Снова живём, Тсуна

Сказать, что Бермуда был удивлён поступком Иетсуны, это ничего не сказать. Щека, точнее место, где её коснулись губы Савады, горело. Сердце отказывалось возвращать привычный ритм, а в голове был кавардак. – Господин Бермуда, что-то случилось? – спросил Джагер. На кухне, куда забрёл фон Вихтештайн за чаем, сидели его правая рука, Алехандро и Пино. Троица лакомилась пирожными и кофе. То, что виндиче являлись мертвецами, не мешало им радоваться маленьким мелочам в виде вкусных перекусов, сна или чтения книг. – Ничего такого, – отмахнулся начальник тюрьмы и поставил греться чайник. – Свидание прошло успешнее, чем вы рассчитывали? – усмехнулся старейший страж. – Какое свидание? – глаза расширились в удивлении. – Ваше с наследником Вонголы, – пояснил Алехандро. – Неужели вы зашли несколько дальше чем следует на первом свидании? – Не выдумывай глупостей! – повысил голос Бермуда, как раз в это время засвистел чайник. Аркобалено мрака поспешил сделать себе чай и, прихватив несколько пирожных, поспешил к себе в покои. Свидание – Нет, это не… – И он и Тсуна были одеты несколько наряднее обычного. Они вместе отправились на прогулку. Там Бермуда вёл Саваду под руку. Вдвоём перекусили в кафе, где он добровольно оплатил не только свой заказ, но и парня. Он проводил Иетсуну до дома. А там тот его поцеловал. Правда только в щёку, но всё равно. – Кажется, это было свидание... Фон Вихтештайн приложился головой к столику. Если вспомнить все его подарки и записки, то у Тсуны действительно был повод считать это свиданием. Бермуда давненько не увлекался кем-либо настолько, чтобы заводить с ним хотя бы маленькую переписку. Вот он за это и поплатился. Бермуда родился в начале девятнадцатого века, вследствие чего в большинстве случаев придерживался этикета тех времён. Мафиози редко смели возражать ему при разговорах, а возмущаться тем более. Многие перед ним любезничали и изворачивались как только могли. Вендикаре было замком спрятанном среди снегов и вечного холода. У них электричество появилось всего лет пятьдесят назад. Мертвецам было как-то всё равно, а сам фон Вихтештайн давно был привычен к каминам и свечам. Так уж вышло, что виндиче застыли во времени. У них нет не то что компьютера, даже печатной машинки. Все отчёты пишутся от руки. Даже их главный изобретатель Алеханро предпочитает пользоваться логарифмической линейкой, а не калькулятором. Новоприбывшие стражи конечно же приносили что-то новое, им собственно стало электричество, но кардинально что-либо они не меняли. А единственные живые, с кем длительно общался глава Вендикаре, были Кавахира и Талбот, впрочем, последний также не сильно жаловал новые технологии. Вот и вышло, что Бермуда в начале двадцать первого века жил по правилам девятнадцатого. Для него такой обмен подарками и письмами был обычным проявлением дружелюбия. Но вот для Тсуны, обе жизни которого прошли в двадцать первом веке, всё это явно выглядело, как флирт. Бермуда вздохнул и сделал глоток чая. Истинные небеса никогда не приносили пользы только вред. Теперь фон Вихтештайн был в этом уверен. Савада Иетсуна, потомок Джотто Вонголы, обладатель чистейшего пламени неба умер. Если быть точнее, то совершил суицид. Чтобы довести молодое небо до такого состояния, надо ещё постараться. Но Иемитсу и Тсунаёши прекрасно с ней справились. Иетсуна умер, а вместе с ним мог умереть и весь их мир. И это не шутка. Фон Вихтештайн не хочет даже думать, что им пришлось бы сделать, чтобы удержать мир хотя бы на грани. Им повезло, что у Три-ни-Сетте хватило сил, чтобы привести в их мир душу другого обладателя чистого небесного пламени. Кавахира с привычной ему язвительностью пел дифирамбы «новому» Иетсуне за его благоразумность. Глава тюрьмы усмехнулся. Савада Тсунаёши, Нео Примо Вонгола, величайший мафиози своего времени. Он смог вернуть кольцам Вонголы первоначальный вид, очистить репутацию семьи поддержав потомков Шимон, снял проклятие аркобалено. Великий человек. Им