Со дна страхов, только вместе

Хосок пальчики на ногах поджимает, жмурится. Помогите ему вдохнуть. По телу пробегают влажные поцелуи, чужой язык исследует шею, вдыхая запах кожи у самого основания. Теплая рука, холодными кончиками пальцев задевает горошинки сосков на опухшей от активной стимуляции груди, впадину пупка очерчивают и на напряженные мышцы надавливают, ниже ползут между собой аккуратный член пропуская. Альфа делает глубокий вдох и припадает к затвердевшим соскам. Рукой с нажимом снизу грудь мнет. Под громкий писк Хосока, прикрывающего рот рукой, Юнги всей ладонью место уже покрасневшее массирует, щеки втягивает, сглатывая активнее. Член омеги тоже не остается без внимания: широкая ладонь ощутимо проходит по всему стволу, приоткрывает крайнюю плоть головки и большим пальцем альфа надавливает на уретру, массирует ее, от чего Чон бедрами вскидывает каждый раз. Из крошечной дырочки просачивается предсеменная жидкость, крупными, но редкими каплями скатывающаяся вниз, пачкающая пальцы альфы. Юнги отрывается от мягкой подушечки с тонкой ниточкой беловатой слюны, тело его сползает ниже к бедрам омеги. — Юнги, я… Альфа не говорит ни слова, полноватые бедра мальчика своего сжимает в руках, «тискает», сам же прижимающийся к животу член целует в самом низу, два небольших яичка широким движением языка смачивает, по инерции вновь поднимаясь вверх к уздечке. Руки сползают с бедер на тазовые косточки, продавливая их. Хосок стонет ярко от теплого языка, вернувшегося к промежности и поддается напору рук, надавливающих ему на живот. Хаотично волосы его по подушке разлетается. Внутри будто огонь бушует, омеге жарко, простыни кажутся невероятно холодными, а любое движение альфы заставляет сознание плыть. Как бы не было Чону стыдно, как бы он не хотел прокричать слова о любви и кончить от одних только ласк… Бедра Хосока приподнимают, на сжатое колечко выплескивают немного оральной смазки, и тут омеге становится не по себе. Щеки краснеют, глаза слезятся, чужой язык обводит дырочку по контуру, медленно проникая внутрь тугого отверстия. Ноги сжимаются сами собой под ударами тысячи нервных импульсов, Хосок слишком поздно понимает, в каком положении он запер альфу. Но его язык лишь глубже проникать продолжает. Он длиннее и более изворотливые из-за подрезанной в детстве уздечки, он надавливает на тугие девственные стенки. Юнги почти не дышит, ему попросту нечем. — Юнги-хен, прости. — ноги омеги разводят в стороны вновь. Лицо Мина красное, в уголках губ собрались капельки слюны, смазки и молока, но что самое главное, его щеки, нос, губы — все блестит и не от выдавленной предварительно парнем смазки, а от естественной Хосока, его течка наконец началась. — Готов? — альфа приподнимает ногу Чона, проскальзывая под нее и расцеловывая бедро снизу, тихонечко переходит на внешнюю часть, кусает коленку и длинной влажной полосой, проходящей по икре, останавливается у ступни. Хосок смущенно кивает, опираясь второй ногой на плечо альфы, стараясь его немного массировать, чтобы, как кажется омеге, и партнеру принести удовольствие от такого бревнышка в постели, как он. — А морально? — Чона врасплох застает не столько сам вопрос, сколько ощущение влажности рта Юнги своими пальцами. Мин посасывает один за другим, прикусывая со стороны подошвы и в перерывах целует впадинки между пальчиками. Одной рукой Юнги приподнимает ступню выше, другой будто зеркалит свои поцелуи на второй ноге, лежащей у него на плече. Альфа ноготками задевает выпирающие косточки на пальчиках, нажимает куда-то под пяткой. С другой стороны, на другой ноге, он целует в тоже место, и Хосок будто ощущает сие действие сразу везде. — Да... Да, хен, — поскуливает омега, ощущая усиливающийся зуд внутри, аромат альфы и холодные простыни. — Да… Все в разуме туманится. Нет, он не помешанный, нет, тут не дело в течке, тут в самом Юнги причина. Хосок не помнит звуков, ни своих стонов, ни рычание Мина и просьб расслабиться, впустить хотя бы один палец в него. Чон не помнит как к тому одному пальцу в дырочке припали влажные губы, как вторая рука Юнги перекатывала между пальцев яички, а собственная с хлюпаньем бегала по члену. Зато все это слышал и помнит Мин. Как тяжело было растянуть Хосока, каким мягким он был внутри. Юнги помнит, как припал ко второму соску припухшей груди, прикусывал его, обсасывал крохотную бусинку. Мин сминал небольшую выпуклость пальцами, молоко просачивалось наружу. Альфе нравилось наблюдать как его капельки появляются на соске и как они ощущаются на языке. На грани оргазма омега прижимал его голову ближе, сам позволял и просил. Когда в парня наконец вошел член, Хосок прикрыл уставшие глаза, долго, гортанно постанывая. Руки его поменялись, как и миновские перешли на удерживание соскальзывающих пухленьких бедер. Чон додаивает первую грудь, сжимает ее с той же силой, что и собственный член. Белесые струйки стекали вниз, огибая соединение их с Юнги. Омега окончательно теряет силы, и когда безумно вбивающийся в него от страсти Мин замирает, единственное, на что хватает Хосока, поймать его за щеки и притянуть к ленивому поцелую. — Юнги! — неожиданно вскрикивает парень, дергаясь и пытаясь соскочить с члена, но этим причиняя себе только боль. — Черт… — Юнги! Юнги! Убери! — Я.. Я не могу..! — начинает паниковать и сам альфа. Бедра, как и все тело в общем, омеги слегка подрагивают, из жалобно смотрящих глаз скатываются маленькие слезинки: — Я же залечу, Юнги. Высунь.

