— Убей меня, брат, прошу тебя, - хрипел Кэйа,— Давай же.
Кэйа лежал на холодной земле, которую едва припорошило снегом. По рукам стекала кровь, одежда висела грязными лоскутами, длинные синие волосы кровавыми прядями липли к лицу. Лицо капитана кавалерии не выражало ничего, кроме полной смиренности и спокойствия.
- Зат-кнись, - с трудом проговорил, сидящий на бёдрах Кэйи, Дилюк. Вид у него был не лучше, чем у названного брата: вся одежда была в пыли и крови, местами разорванная, а лицо выражало целую бурю эмоций - ярость, боль, тоска, нерешительность. Хотел ли он убить своего брата, единственно родного человека, что остался здесь? Да, он хотел. Хотел ли он, чтобы Кэйа умер? Нет.
Дилюк был в ярости. Он чувствовал, что его предали, обманули, обвели вокруг пальца. И всё это сделал человек, которому он доверял больше всех на свете. Мысли так и родились в его голове, принося лишь боль и безграничную ярость. Ему хотелось кричать или разбить что-то, может даже чью-то голову. Хотелось разрушить. Разбить. Уничтожить.
- Дилюк?.. - также хрипло позвал его синеволосый. Красноволосый мужчина так и не слез с бёдер Кэйи, он лишь часто дышал и смотрел в одну точку, где-то поверх плеча синеволосого. Казалось, будто его заморозил ледяной маг бездны.Дилюк вздрогнул и убрал меч от горла Альбериха. Громко выдохнув, обладатель пиро стихии откинул оружие на землю и медленно встал.
Кэйа засмеялся. Слезы стекали по его лицу, а обида жгла душу.
- Почему? Если ты так сильно ненавидишь меня! Почему?! Ты?! Не убил?! - в конце Альберих уже сорвался на крик, отделяя каждое слово небольшой паузой. Дыхания не хватало, от горла и до груди всё горело, будто лава медленно растекалась по телу.
Дилюк молчал. Его фигура напряжённо стояла, окруженная туманом и снегом.
- Почему... Почему ты бросил свой меч?! Боишься замарать свои аристократичные руки моей кровью?! - продолжал надрывно кричать Кэйа. Вдруг его глаз резко распахнулся. Дилюк, всё это время напряжённо стоявший, стал отдаляться от синеволосого.
- Бездна тебя подери! Какого ты вообще творишь?! Отвечай! - крики Кэйи сквозили болью, обидой и полным непониманием происходящего.
- Закрой рот, Кэйа, - раздался спокойный тихий голос мужчины. Он резко развернулся и подошёл к обладателю крио стихии, что всё это время лежал на холодной земле. Смерив Кэйю презрительным взглядом, Дилюк медленно произнес:
- Ты предал меня. Не смей больше называть меня своим братом. Я тебя ненавижу. Я думаю, что всем будет лучше, если ты исчезнешь. Не смей больше появляться в Мондштате, не то я, правда, тебя убью.Ты жалок. Ты не достоин даже того, чтобы быть рыцарем этого жалкого Ордо Фавониус. Несмотря на то, все они ни на что не способны и лишь кичиться своим статусом, ты, Кэйа, не достоин быть даже там, среди них.
Альберих резко поменялся в лице. Лицо, что лишь 5 минут назад выражало боль и страх, пока он кричал, теперь не выражало ничего. Привычная всем, нахальная улыбка снова появилась на лице. Глаза недобро блеснули и будто потухли. Усилием воли синеволосый попытался встать, опираясь на собственный меч. Всё тело горело холодным огнем, засохшая кровь трескалась при каждом движении, причиняя ещё больше боли. Шатаясь, он, наконец, встал на ноги и упёрся взглядом прямо в,полыхающие красным огнём, глаза Рангвиндра.
- Не волнуйтесь, мастер Дилюк. Раз моё присутствие приносит городу столько неудобств, то я, разумеется, не стану никому докучать своим каждодневным появлением, — спокойно и с привычной Рангвиндру наглой ухмылочкой, будто они сейчас были не на Драконьем хребте, а в «Доле ангелов», сказал Кэйа.
Капитан кавалерии выпрямился, будто у него и не было никаких ожогов и глубоких порезов по всему телу, и, развернувшись на каблуках, пошел прочь от поражённо затихшего мужчины. Вдруг развернувшись, он снова посмотрел в глаза Рангвиндра.
