, что имеешь? Тем, что ты делаешь? – тихо спрашивает Джозеф, пытаясь разглядеть выражение лица во тьме. Дан пожимает плечами. – Думаю, да. Я чувствую, что нахожусь на своем месте. Помогать животным, помогать людям – мне нравится это делать. Тайлер искренне пытается представить каково это. У него не выходит. Но он готов поверить Джошу, что это возможно. – А чем бы ты хотел заниматься? Что бы ты делал, если бы не нужно было работать? – парень заинтересованно поворачивается, подперев голову рукой. Тайлер старательно избегает его взгляда. – Не думаю, что знаю ответ на этот вопрос, – произносит он спустя маленькую вечность (***
Дни потянулись один за другим, давя Тайлера своей однообразностью и унынием. Воспоминания о прощальных объятиях Джоша в ту ночь не дают ему окончательно утопиться в собственном эмоциональном болоте. По утрам Джозефа придавливают к подушке свинцовые тучи за окном. Он не против захлебнутся в волнах бессмысленности бытия.***
Из динамиков рабочего ноутбука вылетает высокий баритон Боуи, легко вещающий о переменах*. Тайлер морщится и трет виски – голову стягивает раскаленный обруч боли, мучительно сжимающийся все сильнее и туже. Дан не появлялся уже четыре дня. – Меня зачислили в университет Цинциннати на второй семестр, представляешь?! – Дженна счастливо щебечет Марку и хлопает в ладоши с улыбкой на ее миловидном лице. – До сих пор не могу поверить. Я так рада! – Ты молодец, Джен! Я и не сомневался в тебе, – Марк, кажется, искренне радуется за подругу. – У меня экзамены только следующей весной. Надеюсь, хорошо их сдам и смогу поступить на режиссерский. – У тебя обязательно все получится!«Strange fascination, fascinating me Changes are taking the pace I'm going through Ch-ch-ch-ch-Changes»
Дженна и Марк празднуют исполнение своих мечт под цветной аккомпанемент арт-попа; Тайлер слышит похоронный марш собственного пустого будущего.***
– Что с твоими руками? – Дан хмурится и рассматривает ладони Джозефа. Тайлер сжимает губы в тонкую полоску и молчит.***
Он сопротивляется ледяным порывам ветра и пытается сдержать слезы. Сегодня один из тех самых дней, плохих дней. Сейчас он не может ничего поделать с растущей черной дырой в груди, переменчивым настроением и унынием, которое грозит поглотить его целиком. Он берет больничный и не вылезает из кровати половину дня. Голод заставляет его встать к заходу солнца. Скрученные листки улуна медленно раскрываются, плавая кругами в прозрачном заварнике. Руки сами выполняют привычные движения, пальцы сами отсыпают чаинки, ладони сами набирают воду. У Тайлера уходит на это полчаса. Он чувствует, что вводит себя в медитативное состояние. Онемение и тишина охватывают его, воцаряются в разуме. Лучше так, чем топиться в никчемности. Гвоздики засыхают окончательно.***
Сны Джозефа наполнены сюрреалистичными гротескными очертаниями, вспышками желтого и серого, невнятными образами и болью. Он просыпается с тяжелой головой и лениво думает, что стоило бы подарить шумящим соседям справа чай с беленой. Отнести коробочку, перевязанную розовой ленточкой, постучаться в дверь с милой улыбкой, и отдать в их доверчивые руки. Стук разносится по одиноким комнатам с громкостью опускающегося судейского молотка. Тайлер не хочет открывать. Он идет в коридор. За дверью обнаруживается взволнованный Джош Дан. – Эм, привет. Извини, что я без предупреждения. Я тебя давно не видел на работе. Марк сказал, что ты заболел. Ну, и я решил тебя проведать. Вот, – неловко закончил он, не переставая теребить красную шапку, из-под которой выглядывали шафрановые кудрявые кончики. – Оу, кхм, это очень мило с твоей стороны, – Джозеф почувствовал, как щеки заливает краска. – Мм, не хочешь зайти? Джош незаметно для них обоих остается до ночи. Дан отвлекает Тайлера от самого себя, и время ускоряет свой ход.***