действительно повезло, что тело Иетсуны занял именно он. Одно имя, но такая разная судьба. Тсунаёши их мира обиженный на весь мир, якобы нелюбимый, считающий себя гением ребёнок плюс к этому попавший под влияние собственного пламени. В свои четырнадцать он довёл своего брата до суицида, превратил хранителей в личных марионеток и конечно же стал хакером. Тсунаёши другого мира в четырнадцать доказал своё право на наследование престола королевской семьи, победил виндиче в бою и снял проклятие аркобалено. Тсуна придя в этот мир смог принять чужих хранителей. Ему хватило выдержки для того, чтобы не избавиться от всех, кто отравлял жизнь Иетсуны. Он разобрался в устройстве их мира. Даже вызвался помочь с перевоспитанием местного Тсунаёши. Бермуда вновь вздохнул. У него на такое не хватило бы терпения. Всё-таки по своей изначальной природе он был облаком. Тогда, в молодости, он придерживался правила, что надо избавляться не от проблемы, а от того, кто её создаёт. Но сначала бытность аркобалено, а потом полное преобразование пламени, заставили переменить свою точку зрения. – Поговорить бы с Иетсуной. Надо объяснить, что я не имел ничего такого в виду, – кожу на щеке вновь обдало жаром. Память подкинула моменты смущённого Савады. Еле заметный румянец на бледных щеках, слегка подрагивающие ресницы. Голубые глаза, что смотрели на него без капли страха, в них горел интерес. Уже давно на него не смотрели ТАК. Если честно это льстило, действительно льстило. Как давно он вспоминал о том, что живой? Он привык ощущать только отголоски чувств и эмоций. Мир давно потерял большинство красок, работа во многом этому поспособствовала. Когда-то, лет в тридцать, только получив пламя мрака было действительно невыносимо. Пришлось столкнуться с самыми низами человеческих пороков. Тогда приходилось давить все чувства, а вот его пламя жрало их желая вытянуть всё, что только можно. Если бы не другие стражи, то Бермуда был бы на грани становления тем монстром, каким его считают мафиози. Пламя Тсуны дарило ощущение покоя и тепла. Его пламя могло влиять даже на него. Удивительная сила. Впрочем, хозяин также был удивительным. Такой мягкий на вид, но с мифриловым стержнем внутри. Парень был не просто небом, а небесами, что могут повести за собой сотни тысяч. Но Тсуна желает тишины и покоя в кругу семьи. На это определённо хочется посмотреть. Мрак внутри согласно урчит, он желает близости с небесами, что не боятся его. – Подпустят ли меня ближе? Сердце предательски ускорило ритм. Бермуда сидел в гостиной дома хранителей Иетсуны. Ему подали Эрл Грей и сэндвичи. Дождь Савады готовил обед для неба, а туман сидел неподалёку от мужчины и развлекал гостя непринуждённой беседой. Остальные хранители были в школе, а Колонелло крутился возле Декстера. Всё-таки отношения у Бермуды были не самые лучшие с другими аркобалено. – Сэр, если вас не затруднит, то не могли бы выполнить одну маленькую скромную просьбу? – смотря на Гранта глава тюрьмы в полной мере осознал ту шутку Иетсуны. – Во время вашей беседы с небом не будете ли вы любезны проследить, чтобы он съел весь обед? К величайшему сожалению из-за наличия в отчем доме постояльцев, наше небо не может питаться в достаточном количестве. Поэтому я был бы вам признателен, если вы проследите, за трапезой неба. – Конечно, – немного погодя, согласился на просьбу Бермуда. – Премного благодарен, – улыбнулся чуть шире юноша. – Прошу прощения, но нам пора откланяться. – До встречи сеньор фон Вихтештайн, – попрощался Карлитос и направился на выход. В коридоре послышались голоса, после чего в комнату вошёл Иетсуна. – Здравствуй, – Савада улыбнулся при виде гостя. Школьная сумка была оставлена возле кресла, сам парень сел за накрытое место. – Мои хранители не утомили тебя? – Здравствуй, ни в коем разе. Мы довольно мило пообщались с твоим туманом, – Бермуда позволил себе улыбнуться в ответ. – Ты пришёл поговорить о моей выходке? – Тсуна осторожно посматривал на собеседника. – Верно, – кивнул