Электрохимия

      Асмодея можно без труда услышать — Князь демонов массивный, да ещё и маленькие лица, барашек и телёнок, постоянно переругиваются тонкими голосками. Физаролли старается не отвлекаться от рассматривания вмятин и царапин на затылке. Кажется, он перестарался с издевательствами. Ноющий на сцене о любви жалкий имп ничего из себя не представлял, но вот его подружка… горячая штучка. Даже не так, вспыльчивая. И из чего только та гитара сделана была? Из камня? Если колпак посильнее натянуть, и не видно. Ремонт больно уж дорого обходится, даже если учесть то, что на фабрике Оззи — как ласково зовёт себя Асмодей, — налажено бесперебойное производство Робо Физзов для секс-утех. Только все они — настоящие роботы, и, как и положено роботам, совершенно тупы. А вот сам Физаролли… нет. В полированном металлическом корпусе головы вовсе не микросхемы, более того — от ушибленного места растекается боль, и мотать башкой как обычно уже сложно. Конечно, не так больно, как после пожара в Лу-Лу Лэнде, но…       — Болит?       Асмодей выступает из тумана за спиной Физаролли. Тот видит его в зеркале и жалеет, что не успел натянуть колпак. Ещё и эта нашлёпка-сердце на лбу снова топорщится — ещё кто-то что-то заподозрит! Это только пока всё по плану — хочешь что-то спрятать, оставь на видном месте. Прячешь сердце-череп — наклей поверх него червовую масть.       — Нет, никакой ремонт не нужен, — Физаролли пытается нахлобучить колпак обратно.       Он ещё за прошлый с Асмодеем так и не расплатился. Из плюсов — теперь у него выгоднейшая должность конферансье и возможность с успехом торговать не только собой, но и «сувенирами». Из минусов — никакой оплаты. Физаролли не лгал — он бы с удовольствием пожал руку тому, кто сжёг его богадельню вместе с долгами. Но и выставил бы ему счёт за новое робо-тело. А ещё… да, Асмодей. И если бы с ним можно было расплатиться только сексом…       — Я не спрашиваю, нужен ли тебе ремонт, Физзи, — Асмодей едва повышает голос, но в гримёрке сразу становится холоднее. — Я спрашиваю, больно ли тебе.       — Нет, — тут же врёт Физаролли, и добавляет со скрипом: — Папочка.       — И всё же будь поосторожнее, лапушка, — Асмодей наклоняется и чмокает его в повреждённый затылок. — Ты у меня прямо на сцене нежности выпрашивал.       — Знаю-знаю, — закатывает глаза Физаролли. — Имидж заведения. Мы все тут бесчестные прожжённые извращенцы, и голыми не ходим только потому, что это неприятно гостям, они всё-таки едят. Мне ещё что-то процитировать из твоих нравоучений?       — Ворчливое моё золотко, — Асмодей сгребает Физаролли в объятья, без труда отрывая от стула и приподнимая, тискает, — всё-всё понимаешь, а какой мальчик послушный! Не то что эта шлюха Энджел!       Физаролли вздыхает. Стриптиз шлюха-паук показывал отменный, только его боевая подруга Черри создавала кучу проблем — «Три шестёрки» взлетели на воздух очень даже бодренько. Занюханное было местечко, но Энджел Даст плотно торчал на наркотиках — откинуть на сцене «Оззи» какую-нибудь пакость мог запросто. И Асмодей был только рад от него побыстрее избавиться, всё-таки слава паука, как порнозвезды, меркла с каждым днём, да и Валентино требовал совсем уж непомерные проценты.       А ещё у Энджела всё-таки не было прямых долгов перед Асмодеем. А у Физаролли были.       — Стараюсь, папочка, — не соврал. — Мне нравится твоя заботливость, — а вот теперь соврал.       — Но давай не на людях, Физзи? У меня к тебе слабость, ты же знаешь, малыш.       — Да не переживай, — Физаролли покорно повисает в руках Асмодея, — все подумали, что мы передразниваем ту влюблённую парочку.       — Которые пели? Или ты про Принца Столаса и его бесёныша? Ох, им я даже горжусь. Так и до моего ранга дорастёт — очень привлекательна такая грязь, как импы, не так ли?       