Переписанные звёзды

      Мондштадт бодрствует с самого раннего утра. Солнце мягкими касаниями освещает город Свободы, привычно скользит своими лучами в окна и напоминает залежавшимся «соням» о важности продуктивного дня. С улицы доносятся звуки телег, проезжающих по каменной плитке, разговоры людей, которые только-только погрузились в утреннюю рутину, уже готовые радовать жителей своими новыми товарами. Вот Флора — владелица цветочной лавки — осматривает свои растения на наличие повреждений, проверяет их свежесть и, если нужно, поливает, а затем тонкими ручками выстраивает невероятные композиции из нового ассортимента, одаривая всех и каждого свежими ароматами эфирных масел, исходящих от нежных лепестков. Не нужно находиться рядом с девочкой, чтобы точно описывать её действия, ведь и так всё предельно ясно. Спасибо Анемо Архонту, что ветрами ежедневно разносит приятный запах по всем уголкам своих владений.        Молодой капитан размеренными шагами направляется к главной площади, потягивается, прикрывая глаз и разминая затекшую от неудобной позы во сне шею. Сегодня суббота — его единственный в неделе выходной. По всем канонам жизни Кэйи Альбериха он должен свернуть в сторону знаменитой таверны, где его «всегда» рады видеть, и провести весь день в компании рыцарей Ордо Фавониус, прекрасного напитка и любимого... бармена. Но вопреки своим традициям парень оказывается возле центрального фонтана, фирменно улыбается и здоровается со знакомыми, краем уха слыша возню возле центральных ворот города.       Обменявшись любезностями с Маргаритой, капитан разминает пальцы и кисти рук. С каждой минутой, если не секундой, людей вокруг входа становится ещё больше — что-то случилось, делает вывод Кэйа у себя в голове и настойчиво подходит к этому безумному скоплению, сохраняя прямую осанку и расслабленное выражение лица. Кружить между взбудораженных тел, вальсировать и уклоняться от внезапных движений чужих рук — задача сложная, но возможная. Совсем как на поле боя. Грациозно протекая между чужими спинами, Альберих отмечает, что толпа ликует, радуется так, словно увидела чудо наяву. По инерции его проталкивают ещё глубже. «Последний рывок», — думает капитан перед тем, как падает на одно колено внутри кольца из людей, одной рукой опираясь на землю, другой — на свою ногу.       Взгляд сразу же падает на обувь перед ним — коричневые высокие сапоги с золотыми носками и интересными узорами такого же оттенка чуть выше голенища. «Знакомо», — думает парень и смотрит уже не на чужой элемент одежды, а на протянутую ладонь в перчатке, а в следующее мгновение...       — Это же Кэйа! Мы спасены! — проносится над головой знакомый высокий голосок, и рыцарь облегченно выдыхает, понимая, что народ действительно увидел чудо.       — Могли бы хоть предупредить, путешественники, — принимает чужую помощь Альберих и смотрит уже не снизу вверх, а сверху вниз, ухмыляясь вернувшимся друзьям. — Мы скучали.       — А мы-то как скучали! Привет, прости, что так внезапно, — наконец подал голос Итэр, неловко дернув плечами и виновато улыбнувшись. — Паймон предложила сделать сюрприз Мондштадту и ничего никому не сообщать, внезапно появиться и удивить всех. Как видишь, подарок пошёл немного не по плану.       — Зато удался на славу! — поэтично заметил синеволосый. — Вы и правда всех удивили. Не переживай, всё замечательно, — капитан покосился на толпу, которая всё не уменьшалась, и, завидев в ней своих подчинённых, кратко отдал приказ, возвратившись к разговору. — Надолго вы к нам? Как всё прошло? Пойдём к остальным? — он был счастлив видеть товарищей в добром здравии. Казалось, прошла целая вечность с того момента, как они покинули Монд и отправились в Ли Юэ, а оттуда в страну Электро Архонта — Райден Сёгун. Конечно, они постоянно обменивались новостями и слали друг другу письма, но всё же живое общение намного приятнее и ценнее. А когда друзья уже на протяжении недели находились в Инадзуме, сообщений от них поступало минимум. Наведя некоторые справки, Кэйа вместе с Джинн и остальными узнал об обстановке в тех землях. Это дало понять, что путешественник сильно занят и в очередной раз спасает одно из царств Тейвата. Гордость и волнение.       — Если честно, то на несколько дней, — юноша замялся и отвел взгляд, пытаясь скрыть усталость и печаль в своих янтарных глазах, — после мы снова отправимся за поисками ответов, но уже в Сумеру, — он провёл кончиками пальцев по своей груди, и рыцарь только сейчас заметил, что детали на одеянии парня издают такое же бирюзовое свечение, как и в их первую встречу.       — Хм-м, — хитро протянул Альберих, приложив указательный палец к подбородку. — Значит, эти дни мы должны провести незабываемо весело. Позволишь?       Народ из впечатлённого и счастливого кольца окончательно разошёлся по своим делам, открывая вид на излюбленные улицы города. Капитан, как настоящий джентльмен, слегка склонился сбоку от Итэра, играючи, будто бы придерживая воображаемую дверь, движением руки пригласил пройти вперёд и насладиться минутами времени, которые им представились. Он знает, что юноша попытается сбежать и заглянуть ко всем в этом городе, чтобы поздороваться и поговорить о том о сём. Но Кэйа и не против.       — Незамерзающий фонтан! — воскликнула Паймон, быстро облетая местную достопримечательность по кругу. — Теперь — направо!       — Уже убегаете? Я так и думал, — посмеялся рыцарь и потрепал друга по голове, прикидывая в мыслях их следующий пункт назначения.       — Да, нам... нам нужно зайти кое-куда и договориться кое с кем кое о чём.       Слишком много «кое» и прерывающаяся речь выдали хозяина с головой — что-то скрывает. Кэйа уже хотел было включить всё свое неземное обаяние, дабы узнать сокровенную тайну величайшего героя всея мира, которую тот умело (или не очень) пытался не рассказать раньше времени. Но не менее великая спутница спасителя не имела такой цели и вела себя абсолютно непринуждённо, самовольно «прыгая» в ещё нераскрытые сети капитана Ордо.       — Мы идём к Мастеру Дилюку! Нам нужно его разрешение, чтобы провести вечер в таверне со всеми вами! — фея с довольной мордашкой показала большой палец вверх, уже через пару секунд улетая по направлению «Доли Ангелов» от разозлившегося Итэра.       — Паймон! Тебе крышка! Я же сто двадцать семь раз просил о молчании! Иди сюда! — только и слышалось от отдаляющегося светловолосого парнишки, чья коса смешно подпрыгнула от возмущения и исчезла, стоило обладателю пшеничных волос скрыться за поворотом.       Кэйа так и остался стоять на площади, минут десять пребывая в смешанных чувствах и глядя в одну точку — алхимический столб рядом с Тимеем. То ли долгожданный выходной ослабил его состояние, то ли появление Итэра, то ли... имя человека, так неожиданно слетевшее с чужих уст и так сладко отозвавшееся в голове и сердце горячим болезненным уколом. Альберих не видел и не слышал Дилюка уже достаточно долго по меркам его самого. Конечно, не четыре года, но неделя тоже довольно длинный период для их разлуки. «Как обычно сидит на своей Винокурне», — думал Кэйя на протяжении семи дней, лёжа на барной стойке и не видя перед собой особенной и родной спины, обтянутой чёрной рубашкой и белым жилетом, не слыша особенного и родного тембра голоса, пробирающегося своими низкими нотами под кожу и затуманивающий сознание так, как не мог ни один алкоголь, не ощущая особенного и родного запаха, исходящего от кожи и мягких — он знал — непослушных волос, которые в детстве любил заплетать. Хотелось полной грудью вдохнуть флюиды своего брата, задохнуться в них и похоронить внутри себя. Кэйа помнит их с раннего возраста. Аромат Дилюка невозможно перепутать ни с каким другим. Он способен пробудить в подсознании самые теплые и уютные ассоциации: зимний вечер, выпечка Аделинды, утренний кофе Господина Крепуса... Альберих всегда характеризовал его, как сильный, пряный, жгучий, сухой и резкий, способный поднять настроение, избавить от тоски, апатии, зарядить энергией и смелостью. Так было и будет всегда.       Сложно в чём-то признаваться. Особенно самому себе. Рыцарь до последнего оттягивал эту мысль, старался спрятать её в неизвестные и глубокие места своего разрушенного сердца, но всеми фибрами тела и души понимал — не выйдет. Именно поэтому пришлось отдать себе отчёт в том, что он боится. Зайти в таверну и наткнуться за стойкой на Чарльза — страшно. Увидеть на его месте Дилюка — тоже страшно, но так желанно. Алые глаза цвета самого ужасно красивого огня, в которых языками оранжевого пламени вырисовываются различные узоры, посмотрят с уже привычным презрением и нелюбовью, выжигая смуглую кожу и оставляя на ней смертельные полосы. А ведь когда-то было иначе. Не было боязни и тревоги, только бледное личико с россыпью веснушек, веселая улыбка на мальчишечьих обветренных губах, по-детски нежные руки и ласковый тепло-оранжевый взор, словно наступающий и согревающий рассвет.

