Они все дураки, Агата

      Агата никогда особо не чувствовала каково это — быть кинутой всеми. Девочка росла в заботе, постоянной поддержке и помощи во всех начинаниях. Её тётя, Аннет, умело заменяла девчонке маму, практически не позволяя впадать в апатию и слишком сильно тосковать. Тётушка всегда была идеальным примером идеальной женщины: стойкой, умной, рассудительной и непоколебимой. Этим качествам женщина учила и свою племянницу. Но сегодня, почему-то, Аннет Сильвер-Харрис стояла на кухне и в третий раз разогревала приготовленное ещё утром блюдо, бросая на Агату виноватые взгляды. Сегодня, почему-то, она плакала.       Девочка сидела за большим столом, перебирая тонкими пальцами край красивого голубого платья, периодически нервно сжимая нежную ткань. Агата смотрела вниз, чувствуя, как глаза начинает немного пощипывать от непрошеной влаги. Обида медленно бурлила у Харрис в сердце, когда девочка смотрела на пустой стол и дюжину таких же пустых тарелок, выставленных по краю. Агата никогда не чувствовала себя одинокой в школе, вокруг неё всегда находились какие-то люди. Подруги, которые делились со своей одноклассницей всеми атрибутами косметики или аксессуаров, казались настоящими и вечными, такими, о каких в книгах пишут «лучшие друзья навеки». Харрис всегда так радостно рассказывала Аннет о том, насколько хорошо она провела сегодняшний день в школе, как ей повезло с окружением, насколько она счастлива. От той девочки, что сидела с улыбкой на лице, не осталось и следа. Сегодня вокруг Агаты не было никого. Сегодня был её день рождения.       — Агата, милая, я думаю, все просто готовят тебе сюрприз, поэтому сегодня задерживаются. В любом случае посуду я убирать не буду до конца дня, ладно? Ты пока можешь поиграть в саду. — Аннет улыбнулась, кладя руку на голову племянницы.       Обида за девочку сидела большим комком в горле женщины, и та едва сдерживалась, дабы не зарыдать в голос от бессилия. Какой к чертям сад? Агата второй час сидела за столом, в надежде поглядывая на дверь, всё ещё искренне веря, что в неё войдёт кто-то из одноклассников. Они вдвоём самолично вырезали до часу ночи открытки для каждого из гостей, Харрис лично дарила их каждому, кого мечтала увидеть на таком важном событии. А событие правда было важным: это первый день рождения девочки, который она отмечает без родителей. Однако в дверь никто не заходил, к воротам не подъезжали машины, на телефон не поступил ни один звонок. Агата держалась храбро. Так, как всегда учила её Аннет. Жаль, что Сильвер-Харрис сейчас не могла быть такой же.       — Я подожду ещё немного, тётя, — прошептала девочка, не поднимая головы.       Волосы, так аккуратно уложенные этим утром, теперь растрепались, и причёска уже не выглядела так эффектно, как до этого. Кудряшки светлых прядей непроизвольно свисали вниз, спадали по спине. Агата с сожалением обнаружила, что клубничный блеск на губах исчез — вина постоянных нервных поджиманий губ. Очередное разочарование.       — Ты проголодалась? Хочешь, можешь покушать. Я наложу, все ещё горячее.       — Нет, тётя, спасибо. Я подожду остальных. — Аннет досадно нахмурила брови, и долгая складка легла между ними. Женщина прекрасно понимала, что Агата сама знает, что никто уже не придёт, что время давно вышло. Упорством она пошла в отца.       — Хорошо, как скажешь. Я буду тут, ладно?       Девочка лишь кивнула, проводя тыльной стороной ладони под носом. Где-то в углу всё ещё висели два десятка надувных шаров, которые нужно было раздавать участникам конкурсов. На верхней полке стояли два мешка конфет, а в блокноте Агаты от руки были написаны ровно 17 конкурсов. Этот вечер должен был быть самой настоящей сказкой, а в итоге оказался самым худшим кошмаром, который нельзя было пожелать никому. Аннет искренне не понимала, что было на уме у этих детей, раз они могли так поступить с таким же, как они, ребёнком. Маленькой девочкой, которая в доброте не отказывала вообще никому, которая была самым ярким солнышком, освещая своей улыбкой и смехом всё вокруг. Сейчас женщина испытывала только обиду и ужасную ярость. Отвращение, привкус горечи и тянущую тоску. Что чувствовала в этот момент сама Агата — больно было даже представить.       Харрис ждала долго и упорно, отрицая какие-либо слова Аннет о том, что никто уже, возможно, не придёт. Девочка свято верила, что с ней не могли так поступить, что это всё злая шутка и скоро всё наладится. Не учла только того, что прошло почти три часа с назначенного времени. Девочка не позволяла слезам подступать к глазам, по крайней мере перед тётей. Держаться, держаться, держаться. До последнего, до хруста костей челюсти, до сжимающихся кулачков, до скрипа двери. До скрипа двери!       Голова девочки стремительно подрывается вверх, и взгляд зелёных детских глаз устремляется на дверь, на того, кто в ней стоял. Агата удивлённо распахнула ресницы, наблюдая за тем, как кто-то такой до боли знакомый стягивал с себя шапку, осыпая на пол комки снега. Тёмная макушка показалась из-за темно-синей ткани, и сердечко Харрис быстро ёкнуло. Неужели это…       Голова неизвестного повернулась вполоборота, и Агата едва не взвизгнула, когда наконец поняла, кто пришел к ней сейчас, стоя в гостиной и осыпая холодный снег на пол. Взгляд ледяных глаз встретился с глазами Харрис, и они оба замерли, смотря друг на друга. Горящие щеки Александра давали понять, что он практически бежал сюда, а частая отдышка подтверждала эту теорию.       