*
Бежевое пальто, улыбка во все зубы, лёгкий румянец на щеках парня. Он выглядит счастливым. Даже очень. Люди вокруг него кажутся пешками и какими-то озабоченными. Зачем страдать. Настрадался уже вдоволь. После его смерти всё окрашено в чёрные цвета. Было. Было окрашено. Сейчас он живёт на свой минимум, пробует себя везде. Танцы. Музыка. Но никак не живопись, он не испробует себя в роли писателя снова. Везде он. Возвращаться обратно нет смысла и времени. — Листья того дерева прекрасны, такие же нежные, как когда-то был Чонгук, — улыбается, улыбается, вовсе не искусственно, — после твоей смерти действительно всё поменялось. Поменялся я. Мне совсем не хочется возвращаться в нашу квартиру, где стоит моё пианино, на стенах мои картины, сборники книг, которые разбросаны мною, это всё истерика, но ты не переживай, со мной всё будет хорошо. — Тэхён? Парень в своём бежевом пальто видит себя. Такого молодого и помятого. С короткими и коричневыми волосами. С глупой улыбкой и потухшей звездой в глазах. Слишком сломанный, слишком печален.И слишком глупый.
Тэхён сидит, смотрит странно, даже не улыбается, разомкнул губы. Хотел что-то сказать, видимо. Кажется, не смог, не хватает сил. Будет молчать снова, ну, чтобы не создать проблем и ошибок. Помятый треугольник никогда не выпрямится. Его жалко, неимоверно. Треугольник, конечно. Тот Тэхён стоит, опустив глаза в землю, будто запечатал их под толстый слой земли. Не может ничего сказать, извиниться не сможет, за что?«Ему не нравился голубой цвет.
Ему не нравились фиолетовые пионы.
Ему не нравится кофе.
Он терпеть не может пианино и книги.
Он терпеть не может плюшевого розового медведя.
Он терпеть не может себя.»
Тэхён сидит, моргает, снова глядит на себя. Уже не видно. Испугал, наверное. Цветы уже свернули свои лепестки, готовясь в страшный сон. Алое уже солнце спускается за деревья, слабо освещая лицо парня. Его кривая улыбка, сливается с темнотой леса. Пора уходить. — Пора прощаться, Чонгук-и. Я снова забыл, что вечера топят. Голубые вечера отворачиваются от них, не желая видеть лица, не желая показывать облик свой. Лилии завяли, улыбаясь последними лепестками, завяли страшным сном. Никогда не забудет страшный вопль тот. Как звучит потухшая лилия для глухого? Или для слепого художника? Как нарисовать смерть единственного цветка. В доме больше не появится ни единый цветок. Будь это пион, роза, даже глупые полевые ромашки. Чёрной перчаткой стирает слезу одинокую, она тоже последняя. Книги с треском горят в камине, они ругаются явно. Вытягивают руки, чтобы выбраться из чёртовой бездны до тёмного переулка. Всего лишь забежать за переулок. Он сидит в тёмных очках, листая книгу последнюю, стирает слезу вторую. Главный герой погибает не только в книгах, не только в страшной бездне, даже не в тёмных переулках города. Добирается до последней страницы, его портрет. — Кто это? Последняя книга мечты кричит глухим воплем. Кажется, это была последняя попытка его. Серый острый нож красуется в руке. Он крутит вертит им, обнажая улыбку острую. Режет пианино то с хриплым треском. Кости ломаются. — Что это?«Не улыбайся.
Не плачь.
Не сжигай книги.
Не рви полотна картин.
Не оставляй царапины на пианино
том.
Не кричи о помощи.
Не помогай книгам спрятаться за
тёмный переулок, пусть сгорят в чёрной бездне.
Не прячься в шкафу в чёрных перчатках.
Не стирай ими слёзы.
Не теряй любимого.
Не теряй боя молодого и ломанного.
Не закрывай глаза.
Не моргай, он убежит.
Не носи бежевое пальто.
Не ищи белые лилии.
Не кричи его имя.
Не вспоминай о нём.
Не пиши его лицо.
Не пиши его характер.
Не звони его друзьям.
Не заходи в вашу квартиру.
Не звони его сестре.
Не кричи его имя.»