***

       Кэйа сам не знает, как очутился в «Доле Ангелов». Помнит только, что так и простоял на главной площади до самого вечера, терроризируя себя горькими воспоминаниями и мыслями, которые не должны были посещать его сегодня. Вокруг шумно, но он ничего не слышит. Совсем неподалеку раздаётся праздная болтовня, звон соприкасающихся кружек и бокалов, знакомая мелодия лиры. Альберих отчаянно пытается зацепиться хотя бы за маленький кусочек из этой вакханалии звуков — не получается. Смотрит расфокусированным взглядом по сторонам: слева, как ему кажется, жёлтое пятно, справа прослеживаются зелёные и бордовые отпечатки, а через некоторое время к этой гамме красок присоединяются белый и фиолетовый. На фоне маячит коричневый колорит, но быстро меркнет перед другими цветами. Как и остальные гаснут перед одним единственным. Капитан пробегает затуманенным глазом по помещению — его здесь нет, но он ищет, жажда ухватиться хотя бы за малую часть необходимого багрянца побеждает. А Кэйа проигрывает.        Из бесконечной апатии синеволосого выводит громкий хруст разбившегося стекла, после чего звучит такое же голосистое «на счастье». Он думал, что это в нём что-то сломалось, перевернулось и исчезло, а то, что было минутами ранее — просто симптомы и подготовка к худшему. Но Кэйа продолжает жить. Он снова слышит, снова видит, теперь никакие злые силы не помешают тому, чтобы разобраться в окружающей обстановке. Глубокий вдох, и капитан во второй раз оглядывает место, в котором находится. Таверна всё ещё погружена в оркестр нескончаемых звуков и необычных красок, но теперь это нечто более понятное и обыденное, нежели сгустки смешавшихся друг с другом явлений. Медленный выдох, и Кэйа вспоминает, что его пригласил сюда Итэр, как и их общих друзей. Рядом сидит Розария, изящно раскинувшаяся на стуле и потягивающая тёмный напиток, неподалёку маячит местный бард, любимец публики, в очередной раз мило беседуя с завсегдатаями, сам путешественник увлечённо следит за Паймон, которая с серьёзным видом рассказывает ему свои планы на сегодняшний вечер. Альберих выбирает не подслушивать, лишь незаметно дёргает уголком губ и подпирает кулаком щёку, продолжая исследование территории. Удивительно, но даже Действующая Магистр смогла выделить время для сегодняшнего собрания. И сейчас она вместе со своей незаменимой спутницей — прекрасной Лизой — ведёт светскую беседу с Чарльзом, орудующим за стойкой. «Ещё один день без него», — добивает себя рыцарь и тянется свободной рукой к открытой бутылке вина.       — Очнулся всё-таки, — констатирует Рози, с отстранённостью наблюдая за каждым движением соседа.       Кэйа был профессионалом в сокрытии своих переживаний. Если бы существовала медаль, которая вручается самой Селестией за стальную выдержку и притупление эмоций, то у него вся квартира была бы завалена такого рода наградами. Но девушка была умна и проницательна, а ещё очень тесно общалась с Альберихом, поэтому изменения в его настроении улавливала зачастую с восьмидесятипроцентной точностью.       — А я и не пропадал, сестра, — бархатным голосом ответил капитан и наполнил начищенный до блеска бокал. — Давай лучше выпьем за возвращение Итэра и Паймон.        Розария лишь кратко кивнула, соприкасаясь с собутыльником стаканами и в очередной раз переключаясь на разглядывание сладкой жидкости. Таверна сегодня закрывалась намного раньше. Это являлось одним из любимых моментов всего существования Кэйи; сейчас кучки пьяных морд с неохотой поднимутся из-за столов, по пути к выходу обязательно запнутся в своих ногах и рухнут прямо перед дверью, а уставший бармен (а иногда и его начальник) примется по одному вытаскивать их из заведения, словно те мешки с провизией. Иногда на их месте бывал и сам капитан, но это совсем иной разговор.       «Доля Ангелов» совсем опустела, оставляя в своих стенах шестерых людей, включая самого рыцаря, и одну активную фею, которая взлетела над серединой стола, пытаясь привлечь к себе внимание.       — Паймон хочет сказать! — она уперла маленькие ручки в бока и радостно продолжила, когда все смотрели только на неё. — Сегодня мы собрались здесь, чтобы провести время вместе перед тем, как дальше отправимся в путешествие!       — Да, — Итэр поднялся и встал между деревянной аркой, беря ответственность за пояснения на себя. — Мы уже виделись с Дионой, Барбарой и Моной, сегодня — с вами, завтра — с Беннетом, Фишль и Рэйзором. Ещё надо будет забежать в Ордо Фавониус и навестить Эолу, Эмбер и Ноэлль, найти Кли, а на следующий день мы пойдём на Драконий Хребет. Там нас будут ждать Альбедо и Сахароза, — юноша опустил глаза и пересчитал на пальцах, не забыл ли он никого, а затем снова вернул взгляд к друзьям. — Вы ведь не против?       — Милый, поэтому все здесь, — интеллектуальная ведьмочка хохотнула и по-доброму улыбнулась, облокачиваясь на сидящую рядом Джинн.       «Не все», — пронеслось где-то в затылке у Альбериха, но озвучивать своё недомогание он не стал.       — И что же вы придумали? Колитесь, я вижу по вашим хитрым глазкам, что вечер будет увлекательным, — Венти гармонично сыграл несколько нот на лире, усаживаясь на одной из бочек.       — Ты прав, Бард Бродяжка! Мы привезли из далеких краев занимательную игру «Кто же король».       — Мгм, и будем счастливы, если вы согласитесь на эту авантюру.       — Игра? — задумчиво наклонила голову Джинн. — Давненько мы не делали что-то подобное вместе. Расскажешь, в чём заключается её суть?       Итэр только довольно кивнул, намереваясь продолжить вводить в курс дела всех присутствующих, как за ним неожиданно открылась дверь таверны, и в «Долю» проскользнул приятный аромат. Воздух моментально пропитывается сказочным вкусом, призывая уйти целиком в иную реальность, где желания имеют свойство сбываться. В этом букете Кэйа чувствует выражение своих мечтаний: на верхних нотах слышится медовый виноград и спелый грейпфрут, в средних он узнаёт пряную корицу, которую так обожал в детстве, а шлейфом выступает мускатный орех и флердоранж. Изумительный дух наполняет лёгкие без остатка, пронизывает каждый миллиметр кожи, оседает желанной тяжестью под рёбрами и окутывает, словно он сейчас не здесь, а в царстве эвтюмии. Сидевший до этого вполоборота Альберих в неверии медленно поворачивается корпусом к источнику своего спокойствия, округляя синеватые глаза до нестандартных размеров. Кажется, что ещё немного, и из-под повязки выглянет нечто секретное. Уши снова заложило, а око, наконец, зацепилось за тот самый незаменимый оттенок, который капитан отчаянно искал среди широкой палитры цветов. Красный.       — Добрый вечер. Прошу прощения, задержался, — приветствие для всех. Глубокий и успокаивающий голос, в котором хочется утонуть. Владелец винной индустрии Мондштадта кратко кивает Чарльзу, и тот, будто прочитав мысли хозяина, спешит удалиться на третий этаж в одну из комнат для отдыха.       — Господин! Вы как раз вовремя, садитесь скорее! Сейчас будут озвучены правила игры, — очередной писк Паймон, устроившейся на плече у странника.       Дилюк — самый настоящий феникс. От него исходит такой жар, какой невозможно почувствовать ни от кого на целом свете. Огонь во плоти. Он резкой походкой приближается к компании, стягивает свой чёрный, как уголь, сюртук и вешает его на спинку стула, аристократично усаживаясь на нём и ещё раз здороваясь со знакомыми. Капитан, очарованный его видом, всё же надевает одну из дежурных улыбок и отставляет бокал в сторону.       — Ох, Мастер Дилюк, — особенно сладко протянул Альберих, — неужели Вы тоже решили почтить нас визитом?       — Как видите. Сэр Кэйа, — взгляд красных глаз строго смотрит в синий, — давайте обойдемся без любезностей и не будем никому портить вечер, — и тут же переводится на путешественника, давая понять, что диалог окончен.       — Так вот, — Итэр сделал шаг вперед и взял с ближайшего стола заготовленные атрибуты, — об этой игре нам рассказал новый приятель из владений Райден — Тома. Он, кстати, родом отсюда.       — Да! А ещё он оооочень весёлый и умелый парень!       — И много наслышан о винах Монда, как и о самом хозяине. Он очень хотел бы когда-нибудь познакомиться с Господином Рагнвиндром.       Бармен лишь понимающе кивнул, тем самым выражая свой позитивный настрой насчёт незнакомого парнишки. Ему не хотелось перебивать юношу, если нужно — они обсудят это позже.       — Игра пользуется популярностью среди жителей Инадзумы и включает в себя много веселья и унижения... а также палочки для еды. В ней один из участников избирается королём, а затем придумывает задания, которые должны исполнять другие. Вот как в неё играть. Берут палочки — по одной на каждого игрока. На случайной из них пишут букву «к», на остальных — номера от одного и выше. Затем кто-то кладёт в коробку палочки так, чтобы надписей не было видно, и все участники по очереди выбирают одну, но никому не говорят доставшийся номер. Самый удачливый получит соломинку с буквой «к» и станет королём. Далее он придумывает задание и выбирает номер игрока, который должен выполнить его. Сам король не знает, у кого какая цифра. Примеры заданий: «№1 должен обнять №5» или «№3 должен с закрытыми глазами найти вещь». Это неизбежно приводит к неловким ситуациям. После того, как все выполнят, что должны, палочки собираются, и процесс повторяется. Обычно у каждого есть шанс стать королём, и все получают удовольствие от шанса отомстить тем, кто мучил их в предыдущих раундах игры, — Итэр закончил объяснение и передал восемь тонких деревянных изделий Паймон. — Надеюсь, я хорошо передал суть.       — Мне понравилось! Хочу быть королём! — воодушевленно начал Венти, делая глоток одуванчикового вина. — Я вам такие испытания устрою — век помнить будете.       — Только после меня, ненаглядный, — Кэйа поправил упавшую прядь волос и подмигнул барду. — Правила довольно простые, думаю, всё получится.       Остальные так же дали добро и поудобнее устроились на местах, отдавая всю власть над ситуацией Паймон. Фея в очередной раз пересчитала соломинки, поместила их в специальную коробочку цифрами вниз, закрыла глаза и аккуратно, насколько могла, перемешала между собой.       — Первый раунд! Самое интригующее!       Первая тянула сама Пай, не удержавшаяся от соблазна поскорее стать потенциальным королём. Её лицо выражало обыденную радость, поэтому сделать вывод о том, сорвала ли она куш, было невозможно. Далее малышка подлетала к каждому сидящему за столом по часовой стрелке, предлагая им вытянуть заветную деревяшку, начиная с Лизы и заканчивая Дилюком. Физиономия брата, напротив, проявляла знакомую сосредоточенность и холод, в очередной раз не давая Альбериху шанс для отгадывания роли. Сам же Кэйа раньше времени смотреть на свой номер не стал — хотел сделать это вместе с Венти, который с самого начала расположился на бочке в компании алкогольного напитка, и, следовательно, был последним человеком, получившим палочку.       Начало игры обещало быть забавным. Королём стала Розария — сама церковь Фавония (Кэйе хотелось верить, что именно она, а не другие силы) благоволила ей и подарила хоть и недолгую, но власть. Дабы войти во вкус, девушка начала с лёгких заданий, не требующих особых усилий. Сначала Джинн и Итэр продемонстрировали ритуальный танец всеми любимых хиличурлов, отчего у Лизы выступили слёзы, и смех ведьмы заполнил первый этаж помещения, затем участь пала на барда — ему пришлось изображать строгого владельца таверны, который ни за что не собирался продавать крепкое пойло опьяневшему в стельку клиенту. Иронично, но этим самым «пьяницей» оказался Дилюк, отлично вошедший и отыгравший свою роль — спасибо местным жителям, которые устраивали аналогичные сценки каждый божий день. Следующими жертвами стали сразу трое оставшихся, а номеру пять, принадлежавшему Паймон, нужно было отжаться двадцать раз на одной руке и на одной ноге, держа на своей спине тяжкий груз в виде библиотекарши и капитана. Собственно... ситуация быстро поменялась: рыцарь демонстрировал свои физические способности, пока Лиза, восседавшая на его пояснице, щекотала парня в бока и норовила помешать ему, а малышка Пай в это время находилась на шее, обвивая её крепкой хваткой и затрудняя поступление кислорода. Нагрузка похлеще, чем тренировки в Ордо Фавониус.       Во втором туре главная должность досталась Пурпурной ведьме (ох уж эти дамы), которая справилась со своим временным титулом так же шикарно, как и Розария. Живой смех разливался теперь и по второму этажу «Доли Ангелов», не давая бедному Чарльзу отдохнуть.       — А теперь номер три, — девушка сделала выжидательную паузу и обвела изумрудным взглядом игроков, — и номер шесть, — Венти громко икнул и расслабленно поднял руку, — устроят соревнование. Кто быстрее выпьет кружку спиртного, не проронив ни капли; важное условие: пользоваться тем, чем пожелает душа, но не руками.        