All I want for Christmas

Санта-Клаус - миф, в отличие от Зубной феи. По небу в рождественскую ночь не скачут олени, а дымоходы в спящих домах пустуют, если только в них не водятся крысы или не падают неудачливые коты. И всё-таки магия исполнения заветных желаний действительно вступает в силу в это особенное время, поэтому мечты детей, которые хорошо себя вели весь год, обязаны сбываться на Рождество. Взрослые все - бывшие дети, так что они тоже в игре. Должно быть, именно этому непреложному закону я обязан тем, что в считанные дни моя жизнь перевернулась с ног на голову. Приглашая Сноу в гости перед началом каникул, я стрелял вслепую, полагался на удачу, которой никогда не обладал, пытаясь представить его в стенах этого дома - всё равно, что вообразить ураган, втиснутый в антикварную вазу. Да и рассчитывал я максимум на продолжение расследования обстоятельств смерти моей матери и долгие часы безмолвного любования им исподтишка, от перспективы обеспечить мне которые Саймон и то решительно отказался. Однако неведомая сила оценила мои старания вести себя лучше в прошедшем году (по крайней мере, с прошлого Рождества я ни разу не поставил жизнь Сноу под угрозу - это большое достижение) и не просто принесла его на мой порог. Саймон Сноу поцеловал меня. Я целовал Саймона Сноу всю ночь напролёт. После он имел возможность уйти, списать всё на случайность и шок, но он вернулся ко мне - и не выпускал мои руки из своих до тех пор, пока его окончательно не одолела усталость. У него был выбор. Он выбрал остаться со мной. Он назвал то, что происходит между нами, своим желанием. Я до сих пор не могу поверить, что всё это взаправду. Если Морделия дождётся в этом году настоящего Санта-Клауса, я и то буду меньше удивлён. Конечно, я много раз вступал в отношения с Саймоном Сноу, но всегда просыпался в самый неподходящий момент. Этим же утром, открыв глаза, я щипал себе руку до тех пор, пока не поставил синяк, а Сноу преспокойно досматривал десятый сон на диване в моей комнате и даже не думал растворяться в воздухе. Окончательно истязать свою кожу постановкой гематом я перестал, когда мы спускались к завтраку вдвоём. Ничто не является таким весомым доказательством действительности происходящего, как Саймон, бегущий вниз по лестнице навстречу еде с таким топотом, будто он уже проглотил целого буйвола перед утренней порцией овсянки. Высказывая накануне впечатления о моём доме, Сноу заявил, что он похож одновременно на жилище семейки Адамс и особняк богатенького Ричи - затрудняюсь сказать, что насмешило меня больше всего. Стоило пригласить его на Рождество хотя бы по той причине, что никому, кроме Саймона Сноу, не пришло бы в голову сказать о гемпширском поместье Питчей таких дурацких слов. Не возьму в толк, что произвело на него зловещую часть впечатления. На мой взгляд, сейчас дом выглядит как никогда дружелюбно, украшенный заранее к празднику - кругом остролист, маленькие золотые ангелы и другие традиционные рождественские атрибуты, развешенные на старинной мебели и оживляющие классическую обшивку стен. Сейчас, в любом случае, Сноу вряд ли так уж сильно заботит окружающее убранство. За стряпню, приготовленную нашим личным поваром, я тоже совершенно не тревожусь. Есть на что обратить внимание вместо этого. Дафни ведёт себя образцово, и я думаю позже улучить момент, чтобы её поблагодарить. А вот отец не перестаёт бросать в нашу сторону подозрительные взгляды. Нужно как можно скорее убедить его в том, что Саймон мой гость, а не враг, искусно загнанный в ловушку. Его пребывание здесь даже больше не случайность. Это наше первое Рождество вместе. Ни секунды не собираюсь притворяться, что я ему не рад. Никому не позволю всё испортить. Ничему не позволю встать между нами. Саймон Сноу со своими бронзовыми кудрями и сияющей улыбкой посреди омелы и пуансеттии похож на звезду, венчающую верхушку наряженной ёлки. Парень моей мечты в моём доме и в моём полном распоряжении. Мой идеальный рождественский подарок. Мой ужасный бойфренд. Никому, кроме Саймона Сноу, не пришло бы в голову сказать о нём таких дурацких слов. Я сделаю всё, чтобы это Рождество стало для него идеальным. * Если Санта - это мой отец, то мне каждый год традиционно отводится роль эльфа, потому что я хорошо лажу с лентами и бумагой. Я ничего