— А знаешь, брат, — назло Дилюку Кэйа сделал акцент на слове «брат», — я ведь любил тебя, всю свою жизнь. Влюбился, как глупый ребенок, с первого взгляда, когда мастер Крепус привел меня к вам в поместье. Ты, поди, и не знал, да? — недобрая усмешка расползлась по лицу. По спине красноволосого мужчины пробежал холодный пот. Кэйа выглядел устрашающе: пустой взгляд, пустая зловещая ухмылка и кровь, которая была даже на его единственном, неприкрытом повязкой глазу, хотя Дилюк был уверен, что и вечная черная повязка, всегда прикрывающая правый глаз крио мечника, была пропитана кровью насквозь.
Кэйа стал медленно приближаться. Ступал неспешно, осторожно, словно хищник, что боялся спугнуть свою добычу.
— Ты даже не представлял, насколько сильно я любил тебя. Настолько сильно, что рассказал то, что не говорил никому. Настолько, что попросил у тебя помощи, показал свой страх. Но ты… Я думал, что ты поймешь меня, а я для тебя лишь предатель. Пьяница. Жалкий рыцарь на побегушках у Джинн, да? Что ж, смотри на тот дар, коим меня одарила родина. Смотри и не отворачивайся, брат, — синеволосый мечник медленно развязал узел на затылке, держащий повязку на его лице.
Повязка упала из рук рыцаря.
Теперь оба глаза смотрели в глаза напротив.
— Ну как? Нравится? — насмешливо спросил Кэйа. — Я всегда думал, что должен защищать всех. Тебя. Джин. Альбедо. Малышку Кли. Но, благодаря тебе, дорогой братец, я понял, о чём говорил мой отец, когда отсылал меня сюда и оставлял на границе двух миров. Люди никогда не будет нужен человек, отличающийся от них. Никогда, брат. Напрасно я столько лет сдерживал в себе эту силу. Сейчас ты увидишь, насколько я жалок.
Чёрный глаз полыхнул синим пламенем.
Всё вокруг потемнело. Резкий холод проникнул в лёгкие Рангвиндра.
Мороз.
Он был везде.
Казалось, будто кровь замерзает прямо внутри тела.
— Ну что, Дилюк, я уже не кажусь тебе таким жалким? Ты, кажется, упомянул предательство. Знаешь, что такое предательство на самом деле, мой милый брат? — Кэйа подошёл к с трудом дышащему Дилюку и зажал его подбородок между большим и указательным пальцами, резко дёрнув его на себя. От неожиданности красноволосый, чуть не упал прямо на Кэйю, но всё же удержался на ногах, успев упереться ладонью в грудь синеволосого. Ладонь обожгло ещё большим холодом, чем в лёгких, и Дилюк резко отдёрнул её, тут же прижимая к своей груди.
— Так вот, мой дорогой, предательство — это непринятие человека, с которым ты прожил большую часть своей жизни, которого ты знаешь лучше, чем кого либо. Предательство — это непринятие человека, который был тебе братом по оружию, который тебя любил и всегда старался защитить. Предательство — это называть человека жалким, когда он искренне просил у тебя помощи, боясь причинить кому-либо вред. Вот это называется предательство. И на самом деле, предатель здесь ты, Дилюк. Именно ты, а не я.
— Э-это.. Не-неправда… — с трудом прохрипел Дилюк, обжигая свои лёгкие жгучим холодом, что клубился вокруг него.
— Что? Не нравится слышать правду?
— Т-ты никогда н-никого не любил. Никогда не заботился. Скажи, где был ты и т-твои рыцари, когда умирал отец?! Говоришь, что старался защищать всех, кто тебе дорог? Почему ты не спас его, почему… — раздался резкий крик. Огромная льдина врезалась в плечо Дилюка.
— Заткнись! Закрой свой рот! — ещё одна льдина со свистом врезалась в плечо красноволосого. Снова оглушающий крик.
— Я старался, — более мелкая льдина проткнула правое предплечье, — спасти мастера Крепуса! Я тоже чувствую вину за его смерть! Но я никогда не винил в этом тебя! Хотя ты мог бы остановить его! — продолжая кричать, Кэйа создавал всё новые и новые льдины, что со свистом разрезали воздух и тело Дилюка, пока тот не упал на колени.
Хрипя и пытаясь откашлять накопившуюся в лёгких кровь, Дилюк стоял на коленях и пытался хоть что-то сказать. Боль пронзала всё тело, не останавливаясь ни на минуту. Перед глазами всё заплывало черным, а холод казалось, проходил по венам вместо крови, обжигая всё на своем пути.
