Моменты.

Кощей всегда был бы нежен с Ней. Пусть сейчас он не мог даже коснуться Ее, лишь смотреть. Любоваться Ее красотой, чувствуя, как сердце бешено бьётся в груди. Запечатлеть в памяти черты Ее лица, изгибы стройного тела. Видеть Ее, не чувствуя ничего, кроме всепоглощающей нежности… Пусть это наваждение длилось мгновения, жалкие пару секунд, а затем рассеивалось, оставляя лишь горечь утраты. Пусть. Он жил этими мгновениями. — Кощей! Кощей! Кощеюшка! Он не шевелился. Теплые руки Ядвиги ласково погладили его по плечу, потом по щекам и вискам. — Кощей, хороший мой… Он слабо улыбнулся, давая понять, что с ним все нормально. Снова она выбрала не совсем удачный момент, чтобы прийти. — Кощеюшка… Он открыл глаза, встречаясь с ней взглядом. Жаль было заставлять волноваться Ядвигу, потому он сделал ещё одно усилие и приподнялся. Женщина сидела перед ним на коленях и выглядела так, словно… Он не мог подобрать правильное слово. Но было сейчас что-то похожее на него самого в этой вечно уверенной и спокойной женщине. — Что мне станется?.. — виновато ухмыляясь спросил он и, видя, что это Ягу совершенно не успокоило, протянул к ней руку. Ведьма крепко схватила его ладонь и начала вставать, желая, затем, поднять и его, но тихий смешок остановил это ненужное действие. Она непонимающе глянула на него. — Вот не хотел же марать тебя, честное слово, — в его глазах появился намек на веселье. Он легко потянул Ядвигу к себе той рукой, за которую она все ещё держалась, и прижал женщину к себе второй рукой. — Кощей, — выдохнула она. — Неужели ты меня обнимаешь? — Будешь язвить — не буду обнимать. Она вздохнула и прижалась к нему. — Все будет хорошо, веришь? У тебя все получится, ты же сильный. Ты все-все сможешь. — Конечно смогу, Ядвига, а как иначе? — Тогда не надо больше этого… Этого, — она неопределенно махнула рукой, но он понял. Не понять, что она имела ввиду было невозможно. — Постараюсь. — Обещаешь? — Там я вижу Ее, — помолчав, признался он. — Снова вижу, словно Она жива. — Кощей… — нежно протянула она. Он почувствовал, что ведьма отстраняется. — Милый мой, хороший, — она ласково, едва ощутимо целовала его лицо, — родной, — он вздрогнул, — я понимаю, ты скучаешь. Но не надо делать себе больно. Не убивай себя… Он увидел слезы на ее глазах. — Ну чего ты… Тише, тише, — чувствуя растерянность, он неловко провел ладонью по ее волосам. В голове эхом повторялись последние слова Яги. — Все хорошо, — он запнулся, но потом решился и продолжил, — родная, все хорошо. Ведьма всхлипнула и сжала руки так сильно, что ему стало тяжело дышать. — Полегче, роднуль, — во второй раз это обращение вылетело само и звучало так правильно, что он даже приободрился, — я никуда не ухожу. — Вот и сиди здесь со мной, — прошептала она. — Вот и сиди здесь со мной, — передразнил он, — на этом прекрасном полу, отсиживай себе зад. И знаешь, ты просто ужасно выглядишь на фоне этой лужи крови. А ещё я, кажется, тебя испачкал… Он состроил виноватое лицо на случай, если сморозил совсем уж неприемлемую глупость. — Дурак! Он поморщился, получив довольно болезненный тычок в плечо. — Какой есть. Ты чай будешь? — она кивнула. — Тогда слезай с меня, пойдем чайник ставить. Сейчас, я дам тебе что-нибудь... переодеться… Он засуетился, чувствуя вину за этот эпизод. Не первый эпизод, стоит заметить. Вздохнул, поставил греться чайник, выдал Ядвиге свою рубаху и, извинившись, пошел оттирать кровь с досок, а не то темные пятна впитаются в древесину и останутся в ней. На кухне уже есть одно такое и разводить ещё он не хотел. Когда с уборкой было покончено, он замочил тунику и вернулся на кухню. Ядвига уже налила кипяток в заварник. Щеголять с голым торсом было слегка неудобно, но другой одежды не было. Женщина молчала, тоскливо глядя на пар, выходящий из-под крышки. Он досадливо цокнул языком. Пожалуй, в следующий раз он не станет лениться и уедет куда-нибудь за город. И, быть может, придумает что-то поинтереснее, чем вскрытые вены. — Не причиняй себе зла, Кощей, — попросила она, смотря так нежно… — Конечно, родная. Не буду. Он искренне улыбнулся. «Ведь зло — это долго не видеть Ее,» — подумал он, но не сказал этого вслух. В ее взгляде читалось недоверие. — Обещаю.