не имею против. Знаю, что мог бы использовать магию, но не хочу. Исполнение рождественских ритуалов странным образом успокаивает. Когда нужно сделать что-то красиво и аккуратно, из Сноу союзник хуже врага, поэтому я просто прошу его передавать мне коробки и материалы для упаковки. Не знаю, отчего в нём столько любопытства, но он заглядывает под каждую крышку и расспрашивает о том, для кого предназначается каждый подарок, а я понемногу рассказываю ему о своих младших братьях и сёстрах, об отце, о Дафни. Всё это очень волнующе, и вовсе не только из-за того, что его взгляд пристаёт к моим рукам, когда я повязываю на коробки банты. Поцелуи с Саймоном Сноу я хотя бы привык себе представлять, а вот с тем, чтобы греться с ним у камина плечом к плечу, почти переплетаясь ногами, и пересказывать письмо Морделии для Санта-Клауса дело обстоит сложнее. Саймон подбрасывает в воздух мяч с автографом Криштиану Роналду - подарок для кузена по отцовской линии - и посылает его ко мне ударом головой. Мне предстоит завернуть его, как конфету. Часть подарков, предназначенная для тех, кто не встречает Рождество под одной крышей с моей семьёй, в полночь при помощи магии отправится к своим адресатам. - Ты играешь со своим кузеном в футбол? - интересуется Сноу. - Иногда, - отвечаю я, раскатывая большой лист блестящей бумаги. - Он не очень это любит. Я поддаюсь ему, но всё равно всегда выигрываю. - У меня ты тоже выигрывал, - замечает Саймон. Удивительно, что он помнит это. Давно не видел его в составе команды. - Это не мешает мне любить то, как ты играешь. Я знаю, что это заслуженная похвала - мои способности к футболу известны всему Уотфорду - и всё равно смущаюсь, слыша это от Сноу. - Не знал, что ты смотришь, как я играю, - пытаюсь смутить его в ответ, но не выходит - голос звучит чересчур нежно. Мне ведь правда очень приятно. - Я твой самый главный болельщик, - Саймон не должен кивать так охотно - кем мы были друг другу, когда он всем этим занимался? - Пенни подтвердит. Я её с этим просто замучил, я не пропускал ни одного твоего матча. И на тренировки твои ходил - выяснял, что ты замышляешь. На самом деле я любовался тобой. Вспоминаю себя на футбольном поле, представляю Сноу, исподтишка наблюдающего за мной долгие часы, и бесконтрольно улыбаюсь. В ответ хочу сказать ему о чём-нибудь, что мне нравится в нём, но не знаю, с чего начать - слишком много вариантов - и тут Сноу срывает мои планы, протягивая руку к большой коробке, украшенной позолотой. Еле успеваю схватить её первым. - Эту откроешь завтра, - объясняюсь слишком спешно для того, чтобы не вызвать подозрений. Сноу, конечно же, не удовлетворён. - Почему? Прикусываю щёку изнутри и едва сдерживаю шипение - больно получилось - но это не так страшно. Если покраснею, буду чувствовать себя хуже. - Это твой подарок, тупица, вот почему. - Мой? Кроули, ему обязательно задавать столько вопросов? Я опускаю глаза на коробку, которую очень тщательно выбирал. - У нас же перемирие, - пожимаю плечами, сгоняя с них судорогу. Всё из-за того, что он пялится на меня. - Я подумал, что это нормально. - Я бы решил, что это заговор, - голос Сноу полон веселья, так что я рискую поднять глаза. Так и есть - он улыбается, и у меня немедленно начинают зудеть губы от желания поцеловать ямочки на его щеках. - Я бы бросился к Пенни домой с просьбами проверить, не наложено ли на коробку проклятие. - Заговор, что же ещё, - я ворчу, но сам не могу сдержать улыбку. - Против твоей привычки одеваться однообразно. - Так это одежда? - оживляется Сноу и снова тянется к коробке, но я бью его по рукам. Совсем легко. Сразу накрываю своими, извиняясь. - Утром, Саймон. Пожалуйста. Сноу удручённо вздыхает. На мгновение мне кажется, что он продолжит упрямиться, но, похоже, он сдаётся, потому что пожимает мои руки и благосклонно их отпускает, позволяя снова взяться за дело. Я невольно погружаюсь в мысли о том, как утром изведусь от волнения, прежде чем подарок наконец окажется у него в руках, и оттого запоздало понимаю, что упаковываю коробку в полной тишине. Поднимаю глаза. Сноу явно чем-то встревожен - кулаки сжаты, брови сведены. - Саймон? - окликаю его обеспокоенно. Корю себя за сентиментальность - то тревога, то нежность заставляют меня всё чаще называть его по имени. - У меня нет