«Ты предатель, Кэйа»
— доверять же Дилюку стало чем-то привычным. Капитан кавалерии не горит в аду, нет. Его кожу пронзают и вырисовывают замысловатые узоры морозные иглы, кровь стынет, разрывая вены, а лёгкие давит студёная вода вокруг. Крио глаз бога, тускло сверкающий где-то на периферии зрения, и давно зажившие ожоги на ладонях — тому подтверждение. Каэнриец и получил такую силу — точно благословлён небесами — удивительный в своём существе изменник Родины. Пока последняя, будучи сожжённой дотла, покоится под слоем остывающего пепла, единственная её надежда — очередное невыполненное обещание — мёрзнет в аду заживо и мечется в поисках спасительной искры, что потухла много лет назад. Надежда, обращающая в ложь всё, чего касается. Сгореть в бездне не кажется таким уж страшным наказанием. Позволить огню сковать всё тело ожогами, обнять, вырвать плоть из цепкого инея — грёзы сродни спасению, но вокруг только проклятая морозная пустота, а растопить лёд без тепла так же тяжело, как потушить огонь, имея в руках одни лишь сухие ветви.I.
4 ноября 2021 г. в 22:53
Вопреки распространённому мнению, согласно «Божественной комедии» Данте, чтобы гореть в аду, вы должны в своей грешности дотягивать хотя бы до шестого круга. Раскалённые могилы, еретики и лжеучители — скука. На седьмом кругу пыткам жгучей стихией удостаиваются тираны да богохульники, на восьмом — святокупцы, взяточники и лукавые советчики.
Дело не из простых, в частности, для совестливых людей с высокими моральными идеалами; для заблудших же в собственном зазеркалье — даже забавно.
Ну что есть совесть, в самом деле?
Удивительно, как со своей незавидной занятостью Кэйа успевает перечитывать книги в библиотеке одну за другой, но Лиза учтиво не задаёт лишних вопросов. Иногда, в качестве извинения за задержку со сдачей очередного тома, получает в подарок скромный букет лилий калла, собранных тем же утром: цветочный запах смешивается с ароматом духов, библиотекарша лишь укоризненно склоняет голову и вновь погружается в свою работу, шутливо сетуя на безответственность капитана кавалерии.
Кэйа любит читать. Вечерами погружаться в философские трактаты о добре и зле, важности всеобщей справедливости и прочей нравственной пыли, щекочущей горло до кашля; впитывать каждую строку, слово, букву. Словно пытаться исправить что-то сломанное в себе, надеясь, что это поможет.
Ведь Лиза говорит: «Ты то, что ты читаешь» — и он верит подруге беспрекословно, какой-то частью души уж точно. Исполненный чужими мудрыми рассуждениями, засыпает, вбивает их себе в мысли гвоздями, молясь, как бы из под гниющих плинтусов вновь не поползла плесень. Возможно просто прячет то, чего не хочет видеть сам, и хватается за случайные выражения, накрываясь ими, словно ребёнок одеялом, спасающим ночами от едких кошмаров.
Он не неправильный, не другой, не чужой. Мондштадт — его дом.
Однажды под руку попалась та самая «Божественная комедия», взятая сперва из уважения ко всеми почитаемому Барбатосу, но в процессе чтения больно отозвавшаяся внутри глухим эхом. Особенно внимательно пришлось остановиться на первой части. Так внимательно, что он забросил вторую на половине, а к «раю» даже не притрагивался.
Уместно было бы усмехнуться, шутя, что раз суждено гореть в аду, стоит изучить это место получше.
Но Кэйе не достать до адского пламени, по правде говоря, он бы мечтал подтянуться чуть выше, чтобы почувствовать хоть каплю тепла. Шестой круг как минимум? Нет, Альберих вновь превзошёл всех и стал лучшим в своём деле. Он до рези в суставах мёрзнет аккурат рядом с самим Дьяволом на девятом кругу, погружённый в ледяную тюрьму — озеро Коцит, — без возможности вдоха и выдоха.
Это место, согласно поэме, занимают лжецы и предатели, а Кэйа как раз один из них — Дилюк так сказал.
Кэйа — предатель, обманщик, враг. Проклятые слова высечены на его костях зубчатыми рельефами, они цепляются за мышцы и рвут волокна изнутри, заставляя порой бессильно падать на колени и сгибаться от боли.
«Ты наша единственная надежда» — шепчет тусклое воспоминание, гнусный мираж истины — человек, бросивший его на произвол судьбы, человек, которому нельзя верить.