Неделя сменяется за неделей, они видятся вне работы все чаще. Джозеф не знает, чем заслужил такое внимание, но он не хочет его лишаться. Если он потеряет Джоша, он потеряет почву под ногами, опору в этом шатком существовании. Парень с волосами цвета лютика все глубже пускает корни в его жизнь, в само его естество. В особенно холодные дни они остаются дома у Дана и пекут имбирное печенье. В теплые вечера они смотрят на сменяющиеся созвездия. Мириады белых ярких точек в черноте неба. Тайлер приносит земляничный чай и укулеле. Джош приносит плед, тепло и уют.***
Последние ржавые листья срываются с голых веток деревьев, и дороги Огайо покрываются тонким слоем первого чистого снега. Он робко ложится на мерзлую землю, еще не решив, таять ему или полежать подольше. – Джош, – Тайлер боится поднять взгляд на Дана. Их разделяет полметра дановского стола, – почему ты общаешься со мной? Почему не с Дженной или Марком? Это обычная случайность, что тогда на Хэллоуин, я один был свободен? Кухня всегда, как ему казалась, предназначалась для важных разговоров. Кухня Дана - небольшая, но уютная; с множеством деревянных полочек, заставленных причудливыми специями, сладковатый запах которых, смешанный с едва уловимыми нотками апельсина, щекочет ноздри. Теплый свет из нескольких настенных бра, заменяющих люстру, мягко падает на аккуратно прибранную зону готовки, отражается бликами от белоснежной плиты. Тайлер находит это место ... успокаивающим. – Я не верю в случайности, – Джош смотрит прямо в глаза напротив, будто видит Джозефа насквозь. Каждая пауза разъедает слух Тайлера, сжимает его сердце в тисках страха и стыда. – Я общаюсь с тобой, потому что мне приятно находиться с тобой рядом. Мне интересно узнавать тебя, узнавать какой ты человек. Тайлер, – его голос мягкий воздушный зефир, – ты потрясающий, добрый, отзывчивый. Ты мой лучший друг. Я не знаю никого, кто был бы таким же, как ты. Джозеф широко распахнул глаза, не отрывая теперь взгляда от Дана, впитывая каждое его слово. – Но… но я же никто. У меня нет крутых особых способностей, я нигде не учусь, сижу на скучной работе, я не красив, и не гениален. Я не представляю ценности ни для кого, – руки Тайлера дрожали, глупые слезы выступили на глазах. – Ну, и что? Для меня это не имеет никакого значения. Мне важен ты, Тайлер. Ты сам, а не то, что ты умеешь или чего не умеешь. Он не помнил, как оказался в защищающих горячих объятиях Дана, уткнувшись носом куда-то ему в плечо. Он запомнил, как маленький огонек внутри него разгорался до раскаленного пожара, зажигая его, разрывая изнутри. Он запомнил, что был не против сгореть прямо там - рядом с Джошем.***
Накануне Рождества Тайлер сам звонит матери и приглашает семью к себе. С удивлением отмечает, что ее умильно-радостный тон не вызывает в нем отвращения или раздражения. Он мягко улыбается в трубку и неуверенно, но искренне произносит на прощание: «Я люблю тебя, мам».***
Джош тащит его на выставку ледяных скульптур в соседний городок, а потом на каток. Они хохочут над карикатурными фигурами мультяшных персонажей, носятся по улицам, чтобы согреться, делают снежных ангелов; сцепив ладони, лижут стаканчики фисташкового мороженого, растягивая измазанные губы в улыбках. Этот день Тайлер заносит в свой календарь памяти, как самый потрясающий, самый яркий, самый лучший. Они почти постоянно вместе, тянутся друг к другу. Джозеф мысленно прочерчивает канат, надежно соединяющий его с Даном. Все свободное время Джош проводит рядом с ним, и Тайлер верит, что тому действительно хорошо с ним. Что ему приятно его общество.***
В саду появляются адонисы, бархатцы, тюльпаны Гамильтон, золотые ирисы, желтая примула и фрезия. Улыбка Джоша светится также ярко, как его светло-медовые волосы, пылающие в свете солнца. Он аккуратно держит в руках стебель лилии и позволяет Тайлеру направлять его ладони. Весенний свежий воздух ласкает недавно распустившиеся лепестки цветов, зеленеющие листья деревьев и некогда заблудшие души, которые нашли упокоение и собственный путь.