для тебя подарка, - непривычно тихо для него говорит Саймон, виновато косясь в мою сторону. - Я совсем об этом не подумал. Я вздыхаю с облегчением. И только-то! - Впервые за все эти годы, Сноу! Я страшно разочарован в тебе. Он смеётся. Как уютно слышать в этом доме его смех. Я готов собирать его в воздухе и консервировать магическим образом. Смотрю на него во все глаза - никак не привыкну к тому, что имею на это право и могу не скрывать своих истинных чувств. Саймон снова в моей одежде - спеша ко мне из Уотфорда, он даже не задумался о том, чтобы взять с собой хоть что-то из вещей. Кроули, он даже волшебную палочку там оставил. Сегодня я одолжил ему светлые джинсы и серый шерстяной пуловер - корыстный выбор, уж слишком мне нравится смотреть на его открытую шею, а он, если и замечает это, как будто совсем не возражает. Стараюсь не думать о том, как много моих вещей он уже присвоил, напитав своим бесподобным запахом, теплом своего тела. Если я надену их снова, боюсь от головокружения не устоять на ногах. Такой красивый, такой близкий. Полностью мой. Понимает ли он, что ничем не смог бы огорчить меня? - Для меня подарок то, что ты согласился принять моё приглашение, - я говорю это вовсе не с целью успокоить его. Мой голос тёплый и ласковый. - И что ты до сих пор не улизнул. Может быть, я поплачусь за то, что говорю Сноу так много, подпускаю его к себе всё ближе и ближе. Сейчас мне всё равно. Радость на его лице стоит того, чтобы рисковать гордостью. Решимость, с которой он притягивает меня к себе за шею - чтобы рискнуть даже жизнью. - Я никуда больше не уйду от тебя. Интересно, перестанем ли мы однажды целоваться по любому поводу? Великие змеи, надеюсь, что не перестанем. Что до меня, я как минимум зачту по поцелую на каждую мысль о губах Сноу, что возникали у меня за годы безнадёжной любви. Пока что я совсем слабо продвинулся к своей цели. И это при том, что целуемся мы правда много. - Я всё равно подарю тебе что-нибудь, - толком не отрываясь от меня, упрямо настаивает Саймон, понизив голос - боги, как же я люблю этот голос. - Я должен. И я очень хочу. Его пальцы цепляют прядь моих волос, отводя их с виска. Потом, точно решив, что им этого мало, бегло огибают ухо и соскальзывают на шею. Я вздрагиваю, забывая о том, что хотел ответить ему. Просто ловлю его ладонь обеими своими - так, будто она может исчезнуть, и припадаю к ней губами. Мне начинает нравиться то, как часто за ним остаётся последнее слово. * До обеда ещё далеко, поэтому мы решаем скоротать время тем, чем больше всего любили друг с другом заниматься все годы с момента нашего знакомства. А именно - как следует подраться. Ввиду больших изменений в наших отношениях пришлось внести некоторые коррективы и заменить кулаки на более безопасный вариант. Я часто играл в снежки и в прошлые зимы, и в эту тоже - с моими младшими сёстрами и братьями, однако против сильнейшего в мире мага это не спасёт. Какие-то безобидные комки снега Сноу метает с такой силой и энтузиазмом, будто это снаряды, а он атлет на олимпийских играх. Если он играл в снежки с Банс и Веллбилав, я удивлён, что они остались живы или как минимум не получили увечий. Я всё ещё цел лишь благодаря моим нечеловеческим способностям, магии и азартному желанию не уступать победу так просто. Ещё более неравными наши шансы я делаю сам - слишком много глазею на него, забывая обо всём вокруг. Всегда любил смотреть на то, как сражается Саймон Сноу. Он очень хорош в обращении с мечом - наловчился за годы, проведённые на побегушках у Мага. Что уж там, он хорош и в драке. Этот парень просто создан для того, чтобы решать проблемы не волшебством, а кулаками, совсем как обычный человек, вот только даже это не делает его обыкновенным. Всё с точностью до наоборот. Сноу - это большая разрушительная сила, которая на поле битвы обретает невероятную красоту. И пусть это поле битвы хоть десять раз ненастоящее. Замечтавшись и утратив бдительность, я получаю снежком в нос. - Ах так, Сноу! - Ты планируешь дольше, чем действуешь! - Саймон уже замахивается на новый бросок. На этот раз я мобилизован и уворачиваюсь с лёгкостью. Ответный удар не заставляет себя ждать и приходится хоть и вскользь, но в цель - Саймон трясёт головой, как собака, стряхивая белые хлопья с волос. От этого зрелища