Слепой

Его плавно взяли за руку и поцеловали. Сан вытянулся вперед, вдыхая запах табака. Он был мягким и податливым, особенно после нескольких литров выпитого и пары бессонных ночей из-за этих двух чертовых ублюдков. Оставшись наедине с одним из них, он выжидал — времени, когда к нему начнут подкатывать, часа, когда на его колено переместится твердая крепкая рука, минуты, когда тот попытается его уложить на лопатки или вырубить. Сан ожидал всего, но не того, что поведет его самого. Сан сам, первый, прикоснулся к его плечам, сам потянул на себя, заставляя нависнуть сверху, он сам первый впился в его губы своими и не смог отпрянуть до тех пор, пока в легких не начал заканчиваться воздух. Были ли тому виной выпитое, оттанцованное или то, что они накурились так, что пространство расходилось перед глазами, но отказаться не поворачивался язык. Губы все ленивее и ленивее шевелились в такт его. Сан понял, что засыпает в его руках. «Это опасно», — пронеслось эхом в голове, ведь действительно, если уснет — с ним можно будет сделать все, что душе угодно. «Как будто сейчас нельзя…» — и он усмехнулся собственным мыслям, на секунду отстраняясь, чтобы пройтись по его губам языком. В планы Сана не входило спать ни с ним, ни с ней. Больные ублюдки, какого бы то ни было пола, не были в зоне его интересов. Им от него нужно было только одно — поиздеваться, воспользоваться слабостями, получить удовольствие от его «недостатков», которые они, суки, считали чертовски привлекательными. И ведь в действительности дело было только в этом — в том, что они влюблялись не в то, во что обычно влюбляются люди. И Сан ненавидел их за это. Ненавидел всем сердцем и не был в состоянии отступить или рассказать хотя бы им, что все знает. Что нет больше смысла играть роли хороших влюбленных, что давайте, давайте, если хотите. Уже можно. Можно начать действовать по-плохому. — Можно?.. — вопрос, словно гром, застал Сана врасплох. Он почувствовал руку на ширинке джинсов. Было понятно, к чему шло дело, понятно даже без слов. Но почему его спросили? Почему? — Н… — Сан на секунду замялся, но потом шепотом попросил: — нет. Пожалуйста, давай не сегодня, -а затем притянул к себе обратно, чтобы продолжить откачку воздуха из организма вместе с последними остатками пропитых мозгов. Руки в районе ширинки больше не было, она переместилась теперь чуть повыше. Ладонь проходилась по прессу Сана, пальцы очерчивали фигуры. Как же ему хотелось сдаться, сдаться и позволить взять себя, сдаться и дать стащить с себя гребанные штаны вместе с бельем. «Сдаться ему… сдаться… как я хочу тебя…» Но парень больше не опускал руку ниже, мягко очерчивая линии тела сверху, сладко елозя губами по шее, опускаясь ниже, к ключицам, а затем снова возвращаясь к губам. От того, насколько нежно и послушно тот вел себя с ним, Сану было не по себе. На контрасте всплывали воспоминания о ночи с Дариной. Рин всегда грубо вторгалась в его личное пространство, по-хозяйски снимала с него очки, заставляя в полной темноте мириться с ее телом, вальяжно расстелившимся на его, с дыханием, обжигающим кожу, с ногтями, царапающими кожу до крови. И вроде в обоих случаях он стелился под них, подчинялся им, словно был самой безвольной тряпкой в мире, не разрешая пока только одного — переспать с ним и покончить наконец со всем, но конкретно они двое, эти двое ублюдков, так сильно отличались в своих подходах, что определенно Сану стало бы не по себе, если бы действительно пришлось между ними выбирать. «Но они сами все разрешили. Сами все испортили… твари». Уходить от секса становилось все труднее с каждым днем. И если этому парню еще можно было сказать «нет», то попытаться произнести что-либо Рин, не совпадающее с ее мнением, становилось все затруднительнее. Она не слышала слова «нет». Она продолжала идти на него, как танк, наезжать собственной соблазнительностью, укрывать своими чарами и удивлять талантами. Она определенно была самой желанной девушкой в мире для него. И ему нравилось, как она брала все в свои руки, ему действительно нравилось быть в ее подчинении. Его опьяняла ее власть. Как и в случае с более мягким Антоном. А еще в обоих случаях его от них тошнило — от их упорного вранья прямо ему в лицо. И это единственное, что действительно помогало сбавлять градус возбуждения в особо острые моменты, — воспоминание о том, что для них он ничто. — Все в порядке? — Да. Почему ты спрашиваешь? — Сан