Первые солнечные лучи бьют в окно, требуя от хозяина двухэтажного дома внимания. Но тот, как назло, никак не реагирует. Парень, двадцати пяти лет, слепо шарится по простыням, хрипло выдыхает через забитый нос и слабо пытается подняться. Старательно вынуждает себя приподнять тяжёлые, свинцовые ресницы, небрежно осматривается вокруг, не понимая, что происходит и что было вчера и позавчера.
Альфа пьяно что-то бормочет себе под нос. Выгибается в спине, лениво заново падая на спину. Потирает виски и переворачивается на бок, мечтая поскорее подняться. Но из-за слабости во всём теле, у него мало, что получается.
Ибо не в первый раз упирается в мягкое одеяло, пытается хоть немного приподняться, но тяжёлая голова снова тянет к подушке. И только спустя пару-тройку минут, у паренька все же с третьей попытки получается оторваться от этого «привлекательного квадратика». А спустя пару десятков секунд, альфа уже крепко стоит в вертикальном положении.
Ибо ноги и руки немного подрагивают, но он все равно с энтузиазмом, даже с долей радости, тянется к наполненному стакану воды, который стоит на прикроватной тумбочке. Подносит его к сухим губам и жадно начинает пить. Осушив всю ёмкость, из груди Ибо вырывается тихий стон облегчения. Горло до сих пор саднит после вчерашнего выпитого алкоголя, поэтому альфа торопливыми шагами топает в сторону кухни.
Да, у этого молодого человека существует работа, присутствует семья и любящий муж, который скоро должен приехать с роддома и принести в «подоле» маленькое чудо.
Что? Чудо? Какое чудо света? А! У Чжаня позавчера воды отошли! Только вот какое по счету это чудо? Седьмое? Шестое? Или же пятое?
Ибо не уверен, что этот ребенок пятый, шестой или седьмой, а всё потому что нужно было меньше пить за выгодный контракт с соседней фирмой и праздновать рождение очередного сына.
Альфа лениво убирает с глаз челку, поспешно выходит из комнаты, матерится себе под нос и спускается вниз по лестнице, чуть ли не наступив на игрушечную машинку.
Когда же парень оказывается в нужном месте, осматривается по сторонам и на «фронте» замечает четыре мелькающих макушки маленьких детей, расслаблено улыбается. Ему видны рыжие и пепельные волосы своих родителей, которые светятся от счастья и стараются поскорее накрыть праздничный стол в гостиной, а значит — все должно быть в порядке.
Самый маленький карапуз этой большой и дружной семьи радостно пищит от удовольствия. Он подбегает к отцу, быстро взбирается на руки и утыкается холодным носиком в его шею:
— Приветик, отец. Мы тут с братиком в войнушки играем, а дедушки решили папочке праздник устроить. Они испекли курочку и приготовили много-много вкусного! Ты же будешь с нами кушать? — лепечет и аккуратно прижимается плотнее, боясь соскользнуть.
Ибо, не смотря на головную боль, внимательно слушает сына, придерживает его за попку и спинку. Глубоко вдыхает, торопливо передвигаясь вперёд. Подойдя к папе, парень пытается что-то спросить, но тот не слушает, а лишь быстро суетится, о чем-то переговариваясь с мужем, который был неподалеку. Попутно он раскладывает все по тарелочкам и поочередно их отдает супругу.
— Папа, — ещё раз зовёт Ибо и сажает сына на детский стульчик.
— Что? — как-то резко отвечает старший и поднимает взгляд на своего отпрыска.
— Ты чего такой раздражительный? Я что-то не так сделал? — изумляется Ибо, наливая себе в стакан новую порцию воды.
— А ты разве не помнишь? Натворил кучу дел, теперь притворяешься невинной овечкой? Да что ты себе позволяешь? — тихо рыкнув, бурчит омега.