моё сердце колют тысячи иголок, как будто его, оголённое и горячее, опустили в снег. - Преподай мне урок, как сражаться против тебя, - с деланной безмятежностью я подбрасываю в воздух новый слепленный комок. Саймон вздёргивает подбородок и ухмыляется чересчур радостно для человека, который только что получил по уху. - С удовольствием! Сноу непредсказуем - я совсем не могу ожидать, что вместо очередной серии обстрела снежками он бросится на меня, вздымая по пути тучи снега. Расстояние между нами невелико, и меня мгновенно буквально накрывает лавиной, но вместо того, чтобы защищаться, я охотно кидаюсь навстречу. Мы сталкиваемся и не то дерёмся, не то беспорядочно цепляемся друг за друга, пихаемся и хохочем, так что в конце концов теряем равновесие и валимся в снег - вернее, валится Саймон, но он хватает меня за руки, утягивая за собой, и я падаю прямо на него. Куртки смягчают приземление, и мы продолжаем смеяться, а потом обнимаемся, как будто только ради этого и сцепились. Будто нам каждое мгновение физически не хватает друг друга. Но объятия ещё куда ни шло - смахнув снежинки с кудрявой чёлки, это чудо природы тянется поцеловать меня. - Сноу, - я с трудом отодвигаю от себя его сияющую физиономию, искренне боясь заразиться тем же безрассудством. - Наверняка ты в детстве был тем, кто прилипал языком к сосульке. Мало тебе мороза - я ледяной, ты забыл? Саймон смеётся, запрокинув голову и ударяясь затылком об землю. Запускает ладонь мне под воротник. Я вздрагиваю - не от холода, от жара. Каждое его прикосновение разжигает во мне огонь. - Я совсем не против прилипнуть к тебе! Я путаю пальцы в его кудрях, мешая их со снегом - искры льдинок поджигают их блеском, а там, где волосы впитывают воду, они становятся тёмными. Все оттенки драгоценного металла. Все оттенки солнца. Я снова проиграл. Провожу кончиками пальцев по его щеке - мои руки по-прежнему в перчатках. Я правда не хочу заморозить его, даже если это не слишком выполнимо. Смотрю на него. Сноу может заставить меня замереть одним прикосновением, а я, кажется, могу проделать то же самое с ним одним взглядом. Он даже смеяться перестаёт. Я знаю, что он видит в моих глазах. Сейчас, как и в любую другую минуту, они горят безудержной любовью к нему. - Я не против. Но прибереги это желание для более удачного места. Саймон улыбается снова - ярче прежнего. Кладёт на мой затылок ладонь, тянет меня к себе, привлекая лбом ко лбу. Из-под моей шапки выбивается прядь волос и падает ему на щёку. Он жмурится, как от щекотки, и я тоже на мгновение прикрываю глаза. Кажется, мы уже не просто прилипли - приросли друг к другу, а неудачных мест в мире вообще не осталось. Сноу принимает мою руку, позволяя помочь себе подняться, и я не разрываю это прикосновение, когда мы оба садимся в снегу. Нахожу вторую его ладонь и заключаю в обе свои. Кожа у него покрасневшая и прохладная - перчатки, как и шапку, он надеть и не подумал, как я его, дурака, ни уговаривал. Подношу его ладони к своему лицу, надёжно сомкнув собственные вокруг них, и обдаю его пальцы своим дыханием. Вряд ли Сноу станет хоть немного теплее благодаря мне, но он прикрывает глаза и дышит глубже, а я любуюсь тем, как едва заметно трепещут его ресницы. - Баз? Он не размыкает век. Я хочу поцеловать их так сильно, что готов кусать губы. - Да? - Ты совсем не такой холодный, каким хочешь казаться. * Сноу сидит, скрестив ноги, на примыкающей к плитам высокой тумбе, и поглощает имбирное печенье с шоколадом прямо из пачки. Очень аппетитное зрелище, и я сейчас вовсе не о сладостях. Пытаюсь занять себя чем-то помимо того, чтобы подвергать своё сердце испытанию, наблюдая за тем, как он слизывает с пальцев шоколадные крошки. Порой я уверен в том, что он нарочно, но потом понимаю - о еде он думает слишком много, чтобы успевать при этом меня дразнить. Мы оба спустились в кухню незадолго после предрождественского семейного ужина. Саймон почти не ел за общим столом - позже объяснил это тем, что хотел поддержать меня и поужинать в моей компании. Я просто обязан оценить это - отказ от еды с его стороны настоящая жертва, и оттого же, должно быть, он теперь никак не может утолить голод. Со своей порцией я расправился давным давно и теперь, чтобы не пялиться на ноги Сноу, которые он бесконечно меняет