The world ends with you

С его появлением все пошло наперекосяк. Стоя на балконе, что открывал воистину завораживающий вид на город, принцесса подставляла свое бледное лицо тягучему, будто неоновому, свету, что исходил от вечной и неизменной пентаграммы, которая нависла над головами грешников, беспрестанно напоминающая им о их бесконечном заключении. О невозможности выбраться. О вечном проклятии их прошлых грехов. Теперь она осознала всю суть этого огромного символа, заменяющего всем прогнившим душам светило. Оно не пропустит никого наверх. Ни самого последнего ублюдка, ни раскаявшегося в своих грехах существа. "У них был шанс в их прошлой жизни. Теперь они платят по счетам здесь." Принцесса тихо напевала слезливую мелодию себе под нос, стараясь подавить в себе бущующие эмоции. Он с самого начала был прав. И черт с этим, с его правотой. Если бы искупление было единственным, что тревожит сердце юной наследницы престола... "Да, Аластор, ты был прав, слышишь? Ты был прав, но, на удивление, я не злюсь на тебя за это." Все это время в отеле она кожей ощущала его присутствие. Стоял в тенях, наблюдал, изучал в попытках отыскать ее слабые места. А принцесса их и не скрывала. Но только для него. Потому что чувствовать его ледяной заинтересованный взгляд, что оставлял на коже невидимый холод, было словно наркотиком. Она желала быть его объектом наблюдений, ей это льстило. Инстинкты суккуба лишь подливали масла в огонь. Разговаривая с клиентом в холле, она невзначай заправляла выбившуюся прядь волос за ухо, открывая голодному взору хрупкую, бледную кисть, длинные пальцы и тонкую аристократическую шею. Это выглядело сладко и, не взирая на всю невинность данного жеста, Аластор знал, что все это не случайно. Она знала, как он неравнодушен к подобной эстетике. А Радио Демон упивался этим маленьким представлением, глядя на плавные движения своей принцессы. Она неоспоримо была его. Целиком и полностью. Пусть и негласно. Но это давно стало понятно, когда Чарли в ответ стала бросать на Радио Демона взгляды, полные похоти и нечеловеческого желания. Его нахальная, нездоровая улыбка законченного психа, приправленная хитрым, надменным прищуром, судя по всему, должна внушать страх и отталкивать, но юная девушка находила это чертовски привлекательным. Что-то недоступное, чем хотелось владеть. Да, он был недоступен. "Асексуален? Прости, мой милый Аластор, для суккуба нет такого понятия." С этого момента искупление грешников не было приоритетной задачей. Аластор заметил это. Заметил, что в принцессе что-то меняется. Ее силы просыпаются, ее желания больше не совпадают с прежними. Она начинает принимать тьму внутри себя. Но не смотря на ликования Радио Демона, это может пойти ему во вред. Он начинает это осознавать. Сидя с Чарли на небольшом диванчике поздно вечером и помогая ей разобраться с каким-то глупыми документами. Чарли было совсем не до них. Она старалась незаметно наблюдать за демоном. Как его костлявые, вытянутые пальцы перебирали стопку бумаг. Как острыми, словно только заточенные кинжалы, длинными когтями задумчиво теребил края документа. - Моя дорогая, уже поздно, а работы еще огромное количество, - заметив, что девушка давно забыла о существовании бумаг в ее руках, отозвался Аластор. Принцесса мгновенно отвела от него взгляд. Но его голос... Каждый чёртов раз, слыша его, она неожиданно вздрагивала. Не столько от испуга, сколько от желания слышать еще. Его бархатный голос, с помехами старого радио, что искажался, дребезжал, он пробирался под кожу, оставляя лёгкое щекочущее чувство, разливался с кровью по всему телу и концентрировался в одном месте чуть ниже живота. Чарли поерзала на месте. - Ты прав, прости, я немного задумалась, - глупая полу-ложь, которую Радио Демон легко замечает. Он догадывается, о чем могла думать принцесса. А та, будто случайно, откладывая старую стопку бумаг, касается кончиками пальцев его колена, задерживает их непозволительно дольше, чем следовало бы. Аластор хватает ее за тонкое запястье, хрупкостью которого не так давно светила Чарли, и дёргает на себя. Вынуждает взглянуть в алые глаза, в которых плещется демоническая жестокость, эстетическая похоть, скалится, наблюдая за ней. А из лёгких Чарли выбивают воздух его близость, его грубые прикосновения и маньяческая улыбка. Незаметно старается жаться ближе, сбито дышит. Смотрит на его губы жадно, стараясь не сорваться и не впиться в них поцелуем. - Ты играешь с огнём, моя дорогая, - проговаривает это томно, тихо, в самые губы, шелестя своим гребанным радио, что заставляет мурашками покрыться спину девушки, блаженно закрывать глаза и судорожно вздыхать, - ожоги могут быть болезненными. *** Смысла в реабилитации больше не было, как и в самом отеле.