Бард скатился со своего нагретого места и подполз к общему столу, ища пьяными глазами своего соперника. Альберих расплылся в заранее победной улыбке, улавливая состояние друга и прикидывая возможные варианты триумфа, а затем почувствовал на своей щеке огненный след — брат смотрел на него теми самыми глазами.       — Лиза! — откинулся капитан на спинку стула. — Признайся, ты знала, что именно мы под этими цифрами?       — Дорогой, вы — лучшие в этом деле, покажи бывалый профессионализм и расслабься, я закрою глаза Господину Рагнвиндру, — короткий смешок и девушка ставит перед друзьями наполненные стаканы.       — Я надеялся и верил, что этот секрет умрёт вместе с нами, — ладонь оказывается на сердце, а губы дёргаются в ухмылке.       — Теперь и со мной. Только попробуйте разбить или разлить, Кэйа, — Дилюк обращается к синеволосому, не отнимая испепеляющего взгляда и складывая руки на груди, но все понимают, что он имеет в виду обоих алкоголиков.       В голове в этот миг лишь одно — «Без привычного Сэр. Приятно». А у минутой ранее засыпающего барда, по всей видимости, открылось второе дыхание. Ему не впервой соперничать с Альберихом, и каждый раз он использует одну единственную вещь — свою элементальную силу. Ветерок свободно поддаётся ему, подхватывает напиток и удерживает в цепких объятиях, пока Венти подбирает правильный угол наклона. Глаз Бога Кэйи в такой ситуации мало чем поможет, единожды он уже пытался провернуть с ним трюк — не вышло. Поэтому остается быть приверженцем разных тактик и путей достижения победы, но всё же сегодня лучше использовать излюбленный и проверенный способ. Ладони упираются в край стола, ногти царапают поверхность, а он стремительно наклоняется, хватает зубами ободок чаши, плотно фиксируя меж зубов. И с таким же резким порывом выпрямляет спину и опрокидывает голову, алчно глотая резво поступающую жидкость. Будь на его месте кто-нибудь другой — сразу же проиграл бы, но Кэйе не привыкать, поэтому он делает последний глоток и синхронно с Венти ставит кружку обратно. Ничья. Друзья снова заливаются приятным хохотом, а он глядит на партнера по несчастью и ощущает победу. Тот, в отличие от капитана, распластался на ровной поверхности и с трудом связал два слова, значения которых никто не понял. Разум Альбериха всё еще пребывал в здравом состоянии не только благодаря иммунитету. Это была вторая порция алкоголя за вечер. Если с утра он мечтал нажраться где-нибудь в углу таверны от безмерной печали, то сейчас, почему-то, пить совершенно не хотелось.       В следующем этапе увлекательных испытаний ведущим оказался Бард. Как ни странно, у него нашлось и третье дыхание. Иногда страшно представить, насколько его может хватать в критических условиях.       — Охох, какая славная неожиданность, теперь-то я вам отомщу! — Венти поднял указательный палец и спрыгнул со стула, кружась вокруг своей оси.       — У Эолы научился?       — Не-а, прелестная Джинн, я просто хорошо слушаю правила, — он прошёлся вдоль столика и загадочно сощурил помутневшие глаза. — Чего б такого задать, — светлые подушечки пальцев благозвучно прошлись по струнам лиры, заполняя пространство игривой мелодией. — О! Придумал! Какая же встреча без песен? Пускай первый и, допустим, седьмой номер вознаградят нас своим чарующим дуэтом.       На этот раз капитан решил заявить о себе раньше оппонента. «Что ж, давненько я не практиковался в вокале», — подумал Альберих и с громким хлопком положил палочку на середину стола, привлекая к себе внимание и вальяжно выходя из зоны распития напитков к барной стойке. «Если это будет Розария, можно будет исполнить одну из песен Барбары, если Лиза, то она определённо предложит какое-нибудь известное стихотворение, если Джинн, то придётся вспоминать Гимн Ордо, а с Итэром и на хиличурлском можно поголосить, не зря с Эллой Маск знакомы», — парень прислонился к серым камням, обрамляющим входную дверь, с отрешённым видом изучая многочисленные пейзажи и вывески на стене. «А если он… нет, судьба не может так беспощадно издеваться надо мной», — закончил рыцарь и на пятках развернулся к приятелям, разводя руки в стороны.       — Ну и кому же выпала честь спеть с самым желанным мужчиной города Ветров?       — Видимо, тебе, — отозвалась сестра Розария, постукивая коготками по стеклу.        Кэйа поднимает голову и только сейчас замечает, что в полумраке помещения не видит особенного силуэта. Воздух пропитывается гарью, а мышцы плеч напрягаются, вынуждая ощутить дискомфорт. Его брат сидит на одном из стульев около стойки, скрещивая руки на груди. Перчатки издают характерный звук скрипящей кожи. Альбериху хочется провалиться сквозь землю, раствориться, чтобы никто и никогда его не нашёл. Но он не может. Сердце предательски скулит и не даёт шанса на исчезновение, лишь глухим стуком бьётся о грудную клетку и заставляет остаться. Дилюк даже сейчас не смотрит на него. После того дня внимание некогда близкого человека стало запретным плодом, который капитан по сей день пытается вкусить. Разговаривают названые братья в редких случаях, в основном в те моменты, когда помимо них присутствуют и другие люди. Прямо как сейчас. В таких условиях синеволосый не то что не может — не хочет начинать разговор об их отношении к друг другу. Да и чего таить? Сам Мастер Рагнвиндр не будет его слушать, вежливо попросит уйти и мастерски продолжит в сотый раз натирать до светящихся частиц бедный бокал — проверено. А других моментов никогда не бывает и вряд ли когда-нибудь будут. Синеволосый спиной подходит к барной стойке, оставаясь на внушительном расстоянии от винодела, опирается локтями на её поверхность, принимает расслабленную (насколько возможно) позу и боковым зрением наблюдает за братом. Его профиль такой же бледный, как и раньше, волосы, собранные в высокий хвост, такие же рыжие, как и раньше. Локоны искусно спадают по щекам, Дилюк старается их убрать, заправляя за уши и открывая вид на отточенные скулы. Слишком красивый. Кэйа запрокидывает голову и томно выдыхает, отключая разум, отдавая бразды правления истерзанному сердцу. Если брат не стремится с ним говорить, может, хотя бы согласится услышать и понять чужие чувства через песню? — You know I want you It's not a secret I try to hide... (Ты знаешь, что я хочу быть с тобой Это не секрет, который я пытаюсь спрятать...)