Асмодей наклоняется к Физаролли и слегка дует ему в макушку. Нашлёпка-сердце на лбу у того колеблется. Конечно же, Асмодей в курсе, что крутой и загадочный РобоФизз — всего лишь бес с Круга Гнева в просто восхитительно спроектированной железной оболочке.       — И не говори, — Физаролли скалится. — Всё равно, что моего безмозглого робо-двойника трахать. Ещё и ума хватило всем показывать! Так и высшую знать выбьется, как только перестанет себе мозги ебать, и начнёт — чьи-то задницы.       — Ох, Физзи, — Асмодей будто огорчается, корчит сразу три грустные рожицы. — Да ты его видел? Скорее его будут трахать! Даже интересно на это посмотреть — не вилкой ли он хуй в рот берёт, аристократ пернатый!       — Может, мы зря его запозорили? — сомневается Физаролли. — Сдали бы им комнату, всё бы увидели.       — Ну нет, шоу важнее, малыш. А аппетит я и так нагулял, зверский. Ты же не откажешь папочке?       Физаролли внимательно смотрит Асмодею в светящиеся глаза. Слишком яркие — лучше не капризничать, Князю наверняка не до ролевых игр. А секс — тут всё робо-тело за него отработает, для того и создано. С особыми ребристыми поверхностями.       — Папочка Асмодей не будет делать больно? — Физаролли делает невинные глазки и хлопает ими.       Чувствует, что его тошнит. Робо-тело вполне способно блевать вылитыми внутрь коктейлями, и сейчас очень хочется. От всех этих нежностей — Асмодей настоящий извращенец. Потому что нет ничего хуже и отвратнее обычного секса по обоюдному желанию. Ещё и в почти миссионерской позе!       — Ни за что, малыш. Вот только снимем с тебя штанишки…       Тошнота. Блевотные позывы настолько сильные, что Физаролли закусывает кончик раздвоённого языка. Улыбаться и молчать, терпеть. Бывало и хуже. Гореть заживо, например.       Асмодей усаживает Физаролли на столик, с которого падают палетки. Тени наверняка разбились, и думать об убытках не хочется. Если вести себя, как положено хорошему мальчику, Князь отпустит быстрее, ещё и безделушек выпросить получится. Физаролли бесстрастно следит за тем, как Асмодей не спеша расстёгивает его клоунский костюм, как стягивает его, любуется механическим телом. Ещё бы, его же проект! Хороший — Физаролли не жалуется. Всё автоматика, во время секса хоть спать ложись — и смазка подаётся, и анальное отверстие сжимается, и механический член встаёт чётко по команде. Но надо продолжать играть свою роль — он обнимает Асмодея, поглаживает по плечам, перебирает пёрышки — тоже ведь птичка, зря только Столаса дразнил. Заглядывает Князю в глаза — будто действительно его хочет.       Высших демонов всё-таки просто обмануть, точнее, они рады обманываться и привыкли к тому, что все их хотят и без проблем отдаются. Если бы не долг — Физаролли предпочёл быть отсюда как можно дальше. Но лишь выгибается и вздыхает так томно, как только способен — член Асмодея прокладывает себе путь через гофрированные мембраны ануса. Подача смазки — включена.       — О, папочка, — шепчет Физаролли, — о!       Асмодей довольно щурится и толкается членом сильнее, жёстче, прижимает Физаролли к зеркалу с лампочками — тот почти слепнет, невероятно гнётся — робо-тело позволяет. Мурчит, высунув кончик языка — честный секс всё-таки получше нежностей и ласки. Асмодей — сильный, массивный и не соизмеряет усилия — трахает Физаролли так, что тот это неподдельно чувствует — раскалённое трение складок мембран, текущую маслянистую смазку и лязганье органов где-то внутри. Несчастный стол тоже скрипит и жалуется — но первым не выдерживает зеркало, трескается за спиной, грозится рассыпаться осколками.       — Сильнее, папочка, — требует Физаролли.       