фон Вихтештайн. – Сначала я хотел объяснить тебе, что все мои подарки не несли любовного подтекста. – Вот как, тогда мне стоит извиниться за своё поведение, – в глазах школьника промелькнула грусть, поэтому аркобалено поспешил продолжить объяснения. – Но потом я подумал и прислушался к своим чувствам. Честно говоря я давно уже таким не занимался, – Бермуда горько усмехнулся. – В моей жизни как-то не было времени для романтики, а после становления аркобалено мрака… Я не знаю, как должен вести и чувствовать себя влюблённый, но я хотел бы попробовать. Поэтому я хотел бы предложить тебе начать отношения. – Как официально, –Иетсуна мягко улыбается, а бледные скулы покрыл очаровательный румянец. – Я согласен. – Тсуна, я хотел бы быть с тобой честным и сказать о том, что знаю о твоём приходе из другой параллели, – Савада прикрыл глаза и горько усмехнулся. – У Иетсуны действительно была незавидная судьба, но он прошёл бы её с гордо поднятой головой. Если бы не было хоть одного из тех факторов, то мальчик бы жил. Но люди бывают куда жёстче и ради своей сладкой доли готовы утопить другого в пучине отчаяния, – школьник покачал головой. – Я могу лишь надеяться, что в следующей жизни мальчик будет счастлив. Я надеюсь, что это нам не помешает? – Нет, скорее это меня несколько успокоило. Всё-таки учитывая нашу разницу в возрасте. Да и опыт твоей прошлой жизни будет весьма полезен, – пламя внутри аркобалено радостно скакало. – Боюсь, что опыта у меня не так уж и много, – рассмеялся Савада. – Я был влюблен лишь однажды в свою одноклассницу Киоко. Даже начали встречаться, но она оказалась героиней не моего романа. К сожалению, за красивым фасадом скрывались алчность и расчёт. Я не мог подпустить её, желающую роскоши, к Вонголе. Поэтому наш роман был не долгим. А потом у меня не было времени, надо было поднимать семью с колен, исправлять её репутацию, наводить порядок в альянсе и в стране. Работы было чертовски много, особенно первые пару лет. Мне было уже двадцать семь, когда представители греческой мафии выставили одним из условий заключения мирного договора брак с дочерью главы их альянса. Так в моей жизни появилась Аглая. Ей было двадцать один, однако она не высказывала никаких претензий. Она не стала любовью всей моей жизни, как и я её. Аглая считала себя моим личным и самым близким телохранителем. Нам было довольно просто строить отношения, пусть в начале я и переживал за неё. Через несколько лет у нас родился сын Альберто. Честно говоря у меня куда больший опыт в воспитании детей, чем в романтических делах. – Тогда может нам взять ребёнка на воспитание, чтобы отношения развивались хорошо, – усмехнулся фон Вихтештайн. Лицо Иетсуны стало быстро краснеть, даже шея сменила оттенок. – Эт-то сли-ишком неожид-дано, – заикаясь произнёс Тсуна. – Это была шутка, – Бермуда резко пересел приблизился к парню. – Весьма очаровательно. Мужчина схватил Иетсуну за запястье и, поднеся её к лицу, легко дотронулся губами. – Бермуда, – пискнул школьник. – Завтра начинается конфликт колец, волнуешься? – парочка гуляла по набережной Йокогамы. – Лёгкий мандраж, не более, – Иетсуна с удовольствием поедал мороженное. – Я верю в своих хранителей. В любом случае всё решает бой небес. Занзасу так и не получилось меня победить в том мире, в этом нет и шанса. Придёшь поддержать нас? – Только если в компании Джагера и Алехандро. Но боюсь, что тогда придётся откачивать половину наблюдателей, если мы появимся рядом с тобой, – усмехнулся мужчина. – Но издалека я понаблюдаю с удовольствием. – Хорошо-о, – протянул Савада и улыбнулся. Фон Вихтештайн наклонился, чтобы поцеловать эту улыбку. Короткий, мягкий поцелуй был со вкусом мороженого. Отстранившись, аркобалено провёл языком по губам парня. Но не удержавшись вновь прижался к ним своими. Иетсуна улыбнулся чуть шире. Мужчина увеличил напор, школьник приоткрыл рот. Бермуда ласкал чужой язык и трепетно оглаживал бока. Тсуна отстранился первым. – Мне пора домой. – Как скажешь.