***

       Юным наследникам всегда нравились книги. Изначально с миром фантазий их познакомила Аделинда — главная горничная Винокурни. Она каждый вечер перед сном читала мальчикам увлекательные рассказы, а когда Люк и Кай достаточно подросли для того, чтобы самим понимать написанный текст, отвела детей в кабинет Господина Крепуса. Там на каждом шагу встречались различные словари, дневники, учебники и журналы, от ярких обложек которых глаза разбегались в стороны. Но больше всего из этого изобилия произведений им нравился шкаф со сказками. Казалось, в нём можно найти всё, что хочешь, начиная сборниками о слаймах и заканчивая более сложными новеллами. Названые братья не покидали отцовской комнаты целыми днями, погрузившись в атмосферу чудес с головой. Они познакомились и с русалками, и с драконами, и с Волком Севера... список не имел конца, а со временем становился больше и больше. В основном именно Дилюк любил читать, а Кэйа — слушать (и рассматривать картинки). Поэтому каждую ночь они пробирались к уснувшему за столом Крепусу, хватали первую попавшуюся книгу и на носочках крались в покои Люка. Комфортно устроившись на белоснежной простыни, старший клал под спину подушку и ждал, пока младший устроится головой на его коленках. Рагнвиндр обожал гладить брата по его синим — как звёздное небо — волосам, перебирая мелкие пряди и поддаваясь особенному аромату морозной свежести вперемешку с лилиями калла. Смуглая кожа уютно блестела в свете луны, а брови смешно (и до безумного мило) хмурились, когда мальчик слишком долго рассматривал Альбериха.       — Люш, — тонкий сонный голосок рассёк тишину момента, возвращая красноволосого в реальный мир, — какой сегодня рассказ?       — Аа? — он сразу переместил взгляд на иссиня-чёрную обложку. — Называется «Величайший Шоумен». Не видел раньше такую у папы.       Дилюк открывает первую страничку и показывает её Кэйе — там изображен необычный человек в шляпе, красном плаще, да ещё и с палочкой в руках. Такого они ещё не встречали. Младший сахарно хихикает и прикидывает варианты того, кем является этот незнакомец. Самым абсурдным был «Пиро Архонт», после которого Диди звонко засмеялся, забывая о служанках и сливаясь в одну композицию с братом.        Книга оказалась действительно интересной. В центре сюжета — Мистер Барнум, всегда мечтавший войти в историю, но все его занятия не приносили ему должного удовольствия. И когда весь мир обернулся против него, мужчина решает пойти вслед за своей мечтой. Он создаёт завораживающее представление-сенсацию, которое стало рождением мирового шоу. История написана в непривычном жанре — мюзикл, поэтому на протяжении всего повествования общение персонажей подкреплено песнями. Все они были по-своему прекрасны и точно передавали настроение и эмоции героев, но одна из них заставила души мальчиков встрепенуться и переосмыслить многие вещи. Это песня двух людей, которые сильно любят друг друга и хотят быть вместе, но судьба разводит их по разные стороны баррикад. Парень по имени Филлип настроен оптимистично и собирается переписать уготованное звёздами, в то время как другой — Эннет — смотрит более пессимистично на реальность, считая, что ничего уже не изменить.

***

       Дилюк просыпается от внезапно нахлынувшего детства, нервно дергая правой ногой и стараясь отключиться от мира, но не получается. Он знает эти слова. Он помнит их. Он никогда не забывал. Раньше голос Кэйи был лёгким, немного тихим, неуверенным и до бабочек в животе потрясающим. Хотелось прирастить к телу брата свои конечности, сплестись воедино, дабы никогда не пропускать ни одного звука, который издаёт младший. За много лет окраска его тембра поменялась, и сейчас Альберих звучит недостижимо маняще. Бархатные ноты ласкают слух, а его индивидуальная изюминка — хрипотца в голосе — насильно учащает пульс и призывает сердце биться в несколько раз чаще. Слишком красивый. Наполовину Рагнвиндр не здесь, ему приходится вести эмоциональную войну с самим собой: кто же знал, что капитан сможет задеть мёртвые струны души всего несколькими строками? — I know you want me So don’t keep saying our hands are tied You claim it’s not in the cards But fate is pulling you miles away And out of reach from me But you’re here in my heart So who can stop me if I decide That you’re my destiny? (Я знаю, ты хочешь быть со мной, Так не надо говорить, что наши руки связаны. Ты утверждаешь, что нам это не суждено, Волею судьбы ты оказываешься далеко, Но я храню тебя в своем сердце. Так кто меня остановит, если я решу, Что ты — мой единственный?)       Сложно. Дилюк обязан выиграть в своём ментальном сражении любыми способами. Но что значит победить, а что — проиграть? Будет ли считаться очередное отталкивание Альбериха достижением? А если, наоборот, попробовать довериться ему? Рыцарь стоит совсем рядом (и совсем далеко) и никуда не уходит. Он ведь не просто так выбрал именно эту песню? — What if we rewrite the stars? Say you were made to be mine Nothing could keep us apart (Что, если мы перепишем судьбу? Скажи, что ты создан быть моим. Ничего не в силах разлучить нас)       Кэйа сжимает ладони в кулаки и отстраняется от деревянной стойки, плавными шагами подбираясь к Рагнвиндру ближе. Рискованно, учитывая, что тот всё еще на него не смотрит, но синеволосый слишком хорошо знает своего оппонента, поэтому не заметить колебания в его положении было бы непростительно. — You’d be the one I was meant to find It’s up to you, and it’s up to me No one can say what we get to be So why don’t we rewrite the stars? (Ты — тот самый, кого мне было суждено найти Решать только мне и тебе Никто не может сказать, что нас ждёт. Так почему бы нам не переписать судьбу?)       Он громко сглатывает и задерживает дыхание, в приглашающем жесте протягивая руку брату. Пути назад нет. Либо смерть, либо... вечная фрустрация. — Maybe the world could be ours… tonight (Может, весь мир станет нашим… сегодня ночью)       Дилюк краем глаза видит движение чужого кадыка и смуглые пальцы, тянущиеся к нему. Парень со свойственным ему спокойствием поднимается с табурета и идёт по направлению к друзьям, а Кэйа глядит на отдаляющуюся спину, замечая, что мышцы под рубашкой неестественно напряжены. Не получилось. Капитан до скрежета в зубах стискивает челюсти (ещё немного, и они треснут). Отказывается от желания дышать, прикрывает потяжелевшие веки. Хочется забыть всё это как очередной страшный сон, но у него нет времени на меланхолию. Нужно перестроиться и сделать вид, будто ничего не было, вернуться на своё место и захлебнуться в чувствах алкоголе.

— You think it's easy You think I don't want to run to you...

(Ты думаешь, всё легко,

Ты думаешь, я не хочу взять и убежать к тебе...)

       Но вместо этого синеволосый захлёбывается раскалённым воздухом, едва улавливая глухой прерывающийся голос. Неужели?... Дилюк стоит между аркой, крепко сжимая её стойку. Голова опущена, а ноги в чёрных штанах дрожат. Альберих мечтает только об одном — наброситься на родное тело, скрыть в невидимом одеяле из любви и не терзать израненное нутро. Нельзя. Представленный судьбой момент нужен им обоим.

— But there are mountains And there are doors that we can't walk through I know you're wondering why Because we're able to be Just you and me Within these walls But when we go outside You're going to wake up and see that it was hopeless after all

(Но между нами горы,

Между нами двери, через которые нельзя пройти.

Я знаю, что ты спрашиваешь почему,

Ведь мы с тобой можем просто

Быть самими собой

В этих стенах.

Но когда мы выйдем на свет,

Ты проснешься и поймëшь, что, как ни крути, всё было безнадежно)

       Рагнвиндр безжалостно ударяет кулаком по дереву, зарывается грубой кожей перчаток в огненные волосы и оттягивает их, продолжая сражение с душой. Повернуться лицом к источнику своих переживаний кажется чем-то выходящим из ряда вон, но он поклялся бороться до конца.

— No one can rewrite the stars How can you say you'll be mine? Everything keeps us apart And I'm not the one you were meant to find

(Никто не может переписать судьбу,

Как ты можешь говорить, что ты мой?

Всë против нас,

И я не тот, кто предназначен тебе свыше)

       Винодел впервые за этот вечер по своей воле смотрит на капитана, который погружён в размышления. В таверне достаточно темно, но он видит в полузакрытом глазе Кэйи печаль... и надежду. В сапфировом взгляде он узнаёт того самого десятилетнего Кая, ради которого был готов свернуть горы и покорить океаны. На его лице нет дурацкой ухмылки, так сильно раздражающей Мастера, а в позе читается твёрдая решимость наравне со страхом. Больше нет фальшивых эмоций. Ладонь Альбериха всё ещё протянута навстречу, но стоит ли её принять? От кого зависит их будущее?

— It's not up to you It's not up to me When everyone tells us what we can be How can we rewrite the stars? Say that the world can be our... tonight

(Ты не можешь решить,

Я не могу решить,

Когда все твердят, кем мы должны быть.

Как мы можем переписать судьбу?