нахмурился, отзеркаливая выражение лица Тоши. — Ты резко похолодел. Я что-то сделал не так? Сан безвольно помотал головой, заверяя Антона в том, что все в норме, но при этом же отстраняясь от него все больше и больше. Он отсел в сторону и взглянул в напротив расположенное зеркало в свое затуманенное возбуждением лицо, прошелся взглядом по растрепанным волосам, автоматически рукой поправил челку и тяжко выдохнул. — Нет, что-то определенно не так, но ты не хочешь мне говорить, — подытожил Антон. — Может и так… — Давай просто ляжем спать, утром в студию, нам надо быть куда свежее на вид, чем сейчас, — но вот засыпать рядом с потенциальным насильником точно не входило в планы Сана. — Нет, прости, я пойду уже, мне надо домой… Эм… спасибо за вечер. И прости, — на автомате произнес он. Привычка извиняться появилась еще на прошлой неделе, когда количество «нет» начало превышать все возможные нормы. И от нее определенно было тошно, от этой привычки, потому что эти «прости» уж точно должен был говорить не он. Тоша встал, чтобы его проводить. Он выглядел расстроенным, но этому внезапному уходу никак не препятствовал. Подниматься с кровати было трудно. Казалось, что земля постепенно уплывает из-под ног. А еще стало по-настоящему прохладно. Черное одеяло, на котором Сан только что так уютно лежал, всеми силами манило вернуться обратно и забить на собственную осведомленность о происходящем. Уже так хотелось просто на все забить, но внутри еще был голос разума, который говорил ему, что Сан не может никому позволить с собой так обращаться, что эти двое обязаны по итогу быть наказанными. Правда, пока было ощущение, что наказывал последние недели он только сам себя. Каков же уровень мазохизма, однако. Сан уже было взялся за ручку входной двери, как его окликнул обиженный голос Тоши: — И что, даже не поцелуешь напоследок? Не глядя на все, на губы наползла улыбка. Он повернулся и сделал шаг навстречу теплым губам. Поверхностный мягкий поцелуй легко стер последние несколько тяжелых минут. — До завтра, Тош. — До завтра… За спиной Сана послышался звон ключей — Антон закрылся в своей квартире. Теперь можно было и правда уходить. Ноги все еще еле слушались. Разумным решением было бы вызвать себе такси и спокойно добраться до дома, который находился в часе ходьбы пешком от квартиры Антона, но отчего-то хотелось прогуляться и проморозить себе все, что только можно. Наверное, это были такие натужные попытки вернуть себе полноту и здравость рассудка. На улице была не то осень, не то зима. Веяло морозом и казалось, что вот-вот выпадет снег. Опадали последние желтые листья. Сан втянул носом холодный воздух и мгновенно поежился. Желание вернуться обратно на черное одеяло стало еще больше, чем было там, в квартире, но он быстро отбросил эту глупую мысль в сторону. Как и мысль запустить короткую трансляцию в Инстаграм. Не хватало только превратить свои руки в ледышки. Так что Сан засунул их в карманы черного пальто и неспешно последовал по знакомому маршруту к своей квартире. Время позднее, на небе же не было видно ни звезды. Луну то и дело закрывали облака. Тьму освещали только расположенные вдоль дорог фонари. Редкие прохожие были все либо торопливыми, либо нетрезвыми. «Либо на чертовых велосипедах», — подумал Сан, когда чуть не врезался в одного. Он жуть как не любил резко проезжающих мимо велосипедистов, в особенности, когда шел спокойно по дороге, ткнув в уши беспроводные наушники. Только музыка позволяла идти размеренно дальше и быть все так же погруженным в собственные мысли. Час прошел незаметно. Темнота стала почти кромешной, когда Сан наконец дошел до своего подъезда. Поворот ключей, свет, врезающийся в глаза, голос со стороны кухни, гласящий о том, что «можно было и пораньше прийти, но тебе повезло, я еще не сплю», вслед за голосом мамы голоса актеров дорамы… — Как я устал, — прошептал про себя Сан. Через несколько минут он был в своей кровати. Не такой черной, пока не теплой, а холодной и даже неуютной. Пялился в экран мобильного, словно ожидал, что на него ему придет сообщение свыше, гласящее о том, что можно-таки закрыть глаза и уснуть. Но сообщения все не было, как и сна. «Футболка пропахла дымом… и домом Антона. Завтра вечеринка в ассоциации, вместе с Рин. Черт возьми, как все было бы хорошо, если бы не было так паршиво», — с этой мыслью он провалялся до самого утра, безвольно наблюдая за светлеющим за окном небом.