местами, забрасывая одна на другую, вожусь со старым радиоприёмником наших кухарок. Вдруг повезёт найти что-нибудь под настроение. - Откуда у тебя такой музыкальный вкус? - интересуется Сноу, когда песня группы System of a Down затихает в динамике. - От тёти Фионы, - я пожимаю плечами, жалея, что не включил запись, чтобы песню можно было пустить на повтор. В эфир нормалов с магией лучше не лезть - это не понравится Ковену. - Попробуй ехать с ней в машине и хотя бы заикнуться о том, что хочешь послушать что-то другое - самое приятное будет то, что она вышвырнет тебя наружу посреди шоссе. Сноу фыркает от смеха и давится печеньем, а меня страшно веселит гримаса, которую он при этом скорчил. Когда мы оба перестаём смеяться, я касаюсь корпуса приёмника волшебной палочкой. Лучше выбрать что-то более безопасное и подходящее обстановке. - Прошерстить - рождественские песни! Чем же могло ответить мне мироздание вместе со всеми вышедшими в эфир радиостанциями на просьбу послушать праздничную музыку с моим новым парнем? Last Christmas. Лучше не придумаешь. Тянусь к радио, чтобы предпринять ещё одну попытку, но Саймон останавливает меня, взяв за запястье. Он постоянно делает это, да ещё так, будто держаться за руки для нас давным давно в порядке вещей. По этой причине я, должно быть, и не могу не подчиняться любой его воле в такие моменты - слишком хочу, чтобы эта привычка как можно скорее прижилась. - Подожди, - просит он. - Это наша рождественская песня. - Твоя и Веллбилав? - не понимаю я. Разве это теперь имеет значение? Саймон качает головой. - Моя и Пенни, - он серьёзен, но у него нежнеет голос. Я замираю, вслушиваясь - как же это красиво. - Агата её, кажется, не слишком любит. В моё первое Рождество в Уотфорде мы втроём украшали класс по волшебным словам, и мисс Поссибелф слушала эту песню снова и снова. С тех пор мы с Пенни всегда включаем её на Рождество. То есть, конечно, накануне Рождества, прежде чем разъехаться на каникулы. - Странный выбор праздничной песни даже для дружбы, - я изгибаю бровь, усмехаясь. - А слушали вы её где? В нашей с тобой комнате? Саймон уходит от ответа в пачку печенья, улыбаясь при этом так беззаботно, как будто перемирие между нами лишило меня не только негодования на этот счёт, но и любопытства. Надо бы найти способ забраться в комнату Банс хотя бы в качестве мести. С другой стороны, что интересного я могу там найти? Никогда не лелеял мечту подглядеть за пикси в естественной среде обитания. - Я и Нил украшали кабинет политологии в том году, - вспоминаю я в ответ. - А в позапрошлом кабинет Минотавра. - Это в тот раз, когда вы заколдовали рождественскую ель, чтобы она упала на меня? - усмехается Саймон. - Да, кажется, в тот самый. Once bitten and twice shy Это было на пятом курсе. I keep my distance But you still catch my eye Именно тогда я понял, что при каждом взгляде на Сноу обречён пропадать. With a note saying "I love you" I meant it - А когда мы все вместе украшали футбольное поле, ты сжёг его наполовину. Now I know what a fool I've been - Я просто развешивал мишуру по трибунам. В ней скопилось много статического электричества. But if you kissed me now - Сноу, в твоих руках что угодно превращается в оружие. I know you'd fool me again Одиннадцатилетний Сноу подпевает случайной рождественской песне. Пятнадцатилетний путается в сверкающей гирлянде. Восемнадцатилетний подбрасывает печенье в воздух и ловит зубами, разгрызая с хрустом. Я знаю, что он одурачил меня. Заманил в ловушку. Я знаю и то, что согласен на это. A face on a lover With a fire in his heart (I gave you mine) Выхватываю пакет с печеньем у Сноу из рук. Он тут же открывает рот, чтобы возмутиться - вот ведь жадина, а если бы я правда был голоден? - но не успевает, наверное, даже продумать реплику. Ловко выуживаю одно и протягиваю ему, улыбаясь так, как будто всё самое вкусное в действительности достаётся мне. A man undercover But you tore me apart Сноу охотно принимает угощение с моей ладони, разгрызая печенье и осыпая крошками всё вокруг, в особенности мой джемпер и мои руки. Я перестаю контролировать то, что происходит со мной - Саймон слишком близко, чтобы это всё ещё было возможно. Знаю, что никому не придёт в голову спускаться на кухню так поздно ночью, и всё равно бросаю опасливый взгляд