— Нет. Я не помню…
— Тогда нам не о чем с тобой разговаривать, — произносит папа Ибо и собирается выйти из кухни. Но младший поспешно берёт его за руку и просит все объяснить. Тот лишь тяжело выдыхает, зовёт к себе внука и просит отнести другому дедушке тарелочку с жареными карасями.
Малыш радостно выполняет просьбу, моментально выбегая из кухни, попутно позволяя взрослым спокойно поговорить.
Папа снимает с плеча вафельное полотенце, вытирает руки и поспешно присаживается за стол, показывая всем видом, что разговор будет не из лёгких.
Ибо же садится напротив родителя. Кладёт руки на столешницу, нервно перебирая пальцы. Внимательно всматривается в родные черты и нервно сглатывает:
— А теперь можешь всё рассказать? — неуверенно спрашивает альфа, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить, но в голову, как назло, ничего не лезло. Лишь дурацкие мысли продолжали путанину, окончательно сбивая парня.
— Что тебе рассказывать? — не меняя интонации, спрашивает омега. Затем смиренно вздыхает и тихо, более-менее спокойным, голосом начинает рассказывать вчерашний и позавчерашний дни. — Позавчера у Чжаня начались схватки, а ты, как всегда, был на работе. Я с мужем и с родителями твоего Неукротимого отвезли его в роддом, в котором вы предварительно проходили все обследования. Приехав туда, мы позвонили тебе. Нам ответил какой-то молодой человек и сказал, что у тебя собрание. Мы…
— Так, стоп, — перебив старшего, Ибо выставляет руки в защитном жесте. — Ты говоришь позавчера вы мне звонили? — искренне изумляется и немного хмурит брови.
— Да, мы звонили тебе позавчера, в час дня…
— Блять, этот козёл, — хлопает себя по лбу альфа и отводит взгляд в сторону. — Ой, прости, — поспешно извиняется за мат. — Мой секретарь ничего не сказал о звонке.
— Ты уверен?
— Да… — заметив во взгляде папы недоверие, альфа опустил смущенно взгляд, а затем возмущенно вскидывает его обратно и тихо хрипит. — Я правду тебе говорю. Можешь у кого угодно спросить. Мне секретарь Ли ничего о звонке не говорил!
— Ты долго оправдываться будешь? — сухо спрашивает старший, хлопнув по столу заранее скрученным полотенцем. — Или послушаешь дальше мои объяснения?
Альфа резко вздрагивает от неприятного звука, обречено кивает, незаметно сжимая кулаки. Облизывает пересохшие губы и поспешно кивает головой, будто бы говоря: «Я готов слушать продолжение, только не пугай больше…».
— Так вот, мы приехали в роддом, оформили все документы и позвонили тебе. Нам ответил этот твой новый секретарь, мы ему все рассказали и он пообещал все передать тебе. Я быстро сбросил трубку, сказав, что срочно нужно нести влажные салфетки, ведь Неукротимый случайно пролил на себя томатный сок, из-за чего некоторые омеги принялись преждевременно рожать, думая, что Наш Омега кого-то убил… Боже, мне так стыдно стало, что я миллион раз извинялся и миллион раз кланялся, мечтая поскорее исчезнуть… — Папа на несколько секунд замолкает, переводит дух и потихоньку продолжает свой рассказ, вытирая вспотевший лоб от напряжения. — Затем у Чжаня прекратились ложные схватки и он, как бешеный, бегал по палате, прося богов скорейшего «Освобождения». Мы с твоим отцом просили его успокоится, но он нас не слышал. Чжань громче заверещал и, взяв остатки сока, вылил его на пол в виде круга. Сел в центре, запрокинул голову назад и, тихо скуля, начал вызывать демонов…
От услышанного, Ибо распахивает глаза. Нервно закусывает губу и вопросительно изгибает бровь. «Это правда мой муж?» — читается в его глазах, а потом энергично кивает головой. «Да, это мой мальчик!» — утверждает и счастливо улыбается.