Скажи, что мир будет наш сегодня ночью)

       Где-то позади Джинн кратко кивает Венти, и Бард берёт свою лиру, начиная подбирать как можно более подходящую мелодию. Дилюк нарочито бесшумно делает шаг к Кэйе, аккуратно вкладывая свою ладонь в его подрагивающую руку. Рубин и сапфир отражаются в радужках друг друга, рыцарь немым вопросом сверлит брата, не в силах отличить мечты от действительности. Потом. Он с лёгкостью подхватывает второй рукой красноволосого ниже лопатки, уводя на центр маленького зала. Несколько неловких движений, и Дилюк держится за плечо капитана, разглаживая меховой плащ. Реальность отходит на второй план, когда они начинают ощущать близкое и сбивчивое дыхание друг друга. Прямые спины, горящие глаза. Так не смотрят на человека, с которым почти ничего не связывает. Так смотрят на любимого. Так смотрят на того, кому дарят танец.

— All I want is to fly with you...

(Всё, что я хочу — улететь с тобой...)

      Языки тела берут всю работу на себя, позволяя парням погрузиться в свой совместный мир. Ноги сомкнуты вместе, а вес тела расположен на правой. Кэйа начинает вести. Шаг вперёд с левой. Шаг правой диагонально. Ещё один, и ноги вместе. Шаг назад с правой. Шаг левой диагонально. Шаг, ноги вместе, и так по воображаемому квадрату. Рагнвиндр смотрит на своего партнера влюблёнными глазами, отдаваясь движениям и крепкой (но в то же время мягкой) хватке рыцаря. Их голоса соединяются в общий эскиз, сияние свечей в тёмном помещении обостряет чувства, пение становится увереннее, звонче, правильнее. Будто они созданы для того, чтобы быть вместе.

— All I want is to fall with you...

(Всё, что я хочу — упасть с тобой...)

      Серия быстрых поворотов, идеальные линии, глубокий прогиб Дилюка в спине и поддержка Кэйи. Мастер не боится упасть. Он знает, что руки родного человека его больше не отпустят. Он доверяет. Искренние улыбки, ослепляющие друг друга, являются признанием. Во всей вселенной существуют только два образа, два цвета — синий и красный.

— So just give me all of you...

(Дай мне всего себя...)

       Альберих поднимает Рагнвиндра, и они продолжают кружиться в плавном и грациозном танце, вкладывая в каждый новый шаг свои желания, влечения, истерзанные мысли и бесконечную любовь, которая граничит тонкой нитью с болью, ревностью, смятением, горечью разлуки и давними обидами. Заложники ситуаций. Смогут ли они переменить предначертанное звёздами?

— It feels impossible!

(Это кажется невозможным!)

— It's not impossible! (Это возможно!)

— Is it impossible?

(Разве это возможно?)

— Say that it's possible!

(Скажи, что это возможно!)

      Музыка становится громче и громче, но даже струнам Анемо лиры не по силам угнаться за звучанием двух особенных и навеки сплетённых сердец. Каждый из них, наконец, смог услышать крики чужой родной души. Мелодичные голоса в унисон ласкают слух друг друга, наполняя жизненно необходимой энергией. Они поют, нет, они общаются здесь и сейчас только между собой. Других попросту не существует.

— How do we rewrite the stars? Say you were made to be mine? Nothing can keep us apart Cause you are the one I was meant to find It's up to you And it's up to me No one can say what we get to be And why don't we rewrite the stars? Changing the world to be ours...

(Как мы можем переписать судьбу?

Скажи, что ты создан быть моим.

Ничто не в силах разлучить нас,

Ты — тот самый, кого мне было суждено найти.

Решать только мне и тебе,

Никто не может сказать, что нас ждёт.

Так почему бы нам не переписать судьбу?

Мы заставим мир принадлежать нам...)

      Последнее вальсирование, и парни останавливаются посреди зала. Груди тяжело вздымаются то ли от нагрузки, то ли от переизбытка чувств. Дилюк не спешит убирать ладонь с плеча партнера, и Кэйа ощущает, как его пальцы тревожно сжимают белую накидку. Глаза спрятаны под чёлкой, но это не мешает Альбериху невесомо провести свободной рукой по щеке красноволосого, заправляя выбившуюся прядь за ухо. Капитана будто прошибает током, когда он видит влажные и немигающие глаза Рагнвиндра, нервно покусывающего нижнюю губу. Он помнит этот взгляд.

***

      — Люк, ты чего молчишь? Ты ведь за Эннета читаешь, сейчас твои слова.       — Я не хочу их произносить, — короткий всхлип и хлопок закрывающейся книги.        Маленький Кэйа поднимается с коленок брата и садится рядом с ним, с беспокойством глядя на чудо перед собой. Тонкие пальцы сжимают обложку, губы поджаты, а на мягких щеках алеет румянец — его видно даже во мраке комнаты. Дилюк всегда был сентиментальным. Синеволосый забирает измученную книгу и отставляет на прикроватную тумбочку, а затем аккуратно берёт бледное личико в свои ладони. Смуглый палец заботливо поглаживает тёплую кожу, стараясь успокоить, собирает выступающие слёзы, пытаясь заверить, что всё хорошо.        В свете луны младший улавливает в глазах пятнадцатилетнего брата безмерную печаль, и у него самого на сердце становится тяжело. Что могло заставить мальчика так расстроиться? Он убирает прилипшие красные волосы с лица старшего, ласково начиная покрывать юношескими поцелуями виски и лоб Люка. Кэйа всегда так делал, когда брата настигала серая полоса и минутки горечи в жизни. Это было их секретом, их ритуалом, тем, чем они особенно дорожили. Дилюк хватается ослабшими руками за пижаму Альбериха, испуганно прижимает парнишку к себе, пытаясь скрыть дрожь, но ничего не получается.       — Расскажи, Дилюша...       Прозвище, которое можно использовать только Кэйе, потому что именно он его и придумал.       — Кай, а если бы мы оказались в похожей ситуации, то смогли бы переписать звёзды? — старший продолжает льнуть к груди брата, утыкаясь мокрым носом в заботливо подставленное плечо.       — Ты расстроился из-за того, что Эннет отказал Филлипу?       — Угу.       — Конечно бы смогли, — Альберих поглаживает рыжие волосы, убирая мешающую чёрную ленту с волос. — Но нам это не понадобится, мы ведь всегда будем вместе, верно?       — Верно, — соглашается Люк и утягивает Кэйю под своё одеяло, поправляя белоснежные подушки. — Останешься на ночь?