на дверь. Она заперта, к тому же всегда неисправно скрипит, так что проще простого будет остановиться, реши кто-нибудь нас потревожить. Моя задумка стоит риска. Долго возиться, к тому же, я и не собираюсь. Не знаю, как эта идея вообще пришла мне на ум, кухня - не самое подходящее место для подобных занятий. Но я кладу одну руку Сноу на колено, второй обхватываю его спину где-то под лопатками, а потом приближаюсь к нему вплотную, чтобы подобрать языком крошку с его щеки. Целую его, прикрывая глаза. Last Christmas I gave you my heart Саймон Сноу ест шоколадное печенье из моих рук. Саймон Сноу отвечает на мой поцелуй, сжимая мои бёдра ногами. Во всём мире не найдётся в эту минуту человека счастливее, чем Тиранус Бэзилтон Гримм-Питч, и я готов поставить на это все реликвии своей семьи, даже если отец будет в ярости. I'll give it to someone special Special Ну уж нет, "нашей" песней я ни за что не позволю называть какую-то подобную. "Nothing else matters" или "Together forever", на меньшее я не согласен. Даже если пока не разобрался, какой протяжённости "навсегда" должно быть в моём случае. Я никогда не приму своё сердце обратно. Я уже нашёл своего "особенного". Избранного. Нашёл слишком давно. Даже не глядя в его сторону, я выворачиваю регулятор громкости на приёмнике до нуля. - У нас не будет "прошлого Рождества", - шепчу горячо и тихо, непроизвольно дрожа - и чувствую улыбку на губах, пахнущих шоколадом. Я действительно верю в это. * Наконец-то я могу отпустить свои чувства на волю. Наконец-то мы наедине. Строго говоря, ничто особенно не вынуждало меня сдерживаться весь день (задача, с которой я толком и не справился) - всё прошедшее время мы были предоставлены сами себе, а Вера, единственная, у кого был шанс снова нас застукать - из нормалов, и для неё в нашем доме есть куда более веские причины задавать вопросы. В остальном же будто само поместье на моей стороне. В эти рождественские каникулы я, кажется, впервые понял в полной мере, насколько этот дом огромен - даже если бы все Гриммы и Питчи собрались под его крышей, наткнуться на кого-то стало бы скорее невезением, чем закономерностью, вздумай я и Сноу посреди коридора подержаться за руки. И всё-таки, как бы я ни был уверен в том, что нам не о чем переживать, я хотел запереться с Саймоном в своей комнате вовсе не из страха быть обнаруженными. Я просто слишком дорожу этими мгновениями. Моя комната неприкосновенна - в неё никому не попасть без спроса, нас не прервут, не заставят оторваться друг от друга. В ночь исполнения желаний я хочу спрятать Сноу от чужих глаз. Присвоить себе безраздельно. Я слишком долго об этом мечтал. Я вовсе не строил никаких планов. Это не обязательно для того, чтобы неистово гореть изнутри. Сноу не нужно даже находиться со мной в одной комнате, чтобы делать это со мной. Ему всегда было достаточно просто существовать. Вампиры горят очень легко. Наверное, ни один из нас не думал о том, чтобы и этой ночью разбегаться по разным кроватям. Я помню, как засыпал в объятиях Сноу - я был вымотан и истощён потрясениями, последовавшими за встречей с Никодемусом, а ещё выпотрошен заживо чувствами, вспыхнувшими между мной и Саймоном как пожар, и всё равно у меня не было шансов не запомнить обволакивающее тепло его рук, размеренно глубокое дыхание, ровно, как часы, бьющееся сердце. Я хотел почувствовать это снова. Сноу тоже хотел - он первым дал мне знать о том, что ничего не собирается забывать. Мне пора начать привыкать к тому, что наши желания по отношению друг к другу сходятся. Только как можно привыкнуть к чему-то настолько прекрасному? Нелепый закон природы - чем холоднее ты сам, тем более восприимчив к температуре вокруг. По этой причине я легко замерзаю. От внимания Сноу это не скрылось - добрых пять минут после того, как мы забрались в постель, он был занят подтыканием под меня одеяла, чтобы не оставить холоду никаких шансов меня настигнуть. Когда же закончил с этим, подключил к делу собственные руки, притянув меня в горячие объятия. Сонливость грозила разморить нас окончательно - я словно вгонял себя в гипноз, лениво перебирая кудряшки Сноу, и меня не бодрило в достаточной мере даже то, что он в это время выводил пальцами узоры на моей шее, и колючие искры удовольствия от его прикосновений отдавались