— К счастью, у него ничего не вышло. Но наш Неукротимый не сильно огорчился. Ведь ему в голову пришла новая идея. Он взял свои любимые соленые семечки и аккуратно начал выкладывать внутри круга — звёздочку — лепеча о том, что теперь все должно получиться…
— Надеюсь у него вышло, — несдержанно засмеялся Ибо.
— Нет, не вышло, — отрицательно покачал головой папа, переводя дух.
— Печально, — вытирая выступившие слезы, проговаривает альфа, понимая, что на кухне теперь не такая напряжённая ситуация. — А что было потом? — с неподдельным интересом, младший смотрит в глаза старшего.
— Затем у него, наконец-то, начались настоящие схватки. Его отвезли в родильный зал, а мы, омеги, дружно начали убирать этот, прости Господи, срач. Альфы же матерились и за здоровье будущего ребенка выхлестали бутылку коньяка. А через несколько часов родился твой сын…
Папа снова замолкает, вытирает мокрое лицо и устало смотрит на сына. Поднимается со стула, достаёт себе кувшин с водой. Наливает живительную жидкость в стакан и делает несколько поспешных глотков. Садится на прежнее место и взволнованно шепчет:
— Такое ощущение, что я снова пережил этот кошмар… — прикрывая уставшие глаза. Делает глубокий вдох и неторопливо продолжает своеобразный flashback. — Мы снова позвонили тебе в компанию. Нам второй раз ответил этот молодой человек. Он сказал, что ты о роддоме знаешь и, после собрания, обязательно приедешь…
— Что? После собрания? Чёрт! — на эмоциях выкрикивает Ибо, хватается за головушку и уже виноватым взглядом смотрит на родителя. — Я вспомнил… Мне сказали о том, что Чжань родил здорового малыша, что вы с ним и у вас всё хорошо… Я подумал, что могу немного с друзьями отметить, не только выгодную сделку, но и рождение пятого сына…
— Пятого? — удивлённо переспрашивает старший и еле сдерживается, чтобы ещё раз не стукнуть полотенцем по столу.
— А разве не пятого? — сконфуженно бормочет Ибо и поднимает затравленные глаза.
— Нет, не пятого, — закусывая нижнюю губу, говорит старший и потирает переносицу. — А пятого и шестого. У вас двойня.
— Ой…
Ибо быстро моргает и нервно хихикает. По его щекам текут крупные капельки кристально чистых слёз. Он прячет покрасневшее лицо в руках, тихо плача. Его сердце сжимается от болезненных чувств, тело подрагивает. Губы начинают шептать о том, что его сущность никогда больше не будет просить алкоголь.
— Прости, пап, — всхлипывая, как в детстве, и роняя тяжёлую голову на стол, просит прощения младший. — Я чувствую себя паршиво… Мне так стыдно за себя. Правда-правда стыдно, — добавляет ещё тише.
Старший решается смилостивиться, поднимается на ноги, обнимает со спины, утыкается носиком в макушку сына и нежно гладит по щекам.
— Милый, все хорошо, ведь ты это делаешь не регулярно. Всего навсего когда твой муж рожает…
— Но почему-то каждый раз заканчивается моим склерозом и бесшабашными проделками моего ненаглядного…
— Ну и что? Это же весело, — теперь папа пытается найти в сложившейся ситуации хоть что-то позитивное.
— Ты правда так считаешь? А как Чжань? Что будет с ним? Я же ему глупостей не наговорил? — последние слова Ибо хрипит, еле шевеля окаменевшим языком.
— Я думаю, если ты сейчас встретишь его, как любящий муж и родной человек, то Чжань не станет на тебя обижаться. Вы истинные и созданы друг для друга, а значит — сможете многое пережить вместе.
— Но, пап…
— Со всеми могло такое произойти! Тем более, у тебя тяжёлая работа и такое огромное количество детей, — улыбается старший. — Вот так потихоньку ты практически всё вспомнил, — радостно добавляет, тихо хихикая.