***

      Перед рыцарем будто стоит всё тот же маленький и восприимчивый ребёнок. Такой нежный, такой домашний, такой светлый и непорочный. Хочется снова взять бледные скулы в свои владения, прошептать пару утешающих слов, а затем одарить щекоткой худую талию, наслаждаясь сказочно чистым смехом. Мастер колеблется, по его морщинке меж сведённых бровей видно, как он волнуется, но всеми силами пытается унять незваную дрожь в теле. Нужно спасать и себя, и его. Совместная песня из детства, естественно, расставила некоторые точки над i, но судьба слишком крепко связала руки парней, из-за чего было невозможно в полной мере понять опасения друг друга. «Я больше не собираюсь его оставлять», — последняя мысль, и Кэйа хватает Дилюка за запястье, мгновенно выбегая из «Доли Ангелов». Джинн ошарашено глядит на открытую дверь, порываясь встать и кинуться за друзьями, но сбивчивый ритм струн Барда останавливает её.       — Оставь. Им есть, что обсудить.        Холодный воздух ударяет в раскалённый мозг, пока Капитан сквозь пелену ночи несётся по каменным улицам Мондштадта, держа позади себя Рагнвиндра. Когда-то давно они таким же образом сбегали из отцовского поместья, в котором в очередной раз проводилась встреча фамильных кланов. Приёмный сын на пышных и заурядных балах всегда ощущал себя лишним и неправильным, поэтому Люк — принц во плоти — выкрадывал его с таких королевских вечеров прямиком к статуе Анемо Архонта недалеко от дома. Различие только в том, что в детстве за ними постоянно гнались Аделинда и Эльзер, размахивая зажжёнными фонарями, но мальчикам не составляло труда найти убежище и переждать охоту там, пока мероприятие не закончится. Вспоминать это сейчас особенно приятно, ведь в данный момент погони нет, а ведущим является не Дилюк, а Кэйа. Потоки ветра освежают и придают бодрости, серая плитка сменяется шелестящей травой, а парни продолжают бежать. Рыцарь намертво держит кисть брата, судорожно мотая головой по сторонам и выбирая место для уединения. Им необходимо поговорить прямо сейчас без лишних свидетелей. Рыцарь останавливается на развилке, намереваясь свернуть в сторону Долины Ветров, но Рагнвиндр, до этого не подававший никаких признаков жизни, тянет его в противоположную сторону, сверкая глазами, и Кэйа прочитывает его мысли. Утёс звездолова. Альберих молится так, как никогда. Умоляет всех Богов Селестии, чтобы их никто не заметил, чтобы по пути им не встретились приставучие монстры, а на том месте не сидели Марвин и Марла, любящие скрываться. Прямо как парни сейчас.        Слышится приторный запах сесилий, и капитан понимает, что они добрались, а освещённая луною местность абсолютно свободна и представлена только им. Спасибо. Ослабшие от бесконечного бега ноги перестают держать тяжёлое тело, и синеволосый падает в густую траву, невольно опрокидывая за собой пиро мага. Он рвано глотает воздух, пытаясь успокоить горящие легкие, и вслушивается в такое же беспокойное дыхание сбоку от себя. Над ними расстилается полотно самых невероятных оттенков: фиолетовый, чёрный, жёлтый, малиновый и тёмно-синий перемешиваются в единую картину. Небо сегодня необычайно красиво, на нём можно заметить ансамбль ярких искр, которые складываются в знакомые созвездия, дорожки млечного пути, которые растягиваются по всей поверхности ночной глади, и большой блестящий диск, который возглавляет этот парад торжественных шествований, проливая свой тонкий свет на лица мужчин. Мягкая зелень щекочет уши и открытые части тела, вызывая бурный поток мурашек и не позволяя ощутить холодную землю. Кэйа периферийным зрением следит за братом: без своего у́гольного сюртука он выглядит намного меньше, рубашка помялась, а на белом жилете появились зелёные пятна. Он, вероятно, убьёт рыцаря за такой номер, но это потом. Рука в плотной перчатке находится соблазняюще близко, и Альберих после продолжительной паузы решается. Прикасается мизинцем к большому пальцу Дилюка и медленно накрывает его ладонь своей. Контраст температур чувствуется даже через плотные ткани. Кажется, что Рагнвиндр вздрогнул от такого жеста (или всё же прохлады?), глубоко выдыхая через нос. Только что успокоившееся сердце начинает биться в миллиарды раз быстрее, когда Кэйа ощущает, что чужие пальцы размыкаются и подгибаются, захватывая в свой плен смуглые конечности. Приятно. Хочется остаться в этом моменте навсегда, прямо сейчас дать волю эмоциям: расплакаться от счастья, завыть от желания и клясться в безмерной преданности, целуя бледную кожу парня. Нужно что-то сказать, но он не может, будто рука красноволосого сжимает сейчас не ладонь, а горло рыцаря. Но это не так. Дилюк будто читает мысли лежащего рядом, оглаживая уже своим пальцем в заботливой манере трясущуюся ладонь.       — Поговорим?       Его шёпот такой нежный, шелковистый и понимающий, что Альбериху ещё сильнее хочется слёзно воспевать баллады объекту своих мечтаний.       — У меня всё-таки получилось достучаться до тебя?        Ответ звучит не сразу. Синеволосый всем своим нутром понимает, как старшему сейчас трудно.       — Получилось. Спасибо тебе, Кэйа... — Дилюк плавно поднимается, принимая сидячее положение так, чтобы одно колено было согнуто, и опирается на него локтем. — Без тебя я бы провалился в Бездну. Все четыре года своего странствия я думал о многом. Об отце, о своей силе, о Глазе Порчи, о Мондштадте и... буквально ни один день не обходился без мыслей о тебе. Я пытался искоренить их постоянными сражениями, ввязывался в различные авантюры, лишь бы перед глазами не маячил твой образ, — парень сильнее сжал пальцы Альбериха. — И образ того самого мгновения, в который погиб наш отец. Я был полностью разбит. Единственным желанием было упасть в твои руки, закрыться от всего мира и проблем, — очередная пауза, длинною в вечность, — чувствовать твоё тепло... но это казалось слишком эгоистичным. И поэтому я поплатился сполна — твоей поддержки мне стало не хватать. Душа, и так истерзанная горечью потери, разбилась на несколько миллионов осколков, когда тем вечером ты пришёл ко мне в комнату. По твоему взгляду стало понятно, что разговор будет не из лёгких, — он поднял голову к звёздам и прикрыл глаза, переводя дыхание. — Прости меня... я не хотел направлять на тебя меч, я поклялся быть твоей защитой с нашей первой встречи, но сам же почти убил тебя. Честно? Я испугался. В тот момент мне показалось, что передо мной стоит не мой брат Кэйа, а действительно... чужеземец... враг.        Альберих всматривается в его силуэт, всё ещё крепко сцепляя их руки. В голосе красноволосого больше нет той грубости и злобы, перед ним сидит морально раненый человек, которому он обещал всегда быть вместе, поддерживать, делить и радость, и грусть. Капитан смаргивает непрошеные слёзы, бесшумно поднимается с земли и подвигается к брату, кладя свою голову на его плечо.       — Но ты никогда не был чужим. И даже твоё происхождение этого не изменит. Ты не шпион, ты неотъемлемая часть семьи Рагнвиндр, неотъемлемая часть меня. Вот, что я обязан был сказать той ночью. А вместо этого я выгнал тебя из общего дома совершенно без ничего, похоронил чувства обоих, — Дилюк осторожно меняет положение рук, сцепляя ладони в полноценный замок и утыкаясь лбом в синюю макушку. — Прости меня, Кэйа... я знаю, что этого недостаточно, но оглядываясь на прошлое, я понимаю, что наша история могла сложиться совершенно иначе. Ты проходил через такие же терзания, что и я, чувствовал ещё большую боль, чем я. Ты пришёл ко мне, как к единственному родному человеку, а я отверг тебя, — голос становится всё тише и тише. — Мы должны были пройти через проблемы вместе. Ты доверил мне свой секрет, но тогда я не мог его принять. А сейчас могу. Я давно принял, — извиняющийся поцелуй в волосы. — Не представляю, как страшно тебе было находиться в этом мире, ты очень сильный, Кай... прости, что оставил тебя одного. Я больше не оттолкну.        