электрическими вспышками где-то в животе. Пресловутые бабочки, не иначе. Но потом он вдруг подал голос, целиком прижав ладонь к моей коже, как будто хотел забрать как можно больше холода, из которого состоит моё тело. - Тебя можно согреть по-настоящему? Я проснулся в одну секунду. Растерялся, потому что не понимал, вопрос это или просьба. От того, что понадеялся на второе, заранее вздрогнул от целой орды мурашек, взбежавших вверх по спине. Мы приглушили свет, когда ложились спать, оставив разгонять темноту только пару ночников по обе стороны от кровати. Кожа Сноу при таком освещении похожа на обожжённую глину - тёплая и матово-золотая. Чересчур манит коснуться. Я подношу руку к его лицу, самыми кончиками пальцев следую пунктиру родинок - три на правой щеке, две под левым ухом, одна над левым глазом. Сноу молча наблюдает за мной. Веки у него едва заметно дрожат. Воздух в моих лёгких кончается, как от предчувствия удушья. В горле засуха. - Я знаю способ добиться этого. Не узнаю собственный охрипший голос. Драки с Саймоном Сноу в последние годы давались мне всё тяжелее, но они успели сослужить свою добрую службу - я укладываю его на лопатки одним ловким рывком и почти без дрожи. С трудом поддаюсь пониманию, что на этот раз собираюсь не начистить ему физиономию, а поцеловать его, прямо как в своих самых безрассудных мечтах. Кто знал, что мечты становятся реальностью так просто. Сноу обхватывает мою шею руками, словно только этого и ждал. Я на секунду теряю связь с окружающим миром - как магнит, парень в моих объятиях безраздельно присваивает себе всё моё внимание. Мы ни разу ещё не целовались так - порывисто, задыхаясь друг другу в губы, с каждым новым движением будто бросаясь навстречу один другому, сплетаясь, сплавляясь объятиями. От оглушительной близости того, кто так долго изводил меня во сне и наяву, пульс разгоняется до бешеной скорости в считанные мгновения. Сноу зарывается пальцами в мои волосы, гладит мою голову, огненно страстный, удивительно бережный, а я не могу оставить в покое его шею и плечи, сбивая безнадёжно пижамную кофту. Моё тело точно бомба, готовая взорваться в любую минуту - я на взводе, в восторге, я безумен, жаден, влюблён и ужасно голоден. Это мучительно, невыносимо и вместе с тем так приятно, что в ушах гремит шум. Я почти не могу дышать. Сноу явно не легче. Он весь состоит из огня - кажется, после каждого поцелуя на моих губах остаются ожоги. В его дрожи мощь землетрясения. В его венах кипит лава. - Ты не сорвёшься из-за меня? Я отстраняюсь от него, точно вырываю себя с корнем, смотрю в его глаза, пытаясь сфокусировать взгляд. Он такой красивый. Он тяжело дышит. Его дыхание опьяняет меня своей сладостью. - А что, похоже на то? - Сноу совсем не испуган, у него шальные огни в глазах. - Я не знаю, - касаюсь губами его лба, как будто проверяю, не болен ли он. Вздрагиваю от вполне оправданного опасения. - Ты горишь. Саймон продолжает приводить мои волосы в беспорядок, рассматривает меня, как будто я что-то редкое и особенное, теснее прижимается ко мне всем телом - коленями, бёдрами, грудью. Я вздрагиваю снова и кусаю губы. Боюсь просто не выдержать того, что испытываю. В моих объятиях красный гигант, вокруг которого вертится Земля. - Нет, - тихий голос Сноу жаркий, уверенный, лишённый любых тревог. - Думаю, всё в порядке. Сейчас... по-другому. Он снова тянется губами к моим губам, и я не могу сопротивляться. Магия Саймона усиливала мою, не причиняя мне при этом никакого вреда. Происходит ли то же самое с его огнём? Сумею ли я выдержать его силу? Я бы хотел это знать. Хотел бы поверить, что способен на это. Мне нужен его огонь. Я хочу сделать его ещё горячее. Я срываюсь. Один поцелуй в переносицу, затем в щёку, в висок, в подбородок. Успокоиться совсем не удаётся. Заключаю его лицо в ладони, глажу скулы подушечками пальцев. - Расскажи, каково это сейчас. Сноу переводит дыхание, зажмурившись и словно прислушиваясь к ощущениям. Обводит языком пересохшие губы. Алистер Кроули, это слишком для меня. - Хорошо, - наконец отвечает он, не открывая глаз. Я только сейчас замечаю, что ресницы у него повлажнели. - Так хорошо, как просто не бывает. Я никогда не чувствовал ничего подобного. Я хочу поцеловать его прямо в голосовые связки. Это полный вздор, что Саймону Сноу