— «Практически»? Что я ещё забыл? — распахивает глаза Ибо, неуверенно глянув в глаза папы. — Что-то очень важное?
— Неа, совсем неважное. Так что, беги одеваться и поспеши к воротам роддома, а то твой принц уедет не на твоей шикарной карете, а на каком-то некрасивом Мерседесе.
Старший отходит от сына, приподнимает его за руку и подталкивает к выходу из кухни. Тот с благодарностью смотрит на родителя, нежно поцеловав его в щеку, а затем поспешно бежит собираться.
***
Через пару часов Ибо стоит возле входа в роддом. Его волосы уложены в идеальную прическу. На нём надет серый классический костюм, белая рубашка, черные лакированные туфли. Позади него прекрасный синий Шевроле, украшенный шарами и лентами. В руках парень держит обворожительный букет китайских красных роз. А самое главное — он с большим нетерпением ждёт своего любимого.
Дверь больницы открываются. Чжань неторопливо выходит на улицу, а затем со своими родителями медленно спускается по лестнице. На нём красуется белый костюм, голубая рубашка и такого же цвета туфли. Омега быстро осматривается по сторонам, замечает любимого альфу и на всех парах спешит к нему. Нежно обнимает за талию, утыкается носиком в шею, радостно пища от удовольствия:
— Приветик, мой пятикратный чемпион, — хихикнул он.
— Привет, мое неукротимое чудо, — Ибо целует сладкие губы мужа и аккуратно вручает ему букет.
— Спасибо, котенок! — радостно воскликивает омега.
— Эй, я не котенок, я — тигр, — фыркает альфа и легонько шлёпает муженька по попке. Тот недовольно бурчит и, немного нахмурив бровки:
— Ладненько… Значит мой бухарик вернулся и снова начинает драться? — лепечет. Щёлкнув альфу по носу, снова прижимается, будто бы сливаясь с Ибо.
— Я не бухарик и мы даже с тобой не дрались, — отрицательно качает головой альфа, второй раз шлепая мужа по той же самой ягодице.
— Это всё ты начал. Я вообще хороший мальчик, — тихо проболтал омега.
Ибо заразительно смеётся. Нежно обнимает хрупкую талию. Утыкается носом в рыжие волосы и вдыхает слегка сладкий аромат кувшинки.
А спустя несколько минут, они отходят друг от друга, мягко улыбаются краешком губ. Альфа открывает дверцу для старших с внуками на руках, попутно продолжая гладить позвоночник своего истинного. Его пальцы спускаются немного ниже пояса и аккуратно сжимают соблазнительные ягодицы.
— Пятикратный чемпион, прекрати, у меня же лохи!
— Оф, забыл. Извини, Неукротимое чудо Но, когда они закончатся, я обязательно тебя нагну, моя прекрасная детка, — фырчит старший, продолжая нежно поглаживать попку.
— Я, конечно, извиняюсь, но давайте мы поедем домой, а то придётся прямо здесь малышей грудью кормить. Наш Чжани очень смущается, когда на него смотрят посторонние люди, но видимо придется оголиться и показать всем свои прелести, — по-доброму заприметил самый старший альфа, ведь маленький альфочка на его руках начинает хрипло сопеть и плямкать губками.
— У нас тут тоже, наверняка, хотят кушать, — кивает головой его муж и любуется маленьким омежкой, который тихо сопит и никак не реагирует на посторонние шумы.
Чжань от этих слов родителей, смущается, а затем быстренько запрыгивает в салон автомобиля на переднее сиденье. Ибо щурится, садится за руль и заводит двигатель Шевроле, увозя радостных людей в прекрасное будущее. Альфа краем глаза поглядывает на своего омегу, а тот робко кладёт руку на его ладонь и крепко сжимает пальчики.
«Я люблю тебя!» — проносится у них в мыслях одновременно, зная, что их чувства взаимны.