Теперь — искренне. Его начинает заводить напор Асмодея, всё не так, как в прошлые разы — никакой заботы и сюсюканья, никаких пушистых подушек в розовой кроватке и приглушённого света, миссионерской позы и тихой музыки. Хорошая, честная, полноценная ебля. Без изысков и извращений — с другой стороны, подобное признак приближающейся импотенции. А Асмодею она не грозит, по крайней мере, пока Физаролли его всем устраивает.       — Ох, малыш, что ты со мной делаешь, — Князь демонов взрыкивает и сжимает объятья сильнее.       Глубже. Его член — воистину огромный, ребристый и чуть загнутый назад, Физаролли ощущает его где-то у резервуара для напитков, заменяющему желудок. Лишь бы всё выдержало, лишь бы… Электрохимия импульсом просачивается по его механическим сочленениям, добирается до пронизанного сеткой проводов, но всё же живого мозга, требует-требует-требует экстаза, заставляет глубоко дышать — не нужно, чтобы жить, но чтобы стонать — да. И Физаролли к своему стыду и ужасу — стонет. Неподдельно, старается сдержаться, но не может — где-то системный сбой? С каких пор не срабатывают предохранители? Неужели полетели? А кому жаловаться на качество? Асмодею, который облизывает языком щёку, и две дополнительные рожицы смеются? Который двумя ладоням обхватил, приподнял и просто насаживает на член? Физаролли захлёбывается очередным стоном — коктейли плеснулись, меньше выжирать надо было и вовремя сливать. Они словно действуют — пьяняще. Теряется ощущение верха и низа — похоже, вестибулярка опять накрылась. Вот же…       — Ах-ха, — Физаролли выдыхает и замирает.       Эл-ек-тро-хи-мия. Смесь смазки и электричества, впитавшегося из коктейлей спирта течёт по искусственным венам, омывает мозговую кору и обрушивается вниз, туда, где всё так замечательно спроектировано, где сперма Асмодея толчками растекается по мембранам.       — Ах? — переспрашивает довольный Асмодей и приподнимает сгибом пальца голову Физаролли под подбородок. — Ах ты маленький лжец, вот ты кто. Говорил, что твоё тело не способно на спонтанный оргазм, ай-ай. Врать Князю Ада, нехорошо.       — Да это, — Физаролли нервно облизывается, — Предохранители полетели.       — В твоей конструкции нет предохранителей, малыш.       Асмодей осторожно отступает, вытягивая член. Физаролли мысленно отдаёт команду анусу сжаться — вряд ли Князь оценит грязь на полу. Только через мгновение он сам — грязь. Конечности-то держат, но чувство, будто в стену вцепился. Ни шагу не сделать.       — Но что-то всё-таки сломалось, — жалобно жалуется и предвидит наказание.       Но Асмодей неожиданно мягок. Оправляет одежду, тянется и сгребает в объятья, нянчит в них:       — Маленький мой Физзи, давай посмотрим, что с тобой. Почистим, починим, отполируем до блеска.       — Асмодей, — серьёзнеет Физаролли. — Ты же знаешь, что платить мне нечем.       — Но и позволить, чтобы тебя латали бездари, я не могу, — ворчит Асмодей. — Только не моего маленького Физзи, лучшее творение! Хотя надо тебя наказать за то, что так долго не приходил к папочке!       Физаролли сглатывает. Почему-то больше не тошнит. Странно, но когда Асмодей ловко и бегло ощупывает его тело, осматривает и цокает языком, отчего мордочки у его головы грустят, накатывает чувство покоя и облегчения. Всего лишь игрушка в руках создателя — послушная. И зла не делает — проверит на прочность, потом усовершенствует. Только вот…       — Отнесу тебя в лабораторию, маленький мой Физзи. Починю и поставлю кое-какие новые детальки. Уникальные. Хочешь сердце? — Асмодей наклоняется и чмокает Физаролли в лоб.       — Мне и этого вполне достаточно, — тот указывает на наклейку. — Но если ты так хочешь.       — Кто — «ты»?       — Папочка, — цедит Физаролли.       И электрохимическая тошнота возвращается.