не даются слова. Те, кто говорят это, просто не представляют, на что он способен. - К чему ты клонишь? - мой голос звучит весело, но я не на шутку взволнован. Я весь дрожу. - Думаешь, ты всё-таки гей? - Нет, - проклятье, Сноу даже не медлит с ответом. А потом вдруг смотрит на меня с теплом. - То есть, не знаю. Я думаю не об этом. - О чём ты думаешь? Меня даже не тянет съязвить, что обычно он не думает вовсе. Я обо всём забываю. Я никогда раньше не видел, чтобы Сноу улыбался так нежно. Он красивее, чем когда-либо, а мне казалось, что ещё красивее быть невозможно. - Думаю, я просто по-настоящему люблю тебя. Я замираю, точно в меня угодили обездвиживающим заклинанием. Десятком заклинаний - одновременно - а потом ударили по голове. Пользуясь моим замешательством, Сноу запускает руку под мою кофту. Это приводит меня в чувство - я не успеваю сдержать резкий выдох, прежде чем закусить губу, чтобы не зашипеть от удовольствия. Чтобы удержаться на локтях, обнимаю Сноу судорожнее и крепче. Его руки, с которых я не сводил глаз долгие часы школьных уроков, золотые горячие руки с кучей бесподобных родинок обхватывают мою спину, скользят вдоль позвоночника так, будто точно знают, как свести меня с ума. Сноу заставляет меня посмотреть на него, отняв одну из рук и подцепив пальцами мой подбородок. У него совершенно безумные, озорные глаза. - Тебе нравится. Он утверждает, а не задаёт вопрос. - Да, - что-то внутри меня откликается на его настойчивость и бесстрашие. Заставляет ничего не бояться самому, даже если он очевидно задумал спалить меня дотла. Сноу улыбается. Он наслаждается своей победой. - Мне сделать так снова? А мне впервые в жизни нравится признавать себя побеждённым. - Да. Пожалуйста, да. Сноу вдруг замирает и окидывает меня взглядом, который совершенно не поддаётся расшифровке. Он жгучий и потерянный одновременно. Я чувствую, что краснею. И как это я держался так долго, чтобы только сейчас покраснеть впервые за ночь? - Повтори это, - просит вдруг он. - Что? - "Пожалуйста". Скажи это ещё раз. Я смеюсь, ничего не понимая. - "Пожалуйста - самое волшебное слово"? Саймон смеётся со мной вместе, а потом качает головой. Я тоже замолкаю, потому что он подносит пальцы к моим губам. Как только такие необычные жесты приходят ему на ум? Он не я, он не думал обо мне годами. - Не в этом дело, - в конце концов поясняет Сноу. - Мне просто понравилось, как ты это сказал. Кроули. Вот теперь я краснею так, как вампиры просто не должны уметь. Не в первый раз подозреваю, что на самом деле Саймон задумал наконец уничтожить меня. И, достаточно изучив мою слабость к нему, выбрал самый действенный способ добиться успеха. - Сноу... - Да? Что я собираюсь ему сказать? Что он невозможен? Жесток? Прекрасен? Наверное, всё вместе. - Ты мне доверяешь? Мне самому нужно решиться на то, что я задумал. Поверить в себя и свои силы. Никогда это не получалось у меня лучше, чем с поддержкой Сноу. Он смотрит на меня так, что хочется зажмуриться. Никакое солнце не может быть ярче его улыбки. Я бы не отказался сгореть в его лучах, но это солнце щадит меня. Согревает. - Доверяю. Я почти не дышу от волнения, когда склоняюсь к его шее. Касаюсь её сперва носом, легко и коротко скользя от подбородка к кадыку, и только потом целую - совсем незаметно, но готов запомнить это ощущение на всю жизнь, даже если она и правда будет длиться вечно. - Тогда... пожалуйста? Саймон вздрагивает, и я отстраняюсь рывком, но как только ловлю его взгляд, он улыбается снова. Кладёт ладони на мои щёки, гладит их большими пальцами, а потом тянет меня ближе, прикрывает глаза и медленно откидывает голову. Такое чувство, что это ему вообще ничего не стоит. И он ни капельки не боится. Я же, напротив, в полнейшем ужасе. Я бесконечно счастлив. Поэтому, наверное, слишком спешу исполнить задуманное. У Сноу горячая, сладкая кожа, а ещё он восхитительно отзывчиво дрожит, путая беспокойные пальцы в моих волосах. - Я тоже по-настоящему люблю тебя. Вот что я на самом деле собирался ему сказать. Это то, к чему мы оба привыкли - и то, чего не испытывали никогда. Сноу воспламеняется, я испытываю жажду. Но он в безопасности. Я в безопасности. Мы убережём друг друга. Изменим друг друга. Сделаем друг друга счастливыми. И начнём с нашего первого, идеального Рождества.