— К… Кэ… Кэйа…— наконец, удалось произнести красноволосому прежде, чем он упал лицом в землю.
Внезапно тьма и мороз отступили.
Кэйа упал.
***
Очнувшись, синеволосый мечник не чувствовал своего тела. По привычке открыв только левый глаз, Кэйа стал оглядываться, пытаясь вспомнить, что произошло и где он находился. Он вспомнил, как повздорил с Дилюком, как они ушли из его таверны, и пошли к Драконьему хребту. Он вспомнил, как они дрались. Вспомнил меч у своего горла и Дилюка, сидящего на его бёдрах. Он вспомнил…
— НЕТ!! Архонты! Только бы это было сном! Пожалуйстапожалуйстапожалуйста…— Кэйа боялся даже посмотреть вниз. Он вспомнил всё. Картина, с падающим лицом вниз Дилюком, всплыла в сознании. Кэйа зажмурился, чтобы прогнать страшное видение и случайно посмотрел вниз.
Дилюк. Кровь. Красные волосы, засыпанные снегом. Лёд, всё ещё торчащий из его тела.
Дилюк не шевелился.
Чудовищный, полный боли, крик пронзил воздух. Синеволосый крио мечник рухнул на колени. Руки стали лихорадочно сжимать снег, а глаз бога стал безудержно вибрировать.
Наступила тьма. Вокруг содрогающегося тела Кэйи стали плясать ледяные щупальца, сотканые, будто из черного снега. Раздался оглушительный треск. Волна мороза волнами прокатилась от Кэйи.
***
Кэйа шёл по знакомой дороге к Мондштату, но не узнавал ничего из того, что встречалось ему на пути. Не было зеленых деревьев, кристальных бабочек анемо, что вечно звенели своими кристальными крылышками. Стояла мёртвая, ледяная тишина. Кругом был лишь белый снег и иней, однако Кэйе вовсе не было холодно.
Высокая статуя, покрытая инеем, вдруг показалась на горизонте.
— Неужели это… — подумал Кэйа, явно узнавая статую Барбадоса, Архонта-покровителя Мондштадта, и сорвался на бег. Добежав до статуи, он увидел и огромное дерево, что означало, что он находился в Долине ветров. Весьма белой и морозной Долине ветров.
— О, нет… Не может быть… Это же не я сделал.. Нет! — закричал Кэйа и бросился к городу.
Он бежал всё быстрее и быстрее, не обращая внимания ни на холод, ни на всё еще не затянувшиеся раны.
Прибыв к воротам, он заметил две фигуры, застывшие, будто ледяные статуи.
— Хоффман?.. Атос?...
Ответа не последовало. На обеих фигурах лежал слой инея, а лица были на удивление спокойными, будто беда настигла их так внезапно и быстро, что они не почувствовали, как превращаются в ледяные статуи
— Нет! Только не это! Джин… Где же она… — Кэйа устремился к штабу Ордо Фавониус. Пробегая по городу, он видел такие же застывшие в морозе фигуры, как и у ворот Мондштата. Дыхание синеволосого мечника уже давно сбилось, лёгкие горели, а ноги еле шли, но Кэйа продолжал идти. Он должен был увидеть Джинн, Кли, Альбедо… Да хоть кого-то живого!..
Ворвавшись в штаб, Кэйа побежал к кабинету действующего магистра. Открыв дверь, он замер.
В кабинете падал снег. Стол, книги, картины и даже камин — всё было в снегу и инее. Быстро пробежавшись глазами по помещению, Кэйа понял, что Джинн тут не было.
Далее он направился в комнатку Кли. Она находилась ближе всех к кабинету магистра, прямо напротив. Осторожно распахнув дверь, Кэйа встал как вкопанный. Лицо исказила гримаса ужаса. Руки стали дрожать. Ноги потеряли опору. Кэйа скатился по дверному проему на пол. Ледяные щупальца ужаса пробежались по позвоночнику. Кэйю захватила паника.
Малышка Кли лежала на полу и, улыбаясь, рисовала на листе бумаге, новым видом карандашей, что специально для неё придумал Альбедо. Джинн сидела на коленях рядом с ней, что-то указывая пальцем на рисунке.
Обе превратились в ледяные статуи. Как Хоффман. Как Атос. Как и все жители Мондштата.
Утопая в собственном морозе и вечном холоде, Кэйа повторял лишь одно слово снова и снова:
— Нет…