Собственная грудная клетка кажется тяжёлой ношей. Хочется вдохнуть — не получается. Столько много слов было произнесено, столько много чувств было сказано, а ведь рыцарь не ожидал, что когда-то брат ему снова откроется. Младший кладёт свободную ладонь на ногу Дилюка, разглаживая складки на чёрных брюках, утыкается носом в белую шею, втягивая аромат спелого винограда, закрывает глаза и впитывает в себя всё то, что доверил ему парень.       — Когда я узнал, что ты покинул Монд, я порывался пойти за тобой. Но мои руки были связаны, плечи обожжены, душа разбита. Мне действительно не было места во всем мире. Особенно тогда, — томный выдох в шею. — Ты не вернулся ни спустя год, ни два, ни три. Все поголовно начали говорить о том, что ты больше не придёшь. Все... кроме меня. Наши отношения ослабли, но связь осталась непоколебима. Ты был очень далеко, я ощущал это каждой клеточкой своего тела, но в то же время понимал, что ты не оставишь ни семейное дело, ни Мондштадт, которым безмерно дорожишь, — Кэйа подносит запястье парня к своим губам, прикасаясь к открытой части кожи, оставляя невесомый поцелуй. — Это я должен извиняться, Люк... это я повёл себя, как последний эгоист, это я попытался взвалить на тебя свою тяжёлую ношу в тот момент, когда ты был избит другими проблемами. Я должен был тебя поддержать и найти более подходящий момент для горькой правды, но не смог. Мне тоже было страшно и больно, — ещё один краткий поцелуй в кисть. — Но знаешь... видя твой горящий клеймор и глаза, полные ненависти, я продолжал тебя любить. Горячо и отчаянно. Я не боялся умереть от твоих рук. Наоборот, я понимал и принимал, что это — плата за честность, именно поэтому никогда и ни в чём не винил тебя, Дилюк, — последний особо успокаивающий поцелуй, и капитан опускает сцепленные руки обратно на траву. — Мы просто стали заложниками ситуаций, — с грустной улыбкой продолжает Кэйа, — и не были способны в полной мере ощутить страдания друг друга, но я не забывал тебя.       Рагнвиндр поглаживает запутавшиеся волосы рыцаря, старается распутать образовавшиеся узлы, случайно задевая веревки повязки. Он никогда не видел, что под ней скрывается, и в тот переломный момент это стало ещё одной причиной не доверять брату.       — Я никогда не пытался от тебя что-то скрывать, именно поэтому решился тогда всё расставить по полкам. Моей целью было поведать тебе историю своей жизни и заверить, что я не шпион. Каэнри'ах не мой дом. Мой дом всегда был и будет там, где ты, Люк, — капитан свободной рукой нащупывает застежку повязки и отцепляет её, чувствуя, как та упала на колено; его глаза закрыты, и он медленно выпрямляется перед братом, слегка улыбаясь. — Поэтому я хочу, чтобы ты знал обо мне всё. Я больше не уйду.        Красноволосый в неверии сканирует взглядом брата. Дыхание замирает, тело слегка подрагивает и волнуется, а лицо напротив выражает полное спокойствие и доверие, одаривая самой прекрасной и настоящей улыбкой. Сейчас тайное станет явным. Мастер соврал, если бы сказал, что готов к этому. Хоть он и желал увидеть, что же скрывает его младший брат под чёрной тканью столько лет, в знак уважения к нему никогда не затрагивал эту тему. Ведь у каждого должно быть что-то личное.        Кажется, что сама природа благоволит этому моменту. Ветер становится слабее и теплее, что редко бывает на Утесе Звездолова, ночные птицы перестают пролетать над головами, терроризируя поляну своими криками, а мелкие зверюшки, до этого бегающие по деревьям, прекращают существовать. Барбатос разносит хлопья одуванчиков по всему склону, делая наступающий момент ещё дивнее.        Прошла вечность с того времени, как капитан закрыл глаза. Никто из мужчин не смел нарушать тишину прекрасного, но теперь уже волнение начинало подкрадываться к самому Альбериху. Он выводит различные узоры на тыльной стороне ладони Дилюка и, не торопясь, открывает оба глаза. Рагнвиндр перед ним слегка жмурится от неожиданного свечения, исходящего из правого глаза брата, но, довольно быстро привыкнув к необычному явлению, раскрывает веки. Кэйа перед ним всё также улыбается, абсолютно не двигаясь. Его глаза кажутся такими неземными, такими космическими, и старший ловит себя на мысли, что так и есть. Правое око рыцаря намертво приковывает к себе, позволяя разглядеть в нём те самые страхи и желания, которые таил Альберих. Ресницы на нём такого же лазурного цвета, как и одна прядь на волосах парня, радужка в лунном свете переливается нежными оттенками, и Дилюк отмечает, что она сравнима с чистым дневным небом. В ней нет зрачка. Голубая бездна, на которую можно хочется любоваться часами. Но небосвод высоко и далеко, до него нельзя дотянуться, а Кэйа сидит рядом, он осязаемый, и их руки до сих пор сцеплены в замок. Если же левый всегда напоминал ему глубокую и загадочную ночь, то правый — полная противоположность.       — Прости, что пришлось так долго ждать, — капитан слегка смущается, пока брат с нескрываемым вдохновением и обожанием рассматривает его. Прямо как в детстве.       — Он прекрасен, Кай… ты прекрасен…        Дилюк осторожно отодвинул мешающую чёлку с век рыцаря, наклоняясь впёред и соприкасаясь лбами, заставляя сердце забиться в бешеном ритме. В его взгляде мелькнул маленький огонёк, согревающий каждый миллиметр кожи, и Альберих снова закрыл глаза, мечтая продлить этот долгожданный момент на всю жизнь. Он так близко. Кэйа подаётся вперёд и ощущает, как они соприкасаются носами. Его уши стремительно алеют, но он не перестаёт льнуть к родному телу в попытках урвать чуть-чуть больше нежности. Ещё одно неловкое движение, и он чувствует, как нос Дилюка ласково трется об его переносицу, постепенно спускаясь ниже, оглаживая уже розовые щёки. Капитан втягивает воздух ртом, отвечая на касания брата такими же поглаживаниями, изучая холодным кончиком носа отточенные скулы. Реальность отставлена на второй план, желанный запах одурманивает, а голова начинает кружиться. Люк всегда так влиял на него, но сейчас их связь кажется более интимной. У Кэйи уже горит изнутри всё тело. Бесконечные ласки сводят с ума и возбуждают разгорячённое нутро, а когда невесомые касания губ проходятся по смуглой шее, он и вовсе теряет контакт с миром. Россыпь багряных искр на нём выглядит безумно правильно, и Дилюк не может удержаться от того, чтобы пройтись по ним носом. Он забирает капитана в объятия, усаживая на себя, проводит ребром ладони по его позвоночнику, вынуждая выгнуться навстречу, а в следующее мгновение Кэйа чувствует сладкие и пухлые губы на своих. Их первый поцелуй медленный, спокойный и очень приятный. Такой, каким рыцарь себе его и представлял, несмотря на нетерпеливую натуру брата, он никогда не будет напирать против воли. Альберих зарывается пальцами в длинные волосы, стягивая резинку и позволяя красным волнам растечься по плечам. Поцелуй становится настойчивее, рыцарь плавится в огненных руках Дилюка, которые блуждают по его телу, и только сейчас понимает, что тот без перчаток. Кэйа голой спиной ощущает все ранки и шрамы на ладонях старшего, и от осознания где-то внутри скручивается неприятный узел, заставляя углубить поцелуй. Языки в хаотичном ритме ласкают друг друга, и это уже не спокойные, а бурные прикосновения, в которых мешается всё то, о чем парни так долго молчали. Здесь и страх, и боль, и множество различных фобий, которые с каждым влажным звуком, с каждым требовательным сжиманием чужой одежды превращаются в исполненные мечты.

Они смогли.

      — Я безумно люблю тебя, Кэйа, — он поглаживает лежащего под боком парня, накручивая тёмные пряди себе на палец и благодарно целуя закрытое правое веко капитана.       — Я безумно люблю тебя, Дилюк, — Альберих расплывается в смущённой улыбке, облизывает искусанные губы и обвивает руками шею Рагнвиндра, оставляя очередной поцелуй на его пунцовых устах.

У них получилось переписать звёзды.