***

— Юнги… — Хосок через зеркало взгляд на альфу поднимает, смотрит так потерянно со скрытой надеждой на один единственный ответ, и Мин, кажется знает на какой. Чон руками свой еще плоский живот придерживает, он не гладит его, не щебечет о том да сем, как представлял себе альфа раньше. — Я не хочу. Наверное, подсознательно он уже смирился с этим, но душа все болит. Мин медленно подходит к омеге, его ладони своими накрывает и на плечо падает. Отчего-то ему в глаза посмотреть не может. — Я знаю, последнее слово за тобой, — тихо начинает альфа, пальцами чужие руки поглаживая. — Но я хочу чтоб ты знал. Я бы очень, очень, очень хотел увидеть наших дочку или сына, — у самого уха слышится всхлип. — Но кто бы тебя как не отговаривал, — альфа наконец поднимает взгляд на отражение краснеющего от слез лица. — Мы можем вместе сходить в клинику. — Мне страшно, Юнги. У меня даже работы нормальной нет, а если не полюблю? Хосок поднимает взгляд в потолок их съемной квартиры. Сверху бегают, топчутся чужие дети, о чем-то щебечут счастливые супруги. Омега часто общался с соседкой сверху, она любила своих детей, но признавалась, что только своих, пусть поначалу и боялась. Она не заливала речи о «счастье материнства», что в возрасте Чона уже пора. Она всегда советовала ему не торопиться и рожать уже тогда, когда он будет полностью готов. А как понять, что ты готов? Хосок не знал, и она внятно ответить не могла. Наверное, думал парень: когда будет карьера, много денег, своя квартира, а не в аренду. «Так ты и до глубокой старости не решишься» — как-то пошутил ее муж. Хосока это тогда задело, потому что а как по-другому? Вот и сейчас, Чону страшно, ведь у них нет ни своей квартиры, ни карьеры, ни больших денег. Омега все бегает с одной на другую работу, то сократят, то еще что-то. Сейчас вот, к примеру, узнав о беременности его непременно попросят уйти с места и не портить характеристику увольнением со стороны компании. У Юнги в этом плане получше, но его зарплаты не хватит прокормить троих. А если не троих? Чон представлял, когда был моложе, как будет стоять полубоком у зеркала, поглаживать животик с двумя близнецами внутри… Все вокруг ведь и твердят, как это прекрасно родить самому или самой и растить своего, родного. Наверное, Юнги тоже слышал это не раз и понимает один из тысячи страхом Хосока. — Сок-а, ты бы взял ребенка из детдома? — К чему такой вопрос? — смущается Чон, совершенно не сопротивляясь утирающей его щеку руке. — Просто ответь, ничего такого, — улыбается Мин, целуя омегу чуть выше уха. — Взял. — А ты бы его полюбил? — Конечно, это же мой ребенок! — вываливает на эмоциях Хосок, от самого себя дергаясь. Взгляд медленно ползет по своему отражению сверху вниз, застывает на собственном заплаканном лице и полной любви улыбке Юнги рядом. — А ты… — робко, неверяще начинает Чон. — А ты бы полюбил? — Обязательно. Ведь это был бы наш ребенок, — альфа вновь кладет свои ладони на руки омеги, чуть отцепляя их от живота и поглаживая его вместе. — Если ты хочешь ребенка, а не игрушку, то ты и «не своего» полюбишь, понимаешь? Пока в их жизни не все так идеально, как в плане Хосока. И Юнги не стал его ругать и настаивать на своем. Омега еще раз смотрит на свое отражение, плоский животик… Может, зря он так сразу и они справятся?