Нильсен счастливо улыбнулся, когда увидел Агату в этом прекрасном голубом, словно под цвет его глаз, платье. Сегодня она была неописуемо красива. Как и всегда, собственно. Харрис счастливо всхлипнула и, спрыгнув со стула, подбежала к мальчику, попутно зовя Аннет.       — Ты что тут делаешь?! — затараторила девочка, помогая неожиданному гостю стягивать куртку.       — А ты не рада? — Довольно улыбнулся Алекс, растирая холодные ладони друг о друга.       Его запыхавшийся вид, взъерошенные волосы и сверкающие глаза заставляли сердце девочки биться чаще. Александр Нильсен — друг её детства, с которым они виделись слишком уж редко, ибо семья мальчика переехала в прошлом году в Швецию, оставшись там навсегда. Ещё с пелёнок они были неразлучны, росли и учились вместе. Даже родители детей нашли между собой общий язык, что значительно облегчало задачу всем. Каждый праздник они отмечали между собой в том или ином доме какой-либо из семей. Это была сильная и крепкая дружба между мальчиком и девочкой, которую разделить не могло даже расстояние.       — Рада, конечно, что ты за глупости говоришь? — Насупилась Агата, выпячивая нижнюю губу. — Я просто не ждала уже никого.       — А что, праздник закончился?.. Я опоздал?! Самолеты только на это время были! Мы как прилетели, сразу к тебе!       — Да не начинался праздник никакой. Никто не пришёл. — Грустно улыбнулась Агата, а Алекс удивлённо замер. Не прийти на день рождения к Агате, живя в одном городе? Что за идиотов она называет друзьями? Пробежавшись взглядом голубых глаз по помещению за спиной Харрис, Нильсен действительно не заметил признаков детского праздника: всё стояло на своих местах, тарелки не были тронуты, даже торта не было на праздничном столе. Брови мальчика съехали к переносице, и он посмотрел на подругу, положив руки ей на плечи. Агата смотрела на Алекса исподлобья, прикусывая внутреннюю сторону щеки, словно была виновата в чём-то. Нильсен ещё с полминуты анализировал ситуацию, как вдруг серьезно произнёс:       — Они все дураки, Агата, раз не нашли времени приехать к такой замечательной имениннице, понятно? Ты выглядишь, как самая настоящая принцесса в этом платье, а они просто ничего не понимают и уж точно не заслуживают даже твоей тени. А то, что нас двое, — огромный плюс! — Нильсен вдруг рассмеялся, вызывая у девочки немой вопрос. — Ты представляешь — целый торт на нас двоих! Весь праздничный стол только на нас двоих!       И Александр рассмеялся так громко и искренне, что у Харрис сначала непроизвольно возникла улыбка на лице, а позже и тихий девичий смех прорвался наружу. Вид её лучшего друга перед собой заставлял сердце биться чаще, а осознание того, что он специально ради неё преодолел расстояние около двух тысяч километров, заставляло слёзы скапливаться в уголках глаз. Но теперь это были слёзы не разочарования и обиды, а только счастья и тёплого огонька где-то между рёбрами.       Остаток вечера прошёл настолько по-домашнему, что, Агата могла сказать точно, это было её лучшим днём рождения за всю короткую жизнь. Вместо голосов неугомонных детей гостиная наполнилась звуками кубика, бурчания телевизора и хруста чипсов. Аннет, Агата, Александр и Оливия, мама Алекса, расположились прямо на полу на большом коричневом ковре, играя в очередную партию монополии. Они вместе съели целый торт, не забыв перед этим немного измазать нос именинницы, а затем Агата показала Нильсену свою комнату, обижаясь на то, что тот посмеялся над её вырезанной картинкой с каким-то голливудским актёром и мечтой выйти за него замуж.       — Он же будет старым, когда ты повзрослеешь! — объяснялся мальчик перед подругой. — Другое дело я…       В тот вечер Харрис, смотря на то, как Александр заворожённо наблюдает за сюжетом, разворачивающимся на экране телевизора, пока Аннет и Оливия что-то обсуждают на кухне в сопровождении ударов бокалов друг о друга, поняла, какой дурой была всё это время. Она ведь даже не поблагодарила Нильсена за то, что он здесь. За то, что он не бросил её в такой важный праздник. За то, что он сейчас рядом. В тот вечер он впервые пообещал, что будет защищать Агату до конца, что всегда будет рядом и ни-ког-да не бросит её, что бы ни случилось.       Алекс стоял, следя своим взглядом прозрачно-голубых глаз за девушкой, что шла к нему в шелковистом белом платье через весь зал. Взгляд её ярко-зелёных глаз отдавался в мужчине домашней теплотой и уютом, а осознание происходящего приятно саднило в районе живота. Сегодня был особенный день для них обоих. Самый важный день, он так думал. Где-то в зале стояли Оливия и Аннет, что старались не заплакать в голос, крепко держа друг друга за локти, чтобы к чертям не упасть в лужу своих слёз. Но Александр сейчас думал не об этом. Следя нежным взглядом за девушкой в свадебном белом платье, он не мог избавиться от одной назойливой мысли:       «Какая же она красивая…»